графика Ольги Болговой

Литературный клуб:


Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  −  Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл.
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки


Рассказы

Рождественский переполох в Эссексе

«− Зачем нам омела, если все равно не с кем поцеловаться? − пробормотала Эми, вдруг вспомнив молодого джентльмена, который сегодня первым заехал в их коттедж. У него были очень красивые голубые глаза, весьма приятные черты лица и явно светские манеры. И еще он был на редкость обаятельным... Она вздохнула и быстро прошла мимо дуба, стараясь выкинуть из головы все мысли о молодых людях, с которыми было...»


По картине Константина Коровина «У окна»

«- Он не придет! – бормотала бабка, узловатыми скрюченными пальцами держа спицы и подслеповато вглядываясь в свое вязание. – Кажется, я опять пропустила петлю…
- Придет! – упрямо возражала Лили, стоя у окна и за высокими, потемневшими от времени и пыли стенами домов, возвышающихся за окном, пытаясь увидеть прозрачные дали, шелковистую зелень лесов и лугов, снежные причудливые вершины...»

Если мы когда-нибудь встретимся вновь

- рассказ с продолжением «Даша вздрогнула, внезапно ощутив мурашки, пробежавшие по позвоночнику, и то вязкое напряжение, которое испытала тогда, рядом с ним, когда, казалось, сам воздух стал плотным и наэлектризованным... И что-то запорхало в сердце, забередило в душе, до того спящих... «Может быть, еще не поздно что-то изменить...»

Дуэль

«Выйдя на крыльцо, я огляделась и щелкнула кнопкой зонта. Его купол, чуть помедлив, словно лениво размышляя, стоит ли шевелиться, раскрылся, оживив скучную сырость двора веселенькими красно-фиолетовыми геометрическими фигурами...»

Рискованная прогулка

«Врубив модем, я лениво шлепнула по энтеру и зашла в сеть, зацепившись каблуком за невесть откуда возникший глюк. Зарегавшись свежим логином и тщательно запаролившись, я увернулась от выскочившего...»

Один день из жизни...

«- Тын-дын. Тын-дын! Тын-дын!!! Телефон, исполняющий сегодняшним утром, - а, впрочем, и не только сегодняшним, а и всегда, - арию будильника, затыкается под твоим неверным пальцем, не сразу попадающим в нужную кнопку...»

Home, sweet home

«Первая строка написалась сама собой, быстро и, не тревожа разум и сознание автора. Была она следующей: "Дожив до возраста Христа, у меня все еще не было своей квартиры". Антон Палыч резво подпрыгнул в гробу и совершил изящный пируэт...»


Экранизации...

Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение" «Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени...»

Как снимали
«Гордость и предубеждение»
«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»


 

Библиотека

Элизабет Гаскелл

Перевод: Валентина Григорьева
Редакторы: Helmi Saari (Елена Первушина),  
miele  

Север и Юг

Том I

Оглавление      Пред. гл.     (Продолжение)

Глава XIII

Глоток свежего воздуха
 

«Эти сомнения, тревоги, страх и боль,
И муки, - всего лишь тени напрасные,
Что уйдут, когда придет смерть;
Мы можем пересечь безводные пустыни,
Пробраться через мрачный лабиринт,
И пройти сквозь темноту подземелья.
Если следовать воле Всевышнего,
Мрачнейшие дороги, темнейшие пути
Выведут нас на небеса.
И мы, выброшенные на разные берега,
Встретимся, пройдя опасный жизненный путь,
В доме нашего Небесного Отца».

 

Р.К. Тренч

 

Как только гостьи ушли, Маргарет быстро поднялась к себе, надела шляпку и шаль,  и отправилась к Бесси Хиггинс, чтобы посидеть с ней хоть немного. Пока Маргарет шла по переполненным  людьми узким улицам, она чувствовала на себе заинтересованные взгляды людей, как будто вопрошавшие, что привело ее к ним.

