Apropos Литературные забавы История в деталях Путешествуем Архив форума Форум Другое

Литературный клуб:


Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...

  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.   − Афоризмы. Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики  по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Наши ссылки
Наши переводы и публикации


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин
Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам - кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


Капсомиксы по экранизациям романов Джейн Остин


Сэндитон

Премьера 25 августа 2019 года Великобритания Режиссеры: Лиза Кларк, Оливер Блэкберн, Чарльз Стёрридж (запомните эти имена!) Сценарий: Эндрю Дэвис, Джастин Янг В ролях: Кристал Кларк, Шарлотта Спенсер, Кейт Эшфилд, Марк Стэнли, Джек Фокс, Тео Джеймс, Крис Маршалл, Энн Рейд, Роуз Уильямс, Тёрло Конвери
«Серия первая Итак, мистер и миссис Паркер направляются домой из Лондона, но в пути у кареты отваливается колесо. Аварию видит некая девица с ружьем, возглавляющая семейство, по всей видимости, охотящееся в холмах...»


Эмма.

2020 Великобритания, слоган: «Очаровательна, остроумна, обеспеченна», режиссер Отем де Уайлд. В главных ролях: Аня Тейлор-Джой, Джонни Флинн, Миа Гот, Джош О’Коннор, Билл Найи, Каллум Тернер, Миранда Харт, Эмбер Андерсон, Руперт Грейвз, Джемма Уилан
«Итак, на утренней зорьке, еще до рассвета, Эмма в сопровождении слуги с фонарем и некой служанки отправляется в оранжерею, дабы собрать букет. Она эффектно трогает цветочки и пальчиком указывает, какие именно бутоны следует выбрать...»


Элизабет Гаскелл
Элизабет Гаскелл
«Север и Юг»

«Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»


Этот перевод романа Элизабет Гаскелл «Север и Юг» - теперь в книжном варианте!
Покупайте на

Озон



Элизабет Гаскелл
Жены и дочери

«Осборн в одиночестве пил кофе в гостиной и думал о состоянии своих дел. В своем роде он тоже был очень несчастлив. Осборн не совсем понимал, насколько сильно его отец стеснен в наличных средствах, сквайр никогда не говорил с ним на эту тему без того, чтобы не рассердиться...»


Дейзи Эшфорд
Малодые гости,
или План мистера Солтины

«Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости. У него гостила малодая барышня 17 лет Этель Монтикю. У мистера Солтины были темные короткие волосы к усам и бакинбардам очень черным и вьющимся...»


История в деталях:

Правила этикета: «Данная книга была написана в 1832 году Элизой Лесли и представляет собой учебник-руководство для молодых девушек...»
- Брак в Англии начала XVIII века «...замужнюю женщину ставили в один ряд с несовершеннолетними, душевнобольными и лицами, объявлявшимися вне закона... »
- Нормандские завоеватели в Англии «Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе... »
- Старый дворянский быт в России «У вельмож появляются кареты, по цене стоящие наравне с населенными имениями; на дверцах иной раззолоченной кареты пишут пастушечьи сцны такие великие художники, как Ватто или Буше... »


Мы путешествуем:

Я опять хочу Париж! «Я любила тебя всегда, всю жизнь, с самого детства, зачитываясь Дюма и Жюлем Верном. Эта любовь со мной и сейчас, когда я сижу...»
История Белозерского края >«Деревянные дома, резные наличники, купола церквей, земляной вал — украшение центра, синева озера, захватывающая дух, тихие тенистые улочки, березы, палисадники, полные цветов, немноголюдье, окающий распевный говор белозеров...»
Венгерские впечатления «оформила я все документы и через две недели уже ехала к границе совершать свое первое заграничное путешествие – в Венгрию...»
Болгария за окном «Один день вполне достаточен проехать на машине с одного конца страны до другого, и даже вернуться, если у вас машина быстрая и, если повезет с дорогами...»


Наши публикации:

Синдирелла (Сinderella) – Ченерентола (Cenerentola)- Ольга Болгова (Хелга) «Буро-фиолетовые с глянцевыми боками, розоватые в крапинку и молочно-белые зерна фасоли, ярко-оранжевые и черные пятнышки чечевицы и зеленые вкрапления гороха. Я погрузила руки в сухо шуршащую разноцветную россыпь, зерна приятно и гладко заскользили по исцарапанной...»


