графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
− Классика, современность.
− Статьи, рецензии...
− О жизни и творчестве Джейн Остин
− О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
− Уголок любовного романа.
− Литературный герой.
− Афоризмы.
Творческие забавы
− Романы. Повести.
− Сборники.
− Рассказы. Эссe.
Библиотека
− Джейн Остин,
− Элизабет Гaскелл,
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
− Фанфики по романам Джейн Остин.
− Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
− Фанарт.
Архив форума
Форум
Наши ссылки



Полноe собраниe «Ювенилии»

Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью озаглавленные автором «Том первый», «Том второй» и «Том третий». В этот трехтомный манускрипт вошли ранние произведения Джейн, созданные ею с 1787 по 1793 год...»


Джейн Остин и ее роман «Гордость и предубеждение»

Знакомство с героями. Первые впечатления - «На провинциальном балу Джейн Остин впервые дает возможность читателям познакомиться поближе как со старшими дочерьми Беннетов, так и с мистером Бингли, его сестрами и его лучшим другом мистером Дарси...»
Нежные признания - «Вирджиния Вульф считала Джейн Остин «лучшей из женщин писательниц, чьи книги бессмертны». При этом она подчеркивала не только достоинства прозы Остин,очевидные каждому читателю, но и детали, которые может заметить лишь профессионал — изящество построения фразы, «полноту и цельность высказывания»...»
Любовь по-английски, или положение женщины в грегорианской Англии - «...Но все же "Гордость и предубеждение" стоит особняком. Возможно потому, что рассказывает историю любви двух сильных, самостоятельных и действительно гордых людей. Едва ли исследование предубеждений героев вызывает особый интерес читателей....»
Счастье в браке - «Счастье в браке − дело случая. Брак, как исполнение обязанностей. Так, по крайней мере, полагает Шарлот Лукас − один из персонажей знаменитого романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"...»
Популярные танцы во времена Джейн Остин - «танцы были любимым занятием молодежи — будь то великосветский бал с королевском дворце Сент-Джеймс или вечеринка в кругу друзей где-нибудь в провинции...»
Дискуссии о пеших прогулках и дальних путешествиях - «В конце XVIII – начале XIX века необходимость физических упражнений для здоровья женщины была предметом горячих споров...»
О женском образовании и «синих чулках» - «Джейн Остин легкими акварельными мазками обрисовывает одну из самых острых проблем своего времени. Ее герои не стоят в стороне от общественной жизни. Мистер Дарси явно симпатизирует «синим чулкам»...»
Джейн Остин и денди - «Пушкин заставил Онегина подражать героям Булвер-Литтона* — безупречным английским джентльменам. Но кому подражали сами эти джентльмены?..»
Гордость Джейн Остин - «Я давно уже хотела рассказать (а точнее, напомнить) об обстоятельствах жизни самой Джейн Остин, но почти против собственной воли постоянно откладывала этот рассказ...»

- Другие -

Мэнсфилд-парк Джейн Остен «Анализ "Мэнсфилд-парка", предложенный В. Набоковым, интересен прежде всего взглядом писателя, а не критика...»

К публикации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» в клубе «Литературные забавы» «Когда речь заходит о трех книгах, которые мы можем захватить с собой на необитаемый остров, две из них у меня меняются в зависимости от ситуации и настроения. Это могут быть «Робинзон Крузо» и «Двенадцать стульев», «Три мушкетера» и новеллы О'Генри, «Мастер и Маргарита» и Библия... Третья книга остается неизменной при всех вариантах - роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»...»


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин
Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам - кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


Публикации авторских работ:
из журнала на liveinternet

Триктрак «Они пробуждаются и выбираются на свет, когда далекие часы на башне бьют полночь. Они заполняют коридоры, тишину которых днем лишь изредка нарушали случайные шаги да скрипы старого дома. Словно открывается занавес, и начинается спектакль, звучит интерлюдия, крутится диск сцены, меняя декорацию, и гурьбой высыпают актеры: кто на кухню с чайником, кто - к соседям, поболтать или за конспектом, а кто - в сторону пятачка на лестничной площадке - покурить у разбитого окна...»

«Гвоздь и подкова» Англия, осень 1536 года, время правления короля Генриха VIII, Тюдора «Северные графства охвачены мятежом католиков, на дорогах бесчинствуют грабители. Крик совы-предвестницы в ночи и встреча в пути, которая повлечет за собой клубок событий, изменивших течение судеб. Таинственный незнакомец спасает молодую леди, попавшую в руки разбойников...»

