графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки


Озон



Полноe собраниe «Ювенилии»

Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью озаглавленные автором «Том первый», «Том второй» и «Том третий». В этот трехтомный манускрипт вошли ранние произведения Джейн, созданные ею с 1787 по 1793 год...»


О жизни и творчестве
Элизабет Гаскелл


Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Элизабет Гаскелл «Север и Юг» (перевод В. Григорьевой) «− Эдит! − тихо позвала Маргарет. − Эдит!
Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» (перевод В. Григорьевой) «Начнем со старой детской присказки. В стране было графство, в том графстве - городок, в том городке - дом, в том доме - комната, а в комнате – кроватка, а в той кроватке лежала девочка. Она уже пробудилась ото сна и хотела встать, но...»


Дейзи Эшфорд «Малодые гости, или План мистера Солтины» «Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости. У него гостила малодая барышня 17 лет Этель Монтикю. У мистера Солтины были темные короткие волосы к усам и бакинбардам очень черным и вьющимся...»



Перевод романа Элизабет Гаскелл «Север и Юг» - теперь в книжном варианте!
Покупайте!

книжный вариант

Джей Ти Возвращение Альтернативное развитие событий «Севера и Юга» «После долгих размышлений над фильмом и неоднократного его просмотра мне вдруг пришла в голову мысль, а что было бы, если бы Маргарет вернулась в Милтон для "делового" предложения, но Джон Торнтон ничего не знал о ее брате. Как бы тогда закончилась история...»


Наше творчество:
из журнала на liveinternet

Триктрак «Они пробуждаются и выбираются на свет, когда далекие часы на башне бьют полночь. Они заполняют коридоры, тишину которых днем лишь изредка нарушали случайные шаги да скрипы старого дома. Словно открывается занавес, и начинается спектакль, звучит интерлюдия, крутится диск сцены, меняя декорацию, и гурьбой высыпают актеры: кто на кухню с чайником, кто - к соседям, поболтать или за конспектом, а кто - в сторону пятачка на лестничной площадке - покурить у разбитого окна...»

«По-восточному» «— В сотый раз повторяю, что никогда не видела этого ти... человека... до того как села рядом с ним в самолете, не видела, — простонала я, со злостью чувствуя, как задрожал голос, а к глазам подступила соленая, готовая выплеснуться жалостливой слабостью, волна...»

Моя любовь - мой друг «Время похоже на красочный сон после галлюциногенов. Вы видите его острые стрелки, которые, разрезая воздух, порхают над головой, выписывая замысловатые узоры, и ничего не можете поделать. Время неуловимо и неумолимо. А вы лишь наблюдатель. Созерцатель. Немой зритель. Совершенно очевидно одно - повезет лишь тому, кто сможет найти тонкую грань между сном и явью, между забвением и действительностью. Сможет приручить свое буйное сердце, укротить страстную натуру фантазии, овладеть ее свободой. И совершенно очевидно одно - мне никогда не суждено этого сделать...»

Пять мужчин «Я лежу на теплом каменном парапете набережной, тень от платана прикрывает меня от нещадно палящего полуденного солнца, бриз шевелит листья, и тени от них скользят, ломаясь и перекрещиваясь, по лицу, отчего рябит в глазах и почему-то щекочет в носу...»

Жизнь в формате штрих-кода «- Нет, это невозможно! Антон, ну и куда, скажи на милость, запропала опять твоя непоседа секретарша?! – с недовольным видом заглянула Маша в кабинет своего шефа...»


Водоворот - - Любовно-исторический роман на фоне событий 1812 года - зарождение любви "ледяной баронессы" Евдокии фон Айслихт и знаменитого генерала графа Павла Палевского.

Денис Бережной - певец и музыкант
Денис Бережной - певец и музыкант
Исполнитель романсов генерала Поля Палевского: Взор и Красотка к On-line роману «Водоворот»

«Мой нежный повар» - Неожиданная встреча на проселочной дороге, перевернувшая жизнь

«Записки совы» - Развод… Жизненная катастрофа или начало нового пути?

«Все кувырком» - Оказывается, что иногда важно оказаться не в то время не в том месте

«Пинг-понг» - Море, солнце, курортный роман... или встреча своей половинки?

«В поисках принца или О спящей принцессе замолвите слово» сказка-фэнтези о спящей принцессе.... и др.


Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве
-

«Барон Николас Вестхоф, надворный советник министерства иностранных дел ехал из Петербурга в Вильну по служебным делам. С собой у него были подорожная, рекомендательные письма к влиятельным тамошним чинам, секретные документы министерства, а также инструкции, полученные из некоего заграничного ведомства, которому он служил не менее успешно и с большей выгодой для себя, нежели на официальном месте...»


Детективные истории

Хроники Тинкертона - O пропавшем колье «В Лондоне шел дождь, когда у дома номер четыре, что пристроился среди подобных ему на узкой улице Милфорд Лейн, остановился кабриолет, из которого вышел высокий грузный мужчина сумрачного вида. Джентльмен поправил цилиндр, повел плечами, бросил суровый взгляд на лакея, раскрывшего над ним зонт, и...»

Рассказы о мистере Киббле: Как мистер Киббл боролся с фауной «Особенности моего недуга тягостны и мучительны, ведь заключаются они в слабости и беспомощности, в растерянности, кои свойственны людям, пренебрегающим делами своими и не спешащим к отправлению обязанностей...».


Рассказы

Рождественский переполох в Эссексе «− Зачем нам омела, если все равно не с кем поцеловаться? − пробормотала Эми, вдруг вспомнив молодого джентльмена, который сегодня первым заехал в их коттедж. У него были очень красивые голубые глаза, весьма приятные черты лица и явно светские манеры. И еще он был на редкость обаятельным... Она вздохнула и быстро прошла мимо дуба, стараясь выкинуть из головы все мысли о молодых людях, с которыми было бы так приятно оказаться под омелой на Рождество...»

По картине Константина Коровина «У окна» «- Он не придет! – бормотала бабка, узловатыми скрюченными пальцами держа спицы и подслеповато вглядываясь в свое вязание. – Кажется, я опять пропустила петлю…
- Придет! – упрямо возражала Лили, стоя у окна и за высокими, потемневшими от времени и пыли стенами домов, возвышающихся за окном, пытаясь увидеть прозрачные дали, шелковистую зелень лесов и лугов, снежные причудливые вершины гор, жемчужную пену волн на зыбком голубом море...»

Если мы когда-нибудь встретимся вновь - рассказ с продолжением «Даша вздрогнула, внезапно ощутив мурашки, пробежавшие по позвоночнику, и то вязкое напряжение, которое испытала тогда, рядом с ним, когда, казалось, сам воздух стал плотным и наэлектризованным... И что-то запорхало в сердце, забередило в душе, до того спящих... «Может быть, еще не поздно что-то изменить...»

Дуэль «Выйдя на крыльцо, я огляделась и щелкнула кнопкой зонта. Его купол, чуть помедлив, словно лениво размышляя, стоит ли шевелиться, раскрылся, оживив скучную сырость двора веселенькими красно-фиолетовыми геометрическими фигурами...»

Рискованная прогулка «Врубив модем, я лениво шлепнула по энтеру и зашла в сеть, зацепившись каблуком за невесть откуда возникший глюк. Зарегавшись свежим логином и тщательно запаролившись, я увернулась от выскочившего из какой-то безымянной папки файла...»

Один день из жизни... «- Тын-дын. Тын-дын! Тын-дын!!! Телефон, исполняющий сегодняшним утром, - а, впрочем, и не только сегодняшним, а и всегда, - арию будильника, затыкается под твоим неверным пальцем, не сразу попадающим в нужную кнопку...»

Home, sweet home «Первая строка написалась сама собой, быстро и, не тревожа разум и сознание автора. Была она следующей: "Дожив до возраста Христа, у меня все еще не было своей квартиры". Антон Палыч резво подпрыгнул в гробу и совершил изящный пируэт...»


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин
Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам - кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


Cтатьи

Наташа Ростова - идеал русской женщины? «Можете представить - мне никогда не нравилась Наташа Ростова. Она казалась мне взбалмошной, эгоистичной девчонкой, недалекой и недоброй...»

Слово в защиту ... любовного романа «Вокруг этого жанра доброхотами от литературы создана почти нестерпимая атмосфера, благодаря чему в обывательском представлении сложилось мнение о любовном романе, как о смеси «примитивного сюжета, скудных мыслей, надуманных переживаний, слюней и плохой эротики...»

Что читали наши мамы, бабушки и прабабушки? «Собственно любовный роман - как жанр литературы - появился совсем недавно. По крайней мере, в России. Были детективы, фантастика, даже фэнтези и иронический детектив, но еще лет 10-15 назад не было ни такого понятия - любовный роман, ни даже намека на него...»

К публикации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» в клубе «Литературные забавы» «Когда речь заходит о трех книгах, которые мы можем захватить с собой на необитаемый остров, две из них у меня меняются в зависимости от ситуации и настроения. Это могут быть «Робинзон Крузо» и «Двенадцать стульев», «Три мушкетера» и новеллы О'Генри, «Мастер и Маргарита» и Библия... Третья книга остается неизменной при всех вариантах - роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»...»

Ревность или предубеждение? «Литература как раз то ристалище, где мужчины с чувством превосходства и собственного достоинства смотрят на затесавшихся в свои до недавнего времени плотные ряды женщин, с легким оттенком презрения величая все, что выходит из-под пера женщины, «дамской" литературой»...»

Вирджиния Вулф

Русская точка зрения «Если уж мы часто сомневаемся, могут ли французы или американцы, у которых столько с нами общего, понимать английскую литературу, мы должны еще больше сомневаться относительно того, могут ли англичане, несмотря на весь свой энтузиазм, понимать русскую литературу…»

Вирджиния Вулф
«Вирджиния»

«Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда… Вирджиния Вулф – признанная английская писательница. Ее личность и по сей день вызывает интерес»

Маргарет Митчелл
Ф. Фарр "Маргарет Митчелл и ее "Унесенные ветром"

«...Однажды, в конце сентября, она взяла карандаш и сделала свою героиню Скарлетт. Это имя стало одним из самых удивительных и незабываемых в художественной литературе...»

Кэтрин Мэнсфилд
"Трагический оптимизм Кэтрин Мэнсфилд"

«Ее звали Кэтлин Бичем. Она родилась 14 октября 1888 года в Веллингтоне, в Новой Зеландии. Миру она станет известной под именем Кэтрин Мэнсфилд...»


Мы путешествуем:

Я опять хочу Париж! «Я любила тебя всегда, всю жизнь, с самого детства, зачитываясь Дюма и Жюлем Верном. Эта любовь со мной и сейчас, когда я сижу...»

История Белозерского края «Деревянные дома, резные наличники, купола церквей, земляной вал — украшение центра, синева озера, захватывающая дух, тихие тенистые улочки, березы, палисадники, полные цветов, немноголюдье, окающий распевный говор белозеров...»

Венгерские впечатления «оформила я все документы и через две недели уже ехала к границе совершать свое первое заграничное путешествие – в Венгрию...»

Болгария за окном «Один день вполне достаточен проехать на машине с одного конца страны до другого, и даже вернуться, если у вас машина быстрая и, если повезет с дорогами...»