На нашем форуме:

Orgoglio e Preguidizio (1957) - обсуждение экранизации итальянской версии «Гордости и предубеждения» Изыскания и перевод от Ольги Добренковой (Кло)
«...не обнаружила пока ни одной подвисшей нити, работает каждая деталь. Например: у Шарлот спрашивают, любит ли она сладости. Она отвечает: "Ненавижу!" А заигрывая с Коллинзом, рассказывает, что это ее слабость, и обсуждает рецепт яблочного пирога. Кстати, есть невероятно смешное "сватовство" Коллинза к Шарлот!"
«Мне очень нравится, как авторы фильма максимально используют роман, смело перетасовывают реплики и эпизоды, насыщая новыми событиями, но не слишком удаляясь от первоисточника».
«Вот яркий пример, когда создатели понимают, ЧТО они снимают и почему. Сценарист следует за Остин, понимая и чувствуя ее язык, образ мыслей, стиль и суть. И никакой менталитет не помеха, когда люди понимают, что делают».
«Фильм таки необычайно хорош, а мои любимцы - мама с папой Беннет, леди Кэтрин и пастор - выше всяких похвал. Их реплики, диалоги, мимика - лучше, чем это было даже в самых признанных экранизациях. Папа особенно, конечно, зажигает, его реплики можно записывать как афоризмы и вставлять в рамочки. Ну и мама от него почти не отстает»
Ожидается страница на сайте, посвященная этому замечательному минисериалу.

Сэндинтон - обсуждение экранизации «...вся его загадочность и грубоватость - это были дешевые понты, а на самом деле он именно что импульсивен, безрассуден, эгоистичен и туповат.
 Шарлотту ужасно хочется причесать и надеть ей шляпку. Джорджиана дико раздражает. Стрингер зачем-то остался в Сэндитоне, когда мог поехать в Лондон на хорошую работу. В память об отце, что за ерунда. Единственная пара порадовала - Эстер и Бабингтон. Птица Феникс леди Денем тоже радует.
 Злодеи, Денем и Клара, совсем тупые, сами себя уничтожили.
 В общем, уныло...»

Эмма. (Эмма с точкой (2020) - обсуждение экранизации «Эмма - играет стерву (первую половину фильма, потом чет вся слезами умывается). Неприятна как внешне, так и в образе. Играет неплохо, но не Эмма Остин - и близко.
 Найтли - его-то я вообще не приметила. Вместо описанного Остин джентльмена - бегает (а чего они опять бегают? ) мальчишка с большими глазками, пухлыми губками и растрепанными кудельками.
Специально посмотрела - возраст актера практически совпадает с возрастом Найтли, но он выглядит скорее подростком-переростком, почти ровесником Эммы. Кстати, рядом со своим младшим братом он сам выглядит младшим, причем с большой разницей лет.
 Мужского (мужественного) в актере ничего нет, увы. Ни внешности зрелого мужчины, ни голоса, ни внешности джентльмена (вот фермера бы ему играть - в самый раз), ни манер, ни стати. Игры тоже не приметила. Всегда одинаковый. И плачет еще (это был уже апофеоз)....»


 

 

Творческие забавы

Ольга Болгова

По-восточному

     Начало  Пред. гл.

Часть I

Глава 9

Фишеры

Переулок, в котором располагалась гостиница, вывел меня на широкую, пропитанную солнцем улицу, по всем приметам являющуюся здесь главной и даже проспектом. Я прошла мимо дворца металлургов, об этом оповещали огромные буквы, навеки вписанные в фасад здания – а-ля классический портик с колоннами, образца сталинской архитектуры 50-х годов прошлого века. Две гипсовые фигуры слева и справа от здания завершали ансамбль – металлург брутального вида с тигелем в крепкой руке и не менее брутальная женщина с каким-то хозяйственным инструментом, похожим на тяпку. В центре красовался памятник еще одному акыну, Мафауйе Хамзину. Тупо полюбовавшись на эти скульптурно-архитектурные красоты и, назло авторше и себе, описав их, я двинулась дальше, решив найти автовокзал и узнать о судьбе чемодана. Об опасности, грозившей мне, я думать почти перестала, словно кто-то невидимый отключил внутри центр самосохранения. Меня даже не волновал свой внешний вид, что было очень серьезным симптомом.

Я думала о том, что прогнала Данилу, о том, что, вероятно, он обманывал меня все это время, стремясь получить эту чертову книгу, и не хотела в это верить, и снова и снова прокручивала в голове все, что сказала я, и что сказал он, и вспоминала наш марш-бросок через степь, и объятия среди ее бесконечности, и от этих мыслей на плечах, на сердце, на спине холодной тяжестью повисли, без намерения исчезнуть, камни разной величины и формы. «Теперь тебе придется носить их с собой», – сказала авторша, возникнув из дрожащего от зноя воздуха.

«Как долго?» – наивно спросила я, обрадовавшись ее появлению.

«Не знаю, – грустно пожала она плечами. – Все зависит от тебя».

«От меня не может зависеть все. Я слабая, глупая, несчастная, обманутая женщина…» – простонала я.

«Ты – сильная, умная, счастливая, любимая женщина», – прошептала авторша куда-то в пространство.

Я уставилась на нее, собираясь возразить, но она растаяла в дымке, словно джин, Коровьев или степной мираж.