«По-восточному» «— В сотый раз повторяю, что никогда не видела этого ти... человека... до того как села рядом с ним в самолете, не видела, — простонала я, со злостью чувствуя, как задрожал голос, а к глазам подступила соленая, готовая выплеснуться жалостливой слабостью, волна...»

Моя любовь - мой друг «Время похоже на красочный сон после галлюциногенов. Вы видите его острые стрелки, которые, разрезая воздух, порхают над головой, выписывая замысловатые узоры, и ничего не можете поделать. Время неуловимо и неумолимо. А вы лишь наблюдатель. Созерцатель...»



Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве
-

«Барон Николас Вестхоф, надворный советник министерства иностранных дел ехал из Петербурга в Вильну по служебным делам. С собой у него были подорожная, рекомендательные письма к влиятельным тамошним чинам, секретные документы министерства, а также инструкции...»


 

Детективные истории

Творческие забавы

deicu

О беспокойном жильце



Из Хроник Тимоти Тинкертона

 

В полицейском суде на Боу-стрит слушания начались, как всегда, в десять утра. Как обычно, возле дверей собралась толпа зевак: от грязных и заплатанных оборванцев, которых и самих-то лишь случай или небрежность вечно занятых магистратов хранили до сих пор от «Черной Марии», тюремного фургона похоронного вида, до модников, одетых с иголочки; от деловитых газетчиков, прикидывающих, чем бы заполнить дневной выпуск, до случайных театралов, задержавшихся в какой-нибудь винной таверне после представления в соседнем Ковент-гарден.

Двое молодых людей, в синих фраках и желтых нанкиновых панталонах, стояли в задних рядах, старательно не проявляя ни к чему интереса, как то положено истинным денди. Один из них подчеркнуто играл нарочито длинным локоном, а другой, напротив, старался держать руки подальше от свеженапомаженной прически со щипцовыми кудрями.

 -  Что ж, Уигли, ваш accroche-coeur беспокоит вас? - ввернул напомаженный.

Его собеседник одарил его томным взглядом, поднимая веки так, будто на них висело по десятифунтовой гире.

 -  Лезермейн, не говорите здесь по-французски; вас еще примут за шпиона вездесущего Бони. Кроме того, и выражение ваше слишком неточное. Нынче в свете говорят (сам слышал на рауте), что дама с локоном может похвастаться боа-констриктором, ведь она захватывает им кавалера, beau; а на долю нас, грешных, остается бель-канато - ха-ха, да? - на который ловятся красавицы, belles.

Второй щеголь, поверженный в прах более утонченным знанием света, еще продолжал топорщиться:

    -  Здесь вы никакую красавицу не уловите, Уигли.

    -  Увы... - согласился тот, но не бросил несчастный засалившийся локон, продолжая озарять тесное помещение утомленной улыбкой.

  Лезермейн понадеялся отыграться на постороннем в сюртуке брусничного цвета с искрой, который пытался протиснуться мимо него поближе к барьеру: вот уж кто никак не мог быть истинным джентльменом. Он поддал локтем нахалу под ребра, но тот, даже глазом не моргнув и не замедлив хода, прошелся всем весом по его лакированному сапогу; а когда Лезермейн смог вдохнуть, был уже далеко, почти в первых рядах.

  -  Гад какой, - прошипел он вслед, - будто у себя дома. Смотрите, Уигли, а ведь сторож его явно узнал.

 -  Да-а-а... Вполне возможно, и так, и он здесь хорошо известен. Проверьте карманы, друг мой.

Карманы не пострадали, как заключил успокоенный денди, благодаря его своевременному нападению (лучшему виду защиты), и Лезермейн решил обратить, наконец, свое внимание на перебранку у стола магистрата.

  Истца представлял кругленький законник с монотонным басом, который доказывал, что его клиент - почтенный владелец табачной лавки на небольшой улочке Джордж-ярд, пусть не такой знаменитой, как соседние Ломбард-стрит и Грейсчерч-стрит, но в том же респектабельном районе Сити, и сам он человек респектабельный, и не для того сдавал комнату наверху, чтобы жилец стучал и сверлил день и ночь напролет.

Жилец представлял себя сам, не желая нанимать барристера - а вероятнее всего, и не будучи в состоянии. Он был высохший, как щепка, с развевающимися седыми волосами и плохо выбритой черной щетиной; в лоснящемся коричневом сюртуке с грязноватой белой ленточкой в петлице; потертый бархатный жилет был осыпан потускневшей серебряной вышивкой с геральдическими французскими лилиями; карманы распирали какие-то бумаги, жестяные коробки и кожаные мешочки. Говорил он слабым, блеющим голосом, с типично ирландскими взмывающими интонациями.

