Элизабет Гаскелл Пер. с англ. Валентина Григорьева
Редактор: Елена Первушина Жены и дочери
Часть IV Глава XL
Молли Гибсон дышит свободно
Именно таким образом миссис Гибсон впервые объявила о своем намерении составить Синтии компанию в Лондоне на несколько дней. Она ловко представила свой новый план человеку, который не принадлежал кругу семьи, чтобы, если домашние не одобрят ее замыслов, сдержать их первое недовольство до тех пор, пока они не свыкнутся с этой мыслью. Молли этот план казался весьма заманчивым. Она никогда не позволяла признаться себе в том, что сдерживается в присутствии мачехи; но неожиданно осознала это, когда ее сердце затрепетало при мысли, что - самое малое целых три дня - она будет совершенно свободно общаться с отцом, и как в прежние времена они будут обедать без постоянной суеты и формальностей.
"Мы будем ужинать хлебом и сыром и будем делить его на коленях; этим мы возместим себе за то время, когда нам приходилось есть жидкие пудинги вилками вместо ложек, и подносить ножи ко рту, опасаясь порезаться. Папа нальет чай себе в блюдце, когда будет торопиться, а если я захочу пить, я смогу отхлебнуть воды прямо из полоскательницы. Да, может быть мне удастся достать, купить, одолжить или украсть какую-нибудь старую лошадь; моя серая юбка уже не новая, но она подойдет… Это будет так восхитительно! В конце концов, я думаю, что снова смогу быть счастлива. Долгие месяцы мне казалось, будто я слишком состарилась, чтобы снова испытать удовольствие, жалкое подобие счастья".
Так думала Молли. И все же она покраснела, словно была виновата, когда Синтия, прочитав ее мысли, сказала ей однажды:
- Молли, ты ведь рада от нас избавиться?
- Не от тебя, Синтия, по крайней мере, я не думаю, что рада. Только, если бы ты знала, как я люблю папу, и как я привыкла видеть его намного больше, чем сейчас…
- Ах! Я часто думаю, должно быть, кажется, будто мы вмешиваемся в чужие дела, а на самом деле…
- Я не считаю тебя такой. Ты, во всяком случае, стала для меня новой радостью… сестрой, и я прежде не знала, каким очаровательным может быть такое родство.
- А мама? - спросила Синтия, отчасти с подозрением, отчасти с горечью.
- Она - папина жена, - тихо ответила Молли. - Я не хочу сказать, что почти не сожалею о том, что я больше не самая главная в его жизни, но именно… - неистовый румянец вспыхнул на ее щеках, а глаза загорелись, и она внезапно почувствовала, что вот-вот расплачется. Плакучий ясень, несчастье, медленно переходящее в утешение, и утешитель так живо возникли перед ней… - именно Роджер! - она продолжала глядеть на Синтию, преодолев легкое замешательство при упоминании его имени… - Роджер сказал мне, как я должна принять папину женитьбу, когда поначалу я испугалась и огорчилась этому известию. О, Синтия, как должно быть великолепно быть любимой им!
Синтия покраснела, она казалась взволнованной и довольной.
- Да, полагаю, это так. В то же время, Молли, я боюсь, он будет ждать, что я всегда буду такой, какой он сейчас меня представляет, и мне придется ходить на цыпочках всю оставшуюся жизнь.
- Но ты хорошая, Синтия, - вставила Молли.
- Нет. Ты ошибаешься так же, как и он. И когда-нибудь я упаду в твоих глазах, совсем как часы в холле, когда на днях у них сломалась пружина.
- Я думаю, он будет любить тебя так же сильно, - сказала Молли.