Проспект и ноги вывели меня к парку, окаймленному монументального вида оградой из белых бетонных колонн, связанных между собой мощными решетками. Я прошла через калитку и оказалась среди непривычного вида кустистых деревьев, похожих на те, что росли там, на берегу степного озера, на жайляу. В парке работал искусственный полив – тут и там из тонких труб фонтанчиками разбрызгивалась вода, стекающая по арыкам, что тянулись вдоль аллей. Я посидела на скамье, слушая журчанье воды, думая свою тяжкую думу и разглядывая деревянную фигуру читающего книгу существа, по всей видимости, ребенка.

Книга, опять книга… Надо попытаться найти чемодан, чтобы явиться к родственникам в приличном виде, решительно сказала я себе. Автовокзал обнаружился удивительно быстро: вышла из парка и через несколько шагов оказалась на площади, в глубине которой красовалось непритязательное здание под вывеской, сообщающей о его назначении. Легкое возбуждение от достижения первой цели прошло после безуспешных попыток выяснить что-либо о судьбе чемодана.

Местная кассирша очень удивилась на мой вопрос о потерянной вещи и долго не могла понять, почему багаж приехал отдельно от его обладательницы.

Что и не удивительно: какой нормальный человек выходит из автобуса ночью в степи, бросив вещи, а потом пытается найти их? В конце концов она все-таки прониклась некой долей сочувствия и объяснила, где можно найти автобус и, возможно, водителей, которые, скорее всего, отдыхают после ночной поездки.

Автобус, также отдыхающий после ночной смены, мирно стоял в тени небольшого ангара, что притулился за зданием автовокзала. Он был закрыт, пуст и безмятежен. Ни водителей, ни кого-либо из служащих делу пассажирского автотранспорта я так и не обнаружила. Взмокнув от переживаний и поисков, я вернулась к кассирше, и та, повздыхав, позвонила по телефону дежурному по вокзалу. Не стану описывать подробности моих дальнейших мытарств в попытке выяснить судьбу родного чемодана, скажу лишь, что единственным вещественным результатом стало мое заявление о пропаже, которое я оставила у дежурного – огромных размеров казаха, который хоть и выслушал меня внимательно, но доверием к рассказу не проникся и посоветовал обратиться в полицию.

Распрощавшись с работниками автовокзала и чемоданом, я продолжила свой бренный путь. Расспросив попавшуюся на пути пожилую даму, как попасть на улицу Алимджанова, я отправилась в указанном направлении. Правда, чем ближе была цель, тем сильнее меня охватывали сомнения. Как отнесутся родственники к потрепанной девице, явившейся к ним невесть откуда, без вещей, в грязной одежде? Хоть бы получили телеграмму.

Около уже знакомой двери я застряла, словно соляной столб.

«Лапина, ты с фуникулера спрыгнула, а сейчас боишься к родным зайти? – пропела на ухо авторша. – Потому что у тебя нет чемодана и вид непрезентабельный? Не глупи!»

«Спасибо за доверие», – буркнула я и надавила на кнопку звонка, который прозвучал, словно колокол.

Тишина. Затем за дверью послышалось движение.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Это я… откройте, пожалуйста, я – Женя, ваша…

– Женя? Какая Женя?

– Женя Лапина, ваша племянница…

– Моя племянница? – удивился голос.

Телеграмму они не получили, увы…

– Да, племянница, – повторила я.

Наступила тишина, затем загремел замок, дверь приоткрылась, в образовавшемся пространстве появилась седоволосая худенькая женщина и вопросительно уставилась на меня.

– Здравствуйте, – сказала я, охрипнув от волнения. – Здесь живут Фишеры? Я племянница Милы Ивановны, Женя. Вы не получили нашу с отцом телеграмму?

– Телеграмму? – переспросила она. – Нет, не получали. Женя? Дочка Васи… ты ли? Как? Какими судьбами?

Она тихо ахнула и распахнула дверь пошире, вглядываясь в мое лицо, словно ища знакомые фамильные черты. Или не веря мне?

– Я.. я паспорт могу показать… – промямлила я.

– Что ты, что ты, Женя, – вдруг засуетилась она, открывая дверь уже во всю ширь. – Проходи, не ждали… поверить не могу, что дочка Васина приехала!

Я прошла в маленький коридор и остановилась в растерянности, не зная, как себя вести и что говорить. Хотя, эта проблема разрешилась сама собой – говорить начала хозяйка квартиры.

– А мы никакой телеграммы не получали… да у нас и почта работает через раз, кто их теперь, телеграммы, носит! Никто! Ох, а ты же не знаешь, я Мила Ивановна и буду, твоя тетя… как там поживает Вася? Столько лет не виделись, наши же уехали в Германию, а мы с Эмилем остались, съездили и вернулись, не смогли там жить… не привыкли. Счастье, что квартиру не продали! Эмиль Генрихович на работе, вот я позвоню ему, то-то будет для него неожиданность – племянница нежданно-негаданно приехала! А Вася, папа ваш… твой? Как он? Здоров ли? Упрямый, так и не приехал ни разу, да и нас не позвал, ну да ладно, кто старое помянет… А вы… ты проходи, вещи-то твои где? Ты как? Как приехала? Когда?

