О жизни и творчестве Джейн Остин

Подготовка и перевод материала - Элайза
Редактор - Romi

Начало

Романы Джейн Остен отличаются четкой и компактной структурой, и действие в них охватывает, как правило, небольшой период времени. Среди остеновских персонажей только леди Кэтрин де Бер и сэр Уолтер Эллиот придают большое значение своему знатному происхождению и преисполнены фамильной гордости. Можно также заметить, что Джейн Остен предпочитала описывать небольшие семьи; семейство Беннетов с их пятью дочерьми - самое многочисленное из тех, которым она уделяет на страницах своих романов пристальное внимание.

Собственный жизненный опыт Джейн был совсем иным. Помимо того что у ее родителей было восемь детей, семейство поддерживало постоянные связи с большим количеством двоюродных и прочих родственников, которые проживали в самых разных графствах и даже за пределами Англии. История семьи, как и фамильные связи с обеих сторон, считались очень важной составляющей жизни. Многочисленные братья, кузены и кузины, бесконечные дядюшки и тетушки с их повторяющимися фамильными именами, замысловатые ответвления генеалогических дерев и т. д. выглядят крайне сложными и запутанными для человека со стороны, но представляют собой тот мир, в котором Джейн Остен чувствовала себя комфортно, поэтому любому, кто хочет познакомиться с этим миром поближе, стоит хотя бы поверхностно в нем разобраться.

Начать с ее матери: миссис Остен, урожденная Ли (Leigh), была вполне здравомыслящей и практичной женщиной, что не мешало ей гордиться своим происхождением и аристократическими родственными связями. Семейство Ли вело свою родословную от того лорд-мэра Лондона, который провозгласил королевой Елизавету. С тех пор некоторым членам рода было пожаловано дворянство, и они стали владельцами аббатства Стоунли в Варвикшире; а некоторые породнились с аристократами через брак. Свое несколько необычное имя - Кассандра - она, как и несколько ее кузин, получили в честь некоей Кассандры Уиллоуби, супруги одного из двоюродных дедушек, ставшего первым герцогом Чэндосским (Duke of Chandos). Родство с герцогами было предметом фамильной гордости и всячески подчеркивалось. В семье имелись и ученые умы: ее дядя Теофилиус Ли в течение 50 лет занимал должность ректора оксфордского колледжа Баллиол (Master of Balliol). Ее отец Томас Ли довольствовался более скромным положением приходского священника в Харспсдене, недалеко от Хэнли-на-Темзе, где она выросла. Кассандра была умным и развитым ребенком и писала стихи, которые произвели впечатление на ее дядюшку Теофилиуса. Но солидное состояние от другого двоюродного дедушки перешло не к ней, а к ее брату Джеймсу, в процессе наследования присоединившему к своему родовому имени еще одну фамилию: он стал зваться Ли-Перротом. А для Кассандры состояния не нашлось, и она унаследовала лишь небольшую сумму - менее двух тысяч фунтов.

Когда отец ушел на покой, передав свой приход другому священнику, ее вместе с сестрой Джейн (им обеим было в то время уже за 20) повезли на модный курорт Бат, который считался наиболее подходящим местом для пожилых супружеских пар и незамужних молодых женщин. К сожалению, несмотря на все преимущества этого курорта, преподобный Томас Ли вскоре там скончался. Через некоторое время после смерти отца Кассандра Ли вышла замуж за Джорджа Остена. В скромной роли супруги сельского священника ее отличала оживленная энергия, собранность и организованность, живость ума и гордость за свою семью и ее аристократические связи.

А вот у Остенов аристократических связей не было. Зато в этой семье всегда уделяли большое внимание слову, написанному на бумаге. Например, в 1708 году бабушка Джорджа написала весьма пространный документ, озаглавив его «Меморандумы, для моего и детей моих чтения составленные и содержащие некоторые мысли мои о делах наших в годы 1706 и 1707». Она объясняет, что набросала «сей черновик в часы досуга», чтобы не запамятовать о прошлом и «к моему собственному удовольствию», а также всячески стремясь внушить детям веру в то, что развитый ум и красноречие могут обладать большей ценностью, чем унаследованное состояние.