- А ты? Ты будешь моим другом, если… если окажется, что я совершила очень нехороший поступок? Будешь ли ты помнить, как порой мне бывает очень трудно поступать правильно? - произнося эти слова, она взяла Молли за руку. - Мы не станем говорить о маме ради тебя, а так же ради нее и меня. Но ты должна понимать, что она не из тех, кто может помочь девушке добрым советом или добрым… О, Молли, ты не знаешь, как мною пренебрегали как раз в то время, когда я больше всего нуждалась в друзьях. Мама не знает этого, не в ее характере знать, какой я могла бы стать, если бы попала к мудрым, добрым людям. Но я это знаю, и более того, - продолжила она, внезапно застыдившись своего непривычного изъявления чувств. - Я стараюсь не думать об этом, что, смею сказать, удается мне довольно плохо, но если я однажды всерьез задумаюсь, я заморю себя до смерти.
- Хотелось бы мне помочь тебе или хотя бы понять тебя, - сказала Молли спустя несколько минут печального недоумения.
- Ты можешь помочь мне, - ответила Синтия, резко сменив настроение. - Я умею украшать шляпки и укладывать прически, но, так или иначе, я не умею складывать платья и воротнички, как это делают твои ловкие пальчики. Пожалуйста, помоги мне упаковать вещи? Это настоящая, ощутимая доброта, а не слезливое утешение сентиментальных страданий, которые к тому же могут быть плодом моего воображения.
В большинстве случаев, именно люди, которые остаются на месте, склонны поддаваться унынию при расставании. Путешественники же, как бы горько они не переживали разлуку, находят в смене пейзажей то, что помогает им смягчить сожаление в самый первый час. Но Молли, проводив миссис Гибсон и Синтию в Лондон на экипаж "Арбитра", шла домой с отцом и едва не пританцовывала.
- Вот, папа, - сказала она, - я собираюсь заполучить тебя в свое распоряжение на целую неделю. Ты должен быть очень послушным.
- Тогда не будь тираном. Ты слишком быстро идешь, я запыхался, в спешке мы пропустим миссис Гудинаф.
Они перешли улицу, чтобы поговорить с миссис Гудинаф.
- Мы только что проводили мою жену и ее дочь в Лондон. Миссис Гибсон уехала на неделю.
- Боже, боже, в Лондон, и только на неделю! Я помню, как туда добирались три дня! Вам, мисс Молли, будет очень одиноко без вашей подруги!
- Да, - ответила Молли, внезапно чувствуя, что ей следует принять это видение ситуации. - Я буду очень скучать по Синтии.
- А вы, мистер Гибсон. Вы словно опять стали вдовцом! Вы должны прийти и выпить со мной чаю как-нибудь вечером. Мы должны постараться взбодрить вас немного. Приедете во вторник?
Несмотря на то, что Молли ощутимо ущипнула его за руку, мистер Гибсон принял приглашение к большому удовольствию пожилой дамы.
- Папа, как ты можешь идти и тратить один из наших вечеров! У нас их всего шесть, а теперь осталось всего пять, а я так рассчитывала, что мы будем все делать вместе.
- Что все?
- О, я не знаю, все, что неизысканно и неблагородно, - добавила она лукаво, заглядывая отцу в лицо.
В его глазах мелькнул огонек, но лицо оставалось совершенно серьезным.
- Я не собираюсь становиться испорченным. Усиленным трудом я достиг очень высокой степени совершенства. Я не буду пятиться назад.
- Нет, будешь, папа. С этого самого дня у нас на ланч будет хлеб с сыром. И ты будешь носить тапочки в гостиной, каждый вечер ты будешь спокойно проводить дома. И, папа, как ты думаешь, могла бы я покататься на Норе Крейна? Я подыскала старую серую юбку, и, думаю, могла бы одеться пристойно.
- А где мы возьмем дамское седло?
- Разумеется, старое не подойдет для той огромной ирландской кобылы. Но я не привередлива, папа. Думаю, я как-нибудь справлюсь.
- Спасибо. Но я не собираюсь возвращаться к варварству. Может быть, у меня испорченный вкус, но мне бы хотелось видеть, что моя дочь сидит на лошади должным образом.