Выплеснув этот словесный поток и на минуту замолчав, видимо, чтобы собраться с силами, Мила Ивановна потащила меня в комнату – большую, с высоким потолком, окаймленным гипсовой лепниной, с цветущими геранями на подоконнике и старомодной мебелью, которая вполне могла представить в музее быта зал

«мебель пятидесятых годов прошлого столетия».

Я тихо радовалась тому, что не имела возможности вставить много слов в монолог своей тети, поскольку ответы на большинство вопросов заведомо заводили меня в тупик или заставляли сильно призадуматься, прежде чем ответить на них.

«Маленькая передышка перед боем?» – скромно съязвила явно отдохнувшая авторша, усаживаясь на цветастый диван и поглаживая алую плюшевую скатерть, которой был покрыт стол, стоящий рядом.

У меня не было сил ответить, но я оказалась на том же диване, куда усадила меня тетушка.

– Ну, рассказывай, Женя, как там у вас, как вы живете? – спросила она, устраиваясь рядом и похлопывая меня по руке с такой нежной осторожностью, словно я была фарфоровой куклой, которая может разбиться от любого неловкого прикосновения.

Я начала рассказывать об отце и едва дошла до сакраментальной фразы о том, что он очень хотел бы увидеться, но ему не позволяет здоровье, как тетя Мила всплеснула руками и звонко хлопнула в ладоши.

– Женечка! Да что же это я? Тебя же накормить надо, и помыться тебе! Ты же с поезда или как? А как же ты сгорела на нашем солнце! Нужно прикрываться!

Я переключилась на другую тему, начав объяснять, каким образом добралась до Балхаша, упустив, разумеется, живописные детали и отклонения от пути, которыми было насыщено путешествие, но тетя, прервав рассказ, утащила меня на кухню и засуетилась между плитой и холодильником. Вскоре на сковородке запыхтел омлет, весело засвистел чайник, на столе выстроились тарелки с ловко нарезанными кружочками помидоров, холодцом, пирожками, салатом из моркови… казалось, Мила Ивановна всегда готова встречать нежданных гостей.

– Ну рассказывай, рассказывай, – приговаривала она, подкладывая мне в тарелку закуски безо всякого внимания к моим протестам, – а я ведь тебя только маленькую и видела. Ты, конечно, не помнишь…. – и тут же пустилась в воспоминания о том, как они с дядей Эмилем ездили в гости к моему отцу, когда я только что родилась – разумеется, помнить этого я не могла при всем желании – как потом Вася разошелся с женой, моей матерью, которая увезла меня, но позже вернула, а мой отец поссорился с Эмилем, но это давняя история, а дальше…

Пока я ела, тетя Мила успела кратко описать основные события из жизни нашей семьи, и я узнала много нового для себя. Впрочем, история нашего семейства не имеет непосредственного отношения к делу, во всяком случае, на текущий момент, и я могу изложить ее позже, если в этом появится необходимость.

«Разумное решение, – с серьезным видом поддержала меня авторша, прихлебывая чай из огромной кружки, расписанной петухами. – Если ты сейчас залезешь в ваши – наши семейные дебри, пиши пропало, не хватит ни бумаги, ни пикселей».

К тому моменту, когда в доме появился сам Эмиль Генрихович Фишер, муж моей тети, я находилась в полнейшей безответственной расслабухе, накормленная до отвала завтраком, обедом, напоенная красным вином «Черные глаза», рассказами тети Милы, давно не испытанным покоем, ощущением безопасности и чувством семейного локтя, которое так много значит в наше беспокойное и сложное время.

«Ты очень-то не расслабляйся, Лапина! – вставила авторша. – У тебя еще проблем выше крыши и трубы в придачу. Ты, между прочим, Данияра прогнала, ни за что ни про что».

«Не начинай! – вяло отмахнулась я. – С Данияром покончено раз и навсегда. И дай мне хоть немного насладиться семейным покоем, неужели я не заслужила этого?»

«Заслужила, – согласилась она. – Но неужели у тебя ничего не ёкает, когда ты о нем вспоминаешь?»

«А если и ёкает, то что это меняет? Поёкает и перестанет, не трави мою и без того затравленную душу! – я отмахнулась от нее, прислушиваясь к вышеупомянутым ёканьям.

«Я справлюсь с этим! Я справлюсь!» – твердо сказала я, сжав эфес воображаемой рапиры, которую только что мысленно скрестила с главной причиной своих неприятностей. Знать бы еще ее.

 

Дядя Эмиль, невысокий, кряжистый, с кудрявой шевелюрой совершенно седых волос, был немногословен, уравновешен и склонен к анализу – полная противоположность своей подвижной и разговорчивой жене. Он вполне сердечно поприветствовал меня, а затем подверг аккуратному допросу по всем семейным, родственным и прочим статьям, словно разведчик на заслуженном отдыхе.

