Юлия Гусарова
Цена крови
13.
Каин открыл глаза. Золотистые волосы брата слегка перебирал ветер, и на минуту ему показалось, что тот спит. Сейчас он проснется, и они вместе вернутся домой. Но собака, сидевшая неподвижно около Авеля, встрепенулась и завыла протяжно и безнадежно, безжалостно разрушив видение Каина.
Он впервые задумался о том, что же теперь будет с родителями. Они оба души не чаяли в младшем сыне. Они никогда не простят его. Теперь со смертью Авеля их жизнь разрушена. Он вспомнил их усталые и постаревшие лица, и в левом подреберье заныла щемящая боль. Убив брата, он потерял их навсегда.
Каин всегда жалел родителей. Они оба тяжело работали, чтобы содержать дом и детей. Отец все время проводил в поле или в винограднике вокруг дома. Каин с детства помнил, как тот постоянно то пахал, то сеял, то боронил, то полол, то подрезал и подвязывал, то собирал. Земля никогда не отпускала его. Он сгибался и высыхал в бесконечной битве за те скудные плоды, которые давали возможность жить ему и его семье. На матери оставалось все остальное хозяйство - дом, дети, кое-какая живность. Из-за постоянной нужды она вынуждена была все время перехватывать какую-нибудь работу в баре у Сариила, что-то шила и стирала, чтобы выручить лишнюю копейку, бегала по соседям, одалживая или раздавая долги.
Отец был всегда усталый и грустный. В детстве Каин очень его любил, жалел и боялся. Боялся не его самого, а его несчастья. Отец был как-то особенно ощутимо несчастен. Это несчастье, разлитое по всему его существу, казалось, наполняло и воздух вокруг него. Каин, находясь рядом с отцом, не смел лишний раз дотронуться или обратиться к нему, опасаясь причинить тому еще большую боль. Он всегда с ужасом наблюдал, когда мать, ничуть не смущаясь, тормошила отца, приставала к нему с расспросами и настойчиво требовала ответа. Ребенок ждал, что сейчас отец либо взорвется и набросится на нее в гневе, либо скорчится от невыносимых страданий, но тот обычно лишь стряхивал с себя задумчивость и покорялся жене. Мать имела большую власть над этим человеком, природы которой Каин тогда не понимал.
Мальчиком он страстно желал его любви, но когда это случалось, - обычно после того как отец возвращался от Сариила, разомлевший от спиртного, пытался приласкать сына, - он пугался и вырывался из отцовских рук. И это всякий раз вызывало у того дикое раздражение. И хотя мать всегда с ним быстро справлялась, укладывая его в постель, где он тот час же засыпал, Каин на всю жизнь возненавидел этот хмельной кисловатый запах, который превращал спокойного, замкнутого человека в чудовище.
С матерью было проще. У нее был веселый нрав. Он помнил, как она смеялась, дурачилась, играя с ним, пела песни, как она ласкала его и утешала. Но настроение ее часто менялось, она быстро переходила от веселья к раздражению, и тогда громко кричала на Каина, если он попадался ей под руку. Такие переходы выбивали мальчика из колеи, он тяжело переживал немилость матери и очень старался не огорчать ее, но не в ее характере были уравновешенность и постоянство, и она вновь и вновь обрушивалась на него с упреками и шлепками. И хотя через минуту она была уже добродушна и весела, Каин не успевал так быстро переключиться, и в душе у него оставалась боль, которую мать никогда не замечала.
В детстве Каин жил в постоянном страхе потерять ее. Был ли причиной тому ее переменчивый характер, за которым никак не мог поспеть мальчик, или разочарование матери в семейной жизни, сказать трудно. Но он часто просыпался по ночам от жуткого сна, в котором мать бросала его. Он не смел пошевелиться и заплакать, чтобы кошмар не оказался явью. Он знал, стоит ему только на мгновение дать слабину, и сновидение станет реальностью. Мальчик лежал в темноте, отчаянно цепляясь сознанием за мерный стук часов, чтоб не сорваться в бездну. И лишь только серый рассвет заглядывал в окно его комнаты, он вскакивал и бежал к матери. Теперь при утреннем свете он увидит ее, и темнота не обманет, искусно задрапировав пустую постель. Он стоял около матери, всматриваясь в ее лицо, и прислушивался к мерному дыханию. Она была здесь, рядом. Мальчик успокаивался и засыпал, уткнувшись носом в мамину подушку. Но каждая последующая ночь таила в себе опасность разлуки с матерью, таящуюся в темных углах спящего дома.