    -  Родился я в Ирлааандии, но провел семь лет при дворе государя Людовика Шестнааадцатого, и он назнааачил меня пэром Франции и дал награааду, - он указал на обрывок белой ленточки, - за мои выдающиеся изобретения, ведь он и сам мастерил часы; когда же якобинцы отпрааавили его на гильотину, я вынужден был вернуться назад, но мои скромные средства не позвооолили мне доплыть до страны моих предков, и я остался в Лондоне, чтобы продолжать работу над изобретениями. Все инструменты, которые хозяин комнаты осыпааает невежливыми словами, рабооотают на благо человечества. Я изобрел аппарат для извлечения камней из желчного пузыря безо всякой операаации, и другую машину для сбора устриц с морского дна, ею же можно поднимать и утонувшие корабли...

    Магистрат попытался остановить поток его речи; сначала жестом, потом громким покашливанием, и наконец, ударом деревянного молотка о стол.

    -  Скажите, сударь, вам не приходилось бывать под наблюдением?

    Ирландец отшатнулся.

    -  Как вы можете, судья на службе его королевского величества - да хранит бог короля Георга! - так относиться ко взыскующим правосудия? Вы должны знать, какое обращение прилично с великим человеком, тем более когда его преслееедуют завистники. Но я отвечу прямо на ваш прямой вопрос. Нет, господин магистрат, не приходилось; я mens sana in corpore sano, и поражен, что кто-то мооожет думать иначе; я сейчас же вам докажу своим изобретением...

    И он стал тянуть из кармана помятую жестяную коробочку, бормоча что-то про походную деми-кулеврину. Магистрат, однако, объявил, что дело ясное, и если жилец не откажется от шумных слесарных работ, ему следует выехать. Вздыхая и возмущаясь, ирландец запихнул коробочки и мешочки назад, величественно отшагал до дверей и вышел.

    Давешний нахал почему-то решил, что хватит с него юриспруденции, и так же ловко протиснулся снова к дверям.

    Оказавшись рядом с Лезермейном, он небрежно вернул ему толчок со сложными процентами, и устремился вперед, что-то бормоча.

    -  Что? Уигли, что он сказал?

    -  Кажется, «замечательно».

    -  А по-моему, «исключительно»...

    Площадь перед Ковент-Гарден, когда не запружена возками и подводами всех видов и описаний - от тяжкого грузового фургона, запряженного целой четверкой лошадей, до низенькой, усыпанной бубенчиками, тележки уличного торговца фруктами - ползущими утром на овощной и цветочный рынок, а потом и от него, может наконец блеснуть своими итальянскими пропорциями. Воистину,

 

        «Из площадей английских словом «пьяцца»

        Лишь Ковент-Гарден вправе называться».

 

    Уличные уборщики, которые находят, кому из многочисленных лондонских мусорщиков перепродать даже самые эфемерные отходы, вроде полусгнивших капустных листов или сломанных скреп от охапок сена и прочего неописуемого мусора овощного рынка, уже очистили площадь и прилегающие улицы. Сегодня их работа сравнительно легка: октябрьский день выдался сухим. Кучерам наемных экипажей приходится хуже, многие решают пройтись пешком - как эта неожиданная пара, выскользнувшая из дверей полицейского суда. Они не слишком бросаются в глаза среди множества других пешеходов, принаряженных и оборванных, праздных и деловитых, находящих себе дорогу среди гигов, ландо или верховых лошадей.

    Ирландец ковылял с присущим возрасту достоинством, да и незнакомец в брусничном сюртуке не ускорял шаг. Если он и вправду был карманником, то покушался явно не на содержимое карманов потрепанного изобретателя, и догонять того не собирался. Еще меньше в его планы входило потерять неприметную фигурку, и когда цветочная торговка с тележкой, уставленной еще полными корзинами, неповоротливо заступила ему дорогу, выкрикивая свой боевой клич: «Все растет! Все цветет!», он, не говоря худого слова, попросту перепрыгнул через ее заморенного ослика и двинулся дальше.

    На Боу-стрит не меньше лавочек и магазинчиков, чем в других частях Лондона, и их расторопные владельцы, в белоснежных шейных платках и аккуратнейшим образом вычищенных костюмах, выглядят так, будто не знают, кто моет по утрам сверкающие стекла их витрин, ведь они сами - нет, никогда! - не смогли бы помыть витрину даже под страхом смертной казни.