Под взглядом его голубых, слегка выцветших глаз, я чуть не раскололась, уже собравшись рассказать о потерянном чемодане, но вовремя спохватилась, осознав, что поведать придется слишком много, а сваливать эту дружащую с фантастикой историю на головы пожилых родственников, с которыми только что познакомилась, есть несусветная глупость, если не сказать хуже. Я придумала не совсем умную, тут же раскритикованную авторшей версию, и на очередной вопрос родственников, где же мои вещи, ответила, краснея и бледнея, что оставила их в Алматы у своей знакомой, – «которую зовут Колян», – не замедлила съязвить авторша – а та по каким-то причинам обещала, но не привезла их к автобусу – «у велосипеда спустила камера» – реплика от авторши — но я уже созвонилась с нею – «ты вне сети, дорогая!» – и заберу их на обратном пути.

После ахов, вздохов и неодобрительного покачивания головы дяди Эмиля, семейная энергия переключилась на попытки облачить меня в наряды, оставшиеся от уехавших в Германию дочерей, завершившиеся к взаимному удовлетворению. Мне нашли подходящие по размеру махровый халатик, пару джинсов и майку с надписью «Ich bin ein Wanderer in dieser Welt* [1]».

 

Итак, я расслабилась и на какое-то время, жаль, не навсегда, позабыла, что на свете существуют лже-Данилы и громилы вооруженные ножами, Мерседесами и отработанной системой преследования, старинные книги, чудом попадающие под обложку любовно-детективного романа; гонки по пересеченной местности и натуральные Данилы-Данияры, коварные и непонятные.

Я полежала в огромной потемневшей от времени и эксплуатации ванне, отмачивая пот и невзгоды, после чего тетя Мила, сочувственно ахая и охая, сняла с моих плеч и спины целые свитки сгоревшей кожи, щедро измазав меня лечебной сметаной. Я облачилась в яркий махровый халатик своей двоюродной сестры Валентины и вновь была усажена за стол, на котором теперь появились чебуреки, невесть каким чудом уже приготовленные тетей Милой, огромная миска салата из овощей, вишневая настойка, холодец… впрочем, по настоянию истекающей слюной пожорливой авторши, я избавлю, возможно, не очень сытых читателей от перечисления и описания прочих донельзя аппетитных яств, сотворенных тетушкой.

Мы снова выпили за встречу, за всех родственников, потом за присутствующих родственников, за меня, за то чтобы всем было хорошо… а затем я почувствовала, что счастлива и что решение навестить тетю Милу и дядю Эмиля было правильным во всех отношениях.

«Как это верно! – подтвердила мою мысль авторша. – Ведь только так, попав из кипящего котла в купель с парным молоком, можно понять, что на свете есть счастливые мгновения!»

Странно, что она не упомянула Данилу в связи со счастливыми мгновениями. Неужели все-таки разочаровалась в нем? От этой мысли мне стало грустно, совсем немного, чуть-чуть, и я, окончательно обнаглев, попросила Эмиля Генриховича налить мне еще одну порцию вишневой настойки фирменного производства Милы Ивановны.

«Ты напьешься, Лапина! Напьешься и начнешь буянить, как на своих последних именинах, когда заставила гостей петь с тобой хором свою любимую «Killing me softly», а потом плакалась в чью-то жилетку об уходящей молодости и одинокой жизни без лучика надежды!»

«Отвянь! – я грубо отшила ее, морщась от неприятного воспоминания о своем позоре и упрямо допивая настойку под хитрым взглядом дяди Эмиля. Впрочем, мне было хорошо, а стало еще лучше. Ладно, пусть не лучше, но неплохо.

День клонился к вечеру. Мила Ивановна включила лампу под желтым абажуром, она залила комнату теплым домашним светом, а за окном резко сгустились синие сумерки, в которых зловеще темнели недалекие корпуса комбината и его немилосердно дымящие трубы. Голова моя кружилась, перемешивая остатки мыслей, словно разноцветных зверей на детской карусели. Сбылись предсказания ясновидицы-авторши. Чтобы избежать словоблудия и ненужных эмоций, я выползла из-за стола, растекаясь искренними благодарностями и слегка теряя ориентацию в пространстве.

«Надо же, как тебя развезло!» – ядовито отметила авторша, рассматривая бокал с вишневой настойкой в желтом свете лампы.Как будто кто-то ее спрашивал.

– Пойду подышу свежим воздухом, – виновато сообщила я родственникам, стараясь сохранить респектабельный вид.

– Пойди, Женечка, на дворе у нас тихо… лишь бы с комбината ядов не напускали, а то иногда и дышать нечем, – сказала тетя Мила, с улыбкой покачивая головой. – Проводить тебя?

– Нет, что вы, спасибо, я же ненадолго, посижу во дворе.

– Сходи прогуляйся, племянница, – отозвался и дядя Эмиль, добавляя себе наливки под укоризненным взглядом жены.