Мэри Хиггинс, младшая сестра Бесси, попыталась, как могла, прибрать дом к предстоящему визиту Маргарет. В центре комнаты пол из грубого камня был вычищен, но под стульями, столом и вокруг стен так и остался нетронутым темный слой пыли. Хотя день был жарким, - в очаге горел огонь,  и в комнате было ужасно душно. Маргарет не догадывалась, что, затопив камин, Мэри хотела продемонстрировать ей свое гостеприимство, хотя, возможно, эта томительная для других жара была необходима Бесси. Сама Бесси лежала на кушетке, поставленной у окна. Она чувствовала себя намного слабее, чем вчера, но с трудом приподнималась каждый раз, заслышав на улице незнакомые шаги, чтобы посмотреть, не идет ли Маргарет. И теперь, когда Маргарет была здесь и сидела на стуле рядом с ней, Бесси лежала спокойная и довольная, вглядываясь в лицо гостьи, касаясь ее одежды, по-детски восхищаясь дорогой тканью.
   − Я раньше никогда не понимала, почему эти люди в Библии так любили носить мягкие одежды. Но это, должно быть, так приятно, носить такие платья, как у вас. Я таких прежде не видела. На наших улицах полно разряженных красавиц, но их платья слишком яркие, - просто режет глаза, - а такие цвета, как у вас, успокаивают меня. Где вы взяли такое платье?

− В Лондоне, − ответила Маргарет, немного повеселев.
   − Лондон! Вы бывали в Лондоне?

− Да! Я жила там несколько лет. Но мой настоящий дом - в деревне на самом краю леса.

− Расскажите мне о своем доме, − попросила Бесси. − Мне нравится слушать, как рассказывают о деревне, о деревьях в лесу и тому подобных вещах, − она откинулась назад, закрыла глаза, сложив руки на груди, и лежала совершенно неподвижно, приготовившись слушать Маргарет.

Маргарет никогда не говорила о Хелстоне с тех пор, как покинула его, разве что случайно упоминала название в разговоре. Но в мечтах она видела его, пожалуй, даже более отчетливо, чем в жизни, и когда ночью  она проваливалась в сон, - ее память странствовала по всем дорогим и милым местам. Сердце Маргарет было открыто для бедной девушки, и она решилась нарушить молчание.

− О, Бесси, я так любила дом, который мы оставили! Мне бы хотелось, чтобы ты его увидела. Я не могу передать словами и половину его красоты. Там везде стоят зеленые деревья, раскинув свои ветви над землей, и в их тени прохладно даже в полдень. И хотя каждый листок кажется неподвижным, - в лесу все время слышен шелест, словно тихий голос, звучащий вдали. Дерн в лесу то мягкий и нежный, как бархат, то − холодный и влажный оттого, что он впитал воду из небольшого, журчащего где-то в траве ручейка. А в других частях леса раскинулись заросли папоротника, они словно волны морские − то совсем темные в тени деревьев, то освещенные золотыми лучами солнца.

 − Я никогда не видела моря, − пробормотала Бесси. − Но продолжайте.
   − А потом ты выходишь из леса на холмистую равнину, - и вершины холмов кажутся выше, чем кроны деревьев...

− Я рада это слышать. Я здесь все время задыхаюсь и как будто падаю в пропасть. Когда я выходила гулять, мне всегда хотелось подняться высоко-высоко, чтобы видеть далеко и вдохнуть воздух полной грудью. Я задыхаюсь здесь, в Милтоне, но думаю, что этот шелест деревьев, о котором вы говорили, - этот гул просто ошеломил бы меня. У меня и так все время болит голова из-за шума на фабрике. Но там, на этих холмах, там, наверное, тихо?

− Да, − ответила Маргарет, −  только высоко в небе можно услышать жаворонка. Иногда я слышала, как фермеры  перекликаются с работниками. Но их голоса доносились издалека, и мне нравилось думать, что там, вдали, люди усердно работают на полях, пока я сижу на вереске и ничего не делаю.

− Я раньше думала, что, если бы у меня был свободный день, и я могла бы ничего не делать, а только отдыхать в каком-нибудь спокойном тихом месте, вроде того, о котором вы только что говорили, то, наверное, отдых подбодрил бы меня. Но сейчас я ничего не делаю целыми днями, а все равно устаю от безделья так же, как от своей работы. Иногда я так устаю, что думаю, я не смогу даже наслаждаться небесами, не передохнув хоть немного сначала. Я очень боюсь, что отправлюсь прямиком туда, не уснув хоть ненадолго  в могиле.

− Не бойся, Бесси, − сказала Маргарет, положив ладонь на руку девушки. − Бог может дать тебе лучший отдых, чем безделье на земле или глубокий сон в могиле.