Одесская мозаика: «2 сентября - День рождения Одессы. Сегодня (02.09.2009) по паспорту ей исполнилось 215 – как для города, так совсем немного. Согласитесь, что это хороший повод сказать пару слов за именинницу…»

Библиотека Путешествий
(Тур Хейердал)

Путешествие на "Кон-Тики": «Если вы пускаетесь в плавание по океану на деревянном плоту с попугаем и пятью спутниками, то раньше или позже неизбежно случится следующее: одним прекрасным утром вы проснетесь в океане, выспавшись, быть может, лучше обычного, и начнете думать о том, как вы тут очутились...»

Тур Хейердал, Тайна острова Пасхи Тайна острова Пасхи: «Они воздвигали гигантские каменные фигуры людей, высотою с дом, тяжелые, как железнодорожный вагон. Множество таких фигур они перетаскивали через горы и долины, устанавливая их стоймя на массивных каменных террасах по всему острову. Загадочные ваятели исчезли во мраке ушедших веков. Что же произошло на острове Пасхи?...»


Первооткрыватели

Путешествия западноевропейских мореплавателей и исследователей: «Уже в X веке смелые мореходы викинги на быстроходных килевых лодках "драконах" плавали из Скандинавии через Северную Атлантику к берегам Винланда ("Виноградной страны"), как они назвали Северную Америку...»


На нашем форуме:

Orgoglio e Preguidizio (1957) - обсуждение экранизации итальянской версии «Гордости и предубеждения» Изыскания и перевод от Ольги Добренковой (Кло)
«Мне очень нравится, как авторы фильма максимально используют роман, смело перетасовывают реплики и эпизоды, насыщая новыми событиями, но не слишком удаляясь от первоисточника».
«Вот яркий пример, когда создатели понимают, ЧТО они снимают и почему. Сценарист следует за Остин, понимая и чувствуя ее язык, образ мыслей, стиль и суть. И никакой менталитет не помеха, когда люди понимают...»
Ожидается страница на сайте, посвященная этому замечательному минисериалу.

Сэндинтон - обсуждение экранизации «...вся его загадочность и грубоватость - это были дешевые понты, а на самом деле он именно что импульсивен, безрассуден, эгоистичен и туповат.
 Шарлотту ужасно хочется причесать и надеть ей шляпку. Джорджиана дико раздражает. Стрингер зачем-то остался в Сэндитоне, когда мог поехать в Лондон на хорошую работу. В память об отце, что за ерунда. Единственная пара порадовала - Эстер и Бабингтон. Птица Феникс леди Денем тоже радует.
 Злодеи, Денем и Клара, совсем тупые, сами себя уничтожили.
 В общем, уныло...»

Эмма. (Эмма с точкой (2020) - обсуждение экранизации «Эмма - играет стерву (первую половину фильма, потом чет вся слезами умывается). Неприятна как внешне, так и в образе. Играет неплохо, но не Эмма Остин - и близко.
 Найтли - его-то я вообще не приметила. Вместо описанного Остин джентльмена - бегает (а чего они опять бегают? ) мальчишка с большими глазками, пухлыми губками и растрепанными кудельками.
Специально посмотрела - возраст актера практически совпадает с возрастом Найтли, но он выглядит скорее подростком-переростком, почти ровесником Эммы. Кстати, рядом со своим младшим братом он сам выглядит младшим, причем с большой разницей лет.
 Мужского (мужественного) в актере ничего нет, увы. Ни внешности зрелого мужчины, ни голоса, ни внешности джентльмена (вот фермера бы ему играть - в самый раз), ни манер, ни стати. Игры тоже не приметила. Всегда одинаковый. И плачет еще (это был уже апофеоз)....»

Башмачок Екатерина Юрьева (Apropos) «Муравский стоял с заложенными за спину руками, до боли сжимая деревяшку протеза, и делал вид, что рассматривает высаженные кусты, опасаясь не только подойти к ней, но ненароком выдать свои чувства взглядом или голосом. Княжна также пребывала в странном беспокойстве и смущении, и он, кажется, догадывался, чем это могло быть вызвано: она наверняка не случайно увела его в это уединенное место, где, похоже, рассчитывала услышать от него пылкие признания, коих не дождалась зимою в Петербурге...»

Виленские игры - авантюрно-любовный роман Екатерина Юрьева (Apropos) Ольга Болгова (Хелга) «Евпраксия Львовна не находила себе места. Маялась меж радостью и смятением, мучилась угрызениями совести, что Николай Иванович берет ее замуж не по любви, а из благородства, потом радовалась, что он берет ее замуж и, может быть, все-таки любит, затем вновь страдала. Волновалась, как рассказать сыну. Думала, что нужно сшить платье для венчания, даже посетила портниху, пересмотрела кучу журналов, приобрела в лавке отрез славного бледно-розового барежа и рулон кружева цвета молодой листвы и каждый вечер раскидывала ткани, воображая себя невестой, а затем, краснея и рыдая, сворачивала покупки. Не поехала на званый вечер к **, с подругой Веселовской не встречалась, но нынче графиня прислала записку, которой...»

Киномания Ольга Болгова (Хелга) «Ужин с Федором сегодня все-таки состоится, правда, с другим Федором. Держи своих друзей близко. А врагов ещё ближе.
 — Итак, — говорит Федор, опрокинув в себя рюмку коньяка. — Расскажи, что там за Федор Журавин объявился.
 — Я бегала трусцой с утра, он присоединился, познакомился. Потом оказалось, что твой дом вовсе не твой, а его. Теперь я не знаю, который из вас настоящий, — говорю я, игнорируя коньяк.
 — Логично, — соглашается он. — Не поспоришь. Как он выглядит? И когда он присоединился?
 — Такой высокий, темноволосый, вполне симпатичный. Твоего возраста вроде. Присоединился утром, на следующий день после твоего… ухода. Я прибежала на пляж, там ко мне привязались какие-то бандиты, он вступился за меня. Ему фингал, между прочим, поставили.
 — Вот как? Так он герой! Симпатичный, говоришь? Бандиты, говоришь... И что они хотели?...»


 

Творческие забавы

 

Ольга Болгова
Екатерина Юрьева

Авантюрно-исторический роман
времен правления Генриха VIII Тюдора


графика Ольги Болговой

   Начало      Пред. глава

«Вот вам ключ от королевства...»

«Стихи матушки Гусыни»
Перевод С.Маршака

Приложения (бонусы) к роману:

- Исторические заметки

- Иллюстрации

- Вариации на тему романа

Глава XIII

Шли Твидлдум и Твидлди войною на друг дружку

Шли Твидлдум
И Твидлди
Войною на друг дружку:
У Твидлдума
Твидлди
Испортил погремушку.

Но вдруг раздался страшный шум,
Ужасный крик ворон,
И Твидлди,
И Твидлдум
Вдвоем удрали вон!

«Стихи матушки Гусыни»
Перевод С.Маршака

Мод уснула, подложив ладони под щеку, а Ральф долго сидел, глядя на нее и пытаясь смириться с мыслью, что загадочная леди Вуд и есть его жена. Он редко обращался к всевышнему, но сейчас не мог обойти в своих мыслях небесные силы, которые столь затейливо поступили с ним, бросив ему в объятия его собственную жену, которую он столь безуспешно искал все эти дни и которую не слишком желал видеть. Подарок небес и судьбы был слишком хорош – он желал эту женщину и был готов прожить с ней столько, сколько будет отведено. Но как коварна и ехидна госпожа фортуна в своих забавах! Как потешалась она над ним, когда он искал ту, что находилась рядом, ту, которую мог потерять, гоняясь за ее несуществующей тенью.

«По ее же вине, – сказал он сам себе. – Мод, плутовка, так запутала свои следы, что я мог бы еще долго находиться в неведении о том, что произошло с моей венчанной супругой». А ныне он полноправный муж и владелец земель, поскольку его брак с Мод Бальмер консуммирован, и он готов подтверждать свои права на нее тысячи и тысячи раз. Полноправный муж, которому жена изменила с ним же самим. Перси в очередной раз выбранился и сжал кулаки, но вдруг замер, пораженный новой догадкой, оказавшейся для него куда более ошеломляющей и болезненной. Если бы на месте Кардоне был другой, она бы не только изменила мужу, она могла бы полюбить этого другого, как полюбила Кардоне.

Ярость и злость – не на Мод, на самого себя – охватили Ральфа, он вдруг понял, что мог потерять главное, гоняясь по свету за вечно ускользающей, иллюзорной удачей, – мог потерять Мод, ее любовь.

Волнения, несвойственные грубой душе пирата и воина, требовали вмешательства, и потому Ральф, оторвавшись, хоть и с трудом, от созерцания спящей жены – Мод очень вовремя, что-то пробормотав, перевернулась на другой бок – отправился в кабинет, приказав мальчишке найти Бертуччо и принести эля, да покрепче и побольше.

Эль, и верный оруженосец и друг явились одновременно. Олива, словно прочитав желание хозяина, внес кувшин объемом пинты на четыре, а следом внук кухарки, пыхтя, втащил еще один. Кружки висели у него на поясе. Следом явилась кухарка с блюдом, на котором румянились боками пара жареных цыплят.

– Милорд желает подкрепиться?

– Желает, – кивнул Перси, сам наполняя кружки элем.

– За что пьем, милорд? – спросил Бертуччо, когда они остались вдвоем.

Перси осушил кружку одним глотком.

– Отчего ты спросил, Берт? Мы можем пить, потому что испытываем жажду, тем более, что ты, как я погляжу, намерен напиться.

– Я? – Бертуччо очень правдиво изобразил удивление. – Вы несправедливы ко мне, мессер! Кто просил эля, покрепче и побольше? Но я думаю, мы пьем за маленькую леди!

Он сверкнул черными глазами и взялся за кувшин.

– Не смей называть леди Перси маленькой леди! – рявкнул Ральф, приступая ко второй порции. Эль оказался дивно крепким, темным, словно был сварен в пивоварне Корбриджа.

– Как вы сказали, мессер? Леди Вуд, вы хотели сказать... – Бертуччо недоуменно поднял бровь.

– Я сказал то, что хотел, – отрезал Перси, вдруг сообразив, что оруженосец не знает, кто такая на самом деле леди Вуд.

Бертуччо уставился на хозяина, эль, который он наливал в свою кружку, перелился через край и потек золотистой пеной по ее блестящему глиняному боку, лужицей – на стол.

– Пожалей эль! – рыкнул Ральф.

– Святой Януарий, пусть отсохнет мой язык и ни одна красотка больше не посмотрит на меня... нет, последнее сразу беру обратно... Не хотите ли вы сказать, мессер, что вы решили не искать свою жену, а жениться на ма... на леди Вуд? Или в Англии разрешено многоженство? А как посмотрит на это ее муж?

– Diavolo, Берт, что ты несешь? Какое многоженство?! – взвился Ральф. – Я ее муж, не своей жены, а леди Вуд... Тьфу!

Он почувствовал, что после всех событий этого дня крепкий эль слишком быстро вскружил ему голову и заплел его язык.

– Я хочу сказать, – Перси постарался четче изложить свою мысль, – хочу сказать, что моя жена и есть леди Вуд...

– Не осмелюсь спросить, как вам удалось убедить в этом нашу ма... несравненную леди, – зная вас, не сомневаюсь, что вы способны убедить в чем угодно любую женщину, но как вы смогли убедить в том самого себя, сэр? – усмехнулся Бертуччо.

– Заткнись, негодяй! И имей почтение к моей жене, а отныне и твоей хозяйке! – Ральф уставился тяжелым взглядом на оруженосца, впрочем, на того это не произвело особого впечатления.

– Хорошо, хорошо, как скажете, мессер, – бодро отозвался он. – Раз вы велите мне считать леди Вуд – леди Перси, я повинуюсь.

– Именно это я и хочу сказать, Берт... Я нашел леди Перси – и баста!

Третья кружка пошла вслед за второй. Эль показался крепче, чем в начале, еще сильнее ударив в голову, что, собственно и требовалось смятенному рассудку пирата. Он закусил цыплячьей ножкой и куском пирога, и стукнул кружкой по столу. Бертуччо, не отстававший от хозяина в деле опустошения блюд, доел цыпленка, наполнил опустевшие кружки очередной порцией эля и, выразительно жестикулируя, как это свойственно всем его соотечественникам, продолжил выражать свое изумление.

– Кого же мы искали там, на севере, в тех холодных лесах? Вы проехали остров туда и обратно, а она... Вы убедились в том, что леди точно ваша жена, мессер?

– Убедился ли я? Diavolo, я разобью твою бестолковую голову, Берт! Леди Перси, дочь сэра Уильяма, приехала в Лондон, чтобы спасать своего отца!

– А вы спасли ее...

– Да, разрази меня гром! – согласился Ральф, приступая к четвертой кружке.

Ему было необходимо запить и выплеснуть то, что произошло с ним. Он был благодарен фортуне за этот казус и негодовал, потому что она, распутница фортуна, так посмеялась над ним. И жена, и бывший приятель оказались не теми, кем он их считал. Но если в первом случае он пылал от желания, то во втором – от бешенства, которое охватывало его, едва он вспоминал о Скроупе.

– Так значит, вы, мессер... Все это время вы, мессер... Вам определенно повезло, мессер! Святая дева Мария, вы заполучили славную жену! – тем временем восклицал Бертуччо.

– Молчи, бастард! Она славная, но пусть твои нечестивые уста не касаются моей леди! – Ральф занес кулак над столом и... медленно отпустил, вдруг вспомнив, что прекрасная изменница спит в нескольких шагах, за стеной.

– Ба, мессер, с каких это пор мои уста стали нечестивыми в том, что касается прекрасных синьор? Вы гневаетесь, но я поражен в самое сердце тем, что только что услышал. Ма... леди Вуд – ваша жена, за который вы гонялись с юга на север и обратно... Я немало повидал, и вам ли этого не знать, мессер, но такого... такого чуда... это чудо, разрази меня гром небесный и подземный! Вас вело провидение, там на дороге, да и позже, когда вы похитили прекрасную донну! О, Святой Януарий!

Ральф ухмыльнулся, приканчивая очередную, уже неведомо какую по счету кружку.

– Похитил... Ты договоришься, Берт!

– Скузи[1], мессер, скузи! – Олива, сверкнув белозубой улыбкой, разлил остатки эля по кружкам.

Когда Мод, проснувшись, вышла из спальни, набросив на себя накидку, и пошла на голоса, звучащие из кабинета мужа, она обнаружила там двух изрядно захмелевших мужчин, которые, фальшивя, распевали фроттолу[2] на четыре голоса. Увлеченные пением, они не сразу заметили ее, стоящую в дверях. Заметив же, сэр Ральф Перси, более похожий сейчас, как, впрочем, и обычно, на лесного разбойника, чем на дворянина, босой, в распахнутой на груди камизе, поднялся со стула, не преминув уронить его, подошел к Мод, обдав ее ароматом выпитого эля, и со словами «отчего вы не спите, моя леди?» подхватил ее на руки и унес в спальню. Бертуччо допел фроттолу соло и отправился в постель, которую уже нагрела милашка вдова-молочница в доме по соседству. Любовь правила миром в эту ночь.

 

Утро опять одарило дождем и неожиданным отсутствием последствий вчерашней попойки. Возможно, хмель растворился в объятиях, которыми Ральф щедро одарил обретенную жену, не жалея ни своих, ни ее сил. Осознание того, что она ныне всецело принадлежит ему одному, кружили голову грубому пирату посильнее темного эля. Теперь ничто не грозит его роду остаться без наследников... ничто, кроме бывшего друга и его приспешников, отчего-то желающих его смерти. Последняя мысль заставила Ральфа выпустить из объятий жену, что спала, свернувшись горячим клубком под его боком, выбраться из постели и отправиться в кабинет.

Он взял шкатулку, ту самую, из-за которой, если верить словам Стрейнджвея, чуть не погиб во Франции, и уселся за стол. Накануне он лишь бегло просмотрел лежавшие в ней бумаги, все оказалось на месте – и документ на Корбридж, и копия завещания отца, и брачный контракт. Теперь Ральф собирался ознакомиться с тем, что было сокрыто внутри. Быстро справившись с секретным замком, он раскрыл потайное отделение, вытащил письма и принялся их изучать.

Когда за окном сквозь дождливую муть пробился луч солнца, последний листок приземлился сверху на разбросанные по столу и дважды перечитанные письма. Ральф взъерошил волосы на голове, невидящим взглядом уставившись куда-то в окно, откинулся было на стуле, но вскочил и заходил по кабинету.

Diavolo! Теперь он знал, почему тринадцать лет назад к нему подослали убийцу, и почему, когда он ступил на английскую землю, за его жизнь никто бы не дал и ломаного гроша. Убить его хотели не только из-за драгоценной карты, как он думал, или Корбриджа. Перси бросил быстрый взгляд на письма, вызвал слугу, приказал подать закуски – он вдруг почувствовал сильный голод – и вновь принялся нарезать круги по комнате.

Эти письма были тлеющим костром, который мог в любой момент вновь вспыхнуть и разгореться – смертельно опасные для тех, кто их писал, кто в них был упомянут и кому они были адресованы. По какому-то невероятному случаю их не уничтожили еще тогда, в 1523 году, за ними-то и гонялись Нортумберленд и Скроуп. Неудивительно, что они так хотели не только вернуть себе шкатулку, но и отправить к праотцам ее обладателя, сэра Ральфа Перси, который мог увидеть и прочитать эти письма. Попади эти листки в руки королевских приспешников, они привели бы на эшафот и его братца Генри, и Скроупа, и даже Стрейнджвея, хотя последний был лишь мелкой пешкой в играх первых двух. Ральф помнил то нашумевшее дело весной 23-го года, когда был раскрыт очередной заговор против короля. Тогда на плахе лишились головы трое заговорщиков, среди которых был и сэр Чарльз Клаффорд. Его имя несколько раз встречалось в подписи и упоминалось в строках писем, что хранились в шкатулке все эти годы.

Как стало ясно, организаторами заговора были сэр Мармадьюк Скроуп – Ральф узнал характерные завитушки в почерке и подписи, так похожие на руку того, кто недавно написал для него записку к адвокату, и граф Нортумберленд, только что унаследовавший титул после смерти отца. Зная этих людей, можно было не сомневаться, что всем верховодил Мармадьюк, а безвольный Генри лишь подчинялся его указаниям. Что заставило старшего брата примкнуть к заговорщикам – желание примерить на себя лавры своего тезки Генри, первого графа Нортумберленда или другого тезки, дерзкого рыцаря Генри Сорвиголова[3]? Или отомстить королю, не разрешившему ему жениться на будущей королеве – Анне Болейн? Удивительно, что брата не напугала даже казнь Бекингема[4], случившаяся за два года до того. У Скроупа явно был особый интерес в этой истории. Посадив на трон своего ставленника он мог достичь невиданных высот положения, богатства и власти, недоступных обычному баронету.

Вдруг некая мысль заставила Ральфа достать и разложить на столе, прямо поверх писем, злополучную карту. Осмотрев, как опытный мореход, тщательно прорисованную линию побережья – подарок любому неприятелю, вздумавшему напасть на остров – Ральф принялся изучать пространство острова, испещренное линиями рек, границами графств и названиями городов и деревень, вплоть до совсем мелких поселений. Картограф старательно нанес на плотную дорогую бумагу тысячи деревень, городков и городов, четко обозначил береговую линию и нанес форты береговой обороны, которые усиленно строил король Генрих. При детальном изучении Ральф оценил карту вдвое выше, чем сделал это вначале.

Сэр Мармадьюк неспроста охотился за этой картой – за нее можно было получить целое состояние. Он возжелал заполучить его жену, да еще и карту в придачу, узнав, что у Ральфа имеются такие сокровища. Скроуп каким-то образом был связан с Тислом, которому везли и не довезли тот пакет, что по случайности попал не в те руки.

Перси вновь заходил по комнате, пытаясь понять, что может это все означать, и что собирался делать с картой сэр Мармадьюк. Наверняка продать, и лучший покупатель, готовый отдать за нее наиболее весомую сумму, находился по ту сторону пролива. Кто, как не французы, особо заинтересованы в планах всех укреплений береговых линий Англии, возведенных на острове крепостей и продолженных дорог? Это наводило на новые, неожиданные и весьма рискованные мысли о роли Скроупа в подготовке того заговора в 23-м году, году, когда шла война с Францией, и когда смена власти в Англии сыграла бы только на руку французам.

Ральф с ожесточением плеснул эль, принесенный слугой, в кружку, залпом выпил и посмотрел на заваленный бумагами стол. С этим нужно было что-то делать, но что? Отнести королю? Представители семейства Перси часто бунтовали против королей, из-за чего не раз лишались голов, титулов и имущества, и хотя сам Ральф вовсе не был намерен идти против Генриха, предавать брата было не в его натуре, пусть Генри и жаждал его гибели. Выдать Скроупа? Но дыба заставляла разговориться и не таких, как сэр Мармадьюк. Нет, он пока схоронит эти письма и карту, пока не придумает, как отвести от себя и своей семьи угрозу, и сам разберется со своим старым «другом».

Как мог он, сэр Ральф Перси, Кардоне, побывавший и в огне и штормах, довериться этому человеку?! Видимо, сработало давно забытое, но внезапно возродившееся чувство юношеского братства. Он поквитается со Скроупом! И не за то, что тот пытался свергнуть короля, возможно, продался французам и подсылал к нему самому убийц, но за хрупкую Мод, которую посмел соблазнять и запугивать, а, возможно, хотел и убить. Так или иначе Скроуп вновь и вновь подсылал бы к нему убийц, пока не пустил бы Ральфу достаточно крови, чтобы отправить его на небеса... или в чистилище, как решит небесный лорд. Перси невольно сжал кулак, представив, как расправится с негодяем, столь искусно притворившимся другом.