Я выползла на двор как была, в махровом халатике, усыпанном чуть выцветшими розами цвета вишневой наливки. Было тихо, пустынно, тепло и сумрачно, в высоких южных небесах цвета ультрамарин появились первые звезды, чуть шелестели листья неизвестных мне южных деревьев. В центре просторного двора находились останки фонтана: круглая емкость, выложенная потрескавшимся бетоном со столь же изношенными бортиками. Я устроилась на еще теплом боку бортика и стала бездумно смотреть на качающиеся над головой звезды.

Шорох за спиной заставил меня вздрогнуть.

Мои страхи, на время отступившие в дальний угол, радостно сбежались, перешептываясь зловещими голосами. Я приготовилась к самым худшим вариантам: быть схваченной лже-Данилой и усыпленной хлороформом или каким-то иным анестетиком, получить удар по голове либо по какой иной части тела или… Над «или» я думать не стала и, вскочив с бортика, резко оглянулась. Тощий азиатский кот, кажется, точная копия алматинского гостиничного, выпрыгнул из чаши фонтана и уставился на меня глазищами, черными от расширенных донельзя зрачков. По двору, бросив на меня любопытный взгляд, прошла полная женщина с набитым продуктами прозрачным пакетом. Даже лже-Данила не смог бы замаскироваться под такой образ.

«Дура запуганная! Истеричка!» – отругала я себя. – А ты что уставился? – обратилась к коту, виновнику очередного выброса адреналина.

Кот ответил изящным изгибом тощей спины и сиплым мурлыканьем, словно готовился к бою. Или хотел что-то сказать? Я пьяно махнула ему рукой. В конце концов, книги у меня больше нет, Данила получил то, что хотел… к счастью, не всё… Я тихо заплакала, не вытирая слез и замычала себе под нос: Strumming my pain with her fingers… singing my life with her words, killing me softly with her song…

«А я тебя предупреждала!» – проворчала авторша, усаживаясь на бортик фонтана рядом с котом — нарушителем спокойствия.

«О чем?» – невинно спросила я.

«О действии алкоголя на неокрепшую душу».

«Это у кого неокрепшая душа?» – возмутилась я.

«У тебя, Лапина, а разве ты не знала об этом?»

Я уставилась на авторшу, осененная внезапной догадкой.

«Слушай, подруга, а ты случайно не напилась?»

«А что? – с вызовом спросила эта моралистка. – Тебе можно, а мне нельзя?»

«Вот и написали псевдоэтнический лжеромантический детектив… – пробормотала я, бухаясь рядом с нею на бортик.

– Кilling me softly with her song… – запели мы с авторшей нестройным дуэтом.

«Хорошо поешь…», — услышала я, и на этот раз то был не шорох, а тихий мужской голос, совершенно явственно прозвучавший в вечерней тишине. А ведь никого не было, когда я осматривала двор пару минут назад. На этот раз я даже не вздрогнула, а просто превратилась в сидячий соляной столб, в отличие от жены Лота, даже не обернувшись.

– Сиди тихо, и не вздумай подавать голос или трепыхаться, – продолжил он, и я сквозь панику и страх поняла, что голос принадлежал никому иному, как Лже-Даниле, в нем звучали те же угрожающие интонации и хрипота. Осталось только, чтобы под ребра, в розу на халатике, ткнулся кончик ножа.

– Что вам от меня нужно? – спросила я.

«Спросила – это сильно сказано, скорее, просипела, прохрипела или простонала», – заметила авторша, предательски отодвигаясь от меня, словно от зачумленной.

«Это ты, между прочим, все придумала!» – заорала на нее я.

«Вот и голосок прорезался, – хладнокровно отметила эта мегера. – Но ты же знаешь, в авантюрных опусах помощь всегда приходит неожиданно».

«А у нас авантюрный опус?» – вопрос прилип к губам, потому что в следующую секунду прозвучал ответ Лже-Данилы:

– Ты отлично знаешь что, не прикидывайся лохом…

– Я не могу прикидываться лохом, только лохшей или лохиней или… – я бормотала, не понимая, что говорю, со страху и не такое скажешь.

– Короче, сейчас ты встанешь и пойдешь… пройдешь через двор, свернешь за угол…

Мою голову резко повернули в указанном направлении.

– Буду ждать тебя там, под деревом. И чтоб никуда не дергаться.

Шорох, звук легких шагов. Когда все стихло, и остались лишь шелест листьев, вдруг зазвучавший бодрый хит из окна дома напротив да мяуканье кота-предателя, мозг лихорадочно заработал, словно мне вспрыснули что-то возбуждающее.

Что делать? Идти за угол в лапы негодяев? Бежать куда глаза глядят? Хотя они уже никуда не глядят – темно, хоть выколи глаз.

Бежать под крыло родственников? И подставить их.

«Ты уже их подставила, Лапина», – заявила из темноты авторша.

Она была права, мне нечего было ей ответить. Данила указал направление или сам отправил своего двойника, чтобы он сгреб меня тепленькую, сытую и пьяную прямо на дворе под… «карагачом», – подсказала авторша, не к месту блеснув познаниями в ботанике. Со страху, что ли?