Бесси вздрогнула и тихо сказала:

− Если бы мой отец не говорил так... Вы ведь сами слышали... У него в мыслях нет ничего плохого, как я сказала вам вчера и повторю снова и снова. И я совсем не верю ему днем, но все же ночью, когда я в лихорадке - в полусне, в полубреду, - все снова наваливается на меня. О! так плохо! И я думаю, что лучше бы было умереть, чем надрывать свое сердце и жить здесь среди этого бесконечного фабричного шума, чем мечтать о минуте тишины, чем дышать этим пухом и чувствовать, как он заполняет легкие, − я так жду смерти ради одного глотка чистого воздуха, о котором вы говорили. Моя мама умерла, я никогда не смогу сказать ей снова, как я любила ее, не могу рассказать обо всех своих горестях, и если эта жизнь − смерть, если нет Бога, чтобы утереть слезы со всех глаз, - вот так, девушка, вот так! − Бесси выпрямилась и с неожиданной силой сжала руку Маргарет.−  Я могу сойти с ума и убить вас, я, правда, могла бы...

Она откинулась на подушку, совершенно обессиленная. Маргарет опустилась перед ней на колени.
   − Бесси, у нас есть Отец Небесный.

− Я знаю это! Я знаю это! − стонала Бесси, и беспокойно металась на кровати. − Я − грешница. То, что я говорю, − грешно. О! не бойтесь меня и никогда больше не приходите. Я не трону и волоска на вашей голове. И, − открыв глаза и посмотрев пристально на Маргарет, − я верю, возможно, больше, чем вы, в то, что нам предопределено. Я читала книгу Откровения до тех пор, пока не выучила ее наизусть. И я никогда не сомневаюсь, когда бодрствую и в здравом уме, что приду к Блаженству.
   − Давай не будем говорить о том, какие фантазии приходят к тебе в голову, когда ты в лихорадке. Я бы хотела услышать о том, как вы жили, когда ты была здорова.

− Я думаю, что была еще здорова, когда мама умерла, но с тех пор я никогда не чувствовала себя достаточно сильной. Я начала работать в чесальном цехе, пух попал в мои легкие и отравил меня.

− Пух? − переспросила Маргарет.

− Пух, − повторила Бесси. − Маленькие волокна хлопка, когда его расчесывают, они летают в воздухе, будто мелкая белая пыль. Говорят, он оседает на легких и сжимает их. Почти все, кто работает в чесальном цехе, чахнут, кашляют и плюют кровью, потому что они отравлены пухом.

− Но разве им нельзя помочь? − спросила Маргарет.

− Откуда мне знать? Иногда в чесальных цехах ставят такое большое колесо. Оно крутится, от него начинается сквозняк и выгоняет пыль. Но колесо стоит очень дорого - пятьсот или шестьсот фунтов - и не приносит выгоды. Поэтому только несколько хозяев поставили его. И я слышала, будто многим не нравится работать там, где стоит это колесо, потому что из-за него они сильнее чувствуют голод: ведь они уже привыкли глотать пух, а теперь обходятся без него; и еще, - если нет колеса - им больше платят. Поэтому колесо не нравится ни хозяевам, ни рабочим. Но я знаю, что хотела бы работать в том месте, где стоит колесо.

− Твой отец знал об этом? − спросила Маргарет.

− Да!  И он очень сожалел. Но наша фабрика была самой лучшей, там работали хорошие люди, а отец боялся отпустить меня в незнакомое место. Многие тогда называли меня красивой, хотя теперь вам бы это и в голову не пришло. И мне не нравилось, когда обо мне слишком пеклись, а мама говорила, что Мэри нужно учиться, - и отцу всегда нравилось покупать книги и ходить на разные лекции. Нужно было много денег, поэтому я просто работала, и теперь, в этой жизни, я никогда не избавлюсь от этого непрерывного шума в ушах и пуха в горле. Вот и все.
   − Сколько тебе лет? − спросила Маргарет.

−  В июле будет девятнадцать.
   «И мне тоже девятнадцать», − подумала Маргарет, грустно глядя на Бесси − контраст между ними был слишком очевиден. Она не могла говорить минуту или две, пытаясь справиться с подступившими слезами.

− И еще я хотела сказать о Мэри, − продолжала Бесси. − Я хотела попросить вас быть ей другом. Ей семнадцать, и она − последняя в нашей семье. И я не хочу, чтобы она пошла на фабрику, и еще я думаю, что она не подходит для такой работы.

− Но она не смогла бы... − Маргарет бессознательно взглянула на грязные углы комнаты. − Она едва ли могла бы работать служанкой, не правда ли? У нас есть одна преданная служанка, почти друг, ей требуется помощь, но она очень требовательная, и было бы несправедливо нанять ей помощницу, которая только раздражала бы ее.

− Да, я понимаю. Вы правы. Наша Мэри − хорошая девушка, но кто учил ее помогать по дому? Матери не было, я работала на фабрике и совсем ей не помогала, а только ругала за то, что она все делает плохо, потому что не знает, как нужно делать. Но если бы она могла жить у вас, несмотря на все ее недостатки...