 

Меж тем солнце, хоть и не видимое из-за туч, неумолимо двигалось к зениту и пора было призвать к ответу подлеца – нанести визит на Оулд Бейли и задать сэру Мармадьюку все накопившиеся за последнее время вопросы. Ральф заглянул в спальню, полюбовался еще спящей женой, которой полночи не давал покоя, да еще и разбудил перед рассветом. Свернув карту и убрав письма, с незнакомым чувством хозяина отдал распоряжения по дому, наказал Потингтону охранять и никого не впускать ни под каким предлогом, послал за Бертуччо, задал ему хорошую взбучку за столь долгое отсутствие в объятиях молочницы и отправился на Оулд Бейли.

– Послушай, Берт, – продолжил он свои речи, уже сидя в седле, – сейчас не время болтаться по вдовушкам, нам предстоит распутать весьма опасный клубок.

– Вдовушки никак не могут помешать моей службе, мессер, – ответствовал Бертуччо, мечтательно вглядываясь в солнечный лик, что смутно виднелся сквозь осеннюю облачную дымку, словно свеча за тонкой занавесью.

Ральф не стал продолжать эту тему, поскольку переубедить неаполитанца в том, что касалось женщин, было невозможно, да и сам он сейчас находился во власти женщины, что спала в его постели. Или уже проснулась? Diavolo!

– Берт, мы едем к Скроупу.

– Вы упоминали, мессер. К вашему приятелю мессеру Мармадьюку... до чего же трудны ваши английские имена!

– Берт, он не приятель мне, а совсем наоборот.

Когда они были в нескольких ярдах от особняка, Перси закончил короткий рассказ о кознях своего «приятеля», а Бертуччо разразился пылкой речью по поводу сэра Мармадьюка, призывая всех святых и их оппонентов обрушить гнев на голову подлого предателя. Он осекся на имени святого Варфоломея, осадив коня.

– Мессер, кажется, ваш приятель куда-то направляется...

Ральф потянул узду рыжего, прижимая его к стене. В доме напротив открылись ворота, и сэр Мармадьюк во всей красе, в суконном берете и плаще с меховым подбоем, выехал на улицу верхом на крепком кауром жеребце.

– Куда это он? – спросил у небес Бертуччо, но они, разумеется, промолчали. Вместо них распорядился сэр Ральф.

– Дай мне твою накидку и шапку, и коня, сам возьмешь рыжего и следуй за мной, но поодаль.

Облачившись в накидку Бертуччо, поглубже надвинув его шапку, в надежде, что Скроуп не узнает его в этом наряде простолюдина, Ральф вскочил на гнедого и двинулся вслед всаднику, уже отдалившемуся на значительное расстояние. Преследование прошло гладко: либо сэр Мармадьюк не думал, что за ним может быть установлена слежка, либо очень ловко скрывал свою наблюдательность. И отчего-то Ральф совсем не удивился, когда понял, что они неуклонно приближаются к дому его собственного брата, графа Нортумберленда.

Скроуп остановился возле знакомых ворот и стукнул по ним тяжелым железным кольцом. Когда сэр Мармадьюк скрылся за открывшимися и тотчас закрывшимися створками, Ральф начал лихорадочно размышлять, как попасть в дом, не раскрывая своего присутствия – нужно было узнать, зачем Скроуп явился к Генри и какие дела хочет обсудить с графом Нортумберлендом. Ральф был уверен, что в этом разговоре его имя не раз будет упомянуто.

Думал он недолго, поскольку привык действовать здесь и сейчас. Перси забрал свой плащ и берет у Бертуччо и направился в обход дома – к задней калитке, которая, как он помнил со времен детства, находилась в неприметном узком проходе между домами на боковой улице. Калитка оказалась прежней, чему можно было порадоваться – если бы братец заменил ее на более массивную новую или построил на этом месте глухую стену, задача Перси бы усложнилась. Но Генри всегда отличался ленью.

Ральф легко преодолел возвышающееся перед ним препятствие в пять с небольшим футов, незамеченным спрыгнул в сад, пробрался за кустами к дому и вскоре нашел окно без стекла, закрытое ставнями. С помощью кончика кинжала он подцепил наброшенную изнутри щеколду и несколько мгновений спустя уже шел по коридору отцовского особняка.

Слуг не было видно, видимо, они были заняты, а хозяин уверен в том, что никто тайком не проникнет в дом. Впрочем, едва он вошел в длинный зал с портретами и сделал несколько шагов, ему пришлось слиться со стеной, спрятавшись в небольшом алькове, из-за явившегося откуда-то мажордома. Дождавшись, пока тот покинет пределы зала, Ральф прошел в боковую дверь, припоминая, что там находится комнатка, смежная с кабинетом. Она была заперта, и Перси пришлось повозиться, чтобы открыть засов, не производя лишнего шума. Он прошел внутрь, скользнул к двери, ведущей в кабинет, и замер. Голоса из соседней комнаты были слышны довольно отчетливо.

– Как исчез? – раздавался сдавленный голос Нортумберленда. – Что значит, исчез? Вы клялись, Скроуп, что все будет сделано, как надо, и вот прошло уже столько дней, а он до сих пор жив! – граф на мгновенье замолчал, словно споткнулся на слове.

Ральф сжал кулаки и скрипнул зубами, с трудом сдержав порыв сломать дверь, ворваться в комнату и всеми доступными способами высказать брату и приятелю все, что он думает о них. От охватившего его бешенства он даже не услышал начало ответа Скроупа. Меж тем тот говорил:

– ... давно оказался на том свете. Ваш брат, словно заговоренный, ускользает от нас. Но ничего, он объявится. Сам. И очень скоро.

Скроуп даже не подозревал, насколько скоро.

– Словно заговоренный... – эхом повторил граф и, чуть помедлив, спросил:

– Вы уверены, что он объявится? Вы же не можете найти его. Может, его уже нет в городе?

– О, он наверняка здесь и непременно явится ко мне, чтобы меня убить. Разумеется, в честном поединке, потому как ваш брат, милорд, совсем не похож на вас. Он слишком горяч, открыт, прямолинеен, бесстрашен и на удивление безрассуден.

Наступила пауза, словно граф собирался с силами, чтобы ответить. Когда он начал говорить, голос его звучал так слабо, что Ральфу пришлось напрячься, чтобы услышать его слова.

– ...он не изменился, ничто не научило его быть расчетливей и не идти прямо там, где можно пойти в обход. Отчего же он явится к вам? Что он знает?

– Он знает лишь, что его пытались убить, но кто и почему – над этим сейчас он и ломает голову.

– Думаете, он еще не знает о шкатулке? Он не мог ее обнаружить?

– Нет, – медленно, словно обдумывая последующие слова, ответил Скроуп. – Шкатулки не было с ним во Франции, она не была обнаружена и в Эйдоне. Единственное место, где она может быть – в поместье Бальмера, он заезжал туда, но... Перси наверняка рассказал бы мне, обнаружив письма... – раздался смешок, – как другу.

– Но если он считает вас другом, то почему хочет убить вас?

– О, он желает поквитаться за небольшой обман и за то, что я ухаживал за его женой.

– Волочились за ней, вместо того, чтобы навсегда убрать с дороги!

– Наши желания в этом вопросе разнятся, милорд. Вы хотели убрать ее со своей дороги, я же предпочел увидеть ее на своей, – отрезал Скроуп.

– Вы неисправимый сластолюбец! Ну зачем вам эта женщина, зачем? Она же умеет говорить, не забывайте об этом.

– Леди Перси ничего не знает и знать не может, она не опасна. И не вам попрекать меня женщиной, или вы забыли, как сами возжелали жениться на Анне Болейн?

Граф ответил что-то, но так тихо, что Ральф не смог расслышать его слов.

Затем раздался голос Скроупа:

– О леди не беспокойтесь, я сам позабочусь о ней, и она тому будет только рада. Вы же знаете, ни одна женщина не может передо мной устоять. Леди Перси не стала исключением.

– Но вы не смогли удержать ее при себе! И что теперь? Они оба живы, они встретились, их брак наверняка консуммирован, и он вступил в свои права на наследство. Все кончено, все! Из-за вас для меня потерян Корбридж, а ведь я и так почти разорен!

Ральф взялся за ручку двери, готовый выбить ее, ворваться в комнату и мечом разрубить узел, который завязали самый близкий по крови человек и тот, кто называл его своим другом. Рука легла на рукоятку меча, но следующие слова Скроупа заставили его остановиться и слушать дальше.

– Вас погубила жадность, милорд. Если бы не ваше желание отхватить себе земли брата, мы не оказались бы сейчас в таком положении. Подгадали момент, тихо убрали бы его, так нет же – вы возжелали избавиться и от его жены! Вы думаете, Перси захочет отомстить только мне? Увы, опасность грозит и вам, мой дорогой друг. Он уже понял, что Мод чудом избежала смерти, а от нее все нити ведут к вам. И все покушения он свяжет с вами и Корбриджем. Так что приготовьтесь к очередной встрече с братом, который потребует ответы на крайне опасные для вас вопросы, – даже из-за двери в голосе Мармадьюка послышалась характерная для него злая усмешка.

– Я не могу встречаться с ним, я болен... – пробормотал Генри.

– Он не будет спрашивать, можете вы с ним встретиться или нет. Он просто придет – и в самый неожиданный для вас момент.

Голос графа зазвучал громче, наполнившись негодованием:

– Вы забываетесь, Скроуп! Хотите свои грехи свалить на меня? Не забывайте, что мы с вами в одном седле, а бумаги до сих пор существуют и находятся у моего брата. Он погубит нас всех. Мне-то недолго осталось, мои дни сочтены, но ваши...

Пауза, шаги, голос Скроупа.

– Бумаги попали к нему, по вашей же собственной небрежности. Почему-то вы предпочли их не уничтожить, а сохранить.

– Я не раз объяснял вам, что перепутал, сжег не те... – глухо сказал Нортумберленд и, словно очнувшись, воскликнул:

– Проклятье! Впрочем, давайте оставим это, сейчас надо искать и найти Перси!

– Перси от нас никуда не денутся. Нынче же важнее другие дела, – произнес Скроуп и замолчал, словно ожидая реакции графа.

Другие дела? Ральф вновь остановил свой порыв войти и посмотреть в лицо негодяям. Какие другие дела? Скроуп молчал довольно долго, то ли оба говорили так тихо, что не было слышно, но наконец, зазвучал его голос:

– В таком деле всегда есть риск, милорд, и вы не можете сейчас выйти из игры, слишком многое поставлено на кон... все готово. Как всегда, вы пытаетесь отступить в последний момент.

Граф что-то возражал слабым голосом.

– Если вы попытаетесь предать нас, Норт, мне придется что-то предпринять...

– Если вы будете предпринимать это так же, как с моим братом и его женой, то мне ничего не грозит, – кажется, Нортумберленд пытался шутить, но от этой шутки у его младшего брата закипала кровь.

– Вы не ваш младший брат, я уже говорил вам это, – парировал Скроуп. – Но вижу, что с вами еще можно иметь дело. Лорд-канцлер...

– Ни слова, ни слова! – воскликнул Генри. – Я готов принять вашего принца...

– Нашего, смею заметить. Мы должны торопиться, пока...

Голос Скроупа зазвучал совсем тихо, Ральф напрягся, прислушиваясь, но разобрал лишь отдельные слова.

– ...бунт ... мятежники... послан к Аску... на свою сторону... на днях... все готово... свидание... один...

Потом опять смешок и уже обычным голосом:

– Если бы ваш братец был на нашей стороне, дело бы выгорело, тем более, что его величество одарил его своей милостью. Но из-за вас он стал нашим врагом.

– Вы думаете, что Перси мог бы стать нашим союзником?

– Не думаю, но желаю, милорд, – в голосе Скроупа отчетливо прозвучала усмешка, отдающая горечью. – Но к чему о несбыточном? Мы должны действовать независимо от того, мешает нам Перси или нет. Теперь или никогда.

И опять понизил голос. Его слова и ответы Нортумберленда теперь звучали так тихо, что остаток разговора Ральфу услышать не удалось, как он ни напрягал слух и ни прижимал ухо к двери.

Ясно было одно – опять что-то затевается, и Ральф почти догадывался, что именно. Только этого узла и не хватало этой и без того запутанной истории.

 

Он покинул дом брата тем же путем, что и вошел, прежде чем Скроуп покинул кабинет. На улице его поджидал Бертуччо с лошадьми. Притаившись неподалеку от дома Нортумберленда, они подождали, пока выйдет Скроуп, и последовали за ним. Сэр Мармадьюк вернулся домой целым и невредимым, и Перси не ворвался вслед за ним в особняк на Оулд Бейли – здесь нужна была иная тактика, враг оказался опасней, чем он думал. Затаиться, выждать и выследить – не слишком приемлемая тактика для пирата, привыкшего идти напролом, но выхода не было, пришлось временно свернуть паруса.

Сэр Ральф Перси, нет, бродяга и охотник Кардоне, репейник, зацепившийся колючками, будет держаться, пока его не оторвут силой, вступил на тропу войны. Это был уже не юноша, пустившийся в бегство странствий от обиды, отчаяния и страсти к приключениям, а мужчина, воин с боевым и жизненным опытом, которому было кого и что защищать, и за что сражаться. За его спиной были судьбы жены, ее отца, Эйдон, отбитый у наместника Карнаби, и Корбридж, обретенный в ночной тиши в хижине лесника.

 

Ральф отправил Бертуччо на Молочную улицу, проверить, все ли там в порядке, и превратить дом в крепость на случай, если Скроуп или кто-то из его людей обнаружат их пристанище, а сам остался дежурить на Оулд Бейли. Он выжидал, отчего-то уверенный, что сегодняшняя встреча с графом не последняя для Скроупа.

День тянулся медленно. Когда выглянувшее после дождя солнце повисло над горизонтом, появился Берт, сменив Ральфа на посту, чтобы он смог перекусить в ближайшей таверне. После чего Перси опять остался один, отослав Бертуччо домой – тот должен был заступить вместо хозяина на ночное дежурство.

Он не сразу заметил человека, стоящего на углу в укрытии, под навесом второго этажа дома, что располагался напротив того места, которое Ральф выбрал для наблюдения. Что он делал там? Ожидал случайного прохожего, решившегося бродить по небезопасным ночным улицам, чтобы поставить перед выбором «кошелек или жизнь», или выслеживал кого-то? Перси затаился, чтобы не выдать свое присутствие, наблюдая теперь и за домом и за загадочным соглядатаем. Тот стоял практически неподвижно, так, что Ральф иногда терял его, словно он сливался со стеной. Заметил ли он Ральфа и если заметил, то почему не покинул свой пост? Через какое-то время человек отделился от стены и направился в его сторону. Перси сжал рукоятку кинжала, но тот подошел к нему, словно был уверен, что ничего плохого не произойдет. Это был Джонатан.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Перси, когда его однополчанин молча встал, прижавшись к стене.

– Слежу за вашим приятелем, сэр.

– Зачем?

– Для вас, сэр, все для вас. Хочу служить вам, а где можно было вас найти, как не возле этого дома?

– Неплохо мыслишь, – пробормотал Ральф.

Кто он, Джонатан, друг или враг, можно было гадать бесконечно. Перси не стал углубляться в вопрос, который пока был неразрешим, а просто спросил:

– Куда выходит черный ход из дома?

– На Покет Роу. Там стоит мой мальчуган, он подаст сигнал, если кого заметит.

Ральф бросил на нежданного соратника быстрый взгляд, внутренне одобрив ушлого бандита, и не стал спрашивать, не вонзит ли «мальчуган» нож в спину своему нанимателю и не отправлен ли другой «мальчуган» вслед за Бертом, чтобы узнать, где поселился Перси с женой. Все выяснится, когда тому настанет черед. Сомнения были отложены на потом, а разговор прерван обещанным сигналом. Помощник Джонатана, действительно оказавшийся мальчишкой лет четырнадцати, появился внезапно, как малютка Колман Грей из замочной скважины[5]. Получив одобрительный кивок Джонатана, парень сообщил, что в дом с задней калитки только что вошел человек, закутанный в плащ и явившийся пешком.

Оставив мальчишку наблюдать за главным входом, Перси и Джонатан перебрались на улочку, куда выходил задний двор. Прошагали стражники с алебардами, охраняя покой мирных лондонцев, луна не к месту и не вовремя выскользнула из-за тучи, за которой до сих пор скрывалась – видимо, там, наверху, решили, что пора глянуть, что происходит внизу, на грешной земле. Взглянули и задернули шторку – вновь наступила тьма, лишь вдали меж домов мелькнул и пропал факел стражника. В наступившей тишине скрипнули петли двери – кто-то вышел из дома Скроупа, и кто бы то ни был, Ральф намеревался захватить его и узнать, что за дела творятся здесь под покровом ночи. Они перехватили прохожего, когда тот, воровато оглядываясь, отдалился от дома на десяток ярдов. Он не успел ни ахнуть, ни схватиться на оружие, если таковое у него имелось, когда высокая темная фигура выросла перед ним на пути, а позади послышалось зловещее: «Кошелек или жизнь!», и острие кинжала Джонатана уперлось в бок – что бы ни находилось в том боку, ночной посетитель дома на Оулд Бейли не пожелал иметь сей орган поврежденным, и, тотчас отцепив кошель, висящий на поясе, протянул его Ральфу.

– Надеюсь, этого достаточно, чтобы удовлетворить ваши потребности? – спросил он осипшим от волнения голосом, и Перси с изумлением обнаружил, что голос этот ему знаком. В тот же момент в узкой полосе небес луна, подсуетившись, скользнула свечой меж ночных туч, осветив лицо прохожего, и изумление Ральфа усилилось вдвое – перед ним стоял сэр Рейнольд Карнаби, собственной персоной. Круг замыкался, собирая всех участников в один змеиный клубок.

Перси взвесил кошель на руке, удовлетворенно кивнул и поинтересовался хриплым шепотом, зачем мистер побывал ночью в доме уважаемого сэра Мармадьюка Скроупа. Даже в темноте было видно, как округлились глаза невезучего Карнаби.

– Что, что такое? Кто вы такие? Что вам нужно от меня? – воскликнул он.

Карнаби был ловок и изворотлив, неплохо владел мечом, но был трусом, в чем Ральф имел возможность убедиться в лесах Нортумберленда и в стенах Эйдона и Олнвика, поэтому задача вытрясти из ночного посетителя Скроупа все, что он мог знать, упрощалась втрое. Да и кинжал Джонатана, упершийся в его спину, был достаточно хорошим аргументом. Возможно, он и не был причастен к темным делам сэра Мармадьюка, и просто явился в Лондон к своим покровителям пожаловаться на неудачу в делах и своеволие явившегося из ниоткуда Перси? Тогда почему он посещает дом Скроупа под покровом ночи, словно заговорщик или вор? Служит посланником, не желая показываться в городе среди бела дня? Карнаби прервал размышления Перси, сделав попытку оказать сопротивление, он дернулся вперед, хватаясь на рукоятку своего кинжала, но был взят в тиски и смирился.

– Что вы хотите от меня? – простонал он.

– Вы побывали в доме Скроупа на Оулд Бейли. Среди ночи, как вор... Ограбили несчастного? – озвучил Ральф свои мысли.

– Я? – Карнаби ошеломленно уставился на собеседника, вглядываясь в его полускрытое капюшоном плаща и темнотой лицо. – Я? Да как вы смеете? Я – джентльмен! Кто вы такой? Кто!? Вы, грабители, спрашиваете у меня, не вор ли я? Или.... вы не грабители?

– Не вор, стало быть – заговорщик, – предположил Перси.

Карнаби дернулся и крякнул – видимо, Джонатан привел в действие свой аргумент.

– Уберите его... вы же джентльмен, я вижу... – простонал сэр Рейнольд. – Он же зарежет меня... Я...

– Зарежет, даже не сомневайтесь, – согласился Перси. – Но я спешу, поэтому рассказывайте по порядку.

– Я ничего не знаю! Я приехал с севера, посетил своего приятеля... был... в гостях.

– И привез ему...

– Ничего не привозил... ох, уберите кинжал... я позову на помощь!

– Какое известие вы принесли Скроупу с севера? – прошептал Ральф, бросая наугад кости, и выиграл.

– Откуда... вы знаете? Кто вы? – снова спросил Карнаби, вольно или невольно подтвердив предположение своего мучителя.

– Вам лучше не знать, ежели хотите сохранить свою жизнь, – сообщил Перси. – Могу дать гарантию: никто не узнает, что вы посвятили меня в суть этого послания.

Карнаби все вглядывался в его лицо – то ли узнал собеседника, но боялся признаться, то ли не узнал, и пытался понять, откуда пришла очередная напасть. А она пришла все с той же стороны.

– Говори! – зловеще прошипел за его спиной Джонатан.

– Но вы... Проклятье, за что все это мне?.. Да, да, привез послание от того, кто сидит сейчас в замке Рессел. Он отказался... Если вы все знаете, я не стану называть имен, он так и передал... на словах.

Карнаби вздохнул, словно в последний раз, застонал, скрипнул зубами. Даже в полутьме было видно, что его лицо налилось кровью, и Перси подумал, что бедолагу сейчас хватит удар.

– Значит, все отменяется, если тот человек отказался участвовать? – добил его Ральф.

– Я не знаю, этого я не знаю... Я просто посланник! – застонал Карнаби.

От Карнаби так несло страхом, что Ральфа замутило. Слова его лишь подтвердили то, что сэр Мармадьюк готов к действиям, и Перси предстояло решить, что делать дальше. Вряд ли Карнаби знал больше. Фортуна вновь позабавилась, сделав оппонентов посланниками с севера: оба привезли подтверждение о поддержке короля, хоть и в разной интерпретации. Ральф догадывался, кто сейчас находится в замке Рессел – это мог быть Роберт Аск, который отказался принимать участие в заговоре, считая короля жертвой его окружения. Перси отпустил Карнаби, бросил на землю его кошель.

– Убирайся отсюда, и чтобы я тебя близко от этого дома не видел, – сказал Ральф. – Еще раз попадешься – даже не успеешь проститься с жизнью. Не было нужды повторять эти слова дважды – ошарашенный Карнаби подхватил кошель и рванул со всех ног по улице, добежал до угла, оглянулся, и исчез за поворотом.

– Зачем вы отдали ему деньги, сэр? – спросил Джонатан, когда они вернулись на исходный пункт, к дому Скроупа.

– Привыкай получать плату только от меня, – отрезал Перси.

Оказалось, пока они беседовали с полуночным гостем Скроупа, из ворот выехал всадник и скрылся в направлении реки.

– Как выглядел? – встревожился Ральф.

– Похож на слугу, – сказал мальчишка. – Одежда простая и лошадь невзрачная. Я не пошел за ним, не хотел дом оставлять без присмотра.

Перси кивнул. Их было слишком мало, чтобы следить за передвижением каждого, кто выезжал или выходил из особняка. Оставалось надеяться, что они не упустили что-то важное.

– Оставь своего парня дежурить, а ты отдохнешь, дел предстоит много.

– Я готов, сэр, – кивнул Джонатан.

 

Дождавшись Бертуччо, Ральф поехал домой, к жене, что ждала его в столь поздний час и захлопотала вокруг мужа, словно наседка над загулявшим где-то цыпленком, наконец вернувшимся под родительское крыло. Ральфа раздражала бы суета вокруг его персоны – этого он никогда не любил, да и не привык к такому, если бы она не исходила от Мод, его нежной тигрицы. Он не мог обидеть жену. Со стоическим спокойствием Ральф принял заботу о себе, не преминув отметить, что дом, недавно еще запущенный и мрачный, вдруг стал выглядеть обжитым и уютным. Как всякий мужчина, привыкший к походной жизни, он не заметил, что камин, в котором так весело потрескивали поленья, а огонь светил непривычно ярко, заново вычищен, что на креслах появились подушки, стены украсили вышитые коврики, а пол – тщательно вымыт. Но он одобрил отлично приготовленный обед – нежные, со слезой ломти телятины, пышный, сияющий золотой корочкой пирог, густой суп из баранины с пахучими приправами, растолченный вареный горох с лососиной, яичный салат, тающее во рту жаркое из свинины, запеченные артишоки, сырные шарики и пряный запах, исходивший от имбирной коврижки с жженым сахаром. Ральф мог бы поклясться, что никогда в жизни не пробовал столь вкусной еды, потому, опустошил почти все поданные блюда, наслаждаясь домашней обстановкой и обществом жены, которая не давала опустеть его кубку, то и дело подливая в него подогретое вино со сливками.

На ее расспросы он отвечал неохотно, ссылаясь на неопределенные дела, и, едва закончил трапезу, сгорая от нетерпения, увлек ее за собой в спальню, где в который раз принялся подтверждать свое право мужа. Поутру Ральф отправился на свой пост на Оулд Бейли, унося на губах горячие поцелуи Мод, а на шее – тот амулет, что некогда подарил ей, и который она, несмотря на его протесты, вновь на него надела.

 

В тот самый час, когда сумерки поздней осени покрыли все вокруг смутным синим одеялом, сэр Ральф Перси преследовал сэра Мармадьюка Скроупа. Последний выехал из Лондона в сопровождении двух человек, под плащами которых скрывались явно не книги для чтения в День святых и мучеников, и возле Камдена свернул на запад, на виндзорскую дорогу. Подслушанный в доме брата разговор, признания перепуганного Карнаби о том, что Роберт Аск отказывается в чем-то принимать участие, записка и карта, что передал мятежный адвокат, – все наводило на мысль об очередном заговоре, в котором граф и Скроуп играли далеко не последнюю роль.

Если когда перед Перси и вставал выбор: восстать против судьбы или предоставить ей самой вершить дела, покорно принимая ее решения, он всегда склонялся к смертной схватке, и по этой причине было удивительно, что он все еще топтал эту грешную землю, видимо, переменчивая грешница фортуна пока еще любила его всем сердцем.

Скроуп направлялся в сторону Виндзора и, вполне вероятно, целью его был король. Перси бросился в преследование не от того, что был преданным подданным – такое вряд ли можно сказать о человеке, более десятка лет скитавшемся вдали от родины. И не потому, что благосклонность короля была бы ему на руку, хотя эта мысль и имелась в его порыве – все мы достаточно меркантильны, и это один из китов, на котором, по верованиям древних, стоит свет. Генрих пока и без того благоволил к нему, но если Скроуп и его приспешники одержат победу, положение Ральфа окажется незавидным. Кроме того, он ненавидел заговоры и темное коварство, но, главным образом, ненавидел человека, чьи уста источали мед, а рука сжимала кинжал, чтобы нанести удар в спину. Он злился на брата, слабовольного жадного человека, корыстолюбие и трусость которого сыграли с ним столь злую шутку. Это была даже не злость, а давняя застарелая обида, семейная распря, самолюбие второго сына, кому по рождению не досталось почти ничего, да и это ничего у него пытались отнять.

Впрочем, когда холодный осенний ветер бьет в лицо, а под седлом нервничает застоявшийся рыжий, которому всадник не дает мчаться в полную силу, не до размышлений о причинах и следствиях – главное, не упустить, успеть, не выдать себя, не ошибиться. Ведь трусами нас делает раздумье, и так решимости природный цвет хиреет под налетом мысли бледным.*

Позади ехал Джонатан, союзник и слуга или потаенный враг – этого Ральф не знал и вновь надеялся на фортуну, оставив надежного друга Бертуччо охранять самое дорогое, что у него имелось на сегодняшний день, кроме звонких монет, – обретенную жену, Мод, леди Перси.

 

Они проехали Итон, пересекли по мосту узкую здесь Темзу, и впереди на холме во всей своей мощной красе выросла недостроенная башня замка, царящая над окрестностями. Скроуп свернул в лес – в королевские охотничьи угодья, где Генрих серьезно повредил ногу, неудачно преследуя дичь. Ральф придержал рыжего, благо грунтовая дорога и мягкая лесная почва, усыпанная гниющей листвой, заглушали стук копыт. Он спешился, отдал поводья Джонатану и скользнул меж темными стволами, превратившись в охотника-йетта, выслеживающего добычу. На небольшой поляне среди буков собралось пятеро человек. Они стояли в полутьме и молчали, словно знали нечто, известное всем присутствующим, но не подлежащее громкому оглашению. Трудно было узнать кого-либо – все носили темные плащи с капюшонами, но Ральф чутьем охотника выявил среди них Скроупа. Вскоре появилось еще трое. Один из них, низкорослый, на низкорослой же лошади, заговорил первым, и вопрос «Esc-ce que tout est pret? Viendra-t-il?»[6], на мгновение повис в холодном ноябрьском воздухе.

– Doucement, de Trouis![7] – негромко, но раздраженно ответил ему голос Скроупа.

– Peut-on nous ecouter?[8] – в голосе француза прозвучала явная усмешка.

Никто больше не ответил ему, и Перси даже с расстояния в несколько ярдов показалось, что он слышал, как сэр Мармадьюк скрипнул зубами. Во всяком случае, тот вряд ли был в восторге от французской самонадеянности.

Разговор возобновился через какое-то время, восьмерка обменялась короткими фразами, Скроуп отдавал указания или проверял готовность соратников, а они отвечали ему, видимо, повторяя свою позицию.

– Пора! – прозвучало довольно громко, и француз откликнулся своим гортанным: «C'est l'heure!»[9]

Перси отступил, слился со стволом дерева, за которым прятался, когда всадники проехали мимо. Он молил, чтобы Джонатан надежно спрятал коней, а его кобыла не выдала себя ржанием. Все обошлось. Через несколько мгновений Ральф был уже на месте и вскочил на рыжего, краем глаза отметив движение оруженосца, взлетевшего в седло.

Из охотничьего леса тихая кавалькада в сопровождении преследователей свернула на узкую дорогу в объезд городка, но вскоре вернулась на его улицы. Башня на холме темнела громадой, обозримая с любой точки окрестностей, мрачным стражем наблюдая за ночными путниками. Здесь, в узости улочек, погоня становилась все опаснее, поэтому Ральф и его помощник едва не потеряли восьмерку, задержавшись, чтобы не быть замеченными. Двинувшись дальше, они выехали к последнему на улице дому, что стоял особняком в тени деревьев.

 

Темнота сгущалась, откуда-то издалека раздался лай собаки, оклик ее хозяина, затем собачий визг, словно кто-то одарил ее хорошим пинком, и вновь все стихло, лишь листва шелестела на легком ночном ветру, да слышалось дыхание и движение лошадей. Где-то недалеко заржал конь, и кобыла Джонатана ответила ему. Перси выругался сквозь зубы, подтягивая рыжего за угол дома, позади шепотом ругнулся Джонатан. Компания Скроупа остановилась где-то поблизости – иначе зачем они плутали вокруг и по улицам городка? – либо кто-то еще путешествовал в ночи. Вновь залаяла собака, ей ответила другая. Впереди в переулке, по которому только что проехали Перси и его помощник, послышалось какое-то движение. Ральф сделал знак Джонатану и прижал рукой морду рыжего – конь мотнул головой, словно сообщал, что и без того понимает необходимость соблюдать тишину и затаиться. Тем временем показались всадники, также не преминувшие скрыть свои личности под плащами с капюшонами – сей вид одежды становился знаковым в эту ночь. Всадников оказалось пятеро: двое ехали впереди, за ними – третий, еще двое – чуть отстав. Они остановились возле ворот крайнего дома. Несмотря на темные одеяния, не заметно было, чтобы они слишком таились, в отличие от восьмерки Скроупа.

Первый всадник, спешившись, негромко постучал, потом еще раз, наконец скрипнули ворота. Третий был крупным и грузноватым, – величавая фигура и то, как второй бросился помочь ему спуститься с лошади, свидетельствовали о том, что именно он здесь хозяин положения. Трое во главе с крупным исчезли за воротами, оставив двоих замыкавших процессию на улице. Те привязали коней и устроились под стеной дома в явно привычном ожидании.

Ральф был и не был уверен, что его не подвели чутье и уверенность в себе. Скроуп и компания могли в сей час скакать в ином направлении, а он караулил здесь впустую, ожидая, когда некий джентльмен покинет дом своей любовницы или тайный дом свиданий на окраине.

Он уже готов был отправить Джонатана проехаться по окрестностям в поисках следов Скроупа, но внезапно, словно воры в ночи, со стороны леса явились четыре темные фигуры – Ральф заметил их, когда они тенями проскользнули в просвете меж домами. Один был низок ростом, напоминая француза де Труи. Мгновение, и они оказались у ворот, где беспечно устроились двое сопровождающих. Перси скорее почувствовал, чем услышал движение холодного металла, вонзающегося в теплую плоть караульного – раненый успел лишь охнуть. Со стороны леса послышался топот бегущих людей, ворота дома распахнулись, в проеме блеснул полосой, очертив фигуру человека, свет факела, лязгнул металл выдираемого из ножен меча, раздался звон ударяющихся друг о друга клинков. Кто-то вскрикнул громко: «На помощь!».

Почти не осталось сомнений, что здесь происходило именно то, о чем полунамеками говорил сэр Мармадьюк в разговоре с графом, и Перси, соскочив на землю, рванул вперед, сжимая рукоятку меча, слыша позади топот ног Джонатана. Только бы не подвел! Во дворе дома оставшаяся троица отчаянно сражалась с превосходящими силами нападавших.

Ральф скинул плащ и вступил в схватку – его неожиданное появление сбило с толку противника. Он скрестил меч с низкорослым, который воскликнул: «Diable! Ainsi, notre amoureux est jaloux, lui aussi!»[10] – и узнал француза де Труи.

Нападавших было только восемь, а вскоре их стало уже шестеро или, судя по активности Джонатана, возможно, пятеро, хотя и среди обороняющихся редели ряды, верные подданные должны были справиться, если противнику не придет подмога. Впрочем, сейчас сэру Ральфу Перси было не до выстраивания тактических планов – успеть бы отвечать на удары мечей неплохих фехтовальщиков, носивших маски на лицах. Кто-то пробежал по двору с факелом, ошметки пламени взлетели в темноте. Краем глаза Перси видел Джонатана, отважно отбивающегося от пары нападавших – видимо, желание выжить и защитить своего боевого соратника и не бедного кредитора было столь велико, что придало разбойнику отвагу льва и технику джентльмена. Перси отбил атаку и уложил еще одного, помог Джонатану и, скрестив клинок с мечом оппонента крупного телосложения, услышал вдруг короткую команду «Уходим!». Без всякого сомнения, она прозвучала их уст Скроупа.

Пока Ральф разбирался с верзилой и, увернувшись от нескольких опасных ударов, вонзил клинок ему под ребра, двор опустел, будто оставшихся в живых нападавших смыло волной недалекой Темзы. Перси замер, оглядываясь и тяжело дыша. Тихо постанывал какой-то раненый, где-то капала вода, мерно отбивая мгновенье за мгновеньем, словно трудилась на жернова богов; отчаянно завыла собака, вероятно, тоскуя по невидимой луне. Скрипнули на петлях открытые настежь ворота, в их проеме показался Джонатан, остановился, опершись о створ входа, сплюнул на землю, сунул короткий меч в ножны, спрятанные под плащом.

– Ушли, у них лошади стояли в проулке, возле леса. Что это было, сэр?

– Что это было? – раздался позади низкий хриплый голос, и Перси, обернувшись, увидел грузную фигуру короля Генриха. Изрядно хромая, он подходил к ним, держа в одной руке меч, а другой зажимая плечо – меж пальцев, обтянутых желтой кожей перчатки, сочилась кровь.

– Ваше величество? – пробормотал Ральф, скорее изображая удивление, чем удивляясь явлению в этом маленьком сельском дворе короля всей Британии и главы Английской Церкви.

– Дьявол вас раздери! – прогремел король. – Вы пришли убить меня, Перси?

– Разрази меня гром! – рявкнул в ответ Ральф. – Напротив, ваше величество, убить вас пришли другие, вон один из них... – он указал мечом в сторону своего недавнего соперника, темной грудой лежащего на земле.

– Я все видел, сэр Ральф, – кивнул король. – Вы отважно дрались, а мои люди, разрази их гром, предатели! Мерзавцы!

Он разразился потоком ругательств, словно матрос в портовом кабаке, и, вылив бранными словами страх и неистовство, замолчал, оглядываясь вокруг, все еще опасаясь нападения.

– Ваши люди были застигнуты врасплох, двое у ворот сразу убиты или ранены, но и напавшие понесли потери, – произнес Ральф, протирая перчаткой меч и отправляя его в ножны. Поднял с земли испускающий последние языки пламени факел, что выпал из руки лежащего в луже крови человека – тот был мертв.

– Роб Фаулз, смелый парень, – кивнул в его сторону король. – Успел факелом отразить первый удар, и если бы не он, я бы сейчас с вами не беседовал.

Джонатан склонился над раненым, им оказался второй стражник.

– Совсем плох, – сказал он.

– Посмотри его раны и перевяжи, – велел Ральф и стал оглядываться в поисках убитого им француза.

– Diavolo! Они унесли трупы!

– Не все, – Генрих подошел к последнему противнику Ральфа, наклонился к нему.

– Вы отправили его к праотцам, Перси, – произнес он. – Кто он?

– Не могу сказать, ваше величество, мне не знаком этот человек, как и остальные, что устроили эту битву. Но тот, кого я убил первым, говорил по-французски. И его тела здесь нет.

– Француз?! – король задумался, потом в упор уставился на Перси, буравя его глазами.

– Но как вы оказались здесь, Перси? Каким образом?

– Случайно... – Ральф пожал плечами. – Услышал шум и крики о помощи. Решил, что на кого-то напали воры. Но вы ранены, ваше величество, нужно перевязать рану.

– Потом, – сказал Генрих, убирая меч, и морщась от боли и злости. – Это ваш человек? – кивнул он в сторону Джонатана и, получив подтверждение, распорядился:

– Закрой ворота и будь начеку. Хотя, вряд ли они вернутся после того, как вы прошлись здесь своим мечом, Перси.

Джонатан, как умел, изобразил готовность служить и принялся задвигать тяжелую щеколду ворот, а Перси последовал за королем в дом, на пороге которого их не встретил мажордом, и слуги не бросились навстречу изрядно взбешенному, окровавленному гостю и его сопровождающему. Возможно, попрятались от страха, как и хозяева.

– Мерзавцы! – хрипел король, остановившись посреди пустого зала. Кровавое пятно на его джеркине, не по-королевски простом, явно надетым с целью не бросаться в глаза, угрожающе расползалось. Не хватало, чтобы король истек кровью у меня на глазах, подумал Перси, но рваться в лекари не стал, следуя за Генрихом почти верным подданным.

Очевидно было одно – король явился на тайное свидание, оставив в одиночестве королеву Джейн, а возле дома пассии его поджидали убийцы. Ральф отправился осматривать дом, пока король Генрих, забыв о ране и боли, рвал и метал, но опасался сдвинуться с места. Перси обнаружил лишь пустые комнаты и остывший обед в печи на кухне. Ральф прихватил кусок холодного цыпленка и с аппетитом съел по пути – во рту с утра не было и маковой росинки.

Судя по всему, пассия короля поспешила убраться, забрав с собой всех домочадцев и слуг. В спальне, к ткани балдахина кровати была изящно приколота записка – Ральф не сразу заметил ее, а заметив, прочитал. Записка была написана по-французски, на благоухающем душистым ароматом чуть помятом листе.

 

«Генри, любовь моя! Нижайше склоняясь к Вашим стопам и целуя Ваши прекрасные глаза и прочие достоинства, молю о прощении в том, что вынуждена покинуть Вас, не предупредив, поскольку опасаюсь за свою жизнь, и не хочу подвергать Вас опасности и заставлять ревновать. Мой вечный преследователь, имя которого не могу открыть, совсем повредился рассудком от ревности и может нанести удар, которого я не переживу.

Прощайте, навеки Ваша... »

 

Подпись пассии было трудно разобрать, но вся записка могла свидетельствовать о хорошо продуманном плане, в котором играла роль отходного маневра. Она же дала Ральфу прекрасную возможность воспользоваться этим маневром в целях собственной безопасности. Если из благих целей сунул голову в петлю, попытайся смазать веревку, чтобы она соскользнула с шеи. Перси оставил записку на месте, и вовремя, поскольку в комнату вошел король и тяжело опустился в кресло.

– Никого... Вы никого не обнаружили, Перси? Негодяи, канальи! Я здесь, как в ловушке, надобно послать в замок за стражниками... Кто они, что вы знаете о них, рассказывайте! – возопил он.

– Я ничего не знаю, ваше величество, кроме того, что среди них был тот француз. Он выкрикнул что-то о... любовнике, гм, хм...

– Что?! – рыкнул король. – О любовнике? Но как вы сами оказались здесь, именно в этом месте? Вас втянули в заговор? Отвечайте, Перси!

– В заговор? В какой заговор? Я приехал в Виндзор... по семейным делам. Хотел здесь осмотреться и снять дом, чтобы перевезти жену из города в более тихое и чистое место, – сказал он, чувствуя, что должен ответить более основательно. – Сегодня побывал в Итоне и в Камдене, но там ничего подходящего не нашел и заехал в Виндзор. Как раз искал здесь постоялый двор, чтобы остановиться на ночь...

Становясь спасителем короля, Перси решал трудную задачу – солгать так, чтобы ложь звучала как правда, иначе пришлось бы слишком многое объяснять, называть имена, известные или даже неизвестные ему, и, скорее всего, не на свободе. Он отомстит Скроупу за прошлое и настоящее, за собственную, едва не потерянную жизнь, но чуть позже, если все сложится. Ральфу пришлось призвать на помощь все свои невеликие дипломатические способности, чтобы пройти по тонкой грани меж ложью и правдой.

– ...как вдруг услышал обрывки французской речи, что-то о неверной, которую накажут... Французы, подумал я, что они делают здесь, в сердце Англии, вечером? Не ожидал, что они станут убивать людей прямо на улице мирного города. Когда раздался призыв о помощи, я не мог пройти мимо и бросился на выручку англичан. Ваше появление, ваше величество, стало для меня полной неожиданностью.

Король пронзил Перси взглядом, затем откинулся на высокую спинку кресла, крякнув от боли.

– Что это? Что это там? – вдруг воскликнул он, указывая на записку на балдахине.

Перси поднял бровь, изобразив изумление, и открепив записку, подал ее королю. Тот углубился в чтение, хмурясь и сопя, словно дикий вепрь. Скомкал записку в кулаке, затем сунул ее за манжету, мрачно взглянул на Перси.

– Вы прочитали записку?

– Да, ваше величество, – признался тот.

– И... и что вы думаете об этом?

– То, что некая леди очень заботится о вашей и своей жизни...

– Так вы оправдываете ее?

– Женщины при всем своем непостоянстве, очень пугливы, но чутки к опасности и...

– ... и хитры, хотели вы сказать, – продолжил король.

– Но случайная неверность может обернуться благом, – возразил Перси.

– Вот как? Они продажны и сластолюбивы, и пытаются играть с нами в свои игры. Они умеют и знают, как пленить нас, и продают с тем же упоением, с каким заманивают в свои сети. И вы попались в эту сеть, Перси? Не видите, к чему это может привести? Что вы думаете обо всем этом?

– Ваш соперник безумец, ваше величество! – не задумываясь, ответил Ральф.

– У меня не может быть соперника! Не забывайтесь, Перси!

– Ваша рана кровоточит, ваше величество.

– Хитрец, опровергаете меня фактами? Ну что ж, посмотрим, еще посмотрим, кто кого, – пробормотал король куда-то в пространство. – Проклятье! Мне нужен лекарь. И прочь, прочь из этого дома! Что бы вы ни думали о женщинах, Перси... – он взглянул на Ральфа, вновь пронзив взглядом. – Что бы вы ни думали, не верьте им! Но вы спасли мне жизнь, и я ваш должник, Перси... вероятно.

Ральф склонил голову, не пытаясь более возражать. Трудно было судить, поверил ли король в эту историю или сделал вид, что поверил.

Версия с ревнивым любовником королевской пассии, который не подозревал, что имеет дело с королем, могла быть выгодна Генриху, если он хотел скрыть все, что случилось, или действовать тайно и исподтишка разобраться с возможным заговором. Неизвестно, о чем думал король, когда в сопровождении сэра Ральфа Перси выезжал из ворот дома, где чуть не погиб.

По узким темным улицам скромный эскорт в составе короля Генриха Тюдора, пирата сэра Ральфа Перси и безродного разбойника Джонатана, семейное имя которого забылось по причине его неспокойного образа жизни, проследовал в замок, что главенствовал над всей округой. Они въехали через западные задние ворота, которые открылись словно по мановению жезла Мерлина. Король сполз с коня с помощью подхватившего его слуги – к хорошему весу и больной ноге добавилась свежая кровоточащая рана. Ральф последовал за королем, Джонатан остался во дворе. Раненого стражника, которого они привезли с собой, куда-то унесли – впрочем, еще по дороге бедолага скончался.

 

Перси провели в небольшую комнату, не ту, в которой он встречался с Генрихом прежде. На этот раз он попал в личные покои короля, и эта приватность весьма обеспокоила его – не слишком ли он был самоуверен в своих порывах и действиях? Впрочем, что сделано, то сделано, и вряд ли он мог бы остаться в стороне, спокойно ожидая, когда ставший его личным врагом сэр Мармадьюк Скроуп осуществит свои предательские планы. «Мод, что станется с Мод, если король не согласится со случайностью моего появления?» – подумал Ральф и прочитал молитву, что бывало с ним крайне редко.

Через комнату торопливо прошел, поклонившись в его сторону, пожилой человек в темном джеркине – королевский врач Джон Чамберз в сопровождении молодого бледнолицего человека, который нес ящичек со снадобьями и хирургическими инструментами. Оба скрылись за двойными створками массивных дверей. Ральф услышал возглас короля, затем двери закрылись, заглушив звуки. Прошло немало времени, пока лекарь покинул королевские покои, покосился на Перси, словно порываясь что-то спросить, но не спросил, вздохнул и зашагал прочь со своим бледным помощником.

– Его величество просит вас, сэр, – из створок показалось лицо шута Секстена.

Ральф поспешил навстречу спрятавшей глаза фортуне. Король возлежал на подушках на широкой кровати, полог которой, тяжелый мерцающий бронзой шелковистой ткани, был отброшен. Генрих был необычно бледен, как тот помощник лекаря, странно было видеть его всегда красное, что свойственно рыжеволосым и полнокровным людям, лицо принявшим сероватый оттенок. Он был в одной камизе, ее расшитый блэкворком[11], ворот распахнут на груди, виднелась повязка, перекрещивающая плечо и грудь.

– Как вы себя чувствуете, ваше величество? – поинтересовался Ральф.

– Не слышу особого сочувствия, Перси! – усмехнулся король. – Проклятый Чамберз, опять пустил мне кровь, будто рана моя недостаточно кровоточила. Как же все жаждут королевской крови!

– Я сожалею, – произнес Перси, так и не сумев придать голосу сочувственную ноту.

– Сожалеете, разумеется, сожалеете... А вы сами не ранены, Перси? А то истечете кровью прямо в моих покоях, а у меня и так достаточно врагов, готовых обвинить меня в кровожадности, а я добр, очень добр, пока... Пока мне не вонзают нож в спину. Как, Перси? Что думаете об этом?

– Я не ранен, но мне вонзили нож в спину по-настоящему, много лет назад, и только благодаря божьему промыслу да доброте одной простолюдинки я стою здесь перед вам, ваше величество, – мрачно произнес Ральф.

Король нахмурился. Краски постепенно возвращались на его лицо, природа и гнев брали свое.

– Опять женщины, Перси... И как это произошло?

– Во время французской компании двадцать третьего года под Руа. Я ничего не помню, кроме того, что очнулся в доме одной... доброй женщины.

– Это случилось в бою?

– Нет, ваше величество. Это случилось ночью, когда я спал.

– Кто-то очень желал вашей смерти, Перси. Мы с вами имеем и имели врагов, хотя всего лишь вторые сыновья...

– Да, без врагов трудно жить, – усмехнулся Ральф. – Как и без женщин... которые создают нам их.

– Вы правы... – задумчиво произнес король. – Так вы нашли свою жену?

– Да, ваше величество.

– Счастливый новобрачный...

Он не успел договорить, потому что за дверью послышался шум, затем она распахнулась, и в комнату почти ворвался, но почтительно остановился в дверях внушительного вида человек – Томас Кромвель.

– Ваше величество, – взволнованно заговорил он, окидывая покои тревожным взглядом, слегка задыхаясь от быстрого шага и беспокойства. – Прошу всемилостивейшее простить мою дерзость, но до меня дошел слух, что... – он на мгновенье замолчал, заметив Перси и пронзив его взглядом маленьких умных глаз, – ... что вы ранены. Как, что произошло?

– Чамберз, не преминул доложить... – рыкнул король. – Я что, не могу поцарапать руку без вашего участия, Кромвель?

– Как такое могло произойти? Это мятежники? Заговор?

– Бросьте, Кромвель, – король махнул рукой и поморщился от боли, а может, от необходимости объяснять то, что объяснять он не желал. – Я пал жертвой ревнивого соперника, и пусть это останется меж нами. Сэр Ральф Перси сумел управиться с несчастным болваном. Но не осуждайте меня, Кромвель, и не судите даму, ведь вы так любите женщин... обхаживаете принцессу Мэри и вечно спасаете герцогиню Норфолк от жестокости герцога... будьте же великодушны!

Кромвель изумленно уставился на короля, явно не ожидая от него подобных заявлений.

– Ваше величество...

– Что такое?

– Вы недооцениваете своих врагов...

– А кто они, мои враги?

Цепкий взгляд короля заставил Кромвеля отвести глаза и оглянуться на Перси, тот едва удержался, чтобы не подмигнуть лорду-канцлеру. Не потому ли он прибежал, чтобы узнать результаты нападения на короля? Ральф помнил, что его имя упоминалось в беседе Скроупа и Нортумберленда.

– Оставим этот беспочвенный разговор, – продолжил Генрих, не дожидаясь ответа от смешавшегося Кромвеля. – Что бы то ни было, мы разберемся с этим, но чтоб ни одна живая душа не знала о том, что случилось сегодня вечером. Нам не нужны брожения сейчас, когда в Донкастере договорились о перемирии и на всех площадях Йоркшира провозглашают меня, как справедливого короля!

Снова короткий резкий взгляд в сторону лорда-канцлера.

– Поговорим позже, завтра соберем совет. Я устал и рана мучительна.

Когда Кромвель ушел, король задержал Перси и сказал тихо, явно не желая, чтобы слышали иные уши.

– Если вам что-то еще... случайно... окажется известным о сегодняшних героях, сообщите мне, Перси. Ваш тесть и ваша жена в ваших руках.

 

Ральф покинул королевские покои и шел в сопровождении слуги по длинному коридору дворца, заметив, как двое свернули в сторону камерного зала – одним из пары был лорд-канцлер, а вторым – белокурый сэр Мармадьюк Скроуп. Кажется, получив хоть и шаткое, но доверие короля, Ральф обрел врага в лице первого, а второй, уверенный в безнаказанности, уже был его врагом.

Установить же ход мыслей короля по поводу произошедшего не представляется вероятным – можно лишь предполагать о его направлениях, исходя из событий, что происходили в неспокойной стране в эту первую неделю ноября 1536 года. Лидеры мятежников и королевские генералы Норфолк и Сассекс встретились в Донкастере и договорились о перемирии. Аск и лорд Дарси, вернувшись в Помфрет, распустили восставших по домам. Известие о перемирии позволило Генриху немного расслабиться и показать себя справедливым и снисходительным монархом. В Йоркшир были посланы гонцы с королевским обращением к мятежникам, но вслед им отправились другие, чтобы остановить и вернуть – король сомневался и обдумывал содержание и стиль послания к народу. В то же самое время на рыночных площадях севера уже громогласно зачитывались его слова о том, что все паломники, кроме десяти главарей, будут прощены, и каждый житель взбудораженного Йоркшира повторял это не раз и не два на дню. И вот, когда этот зыбкий полу-мир – полу-война мог быть нарушен любыми неосторожными действиями и перерасти в гражданскую войну, которая стала бы катастрофой для страны, на Генриха нападают в доме его любовницы. Что это было? Заговор недовольных достижением перемирия? Наивность ревнивого предшественника? Происки французов? Генрих, вероятно, решил, что обнародование покушения, упакованного в столь пикантную обертку, ослабит его позицию справедливого, уважаемого народом монарха. В глазах паломников он был не виновен ни в разрушении монастырей – этим, по их мнению, занимался исключительно кардинал Уолси и поплатился за это. Король был не виновен и в разводе с Екатериной – развод оформил все тот же негодяй Уолси. Он не был виновен и в смерти Томаса Мора и Фишера[12] – их казнили по наущению Анны Болейн, и где ныне ее голова?! Генрих нес на себе – и он знал об этом – ореол короля, окруженного негодяями, которых, как Уолси, как королеву Анну, ждет неминуемое возмездие – по этим же причинам кара ждала и лорд-канцлера Кромвеля, сбивающего короля с верного пути.

Так или иначе, но он пока не дал хода расследованию и отпустил Перси, задержав его в замке лишь до полудня следующего дня – полулежа на французской кушетке, раненый Генрих слушал рассказы Перси о путешествиях и схватках на морях.



[1]  Скузи (итал.) – извините.

[2]  Имеется в виду приостановление действия прокламации 1534 г., которая устанавливала единый порядок для изготовления шерстяных тканей в соответствии с определенными размерами. Она была приостановлена 5 октября 1536 г.

[2]  Фротолла (итал. frottola от frotta – толпа) – старинная (XV–XVI вв.) итальянская многоголосая песня на текст светского, главным образом любовно лирического содержания.

[3]  Генри Перси, 1-й граф Нортумберленд (1342–1408)– маршал Англии и первый граф Нортумберленд. Поначалу оказывал поддержку Ричарду II, в дальнейшем сыграл ключевую роль в его низложении и возведении на престол Генриха IV. Его старший сын – Генри Перси известный по кличке Гарри Хотспур (Harry Hotspur, Горячая шпора – Сорвиголова, погиб в битве при Шрусбери (1403).

[4]  Эдвард Стаффорд, 3-й герцог Бекингем(1478–1521) – с 1509 года лорд-констебль Англии и первый советник. В мае 1521 года королевский суд обвинил его в государственной измене и приговорил к смертной казни.

[5]  Колман Грей – эльф, герой старинных английских саг.

[6]  Esc-ce que tout est pret? Viendra-t-il? (фр.) – Все готово? Он придет?

[7]  Doucement, de Trouis! (фр.) – Потише, де Труи.

[8]  Peut-on nous ecouter? (фр.) – Нас могут подслушать?

[9]  C'est l'heure! (фр.) – Пора!

[10]  Diable! Ainsi, notre amoureux est jaloux, lui aussi! (фр.) – Дьявол! Так наш любовник тоже ревнив!

[11]  Блэкворк – традиционная английская вышивка нитью черного цвета.

[12]  Фишер, Джон (1469–1535) – епископ Рочестерский, канцлер Кембриджского университета, кардинал. Не признал Акта о Супрематии и был казнен Генрихом VIII.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

август, 2012 г.

Copyright © 2010-...   Ольга Болгова,
Екатерина Юрьева

Обсудить на форуме

Другие публикации авторов:

Ольги Болговой

Екатерины Юрьевой

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


      Top.Mail.Ru