- Подумай о том, чтобы вместе проехаться по тропинкам - шиповник, должно быть, весь в цвету, и жимолость, и сено - как бы мне снова хотелось увидеть ферму Мерримана! Папа, позволь мне разочек поехать с тобой. Пожалуйста! Я уверена, мы как-нибудь справимся.
И "как-нибудь" они справились. "Как-нибудь" стали сбываться все желания Молли; лишь одно на этой неделе мешало отдыху и счастливому общению с отцом. Все приглашали их на чай, словно они были женихом и невестой. Дело в том, что поздние обеды, которые миссис Гибсон завела в собственном доме, были ужасно неудобны с точки зрения скромных чаепитий в Холлингфорде. Как приглашать людей на чай в шесть, если они обедают в это время? Как быть, если они отказываются от пирожных и сэндвичей в полдевятого? Как убедить других гостей, которые действительно голодны, трапезничать под невозмутимым и язвительным взглядом новой жены доктора? Поэтому в Холлингфорде Гибсонов больше не приглашали на чаепития. Миссис Гибсон, чьей целью было протиснуться в "местную знать", восприняла тот факт, что ее лишили более скромных празднеств, с большой невозмутимостью. Но Молли скучала по сердечной простоте вечеров, на которые она ходила время от времени, с тех пор, как себя помнила. И хотя, как только приносили треугольную записку, она немного ворчала, что приходится терять еще один очаровательный вечер с отцом, она была искренне рада, как и прежде, оказаться среди старых друзей. Мисс Браунинг и мисс Фиби особенно жалостливо относились к ней. Будь на то их воля, она бы обедала у них каждый день; и ей приходилось навещать их очень часто, чтобы они не чувствовали себя уязвленными из-за того, что она отказывается у них обедать. Миссис Гибсон написала два письма мужу за время своего недельного отсутствия. Эта новость вполне удовлетворила барышень Браунинг, которые в последнее время держались в стороне от дома, где, как они предпочитали считать, их присутствие было нежелательно. Зимними вечерами они часто обсуждали семейство мистера Гибсона, и, кроме того, строя гипотезы, они обнаружили, что эта тема бесконечна, поскольку они могут строить новые предположения каждый день. В этот раз они обсуждали, как мистер и миссис Гибсон ладят друг с другом, в другой - экстравагантна ли миссис Гибсон или нет. А теперь два письма за неделю ее отсутствия указали на то, что в те дни считалось надлежащим количеством супружеских чувств. Не чрезмерно большим - из-за почтовых расходов в одиннадцать с половиной пенсов. Третье письмо было бы расточительством. Сестры переглянулись и одобрительно кивнули, когда Молли упомянула о втором письме, пришедшем в Холлингфорд за день до того, как должна была вернуться миссис Гибсон. Меж собой они порешили, что два письма показывают надлежащее количество добрых чувств и должное понимание в семье Гибсонов: третье письмо стало бы излишеством; а всего лишь одно - простым исполнением долга. У мисс Браунинг и мисс Фиби возник вопрос - кому должно быть адресовано второе письмо. Было бы очень по-супружески дважды написать мистеру Гибсону, и все же было бы очень мило, если бы Молли тоже выпала такая честь.
- Вы получили еще одно письмо, так ты сказала, милочка? - спросила мисс Браунинг. - Полагаю, на этот раз миссис Гибсон написала тебе?
- Оно на большом листе, на одной половине Синтия написала мне, а другая адресована папе.
- Безусловно, это замечательная идея. И что пишет Синтия? Она довольна?
- О, да. Я так думаю. У них был званый вечер. А однажды вечером, когда мама была у леди Камнор, Синтия пошла играть со своими кузенами.
- Честное слово! И все на одной неделе? Я называю это разгульным образом жизни. Четверг следовало занять путешествием, пятницу - отдыхом, а воскресенье - на всем белом свете воскресенье; и им следовало писать во вторник. Что ж! Я надеюсь, Синтия не найдет Холлингфорд скучным, когда вернется домой.
- Не думаю, что это вероятно, - сказала мисс Фиби с немного притворным и хитрым выражением, которое придало странности ее приятному невинному лицу. - Ты часто видишься с мистером Престоном, Молли?
- Мистером Престоном?! - воскликнула Молли, краснея от неожиданности. - Нет! Не часто. Он всю зиму провел в Эшкоме! Он только что вернулся, чтобы здесь обосноваться. Что заставило вас так думать?
- О, маленькая птичка начирикала нам, - ответила мисс Браунинг. Молли знала эту маленькую птичку с детства, всегда не терпела ее и хотела свернуть ей шею. Почему бы людям просто не сказать, что они не намерены выдавать имя своего информанта? Но это была любимая форма отговорки барышень Браунинг, а для мисс Фиби это была наивысшая точка остроумия.
- Маленькая птичка однажды летала на Хит-лейн и увидела, что мистер Престон и юная леди… мы не скажем, кто… прогуливаются вместе как добрые друзья, то есть он был верхом на лошади. Но тропинка поднималась над дорогой, как раз там, где небольшой деревянный мост над ручьем…
- Возможно Молли посвящена в тайну, и нам не следует спрашивать ее об этом, - сказала мисс Фиби, видя крайнее смущение и досаду Молли.
- Не может быть, что это большая тайна, - заметила мисс Браунинг, произнеся выражение маленькой птички и напуская на себя манеру величественного упрека за то, что мисс Фиби перебила ее, - мисс Хорнблауэр говорит, что сам мистер Престон помолвлен…
- Во всяком случае, не с Синтией, это я знаю определенно, - ответила Молли с какой-то горячностью. - И, пожалуйста, перестаньте распространять подобные слухи, вы не знаете, какой вред они могут причинить. Я терпеть не могу подобную болтовню! - разумеется, со стороны Молли было не слишком уважительно говорить таким тоном, но она думала только о Роджере; и мысли о страданиях, которые могут причинить подобные слухи, если когда-нибудь дойдут до него (в центре Африки!) заставили ее покраснеть от раздражения.
- Ай-ай-ай! Мисс Молли! Разве вы не помните, что я намного старше вашей матери, и с вашей стороны недостойно так говорить с нами… со мной! "Болтовню". В самом деле, Молли…
- Прошу прощения, - сказала Молли, только отчасти раскаиваясь.
- Полагаю, ты не хотела так говорить с сестрой, - сказала мисс Фиби, стараясь помириться.
Молли не сразу ответила. Ей хотелось объяснить, сколько вреда могут причинить подобные слухи.
- Но разве вы не понимаете, - продолжила она, все еще краснея от раздражения. - Насколько плохо говорить о таких вещах подобным образом? Предположим, один из них не безразличен кому-то еще, и что может случиться, вы знаете. Мистер Престон, например, может быть с кем-то помолвлен?
- Молли! Мне жаль эту женщину! Действительно, жаль. Я очень плохого мнения о мистере Престоне, - заметила мисс Браунинг предостерегающим тоном, ей на ум пришла новая мысль.
- Хорошо, но женщина, или молодая девушка не хотела бы услышать подобные слухи о мистере Престоне.
- Возможно, и нет. Но, тем не менее, помяни мое слово, он большой сердцеед, и молодым девушкам лучше не иметь с ним дел.
- Думаю, они случайно встретились на Хит-лейн, - вставила мисс Фиби.
- Мне ничего об этом неизвестно, - ответила Молли, - признаю, я была грубой, только, пожалуйста, не говорите больше об этом. У меня есть причины просить вас, - она встала, по удару церковных часов поняв, что уже намного позднее, чем она ожидала, и, зная, что к этому времени ее отец возвращается домой. Она наклонилась и поцеловала серьезную и невозмутимую мисс Браунинг.
- Как ты выросла, Молли! - сказала мисс Фиби, беспокоясь о том, как бы сгладить недовольство сестры. - "Высокая и стройная, как тополь", как поется в старой песне.
- Возрастай в благодати, Молли, а так же, будь красивой! - произнесла мисс Браунинг, провожая девушку глазами. И как только Молли ушла, мисс Браунинг поднялась и закрыла дверь довольно плотно, а затем села рядом с сестрой и сказала тихим голосом: - Фиби, это сама Молли была на Хит-лейн с мистером Престоном в тот день, когда их вместе видела миссис Гудинаф!
- Боже милостивый! - воскликнула мисс Фиби, принимая ее слова за бесспорную истину. - Откуда ты знаешь?
- Сложила два и два. Разве ты не заметила, как покраснела Молли, а затем побледнела, и как она сказала, что ей точно известно, что мистер Престон и Синтия Киркпатрик не помолвлены?
- Возможно, и не помолвлены. Но миссис Гудинаф видела, как они прогуливались вместе, вдвоем…
- Миссис Гудинаф только пересекала Хит-лейн у Шайэ Оак, проезжая в своем фаэтоне, - сказала мисс Браунинг нравоучительно. - Нам всем известно, как она трусит ездить в экипаже, поэтому вполне вероятно, что она лишь отчасти поняла, что к чему, она не слишком хорошо видит, даже когда устойчиво стоит на земле. У Молли и Синтии похожие новые шали из шотландки, и они одинаково украшают свои шляпки, а с Рождества Молли вытянулась ростом с Синтию. Я всегда боялась, что она будет невысокой и толстой, но теперь она такая высокая и стройная, как нужно. Я ручаюсь, миссис Гудинаф видела Молли и приняла ее за Синтию.
Когда мисс Браунинг произнесла "ручаюсь", мисс Фиби перестала сомневаться. Она несколько минут сидела в молчании, обдумывая услышанное. Затем она сказала:
- В конце концов, это будет не такая плохая партия, сестра, - она говорила очень кротко, ожидая одобрения.
- Фиби, это будет плохая партия для дочери Мэри Пирсон. Если бы я знала то, что я знаю сейчас, мы бы не стали пить с ним чай в прошлом сентябре.
- Почему, что ты знаешь? - спросила мисс Фиби.
- Мисс Хорнблауэр рассказала мне многое: я думаю, некоторые вещи тебе не следует знать, Фиби. Он был помолвлен с очень красивой мисс Грегсон в Хенвике, откуда он родом, а ее отец порасспрашивал и узнал о нем столько плохого, что заставил дочь разорвать помолвку, а она умерла.
- Как ужасно! - воскликнула мисс Фиби, очень впечатленная словами сестры.
- Кроме того, он играет на бильярде, ставит на скачках, а некоторые говорили, что он держит скаковых лошадей.
- Но разве не странно, что граф нанял его своим управляющим?
- Нет! Возможно, нет. Мистер Престон очень умело управляется с земельной собственностью и очень сообразителен во всех юридических делах. А милорд не склонен обращать внимание… если на самом деле знает… на манеры мистера Престона, когда он выпьет слишком много вина.
- Выпьет слишком много вина! О, сестра, так он пьяница? И мы приглашали его на чай!
- Я не сказала, что он пьяница, Фиби, - раздраженно ответила мисс Браунинг. - Мужчина изредка может выпить слишком много вина, и не быть при этом пьяницей. Я не хочу слышать, как ты употребляешь такие грубые слова, Фиби!
После этого упрека мисс Фиби некоторое время молчала. Наконец, она сказала:
- Я все-таки надеюсь, что это была не Молли Гибсон.
- Ты можешь надеяться столько, сколько тебе нравится, но я совершенно уверена, это была она. Тем не менее, нам лучше ничего не говорить об этом миссис Гудинаф. Она забрала себе в голову, что это была Синтия, и пусть так и думает.
ноябрь, 2012 г.
Copyright © 2009-2012 Все права на перевод романа
Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» принадлежат:
переводчик - Валентина Григорьева,
редактор - Елена Первушина 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью
или частично запрещено |