«Слушай, – продолжила она, – не объяснишь мне простую неувязку?»

«Какую?» – бездумно пробормотала я.

«Зачем Даниле указывать и отправлять, если книга уже у него?»

«Ну…»

«И?»

«Гм…»

«Думай..»

«Хм…»

«Насколько я понимаю, этот набор междометий есть отрыжка твоего блестящего мыслительного процесса?» – спросила авторша.

«Отстань!» – сказала я, поднимаясь с бортика фонтана.

У меня не осталось выбора. И почему я не обратилась в полицию? Я не могу подвергнуть опасности ни в чем неповинных Фишеров, как не могу бежать, потому что бежать мне некуда. И я пошла за угол, в лапы Лже-Данилы или Данилы настоящего. Во всяком случае, нужно выяснить, что происходит и почему.

«Даже ценой собственной жизни…» – шепнула я космосу. Пространство промолчало, прошелестев карагачами, и я, как мотылек на огонь, вышла к указанному дереву. Кilling me softly… Там в тени, стоял человек. Интересно, куда они дели Данилин джемпер? Вернули владельцу или выбросили? Или его владельцем был вовсе не Данила, а сам Лже-Данила? Не верите, что такой бред может посетить голову человека в минуту смертельной опасности? Тогда проверьте сами и поделитесь возражениями.

 

Я остановилась в нескольких шагах от темной фигуры, он поманил меня пальцем, блеснув улыбкой, зубы у парня явно не требовали вмешательства дантиста. Я придвинулась ближе, оглядываясь. Место было выбрано знатное. С одной стороны глухая стена дома, через дорогу – бетонный забор. Фонарь в паре шагов не горит, а следующий нервно дергается розоватыми вспышками, безуспешно пытаясь зажечься. И наверняка, лже-Данила здесь не один, кто-то наблюдает со стороны. Почему я не подруга Джеймса Бонда? Или, на худой конец, Остина Пауэрса

– Что вам нужно? – посипела я.

– Ты знаешь что… книгу и очень быстро! – ответил он.

– Какую книгу? Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала я.

– Ты все понимаешь! Подойди ближе…

– Зачем? Мне и здесь неплохо…

– Я сказал, подойди… – рыкнул он.

Я сделала маленький шажок.

– Так достаточно?

– Не шути со мной.

– Я не шучу, я и так совсем близко от вас. И почему вы мне тыкаете? Потому что тыкнули ножом?

– Надо было тебя прирезать там, – мрачно процедил он и добавил термин, обозначающий мою принадлежность к женской половине всего живого. Словно я сама об этом не подозревала.

– Но не прирезали, – ответила я, почему-то обнаглев.

– А жаль… Но хватить трепаться. Сейчас сделаем так. Ты быстро идешь к своим родичам, берешь книгу и тащишь сюда. И не вздумай дергаться и болтать. Пожалеешь и ты, и твои родичи…

Для подтверждения серьезности своих намерений он произвел какую-то мгновенную манипуляцию рукой, и из его ладони скользнуло лезвие ножа.

– Убедительно, – пробормотала я, уставившись на нож, как лягушка на змеиное жало. – Только сделать этого я не смогу.

– Борзеешь? – поинтересовался он, делая шаг ко мне. В этот момент ближайший фонарь вдруг замигал и зажегся, бросив свет на лицо лже-Данилы.

Он действительно был чем-то похож на Данияра, той же смесью азиатских и европейских черт. Похож, но совсем другой, опасный и безжалостный.

«А Данияр, он жалостливый?» – ехидно поинтересовалась авторша, профланировав мимо по тротуару. Лучше бы вместо нее профланировал наряд полиции.

– Не борзею, – промямлила я, с трудом отрывая взгляд от ножа. – Просто… просто…

Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Есть ли смысл стоять на том, что я ничего не знаю о книге или признаться, что ее у меня нет? Если Данила с ними, то книга должна быть у них, и непонятно, почему они до сих пор требуют ее от меня. Если книги у них нет, значит, либо он не с ними, либо он с ними, но дурит их, подставляя меня.

– Что просто? Если просто, не томи… – рыкнул он, схватил меня за руку и потянул к себе, уводя из полосы света.

– Отпустите! – пискнула я, вырывая руку.

– Не ори!

– Я не ору…

– Тащи книгу и резче!

– У меня ее нет…

– Не три мне уши… – он надвинулся на меня.

– Я не тру… у меня, правда, нет никакой книги…

– Лажу несешь..

– Да нет же, ну зачем мне врать… – я осеклась, задворками ума сообразив, что если чемодан забрали они, то ложь моя шита белым по- черному.

– Где книга? – он снова схватил меня за руку и утянул глубже в тень, от одинокого прохожего, что мелькнул в полосе света, поскрипывая подошвами ботинок, и скрылся в темноте.