− Но даже если она не сможет работать у нас как служанка, я постараюсь всегда быть для нее другом, ради тебя, Бесси. А теперь я должна идти. Я приду снова, как только смогу. Но если я не приду завтра или на следующий день, или даже через неделю или через две недели, не думай, что я забыла тебя. Я могу быть занята.

− Я буду знать, что вы не забудете обо мне. Я не буду опять сомневаться в вас. Но помните, что через неделю или две я могу умереть, и меня похоронят.

− Я приду так скоро, как смогу, Бесси, − сказала Маргарет, крепко пожимая ее руку.− Но ты сообщишь мне, если тебе станет хуже.

− Да, конечно, − ответила Бесси, пожимая руку в ответ.

 

В последние дни  миссис Хейл стала чувствовать себя все хуже и хуже. Почти год прошел со дня свадьбы Эдит, и, вспоминая скопившиеся за год беды и трудности, Маргарет удивилась, как они смогли их вынести. Если бы она могла предвидеть то, что случилось, она убежала бы и спряталась от грядущих событий. И все же дни шли за днями, и каждый из дней был чуть лучше предыдущего − среди всех горестей проблескивали маленькие, яркие искры нежданной радости. Год назад, когда Маргарет вернулась в Хелстон и впервые стала замечать склонность матери к постоянным жалобам и недовольству судьбой, она бы горько застонала при одной мысли о том, что мать может всерьез заболеть, и им придется бороться за ее здоровье в незнакомом шумном и деловитом городе, лишив себя привычных удобств деревенской жизни. Но с появлением более серьезной и объективной причины для жалоб миссис Хейл стала проявлять терпение. Она была столь же нежной и спокойной, испытывая телесные страдания, сколь беспокойной и подавленной была когда-то, не имея истинной причины для печали. Мистер Хейл что-то предчувствовал, но, как свойственно мужчинам его склада, закрывал глаза на ясные признаки грядущего несчастья.  Однако он был более раздражен, чем обычно, и Маргарет, как его дочь, знала, что в этом выражается его беспокойство.

− В самом деле, Маргарет, ты становишься  слишком впечатлительной! Клянусь, я бы первым забил тревогу, если бы твоя мама заболела. Мы всегда замечали, когда в Хелстоне у нее болела голова, даже если она не говорила нам об этом. Она выглядит очень бледной, когда болеет. А сейчас у нее здоровый румянец на щеках, - такой же, как и тогда, когда я впервые познакомился с ней.

− Но, папа, − возразила Маргарет нерешительно, − ты знаешь, я думаю, что это лихорадочный румянец.

− Чепуха, Маргарет. Говорю тебе, ты слишком впечатлительная. Я считаю, что это ты не очень хорошо себя чувствуешь. Пошли завтра за доктором для себя. А потом, если это успокоит тебя, он может осмотреть твою маму.

− Спасибо, дорогой папа. Это и правда успокоит меня, − и она подошла к нему, чтобы поцеловать.

Но мистер Хейл  отстранил ее, нежно, но молча, будто бы она рассердила его своими  предположениями, от которых он был бы рад побыстрее избавиться, так же, как и от ее присутствия. Он  беспокойно заходил по комнате.
   − Бедная Мария! − произнес он, будто бы разговаривая с самим собой. − Если бы каждый мог поступать правильно, не жертвуя другими... Я буду ненавидеть этот город и себя тоже, если она… Прошу, Маргарет, скажи, твоя мама часто говорит с тобой о Хелстоне?
   − Нет, папа, − ответила Маргарет печально.

− Ты же понимаешь, она не может не волноваться из-за него, да? Я всегда был уверен, что твоя мама такая простая и искренняя, что я знаю все ее маленькие обиды. Она никогда бы не стала скрывать ничего серьезного, угрожающего ее здоровью, от меня, не так ли, Маргарет? Я вполне уверен, что не стала бы. Поэтому не позволяй мне верить в эти твои глупые, нездоровые фантазии. Подойди, поцелуй меня и иди спать.

Но она слышала, как он ходит по кабинету («Бегает, как енот», − говорили она и Эдит в детстве) и, хоть была сильно утомлена, еще очень долго без сна лежала в постели, прислушиваясь к его шагам.


***
Пред. гл.           (продолжение)

декабрь, 2007 г.

Copyright © 2007 Все права на перевод романа
Элизабет Гаскелл "Север и Юг" принадлежат
переводчик −  Валентина Григорьева;
редакторы − Елена Первушина (Helmi Saari), miele.

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью
или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru