О жизни и творчестве Джейн Остин

Подготовка и перевод материала - Элайза
Редактор - Romi

Начало   Пред. гл.

Почти все биографы уже осознали, что таких понятий, как достоверное описание внешности, не существует. Поэтому неудивительно, что в одних воспоминаниях Джейн Остен предстает красивой блондинкой, в других — смуглой брюнеткой с темно-каштановыми волосами и светло-карими глазами, в третьих — брюнеткой с «не слишком белой, но идеально чистой и здоровой на вид кожей… с красивыми, от природы вьющимися волосами, не темными, но и не светлыми», а в четвертых — женщиной с «большими темными глазами, великолепным цветом кожи и длинными-предлинными черными волосами, спускающимися до колен».

    И это только начало. Так, на обложке издания 1944 года изображена дама с длинным носом и маленьким ртом. Под рисунком стоит подпись: «Любезная Джейн». То, что это именно Джейн Остен, подтверждает Р. У. Чэпмен, самый маститый исследователь ее творчества. Однако племянница Джейн, Анна, пишет, что нос у ее тетки был маленький. Длинный тонкий нос и большие темные глаза, судя по миниатюрам, имели ее отец, тетя Филадельфия Хэнкок и кузина Элайза, а также все ее братья; но у мистера Остена, судя по воспоминаниям, были светло-карие глаза, которые унаследовали от него Генри и Джейн. И у нее, безусловно, не было орлиного носа матери, которым та очень гордилась, считая его признаком аристократической породы.

    Старший из сыновей Фаулов, знавший Джейн с раннего детства, настаивает на том, что она была хорошенькой: «Безусловно хорошенькая — привлекательная, румяная, точно кукла. Хотя нет, это определение совсем не передает ее сущности, поскольку она была словно ребенок — совершенный ребенок, исполненный живости и юмора». Это самое симпатичное описание из всех, дошедших до нас — возможно, потому, что мы можем почувствовать, как мистер Фаул вызывает в памяти живой и реальный образ, не искаженный искренним расположением. Еще один очевидец, который жил по соседству с Джейн Остен в последние годы ее жизни, пишет, что это была «высокая худенькая особа с очень высокими скулами, безупречным цветом кожи и блестящими глазами — не слишком большими, но веселыми и умными», и критикует гравюру, появившуюся на «Воспоминаниях» племянника в 1870 году, поскольку лицо на нем выглядит слишком широким и круглым. В наброске Кассандры очень высокие скулы совсем незаметны, к тому же другие очевидцы свидетельствуют, что щеки Джейн были «достаточно пухленькими» и она была круглолицей. Ее племянница Анна, нежно любившая тетку, заканчивает свое описание следующим образом: «Практически невозможно понять, как при всех этих несомненных отдельных достоинствах она все же не являлась безоговорочно красивой женщиной». В этой несколько двусмысленно сформулированной фразе, на мой взгляд, кроется объяснение того факта, что Джейн не считали красавицей, отвечающей принятым тогда стандартам женской красоты. Анна пишет, что изображение на портрете, сделанном Кассандрой, «до ужаса не похоже» на тетю и что его никогда никому не показывали, пока Кэсс была жива. Кроме того, невозможно не обратить внимания на тот факт, что единственными детьми Остенов, которые не удостоились прижизненных портретов, были Джордж и Джейн.

    Мы уже приводили мнение кузины Филы Уолтер, которая не сочла Джейн-подростка хорошенькой и женственной. Элайза отзывалась о Джейн и Кассандре как о «двух самых хорошеньких девушках во всей Англии», но эти слова свидетельствуют, скорее, о ее доброте и любящем сердце. Генри с похвалой отзывался о цвете лица и о характере своей сестры, который озарял своим сиянием ее черты, весьма приятные по отдельности, но при этом не добавил ничего, что свидетельствовало бы о ее красоте в общепринятом смысле слова. Перефразируя Джона Донна, он пишет, что ее красноречивая кровь говорила сквозь скромность ланит — милый экивок, подразумевающий, должно быть, что ее щеки были розового или даже красноватого оттенка; другие же отмечают великолепный цвет ее лица. Племянник Джеймс-Эдвард в своих «Воспоминаниях» описывает ее как «очень привлекательную… брюнетку с отличным цветом кожи… щеки у нее были пухленькие и круглые, нос и рот — небольшие, изящной формы, глаза — яркие, светло-карие,.. каштановые волосы вились вокруг лица… она была не так красива, как ее сестра». «По общему мнению, они с сестрой стали одеваться как дамы средних лет прежде, чем того потребовали их возраст и внешний вид; и… практически не уделяли особого внимания тому, что считалось модным или приличествующим случаю». Джейн предпочитала коротко остригать свои локоны спереди, что позволяло ей закалывать их только на затылке. Часто она просто убирала их под чепчик, что делало процесс причесывания легким и быстрым; поскольку волосы у нее вились от природы, папильотки были не нужны. «Мои волосы выглядели по крайней мере аккуратно, а большего мне и не надо», — пишет она после бала у лорда Портсмута. Это позволяет предположить, что Джейн не считала нужным слишком утруждать себя по поводу прически. В другом письме она предполагает удивить Кассандру и Эдварда новостью, что волосы ей укладывала Нэнни Литтлуарт, одна из деревенских женщин, которая прислуживала семейству Остен по самым разным поводам и вряд ли была опытной парикмахершей (совершенно невозможно представить Джейн с высоким напудренным сооружением на голове, подобным тому, которые были у миссис Лефрой и ее невестки Элизабет Найт).

    Она не болела оспой, изуродовавшей столько лиц и столь часто используемой в качестве предупреждения против опасностей суетного тщеславия. Но Джейн Остен пустым тщеславием не страдала. Она честно пыталась уделять внимание фасонам и дизайну одежды — хотя, похоже, Кассандру все это интересовало куда больше, поскольку из ответов Джейн становится ясно, что ее сестра регулярно поднимала эти темы в своих письмах. Что касается самой Джейн, то ее письма свидетельствуют о том, что наряды и мода живого интереса для нее не представляли: «Я ненавижу описывать подобные вещи», — говорит она о заимствованной ультрамодной шляпке, в которой отправилась на бал. И еще: «Я пережила эту ужасную швейную эпопею гораздо лучше, чем ожидала». Эти слова не могут принадлежать женщине, которая посвящала своему внешнему виду слишком много времени и усилий. Это подтверждает фраза: «Я никак не могу решить, что мне делать с новым отрезом на платье; как бы я хотела, чтобы подобные вещи продавались уже готовыми».

    Много лет спустя, когда Джейн Остен убедили сделать прическу по последней лондонской моде (1813 года), она сочла, что та «выглядела отвратительно», и сожалела о том, что не надела шляпку, которая могла бы ее скрыть. В тот же период она пишет Кассандре, что украсила платье новой лентой: «С этим дополнением мое платье станет весьма практичным. В нем можно будет показаться где угодно». Практичное платье, которое можно надеть куда угодно, — это не совсем то, в чем заинтересованы женщины, пристально следящие за последними веяниями моды.

    В своих романах Джейн также не уделяет особого внимания описанию одежды. Более того, в «Нортенгерском аббатстве» над недалекой миссис Аллен, одержимой нарядами, посмеиваются как автор, так и самый здравомыслящий персонаж, Генри Тилни. «Но взгляните на эту странную даму. Что за платье! Таких не носят уже бог знает с каких пор! Только посмотрите на ее спину!» — этим ограничивается весь интерес миссис Аллен к окружающим. И в знаменитом эпизоде из десятой главы, где молодая героиня Кэтрин Морланд беспокоится о том, что ей надеть на бал, авторский голос прерывает повествование следующим комментарием: «Женщина наряжается только для собственного удовольствия. Никакой мужчина благодаря этому не станет ею больше восхищаться, и никакая женщина не почувствует к ней большего расположения».

    Это убеждение самой Джейн (независимо от того, были данные слова написаны в 1790-х или добавлены в 1803 году. В письмах она могла отпускать комментарии по поводу того, что ей кажется странным стремление леди носить на шляпках фрукты, поскольку более естественным было бы видеть растущие из головы цветы; или в точности описывать оттенок ткани, которую она просила купить себе на платье. Но при всем этом нас не покидает ощущение, что если бы Джейн жила двумя столетиями позже, то с удовольствием не вылезала бы из пары стареньких брюк, носила бы в церковь твидовую юбку и обходилась бы одним приличным вечерним платьем.

    По поводу ее фигуры свидетельства очевидцев в целом совпадают: «стройная и изящная», «высокая и стройная, но не субтильная», «высокая худощавая особа» и даже «тонкий вертикальный брусок дерева или железа» — и рисуют, по сути, один и тот же облик. Это подвергает еще большему сомнению аутентичность известного силуэта, поскольку грудь там принадлежит явно не худощавой женщине. Генри называл ее телосложение «образцом истинного изящества (elegance). Она никогда сильно не увеличивалась в размерах и была не выше среднего роста», — очень изящная, братская формулировка. Племянник, Джеймс-Эдвард, описывал Джейн как «достаточно высокую и худенькую; ее шаг был легким и уверенным, а весь внешний вид говорил о живости и здоровье». Анна также вспоминает о «быстрой, решительной походке», которая была присуща ее тетушке.

    Итак, какой же образ вырисовывается из всего этого беспорядочного вороха свидетельств? Джейн была высокой и худенькой, с вьющимися волосами скорее темного, чем светлого оттенка. Один локон сохранился до наших дней; и, хотя теперь он приобрел оттенок бронзы (срезанные волосы со временем выцветают), очевидно, что волосы у нее были темные. Это подтверждает также и набросок Кассандры. Глаза Джейн не большие и не голубые, а, скорее всего, светло-карие или просто карие; они были яркими и блестящими, хотя у нее имелась склонность к глазным болезням, что должно было сказываться и на их внешнем состоянии. Нос и рот, по всей видимости, маленькие. Круглые, как у куклы, щеки, которые, похоже, имели обыкновение румяниться от прогулок или под влиянием эмоций. Не красавица, но очень привлекательная в глазах тех, кто хорошо знал Джейн и ценил живость, энергию и ум, которые читались во всем ее облике. И конечно, как и у всех людей, ее внешность менялась в зависимости от времени и обстоятельств. Когда Джейн чувствовала себя спокойной и счастливой, находясь в кругу любимых людей, она искрилась радостью и живостью. Когда она откровенно скучала или была насторожена, ее лицо становилось жестким и выражало недоверие. В такие моменты Джейн, должно быть, вызывала у окружающих тревогу и дискомфорт — очевидно, именно такой она показалась Мэри Митфорд, которая сравнила ее с кочергой — строгой, молчаливой и «перпендикулярной».

(Продолжение)

Начало   Пред. глава

февраль, 2010 г.

Copyright © 2008-2010 Элайза, Romi

Обсудить на форуме

О жизни и творчестве Джейн Остин

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью или частично запрещено

В начало страницы