– Отпустите меня, – зашипела я.

– Книга… или ты пойдешь со мной!

– Не пойду, я буду кричать, вы не смеете, у меня нет никакой книги, правда, ну поверьте… зачем мне она… если бы она была у меня, я бы ее с радостью отдала, на фиг она мне сдалась, эта ваша книга…

– Где она?

– Я же вам говорю…

– Отдала своему? – взвился он, снова добавив печатно-непечатную собачье-дамскую характеристику.

– Какому своему? – выдохнула я.

Он молча смотрел на меня, видимо, пытаясь понять, лгу я или говорю правду. Потом поиграл ножом, подкидывая его и ловя за рукоятку. Убрал, достал сигареты, протянул мне.

– Куришь?

– Да… – пробормотала я, вытаскивая сигарету из пачки дрожащими пальцами.

Он усмехнулся, щелкнул зажигалкой, поднося пламя к моему лицу. Я прикурила, стараясь сдержать дрожь, что мне очень плохо удавалось.

– Значит, она у него. А он где?

– Я не знаю… нет, честно, не знаю, – пробормотала я. – Он ушел, наверное, уехал из города, совсем.

– Стой здесь и молчи… – бросил Лже-Данила, докурил сигарету и, отшвырнув окурок щелчком пальцев, выругался и достал мобильник. Отошел в сторону, до меня доносились лишь обрывки слов, по которым можно было судить, что он докладывает кому то о результатах рейда по тылам противника. Боссу? Сейчас решается моя судьба? Я захлебнулась сигаретным дымом и закашлялась. Лже-Данила закончил разговор и подошел.

– Живи пока, – сообщил он. – И не советую кому-то трепаться. Ты поняла?

Одно мгновение, и он исчез в темноте. Мне же потребовалась сотня мгновений, чтобы доползти на подкашивающихся ногах до квартиры Фишеров, где в дверях меня встретила взволнованная Мила Ивановна со словами: «Женечка, куда же ты пропала?»

«Живи пока… Куда же ты пропала, Женечка?» – рефреном звучало в ушах, когда я ворочалась на широкой кровати в маленькой уютной комнате, где меня разместили Фишеры. Хмель, который сняло общение с Лже-Данилой, вернулся в форме противного головокружения, тошноты и тихого отчаяния. Я слушала тиканье часов, старых, как все в этом доме, и под этот монотонный звук составляла список бесполезных дел, проколов и ошибок, совершенных за последние дни, в которые я прожила целую жизнь и, кажется, даже не одну. И до сих пор живу, но пропала и весьма основательно. Авторша молчала, очевидно, где-то заснув. Намаялась, бедная.

Список угнетал и удивлял, и первым пунктом в нем упрямо становился Данила, хоть я и пыталась загнать его под номер четыре, а то и подальше. Поистине, в минуты опасности для жизни мы думаем совсем не о том, о чем следует. Хотя, с другой стороны, кто устанавливал эти правила?

Первый пункт смотрел из темноты черными азиатскими глазами со своей неизменной едва уловимой усмешкой и вопрошал: «Кто я? Лжец и авантюрист с корыстными намерениями? Случайный прохожий, попавший, как и ты, в нелепую опасную историю? Тайный агент 00Зеро?» И где он сейчас, Данила? Вероятно, уехал из города на своей, то есть чужой Ямахе и уже рулит по улицам Алматы, с неведомыми мне мыслями и чувствами. И с книгой, которая, вероятно, стоит целое состояние. Неплохой выигрыш, не правда ли? Хотя мысль о том, что я невольно сдала его бандитам, сдала ради того, чтобы спасти свою шкуру, сверлила, словно ржавый шуруп – не помогали никакие попытки обелить себя и очернить его.

Пункт второй в обличье мрачного Лже-Первого поигрывал огромным кинжалом и тоже усмехался, только усмешка его была зловеще-фатальной. «Живи пока…» Как долго? Если выживу, никогда не сяду в самолет, никогда не буду открывать сумку вблизи неизвестных личностей в темных очках и без оных, никогда… Ужас, отчаяние и обида дружно сжали мой несчастный живот тремя холодными кулаками, вызывая тройную тошноту. Я натянула одеяло на голову, пытаясь, как в детстве, спрятаться под ним от невзгод. Но спрятаться от жизни под одеялом получается только в детстве. Впрочем, я все-таки уснула, но зловещий список преследовал меня и во сне, а параграфы пунктов обозначились старинными буквами, теми, что теснились на страницах злосчастной книги, виновницы моих и чужих невзгод.

«Мистические тенденции?» – спросила авторша, возникая в моем сне. Она сидела на коленях у Данияра, а, возможно, Лже-Данилы – я не могла рассмотреть, как ни пыталась.

 

[1] – «Я странник в этом мире» (нем)


(Продолжение)


Июль 2010 – апрель 2011

Copyright © 2010-2011 Ольга Болгова

Другие публикации Ольги Болговой

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


      Top.Mail.Ru