Элизабет Остен, урожденная Элизабет Уэллер, появилась на свет в годы правления Карла II. Дочь джентльмена из Тонбриджа, в 1693 году она вышла замуж за Джона Остена, единственного сына богатого владельца суконной мануфактуры. С обеих сторон имелись средства, так что молодые смогли поселиться в комфортабельном поместье в Хорсмондене, и в течение последующих десяти лет Элизабет произвела на свет семерых детей - вслед за первой дочерью последовали шестеро сыновей.

Эту идиллию омрачало то, что состояние здоровья Джона ухудшалось год от года, и в то же время неуклонно накапливались долги, в которые он влез еще до женитьбы. Ему не пришлось расхлебывать последствия самому, поскольку он умер, когда его младший сын был еще младенцем. Умирая, он подписал завещание: воспитание детей доверил своей жене, но душеприказчиками назначил мужей двух своих сестер. На смертном одре он просил своего отца позаботиться о внуках. Старый мистер Остен обещал это своему сыну, как обещал и то, что семейное добро не будет распродано, чтобы погасить долги.

Но прежде чем усопшего успели предать земле, отношения между его отцом, вдовой и душеприказчиками окончательно испортились. Не случайно завещания, а также алчность и недостойное поведение, которое демонстрируют при этом совершенно нормальные в других отношениях люди, являются вечной темой для сатирических комедий нравов. И в этом случае также разыгрывались сцены, вполне достойные черной комедии.

Старый мистер Остен «забыл» об обещании проследить, чтобы семейные вещи и ценности не были проданы за долги. Элизабет пришлось настойчиво напомнить ему об этом, и под ее давлением он неохотно согласился выделить 200 фунтов, чтобы спасти семейное добро. Но едва он на это согласился, как сам внезапно умер, так и не успев передать ей эти деньги. А когда огласили его завещание, то выяснилось, что в нем проявлена отрытая враждебность по отношению к невестке. Ее старший сын великодушно объявлялся наследником поместья, тогда как шестеро остальных оставались буквально без гроша. Миссис Остен умоляла своих деверей вспомнить об устном обещании, данном свекром, но они легко сочли возможным оставить все ее доводы без внимания.

Элизабет попала в безвыходную ситуацию. Она была слишком бедна, чтобы подавать апелляцию и оспаривать завещание. Поэтому в течение последующих шести лет ей пришлось продать все фамильное серебро, свою кровать со всеми принадлежностями и значительную часть постельного и домашнего белья. Ей приходилось занимать деньги, чтобы как-то сводить концы с концами, но удалось-таки расплатиться со всеми долгами мужа. А дети тем временем подрастали, и она начала беспокоиться о том, чтобы они получили хорошее образование. Однако в Хорсмондене школы не было.

И в этот момент Элизабет в полной мере проявила свой незаурядный характер и силу духа. Она навела справки и выяснила, что в местечке Севеноукс в школу требуется экономка и помощница директора по хозяйству. Миссис Остен подала заявление и была принята эту работу. При этом она оговорила, что взамен все ее сыновья получат в этой школе бесплатное образование. Это был ощутимый шаг вниз по социальной лестнице, но в ее глазах выгода от него значительно перевешивала все подобные соображения: «думалось мне, что я не могла бы совершить ничего лучшего для блага детей моих, ибо их образование было моею первейшею заботою… поскольку полагала я всегда, что, будучи учеными, большего смогут они добиться в жизни». Это - голос меритократа, и, нельзя не признать, весьма разумный и здравый голос.

Итак, в июне 1708 года Элизабет начала работать в школе Севеноукс. В течение следующих 11 лет она разумно вела счета и еще успела увидеть, как дочь вышла замуж, а сыновья избрали для себя различные карьеры. Старший сын воспитывался отдельно, под присмотром дядей и теток. Его отправили в Кембридж, а потом он вступил в наследство, доставшееся ему от деда. Этот отпрыск не проявлял ни малейшего желания сближаться со своими менее удачливыми братьями. Элизабет Остен умерла в Севеноукс в 1721 году и похоронена у себя на родине, в Тонбридже. Судя по всему, она прожила немногим более 50 лет. Жизнь Элизабет была трудной и в каком-то смысле героической: и отец, и муж, и свекр, и девери подвели ее, оставив к тому же один на один с мужниными долгами, и ей пришлось ставить детей на ноги самостоятельно, проявляя при этом незаурядную твердость характера в сочетании с изобретательностью и находчивостью. Эта женщина приходилась Джейн Остен прабабкой.

Ее сын Фрэнсис стал адвокатом, остался жить в Севеноуксе, усердно работал, дальновидно инвестировал деньги в различную собственность и в результате сильно разбогател; а два весьма удачных в финансовом отношении брака сделали его еще богаче. Ну, а прямым предком Джейн Остен был четвертый сын Элизабет, Уильям, который выучился на хирурга, открыл практику в Тонбридже и в 1727 году женился на вдове еще одного врача, у которой был сын от первого брака, Уильям Уолтер. В этом браке у Уильяма Остена родилось четверо детей: первый ребенок, девочка, умерла; вторую малышку, родившуюся в 1730 году, назвали Филадельфией; затем, через год, в 1731 году, родился сын Джордж (отец Джейн Остен), и спустя год - еще одна девочка, Леонора, рождение которой стоило ее матери жизни.

В 1736 году Уильям Остен женился второй раз на женщине гораздо старше себя, только чтобы самому умереть через год. Таким образом, дети остались круглыми сиротами. Вдова их отца не испытывала никакого желания заботиться о них, да и не считала себя обязанной делать это, и дети в результате были отправлены в Лондон к своему дядюшке Стивену, тогда как мачеха осталась жить в доме их отца. Осиротевшие и изгнанные из родного гнезда, они, должно быть, пережили очень тяжелое время.

Стивен Остен, их дядя, тоже не горел особым желанием приютить у себя всех сирот. Он был книгопродавцем и жил в Сент-Пол Черчьярд с женой Элизабет и единственным сыном. Им не хотелось иметь большую семью, и хотя они и согласились оставить у себя малышку Леонору, двоих старших детей отправили на попечение к другим родственникам: Филадельфию - к тетке по материнской линии, а Джорджа - к сестре его отца, тете Хупер, в Тонбридж. Пребывание там пошло мальчику на пользу - с 1741 года он начал учиться в школе, где провел 6 лет, изучая немного математику, но в основном - классические языки и литературу, так как изучение латыни и греческого входило в стандартную плату за обучение. Он учился очень прилежно, делал успехи, и в 16 лет ему выделили стипендию, которую Тонбриджская школа присуждала лучшим своим ученикам. Эта стипендия позволила ему продолжить обучение в Оксфорде, в колледже Сент-Джон. Там он тоже учился легко и с удовольствием, без труда получил степень и решил остался в университете изучать богословие; стипендию на это ему выделили уже в Оксфорде.

В это время для его сестры Филадельфии обстоятельства складывались далеко не так удачно. В мае 1745 года, как только ей исполнилось 15, ее отправили ученицей к модистке Эстер Коул, в район Ковент-Гарден. В государственном архиве сохранилась запись о том, что за обучение Филадельфии Остен внесена плата на 5 лет, в течение которых ей предстояло научиться делать и продавать шляпки в салоне миссис Коул, вдовы Кристофера Коула, модистки.

Таким образом, пока Джордж учился в Оксфорде и был на верном пути к тому, чтобы стать джентльменом, его сестра в центре Лондона обучалась торговому ремеслу, которое балансировало буквально на грани респектабельности. К тому же сам статус юной модистки по тем временам уже заключал в себе нечто сомнительное. Любопытно, что в известном порнографическом романе Джона Клиленда «Фанни Хилл» главная героиня Фанни попадает на попечение к некоей миссис Коул из Ковент-Гардена, «неброской женщине средних лет», которая по видимости была модисткой, будучи на самом деле содержательницей борделя: «в дальней гостиной, или, скорее, в магазине, сидели три юные девицы, с притворной скромностью исполнявшие обязанности модисточек, служившие лишь прикрытием для услуг гораздо более ценного свойства. Прелестнее существ, чем они, невозможно было себе и представить… как бы то ни было, я не могла бы попасть в худшие - или в лучшие - руки во всем Лондоне». Совпадение и имени и профессии шокирует тем более, что роман «Фанни Хилл» был опубликован в 1748-1749 гг., то есть аккурат в то время, когда Филадельфия работала у Эстер Коул. По этому поводу следует высказать два соображения. Во-первых, вряд ли Клиленд ничего не знал о существовании реальной миссис Коул, тем более что Ковент-Гарден - район небольшой. Так что если он решил использовать эту аллюзию просто в качестве шутки, эта скользкая шутка могла стоить многих неприятных минут Филадельфии и двум ее соученицам, Саре и Роуз. А во-вторых, даже если это была и не шутка, и Эстер Коул действительно занималась кое-чем другим помимо своего легального ремесла, мы не вправе делать никаких выводов о Филадельфии на основании вымышленной истории, сочиненной Клилендом. Поэтому две миссис Коул из Ковент-Гардена остаются для нас всего лишь поразительным совпадением.

Отслужив уговоренный срок у Эстер Коул, Филадельфия, проявляя смелую инициативность, которая была свойственна еще ее бабке, наотрез отказалась далее зарабатывать на жизнь изготовлением шляпок и заявила, что отправляется в Индию. Мужчины отправлялись в Индию, чтобы любыми путями, честными или не очень, сделать себе состояние на торговле, и женщины отправлялись туда с похожими целями, о чем все прекрасно знали, если и не говорили вслух. Их бизнес заключался в том, чтобы найти себе мужа, - чем богаче, тем лучше - среди работавших там англичан, и на это у них имелись достаточно высокие шансы, так как английских женщин в Индии не хватало. Фила, как ее звали в семье, была смышленой и хорошенькой, но ни одно из этих качеств не принесло ей предложения руки и сердца в Англии, где мужчины подыскивали себе невест с деньгами и где у юных модисток практически не было возможности удачно выйти замуж.

В течение многих десятилетий существовал этот достаточно стандартный путь к замужеству для молодых женщин без состояния: их переправляли в британские колонии, где было много холостых мужчин. Возможно даже, что для Филадельфии все устроил заранее ее дядя-адвокат Фрэнсис, который мог действовать в интересах своего клиента, сотрудника Ист-Индской компании, подыскивающего себе жену. Но в любом случае Фила должна была продемонстрировать определенный энтузиазм к самой идее, глубокую ненависть к работе модистки и достаточно силы духа, чтобы пуститься в это долгое и рискованное предприятие. Ей пришлось испросить разрешения у директоров компании и дать им имена знакомых в Индии, к которым она направлялась, и имена «гарантов», или спонсоров, в Англии. Затем разрешение было получено и это стало поворотным моментом в судьбе Филадельфии. Годы обучения на модистку были тщательно вычеркнуты из жизни и забыты - об этом факте в семье, по всей видимости, никогда не упоминалось. Путешествие вокруг Африки и через Индийский океан заняло почти шесть месяцев, и все это время она была полностью ответственна за себя - с той минуты, как ступила на борт «Бомбейского дворца».

А за два года до нее этот же путь проделал смышленый восемнадцатилетний юноша из Вестминстера, наставник которого сокрушался, что молодому человеку не позволили поступить в университет, но опекуны были убеждены в том, что он сможет добиться в жизни большего, начав карьеру клерком в Ист-Индской компании. Это был Уоррен Гастингс, и у него, сироты без средств, стремящегося повысить свой статус в жизни, уже тогда имелось немало общего с Филадельфией, хотя пройдет еще несколько лет, прежде чем их пути в Индии пересекутся. Он отправился на север, в Калькутту, в то время как она оставалась там же, где и сошла на берег в августе 1752 года, - в Мадрасе. В Индии тогда царили беспорядки и насилие, и Компания с трудом балансировала между потугами играть роль правительства и попытками сосредоточиться на торговле. В этой обстановке многие сотрудники Компании предпочитали не столько ревностно исполнять свои официальные обязанности, сколько по-тихому сколачивать себе капиталы частным путем. Один из таких служащих и стал мужем Филадельфии. Через шесть месяцев после прибытия в Мадрас, в феврале 1753 года, она вышла замуж за человека по имени Тайсо Соул Хэнкок. Ему было тридцать, он прожил в Индии уже пять лет и в Ист-Индской Компании номинально считался хирургом, а на самом деле пытался заработать себе состояние торговлей. Пока что он не слишком в этом преуспел, и вряд ли был тем мужчиной, о котором мечтает юная девушка. Он не обладал никакими незаурядными способностями, не отличался ни особой красотой, ни особым очарованием, но, с другой стороны, как уже упоминалось, Фрэнсис Остен, дядя Филадельфии, был его лондонским адвокатом, так что, судя по всему, этот брак они обговорили заранее. Хэнкок остался очень доволен, получив в жены молодую очаровательную девушку, и готов был обращаться с ней хорошо. Известие о свадьбе сестры должно было прийти к Джорджу в Оксфорд к лету 1753 года.

А для Леоноры, младшей сестры Джорджа и Филадельфии, перспективы замужества и вовсе не было. Она оставалась жить у дяди Стивена и тети Элизабет Остен. Доходы дяди позволили ему приобрести дом в Излингтоне, где она наверняка была полезной лишней парой рук. Никто не вкладывал денег в обучение ее какому-либо торговому ремеслу, хотя она, возможно, помогала дяде в книжном магазине. Скорее всего, они с сестрой Филой имели возможность видеться, пока та училась на модистку в Ковент Гардене; но как раз к тому моменту, как Филадельфия оправилась в Индию, дядя Стивен умер. Поскольку никто больше не захотел взять Леонору к себе и не смог ей ничего предложить, она оставалась жить с его вдовой. Элизабет Остен вскоре снова вышла замуж за другого книготорговца, некоего мистера Хинтона, который заодно, среди прочей малозначимой домашней челяди, принял в дом и Леонору.

Брат и сестра, Джордж Остен и Филадельфия Хэнкок, поддерживали регулярную переписку. Шли годы; им обоим близился уже третий десяток, но из Индии пока не приходило никаких известий о появлении на свет маленьких Хэнкоков, да у и Джорджа все еще не было возможности обзавестись семьей. Жизнь Филадельфии в Индии разительно переменилась, когда в 1759 году супруги Хэнкок переехали на север, в Бенгалию, и свели тесную дружбу с Уорреном Гастингсом. На тот момент Гастингс, самый яркий меритократ из них всех, как раз начинал свой блистательный карьерный путь, который приведет его на пост губернатора сперва Бенгалии, а впоследствии и всей Индии. Преданный своей работе, Гастингс любил и понимал индийский уклад жизни, индийскую литературу и культуру как никто в Компании. Но в то же время ему было свойственно высокомерие и, по некоторым отзывам, держался он скорее как индийский деспот, чем как британский государственный служащий. Иными словами, хороший хозяин, но плохой сослуживец. К этому нужно еще добавить, что в то время он был несчастен и одинок, так как в 1759 году потерял жену. Их новорожденная дочь прожила после смерти матери лишь несколько недель, а маленького сына Джорджа необходимо было отправить в Англию для блага его здоровья и образования. У Гастингса был таунхаус в Калькутте и еще один дом с садом в Бельведере, в провинции Алипур: огромные и просторные, как дворцы, они, должно быть, казались ему до боли опустевшими. Возможно, Филадельфия знала его покойную жену, поскольку они приплыли с ней в Индию на одном корабле - «Бомбейский дворец». Если это действительно было так, то ее и подавно встретили как друга.

Сблизившись, эти двое мужчин - находившийся на гребне карьерного успеха Гастингс, которому не исполнилось еще и тридцати, и Хэнкок, ничем не примечательный мужчина за сорок - вскоре сделались деловыми партнерами в частном торговом бизнесе, включавшем самые разнообразные торговые операции: «с солью, лесом, коврами, бихарским опиумом и рисом для мадрасского рынка». Деньги потихонечку делались, и Хэнкок, безусловно, понимал, что в лице Гастингса у него появился весьма ценный и влиятельный друг и патрон. Мы не знаем, как он отреагировал, когда после восьми лет бездетного брака Фила вдруг объявила ему, что ждет ребенка, но когда в декабре 1761 года родилась малышка, он принял ее как родную дочь и всегда вел себя по отношению к ней как преданный отец. Девочку окрестили Элизабет и первые годы жизни ее звали Бетси или Бесси; позже она, как мы знаем, станет зваться Элайзой. Гастингс согласился стать крестным отцом, и ее, конечно, назвали так же, как и его умершую во младенчестве дочь.

Чьей дочерью была Элизабет - Хэнкока или Гастингса? Лорд Клайв пишет, что миссис Хэнкок «полностью отдалась своей страсти к мистеру Гастингсу», и предостерегает свою супругу, чтобы та не водила с ней компанию. Словом, это вопрос не беспочвенный, хотя ответа на него мы никогда и не узнаем. С одной стороны, первые восемь лет брака у Филы детей не было. Кроме того, вполне вероятно, что вдовец - молодой, одинокий, красивый и богатый - мог стать любовником оживленной и хорошенькой замужней женщины одних с ним лет, которая, судя по всему, не испытывала особо сильной любви к своему супругу. С другой стороны, Хэнкок всегда вел себя как добрый и преданный муж и отец. Мог бы он так вести себя, если бы подозревал неладное?.. Думается, что мог. Возможно, он предпочел не слишком задумываться над этим вопросом, и хотя он и слыл ворчуном, в то же время был способен на привязанность и очевидно радовался появлению дочери, которую мог считать своей. Ну и та же гордость могла заставить его закрыть глаза на эту ситуацию.

Какими бы ни были факты, подобающие внешние приличия были соблюдены всеми сторонами; и вряд ли какие-то сплетни дошли в Оксфорд до брата Филадельфии Джорджа, хотя, возможно, он и задавался этим вопросом.

В 1764 году Гастингс и Хэнкок свернули свою деятельность по торговле опиумом. Гастингс к этому моменту сколотил себе целое состояние, да и у Хэнкока, судя по всему, скопилась довольно приличная сумма. Теперь вся компания готовилась отплыть в Англию: Гастингс, супруги Хэнкок с четырехлетней Бетси и штат их индийской прислуги. Путешествие обошлось Хэнкоку в полторы тысячи фунтов.

А в это время дела у Джорджа Остена продвигались достаточно гладко. В двадцать четыре года он был рукоположен в соборе Рочестера. Он достиг того возраста, который сэр Томас Бертрам полагал наиболее подходящим для вступления молодого человека в брак, но вопрос о женитьбе перед Джорджем пока не стоял. Состояния ему досталось не больше, чем сестрам, то есть не досталось вовсе; не было и своего дома, поскольку мачеха продолжала жить в доме их отца в Тонбридже. И все же Кент тянул его к себе. Там, богатея год от года, жил дядя Фрэнсис, и там же находились другие его дяди и тетка; поэтому Джордж нашел себе место помощника директора в своей прежней школе. Должность предоставила ему дом и возможность получить дополнительный доход, сдавая комнаты некоторым ученикам, как делала в свое время и его бабушка. Но все равно заработков было недостаточно, чтобы обеспечить себе по-настоящему независимую жизнь. Во время школьных каникул он благоразумно ездил обратно в Оксфорд, чтобы не терять прежние связи, и когда через три года родной колледж пригласил его на должность помощника капеллана, он с радостью согласился.

Возвращение в университет позволило Джорджу получить вторую ученую степень по богословию. Коллеги в Оксфорде относились к нему очень хорошо, и вскоре ему было предложено место проктора (надзирателя), ответственного за дисциплину учащихся. За приятную внешность и выразительные глаза его прозвали «красавцем проктором». К этому моменту он уже точно был знаком с мисс Кассандрой Ли, племянницей ректора колледжа Баллиол, и, возможно, начал задумываться о том, что его беззаботная холостяцкая жизнь имеет и ряд существенных недостатков.

Однако прошло немало времени, прежде чем он смог на ней жениться, даже после того как в 1761 году ему удалось получить приход в Стивентоне благодаря протекции дальнего родственника - троюродного кузена мистера Томаса Найта, богатого землевладельца с обширными поместьями в Кенте и Хэмпшире. Возможно, отец Кассандры Ли полагал, что священник столь скромного сельского прихода не может составить достойную партию его дочери. Как бы то ни было, только через три года, после смерти отца Кассандры, Джордж сумел убедить ее в том, что этот приход в сочетании с тем небольшим наследством, которое причиталось каждому из них, сможет послужить достаточной финансовой базой для совместной жизни. И она согласилась стать его женой. Был составлен и подписан брачный контракт, и 26 апреля 1764 года в старинной церкви св. Суизина в Бате состоялась свадебная церемония. Ему было 32, ей - 24. Других Остенов на свадьбе не было; со стороны невесты присутствовали ее мать, а также свидетели - брат Джеймс Ли-Перрот и сестра Джейн. На невесте была красная дорожная амазонка, поскольку сразу же после церемонии молодые отправились в путь через Сомерсет и Уилтшир в Хэмпшир. Переночевав по дороге в уилтширском городке Дэвайзис, молодые на следующий день прибыли в пасторат в Дине, который стал их первым семейным очагом, пока дряхлый пасторский дом в Стивентоне приводили в должный вид.

Той осенью Филадельфия получила известие о браке своего брата; а в январе 1765 года она отплыла из Индии обратно в Англию, прибыв туда через 6 месяцев, 16 июня. Супруги Хэнкок обзавелись домом в Лондоне, на Норфолк-стрит, а Гастингс поселился неподалеку, по ту сторону Стрэнда, на Эссекс-стрит. По приезде в Англию Гастингс узнал, что его сын Джордж, которого он не видел с четырехлетнего возраста, умер от дифтерии прошлой осенью прежде, чем они покинули Индию. Это известие было как крайне огорчительным, так и крайне неловким для миссис Хэнкок, поскольку ребенок умер, находясь на попечении ее брата Джорджа Остена и его молодой жены: последние полгода жизни он прожил в их доме. Видимо, Фила рекомендовала Гастингсу своего брата как опытного школьного учителя, проживающего вместе с женой в тихой сельской местности, сочтя, что он сможет стать мальчику подходящим временным приемным отцом и наставником, да и лишний доход брату придется как раз кстати. Этот план всем был хорош, только, должно быть, кроху, обладавшего слабым здоровьем и уже потерявшего мать, все-таки лучше было не подвергать дополнительным стрессам и испытаниям, которыми явились разлука с отцом, долгое морское путешествие на другой конец света и проживание у незнакомых людей. Семейное предание гласит, что миссис Остен любила мальчика и они с мужем, были, конечно, потрясены тем, что малыш умер на их попечении, тем более, что миссис Остен была на тот момент уже беременна их собственным первым ребенком.

Эта смерть не омрачила отношений брата и сестры, и Джордж с Филадельфией по-прежнему поддерживали близкие родственные связи. Летом 1766 года супруги Хэнкок навестили Остенов в Хэмпшире. Фила приехала помочь невестке в связи с рождением второго ребенка, которого тоже назвали Джорджем, а мистер Хэнкок стал его крестным отцом. Скорее всего, в Лондоне он познакомился и с сестрой Филы, Леонорой, которая по-прежнему жила в Излингтоне с Хинтонами. В течение следующих двух лет мистер Остен периодически занимал деньги у своего зятя, один раз даже такую ощутимую сумму, как 228 фунтов. Но вскоре Хэнкок, поняв, что не в силах будет долго поддерживать жизнь жены и дочери в Лондоне на том уровне, о котором ему мечталось, если не увеличит значительно своего состояния, решает вернуться в Индию. Оставив супругу с ребенком в Лондоне, в 1768 году он вновь отправился на Восток.

В его отсутствие Гастингс оказывал Филадельфии некоторую финансовую помощь, за которую ее супруг выражал ему признательность, а вернувшись в Индию, поддерживал с ней переписку, опять-таки с ведома Хэнкока, который иногда сам передавал им письма друг от друга. Единственное уцелевшее письмо от Гастингса к Филадельфии абсолютно безупречно - это ни в коей мере не любовное письмо, хотя и очень теплое и полное чувства. Он обращается к ней «мой дорогой и бесценный друг» и просит «поцеловать за меня мою дорогую Бесси и заверить ее в моей самой нежной к ней привязанности. Всеблагой Господь да благословит вас обеих!»

Через несколько месяцев после того, как было написано это письмо, Хэнкок сообщил жене, что у Гастинга «появилась новая фаворитка среди здешних леди», некая миссис Имхофф, очень живенькая и хорошенькая особа, бывшая замужем за немцем. И действительно, именно она и стала впоследствии второй женой Гастингса, когда получила от мужа развод.

Первой реакцией Филадельфии на известие о появлении на горизонте миссис Имхофф стало предложение немедленно вернуться в Индию вместе с дочерью Бетси, которой было на тот момент 10 лет. В ответ она получила от мужа пространное письмо. Он запрещал ей даже думать о возвращении в Индию, перечисляя все возможные бедствия, кои могут выпасть на долю Бетси, начиная со смерти одного из родителей, которая оставит ее в чужой стране в затруднительном положении, и заканчивая опасностью быть совращенной какими-нибудь молодцами в Калькутте: «Вы же прекрасно знаете, что ни одна девица старше 14 лет не может приехать в Индию без того, чтобы тут же не попасть в поле зрения всех местных хлыщей, каковых в Калькутте великое множество…». Он выражает также опасение, что кто-нибудь может вскружить девочке голову «лживыми представлениями о счастье самого романтического толка». Через несколько недель он снова написал Филе, извещая ее, что Гастингс положил на имя своей крестной дочери 5 тысяч фунтов.

Подтекст этих писем кажется ясным: Филадельфия не хотела утратить место, которое она и ее дочь занимали в сердце Гастингса, и готова была отправиться в Индию, чтобы попытаться его сохранить. Хэнкок, понимая всю тщетность этой попытки, указал ей на неосмотрительность этого шага и все возможные риски, с ним связанные. Вероятно, Фила могла сама написать Гастингсу, попросив его оставить что-нибудь весомое для Бетси, чтобы убедиться, что он не забудет о них теперь, когда у него появился новый интерес. Достоинство при этом соблюли все три стороны, включая мужа.

Хэнкок вообще отличался крайним благоразумием и практичностью, что видно и из тех его писем к Филадельфии, в которых он комментирует ситуацию в семье ее брата: «Я был счастлив узнать, что мои брат и сестра Остен находятся в добром здравии. Но не могу сказать, что известие о неимоверной скорости, с коей увеличивается численность их семейства, доставило мне такое же удовольствие, особенно когда я размышляю о судьбе моего крестника, которого надлежит нам опекать до скончания его дней, ибо нет ни малейшей надежды, что в будущем он сможет позаботиться о себе сам». И действительно, дети в семье Остенов появлялись на свет буквально один за другим. За три года у них родилось трое сыновей, а спустя четыре года после переезда из Дина в близлежащий Стивентон их было уже семеро. У мистера Хэнкока, безусловно, были веские основания для опасений, но, как показало время, ему не стоило так сильно беспокоиться. Несмотря на смерть маленького Джорджа Гастингса, находившегося на их попечении, несмотря на серьезные проблемы со здоровьем у второго сына, несмотря на их странную по нынешним меркам систему раннего воспитания, Джорджу Остену и Кассандре Ли удалось вырастить умных, честолюбивых и целеустремленных детей, которые сумели пробить себе дорогу в жизни.

Знали ли дети Остенов, что в Лондоне у них была не только яркая и ослепительная тетя Филадельфия, но еще и тетя Леонора? Элизабет Хинтон, которая фактически заменила Леоноре мать, скончалась в 1769 году, оставив ее на попечении мистера Хинтона. Вскоре после этого в одном из писем Хэнкока мы встречаем упоминание о «бедняжке Леоноре», о благородном поведении мистера Хинтона и об отсутствии какого-либо наследства от его покойной жены. Хэнкок выражает готовность взять на себя часть финансовой ответственности за свою золовку. Очевидно, что вопрос о ее проживании с семьей брата даже не стоял.

Почему Леонору сочли неподходящей компанией для обитателей стивентонского пастората, остается неясным. Выражение «бедняжка Леонора» может, в принципе, означать что угодно - от слабых умственных способностей до морального падения, которое достаточно легко могло произойти с девушкой, оставшейся без матери. После этого упоминания Хэнкока о ней больше ничего и нигде не слышно. Даже о смерти ее ни в одном из дошедших до нас писем родственников не упоминается. А прожила Леонора между тем 50 лет и умерла только в 1784 году; она была похоронена 4 февраля в Излингтоне. В это время ее сестра Филадельфия находилась во Франции, а брат Джордж был занят делами своего семейства: на тот момент у него уже было восемь детей. Старший племянник Леоноры Джеймс учился в Оксфорде, а ее младшей племяннице Джейн недавно исполнилось восемь. Но в семье, где каждому приходится бороться изо всех сил, чтобы достичь более или менее достойного места в жизни, неудачливому родственнику легко выпасть из поля зрения остальных. Так или иначе, но Леонору - блеклую, ничем не примечательную и бедную - в какой-то момент просто списали со счетов.

[1] Меритократы - люди, добившиеся положения в обществе благодаря своим способностям.

Начало

октябрь, 2008 г.

Copyright © 2008 Элайза, Romi

Обсудить на форуме

О жизни и творчестве Джейн Остин

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью
или частично запрещено

В начало страницы