    Изобретатель, видно, примеривался к какому-нибудь хитрому способу улучшить блеск стекол, потому что взял себе за правило останавливаться перед самыми чистыми и подолгу всматриваться в зеркальное отражение. Его преследователь глядел на него почти умиленно и каждый раз держался вовне угла обзора. Вдруг преследуемый внезапно свернул на Мартлетт-стрит, но его загадочный спутник не ускорил шаг, а застыл на месте, бормоча какую-то басенную мораль, не обращенную ни к кому в особенности: «Лисица знает много хитростей и уловок, но уловка ежа самая лучшая», - и только покивал с умудренным видом, когда ирландец, осторожно оглядываясь, вернулся на Боу-стрит. Таким порядком они и двигались дальше.

    Острый глаз и цепкость лондонских разносчиков давно вошли в поговорку. Кто думает, что они без разбора издают традиционное заклинание перед каждым встречным, ошибается. Продавец интеллектуального товара - просеянного песка для сушки написанного чернилами - звонко расхваливал для изобретателя: «Белый песок и серый песок! Кто купит мой белый песок? Кто купит мой серый песок?», но не стал повторяться ради брусничного сюртука. Зато его осаждали «Съедобные улитки! Быстро-быстро!», «Севильские апельсины, отличные лимоны», а «Иди-и-ите в пекарню!» раздавалось буквально со всех сторон.

    Колокольчик торговца пышками, важно шествующего с деревянным подносом, прикрытым зеленой бязью, задел, видно, чувствительные струны его души, и он ловко приподнял ткань, выхватил горячую пышку, а другой рукой так же ловко подбросил пенни в сторону продавца (тот невозмутимо поймал), будто жонглировал в цирке. Да и в самом деле, что за странная профессия могла быть у подозрительного незнакомца?

    Постепенно походка седого старичка становилась все более целеустремленной, да и более легкой. Он еще колебался, выбрать Олдуич или Стрэнд, но по Флит-стрит пробирался наравне с прыткими рассыльными, явно зная, куда идет. Так что, когда он свернул с Ладгейт-хилл на Пилгрим-стрит, осторожный спутник счел нужным последовать за ним. Улица была почти пустынна, только возле неприметного дома равнодушный оборванец подпирал своей особой тумбу для коновязи. Поравнявшись с ним, ирландец что-то спросил, а тот с готовностью ответил, мотнув головой в сторону верхних этажей дома напротив. Тот вошел в подъезд, а брусничный сюртук неторопливо завернул за угол выступающего домика, подальше от глаз услужливого наблюдателя, да так и остался там.

   Ожидание длилось и длилось, но тут распахнулось окно на третьем этаже, и оттуда донеслось: «О'Брайен, возьми тачку у кирпичника на заднем дворе и давай на Джордж-ярд!» Облегченно вздохнув, преследователь выскользнул из тени дома, прошествовал, никем не замеченный, обратно на Ладгейт-Хилл, а там уже неспешно двигался за приметной парой, везущей тачку, вдоль всей извилистой Сент-Пол Черч-стрит, по длиннейшему Чипсайду, пока, наконец, не пришла пора завернуть с Ломбард-стрит на соседнюю улицу. Тут незнакомец задержался. Очевидно, пока пожитки оказавшегося слишком шумным жильца перегружают в тачку, ему самому там торчать не стоило.

    Он недолго искал кого-нибудь из племени вездесущих и пронырливых уличных мальчишек: достаточно было оглянуться. «Видишь тех с тачкой? Будешь слушать, о чем говорят, потом скажешь мне. Даю шестипенсовик!» Последовала предсказуемая, поэтому краткая, торговля, сошлись на флорине: шиллинг сразу, а другой, если все запомнит точно и не переврет. Мальчишка только хмыкнул презрительно и отправился на Джордж-ярд: вертеться там, как свойственно его собратьям, и подзуживать брошенными вскользь замечаниями.

   Таинственный незнакомец убивал время с приятностью. На перекрестке стояло небольшое обеденное заведение, каких немало в Сити - ради многочисленных тамошних клерков. На четырех оконных стеклах без особого внимания к частым переплетам было начертано про подачу горячих блюд с двенадцати до двух, а через другие стекла можно было видеть маленькие столики, накрытые практически белыми скатертями, дружелюбный огонь в камине и степенно жующих посетителей. Войдя внутрь и узнав, что plat du jour - на выбор: пирог с телятиной и ветчиной или запеканка с мясом и почками, он выбрал и то, и другое, и решительно с ними разделался. Место он выбрал у окна, и мог видеть, как доверху груженая какой-то металлической рухлядью тачка тронулась в путь.

    Мальчишка не без сожаления поведал, что говорили мало, больше о том, что класть вниз: тиски или наковальню, да решали, везти поклажу на Пилгрим-стрит или уж сразу до Скотланд-Ярда.

- Скотланд-Ярд, вот как...

 Мало кто даже из лондонцев знает про Скотланд-Ярд. Это небольшой участок, затерявшийся в городе, ограниченный с одной стороны Темзой, а с другой садами Нортумберленд-Хауса; с флангов его охватывают Нортумберленд-стрит и задворки Уайтхолла. Говорят, когда-то он не был обойден славой, и во времена независимости Шотландии тут стоял дворец шотландского королевского семейства, готовый ко встрече своих владельцев, наезжающих иногда в столицу порой гостеприимного, а порой и враждебного государства.

    Да только дворец сгорел дотла еще в четырнадцатом веке, а Шотландия уже два столетия назад распрощалась с независимостью. Настоящее Скотланд-Ярда не столь блестяще, зато куда полезнее. Местные, как на подбор крупные и сильные мужчины, с достойной похвалы регулярностью появляются здесь каждый день около пяти-шести часов утра и направляются к столь же крепко сбитой, хотя и неказистой, пристани. Здесь они разгружают угольные баржи и заполняют мешками с углем тяжелые подводы, чтобы город и пригороды никогда не испытывали недостатка в топливе, пылали семейные очаги и пыхтела кастрюлька на каждой плите. Опорожнив телеги, они возвращаются за новым грузом; и так их промысел процветает круглый год.

    Здешние здания далеки от великолепия королевских палат, но всегда гостеприимно готовы ко встрече нынешних мирных захватчиков. Два заведения подают неизменные ростбифы и бифштексы в полном соответствии с величиной аппетита дюжих завсегдатаев, дополняя обеды пудингами такого веса и твердости, что лишь грузчики в состоянии достойно их оценить. Неподалеку расположилась пекарня со специальностью фруктовых пирогов, и изделия понимающего в своем деле булочника, разложенные на чисто выскобленной доске в маленькой витрине, соблазняют тяжеловесов на их пути; громадные рты, под стать громадным рукам, обливаются слюной при виде белых творений из муки с жиром, украшенных розовыми пятнами с намеком на фрукты внутри.

    Но самое изысканное место во всем Скотланд-Ярде - это, конечно, почтенная пивная на углу. Здесь, в общей комнате, с незапамятных времен обитой потемневшими дубовыми панелями, сходятся посетители, чьи сердца неизменно радуют щедрый огонь в просторном камине и дедовские старинные часы с когда-то позолоченным циферблатом. Сюда сходятся могучие грузчики, вдумчиво опорожняют большие кружки с «лучшим барклаевским», степенно выпускают из обкуренных трубок большие клубы табачного дыма, который медленно собирается над их головами и окутывает помещение сизоватым туманом. Отсюда до самой реки доносятся порой голоса, может, и не очень музыкально, но зато от души исполняющие припев к какой-нибудь матросской песне, или даже целую популярную балладу, с такой силой и выразительностью, что балки под крышей трепещут от восхищения.

    Нынешним вечером среди завсегдатаев оказался посторонний. Парочка денди, случившаяся утром в полицейском суде Боу-стрит, без труда узнала бы его, несмотря на то, что вместо брусничного на нем был сюртук другого цвета: «терракотового» - по словам модного портного, «кирпичного» - как решили простодушные любители портера, обменявшись немногочисленными словами на его счет. Впрочем, добрым людям не жаль было места в уголке: нежданный посетитель не лез вперед, к огню, не жаловался на сквозняк или табачный дым, не вступал ни в чьи разговоры; он вообще не открывал рта, а посиживал себе спокойно за второй кружкой «барклаевского».

    Должно быть, он просто устал и набегался, за плечами у него был хлопотливый день. Как только вихляющая тачка скрылась из виду, любопытный незнакомец проскользнул в ту самую табачную лавку, со второго этажа которой наконец выселили беспокойного жильца. Там он обнаружил группку соседей, которые, присев на бочонки с табаком, словоохотливо болтали о сумасшедших, маниях и неуважении к окружающим. Респектабельный владелец повествовал, как много раз добром просил изобретать потише, и как ему посоветовали в суд, потому что это подходит под «нарушение общественного спокойствия». Пока покупатель выбирал сигары: две манильских, одну гаванскую и одну новую на пробу, потом еще одну по совету старого курильщика, который и сам бывал в Вест-Индии, ему пришлось немало выслушать о горестях несчастного табачника в течение почти трех месяцев.

    Потом его чем-то притянул неказистый пятачок в окрестностях Джордж-ярд. В Сити, еще с тех времен, как Ост-Индская Монополия стала Ост-Индской Компанией, в беспорядке и во множестве росли конторы, страховые агентства, представительства и филиалы самых неожиданных фирм, банков и ассоциаций, и даже замшелые старожилы не в состоянии припомнить все их с ходу. Брусничный сюртук виден был то здесь, то там, за разговорами с привратниками и швейцарами.

    Он не тратил время на вопросы о делах фирмы - что, кроме подозрения, могут вызвать такие беседы! - а судачил о понятных его собеседникам вещах: как рассеянны письмоводители, как ленивы уборщики, как бесцеремонны хозяева, заваливающие сверхурочной работой. Иногда, впрочем, слышались и похвалы всегда вежливому старшему клерку, что здоровается даже первым и спрашивает о застарелом ревматизме; чистоплотному уборщику, хоть и ирландцу, а впору бы и англичанину, со своим мылом - вот как, простой воды недостаточно; или владельцу, что не забывает по традиции отпраздновать канун Рождества со служащими прямо в конторе.

   Если незнакомец подыскивал место службы, он ни с кем не поделился, что же все-таки выбрал, и нигде не просил доложить о себе. Напротив, отправился к приятелю в Сохо на стаканчик вина с бисквитами и некоторое время с ним беседовал, причем главным образом о том, следует ли подавать мадеру к черепашьему супу, отстаивая преимущества сухой «Серсиаль» против полусухой «Вердельо», которую защищал друг.

    Далее он двинулся в направлении Боу-стрит, ходил еще и там, тоже разговаривая с разными людьми; потом, видимо, все же зашел домой переодеться, раз оказался в другом сюртуке, и, наверное, поесть, раз теперь сидел за непокрытым столом в обществе одинокой кружки с пивом.

    За окном спустилась настоящая ночь, посетители разошлись. Еще не было случая, чтобы почтенное заведение закрылось после десяти часов, за исключением того, когда в половодье на реке столкнулось несколько суденышек, и упавшие в воду сушились у щедрого огня. Таинственный незнакомец тоже канул во тьму. С реки дуло холодом.

    Звук над водой разносится далеко, и темное судно без опознавательных огней, угрюмо подползавшее к опустевшей пристани, было слышно, хотя почти не видно - только черным силуэтом. Достаточно, чтобы определить: двигалась не низкая неповоротливая речная баржа, а солидный баркас, чьи борта явно рассчитаны на высокие морские волны. Неудобство на реке, и шкиперу приходится выбирать: спустить сходню, а для этого развернуться против течения и стать на якорь, или уж сообщаться с берегом шлюпками. Тот, кто собирается захватить одного-двух пассажиров, наверняка выберет второе, а вот желающему забрать груз - много груза - без прочной сходни не обойтись. Так и есть - лязг якорных цепей, плеск, деревянный стук...

   Джентльмен в терракотовом сюртуке пронзительно свистнул в четыре пальца и крикнул:

    -  Патруль Боу-стрит!

    По сходне уже бежали вверх бравые «малиновки» в неизменных алых жилетах под синими костюмами. Захваченный врасплох экипаж не оказывал никакого сопротивления. Старший патруля крикнул вниз:

    -  Это что ж, французские шпионы или контрабандисты, сэр?

  -  Ни то, ни другое, Престон. Собственно, они ничего еще не сделали. Лоцман с вами? Вот и отправляйтесь потихоньку в капитанат порта, пусть там проверят их бумаги; отпустят - их дело. Таможенники сами как-нибудь разберутся, нравится ли им, что суда забирают грузы под покровом ночи. Мне только надо, чтобы их не было в Скотланд-Ярде, если вдруг привезут, что собирались грузить. Счастливого пути, друзья; и я уж прослежу, чтобы и вам перепало того, чего не вывезли.

    Вскоре таинственную тень можно было видеть уже верхом на дороге в Сити. На углу Ломбард-стрит и Джордж-ярд было тихо, только мирно посиживали у входа в неприметное каменное здание два человека, один из них - любитель «Вердельо».

    -  Ну что, Макс?

 -  Взяли тепленькими; их уж отвезли давно, а вы все копаетесь...

-  Спасибо, друг! А ключи?

 -  На выбор две связки, - и тот прозвенел одной мелодично, будто колокольчиком, а другой - с глухим тяжелым лязгом.

  Незнакомец опять выбрал и то, и другое.

    На следующее утро по Ломбард-стрит прогремело элегантное ландо, которое лишь весьма редко можно было видеть у неприметного здания полузабытого филиала солидного лондонского банка, соперничающего с самой «старой леди с Треднидл-стрит», и его появление, как правило, предвещало важные события. Лицо седока сохраняло привычное невозмутимое выражение, но жест, которым он поторопил выездного лакея, чтобы тот не мешкал, разворачивая лесенку экипажа, очень уж настойчивый, выдавал непривычную озабоченность.

    Швейцар у двери подобострастно приветствовал господина директора, управляющий филиала поспешил к нему по мозаиковым плиткам холла, пытаясь стереть с лица испуг от неожиданного визита и всячески подчеркивая радость встречи.

    -  А, Фиркин; ну что там с Боу-стрит? - прозвучало вместо приветствия.

    -  Боу-стрит, сэр? Боюсь, я не совсем...

    -  Почему я получаю записку от мистера Рида - он старший магистрат Боу-стрит, как вам, надеюсь, известно - что сегодня утром именно в филиале на Ломбард-стрит со мной будет говорить его сыщик, и именно по поводу наших подвалов. Откуда они знают...

    Ошеломленному Фиркину не потребовалось в одночасье учиться ясновидению и решать, почему начальник сыщиков с Боу-стрит решил вдруг обратиться к его собственному начальнику. Входная дверь распахнулась, и незнакомец - на сей раз в переливчатом сюртуке цвета «павонаццо» - решительно шагнул внутрь, остановив возмущенного привратника небрежным жестом, и обратился к банкирам.

    -  Я Тимоти Тинкертон. Вы получили обо мне сведения? Вижу, что да. Не будем терять время. Сегодня ночью группа злоумышленников собиралась вывезти ящики с золотом из подвалов вашего банка. Поскольку им это не удалось, Боу-стрит вправе рассчитывать на справедливое вознаграждение.

    Управляющий чуть не задохнулся и со всей возможной ядовитостью отпарировал:

    -  Может, кто и собирался; хотя не представляю, как они, - в его глазах явственно читалось «вы», - могли разнюхать про что бы то ни было из наших подвалов. Мы все складировали в величайшей тайне. В любом случае, ничего бы не удалось, они совершенно недоступны.

    -  Вы полагаете, джентльмены? Тогда нам сюда...

    Посетитель безмятежно подошел к дубовой двери с веерообразным окном в боковой стене холла, достал из поместительного кармана тяжелую связку ключей и, безошибочно выбрав один, отомкнул замок. Перешагнув порог, он сделал приглашающий жест и углубился в узкий темноватый коридор.

    Фиркин остолбенел и уставился на связку, будто на запись в бухгалтерской книге красными чернилами, а его более хладнокровный начальник догнал удаляющуюся голубовато-зеленую фигуру и произнес:

    -  Моя фамилия Пловер, я директор банка, а мистер Фиркин управляет нашим филиалом на Ломбард-стрит. Ваше заявление неожиданно для нас; до сих пор мы были уверены, что наше хранилище в безопасности. Каким образом вы узнали про золото, я уж не говорю - про планы преступников?

    Тинкертон пожал плечами.

   -  Никогда не стоит пренебрегать малым, ибо из мелочей состоит великое. Вчера утром на Боу-стрит слушалось простое и незначительное дело о нарушении общественного спокойствия: некий свихнувшийся изобретатель слишком громко орудовал слесарными инструментами над головой своего домохозяина. По виду безобидный нищий старичок, потертый и плохо выбритый, в жилетке с французскими лилиями, бормочущий о покойном Луи Шестнадцатом. Вот только волосы на голове у него были седые, а на щеках - черные. Каждый может пойти на Монмут-стрит и набрать поношенной одежды; многие могут придумать душещипательную историю при известном воображении; парик надеть легко...

    -  Но борода седеет раньше головы, - догадливо подхватил мистер Пловер, - как я, увы, знаю на собственном опыте.

    -  Да; этот природный феномен меня и заинтересовал. Я последовал за ним и сразу понял, что он опасается слежки и даже знает некоторые любительские приемы избавления от нее.

    Коридор упирался в еще одну дверь, которую сыщик, побренчав ключами, открыл с такой же легкостью. За ней оказался еще один коридор, очевидно, идущий вдоль глухой стены здания, и потому совершенно темный.

    -  Мы тут оставили фонарь, специально для вашего удобства, джентльмены, и огниво одного нашего сержанта; весьма предусмотрительный человек, бывший кавалерист. Секундочку...

   Он поднял стальную закругленную пластину с прикрепленным кожаным мешочком для кремня и трута, ловко выбил искру, раздул огонек, и вскоре лампа разгорелась достаточно для того, чтобы двигаться дальше.

    -  Этот якобы старик шагал куда как бодро и любезно привел меня в штаб своих сообщников на Пилгрим-стрит, где захватил помощника и тачку для перевозки своего добра. По закону ответчик мог потянуть с переселением, но не стал. Почему? Не потому ли, что его слесарное дело было завершено и так уж совпало, что терпение хозяина лопнуло именно в тот момент?

    В конце коридора оказалась массивная железная решетка, ее также открыли и проследовали вниз по ступеням винтовой лестницы.

    -  Если надо кого-то подслушать на улице, джентльмены, никто не справится лучше лондонского мальчишки. Всего за два шиллинга я узнал, что конечное назначение неизвестного еще груза - Скотланд-Ярд. Глухое место, пристань, занятая днем... По воде вывозят тяжелые грузы, выходит, этот и тяжелый, и вывозить его будут ночью.

    Лестница завершилась у внушительной обитой железом двери, которая отомкнулась тихо и без малейших проблем.

    -  Хорошие они сделали ключи. Да и то сказать - время было. Задержавшись выбрать сигары в табачной лавке, над которой трудился наш слесарь, я узнал, что шум длился почти три месяца и раздавался неравномерно. Походив вокруг, я к своей радости обнаружил банк, в котором работает новенький и очень старательный уборщик, и моет полы со своим мылом.

    Фиркин издал нервный смешок:

    -  А я-то еще думал, что у нас чисто, как никогда раньше. Что плохого в мыле?

    -  Смотря для кого. Раскисшее мыло лучше всего подходит для снятия слепков; с ключей, например. Гораздо точнее воска. Ключи потому и приходилось делать рядом, что добывали их по случаю, когда предоставлялась возможность, быстро относили слепки, обрабатывали, снова ждали, пока представится случай сравнить с оригиналом. Иногда полагались на рассеянных клерков, иногда помогали себе отмычками.

    Он показал другую связку, которая издала мелодичный звон, будто гроздь бубенчиков. В конце темного затхлого прохода сыщик открыл еще одну дверь в громадный склеп или подвал, заставленный массивными ящиками.

    -  Пройдя через все покои, которые вначале были отперты и открыты, наконец все согласуется и не расходится друг с другом. Так что, я был прав в отношении груза? Наверное, часть долга мистера Питта?

    -  Да, - согласился Пловер. - В этих ящиках золотые монеты, переложенные свинцовыми листами. Действительно, предполагался правительственный заем на ведение военных действий на континенте, в котором принял участие наш банк. Утратить такую сумму было бы непоправимо и для нашего бизнеса, и для государства. Но кто эти преступники?

    -  Они все были ирландцы, но заговорщики ли, готовящие вооруженное выступление в стачке с Наполеоном, или просто ловкачи, это дело магистратов - выяснять. Наше, сыщиков, дело - задержать их; так что я попросил на помощь патруль Боу-стрит. В Скотланд-Ярде и правда среди ночи появился баркас, а на Ломбард-стрит - шайка, у которой мой друг Макс Штирлинг и конфисковал эти ключи. Если вам требуется еще один комплект, могу включить в общий счет.

    -  И правда, - закивал осторожный Фиркин. - Каков будет счет, мистер Тинкертон?

    -  Если «бегунов с Боу-стрит» вызывают для расследования, ожидается, что заказчик платит по гинее в день; это помимо дорожных расходов из расчета четырнадцать шиллингов в день. Правда, ваш банк не вызывал нас... - сыщик широко улыбнулся.

    -  Ну, к формальностям мы не будем придираться, - снисходительно согласился управляющий. - Главное, что дело сделано. Составьте список участников расследования, и по гинее в день, конечно... Что касается дорожных расходов, то вы ведь оставались в Лондоне...

    Мистер Пловер с сожалением посмотрел на него.

    -  Фиркин, никогда вам не стать хорошим банкиром, пока не научитесь вести счет прибылей и убытков. Мистер Тинкертон, составьте список, и можете оставить окончательный расчет щедрости заинтересованных лиц.

    -  Благодарю вас, мистер Пловер; приятно иметь дело с человеком, который ценит наше ведомство по заслугам. Однако, джентльмены, мне пора: на Боу-стрит уже часа два как идут заседания. Никогда не знаешь, вдруг там что-нибудь интересное...

Конец


 

В подготовке текста использованы книги: Percy Fitzgerald, Chronicles of Bow-street Police Office, with an Account of Magistrates, "Runners", and Police, and the Selection of the Most Interesting Cases. Vol.1. London: Chapman & Hall, 1888; Charles Dickens, Sketches by Boz, Illustrative of Everyday Life and Everyday People. Wordsworth Classics, 1999; стихотворная цитата из поэмы Байрона "Беппо" приведена в переводе В. Левика; также включены две цитаты из высказываний Тимоти Тинкертона в романе "Неуместные происшествия, или Переполох в Розингс-парке".

 

июнь, 2009 г.

Copyright © deicu

Другие публикации deicu

 

 

Обсудить на форуме

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.   Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004  apropospage.ru


      Top.Mail.Ru