С рождением Авеля, переживания Каина связанные с родителями несколько притупились. Мальчик чувствовал себя призванным защищать младшего брата от всяких напастей, в том числе и от родительских дрязг. А они все чаще разрушали домашний покой. Родители ссорились из-за разных пустяков, громко крича и обвиняя друг друга во всевозможных грехах. Мать плакала и называла отца неудачником и лентяем. А тот в ответ обзывал ее безмозглой похотливой курицей, сломавшей ему жизнь из-за своей прихоти. В одну из таких родительских сор Каин впервые почувствовал, как его любовь к родителям сменяется негодованием и презрением. Не чувствуя их любви, он теперь и не искал ее, отдавая всю свою привязанность младшему брату, оставлял родителям лишь долг.
Наблюдая за отцом и матерью, сопоставляя факты и анализируя их поведение, он пришел к выводу, что причина их несчастия, их отчаяния и неудач кроется гораздо глубже, чем обычные повседневные неурядицы. Их придавил тяжкий груз вины. Именно это разрушает их жизнь, делая их самих слабыми, мелочными и озлобленными.
Что это была за вина, он узнал случайно, когда однажды пришел в бар к Сариилу забрать отца домой. Тот был совершенно пьян и громко ругался с Ливъятаном. Нечистый задирал отца, а тот обзывал его, обвиняя во всем случившемся.
- Слюнтяй! - кричал Ливъятан отцу. - И всегда таким был. Он тебя сделал таким для забавы. И поимел тебя потом!
- Заткнись, скотина!
-Ты думал эти запреты на самом деле что-то значили?!
- Представь себе, идиот!
- Ну ты дура-ак! Да это просто предлог, для таких кретинов, как вы! Чтобы избавиться от вас. Он уже наигрался вами, куклы вы глиняные! Захочет еще, других вылепит!
- Ты завидовал нам, ублюдок! Ты даже не знаешь, что такое любовь! Его любовь! Ты же душонку свою ничтожную продал, чтобы быть такими как мы, чтобы Он любил тебя так же, как нас!
- Ну любви-то я получил с избытком, так что меня теперь тошнит от нее!
- Заткнись! Ты никогда не поймешь, что значит на самом деле власть! А власть - это отречение, прежде всего! Ему пришлось так поступить, иначе все бы пошло под откос и погибло!
- Ой, какой дура-а-ак! - приложив ладонь к щеке и качая по-бабьи головой, кривлялся Ливьятан. - Ты думаешь, Он пожертвовал тобой ради святой цели?! Да, он стряхнул тебя, как мошку с рукава, даже не заметил!
- Не ври, мразь! Он любил нас!
- А ты нюни-то и распустил?! Ох, какая любовь трогательная! Чуть что не так: пошел вон!
- Это ты виноват! Ты заставил нас нарушить Его запрет!
- И ты думаешь, Он жалеет об этом? Вздыхает по тебе? Плачет, убивается? Идиот! Он смеется над тобой! Поимел и выбросил, как старую тряпку! Он вас обоих поимел! Ну твоя-то женушка похотливая, она с каждым готова!
- Сволочь! Ты обманул ее! - бешено прохрипел Адам.
С исказившимся злостью лицом, задыхаясь, отец медленно надвигался на нечистого.
Ливъятан, отступая от взбешенного Адама, продолжал выкрикивать оскорбления:
- Ох, ну и дурак же ты! Она тебе вешает, а ты и веришь! Она сама ко мне пришла! Готовая, мне и делать-то ничего не надо было! Здесь любой бы не отказался! Я думаю, и не отказывались!
- Ах, ты мразь! - Адам потянулся к глотке Ливъятана, но тот ловко отскочил в сторону и, не удержав равновесия, отец ударился о край стойки, рассек бровь и грузно осел на пол. Каин поспешил на помощь.
- Пойдем, отец, пойдем. Мать заждалась, - приговаривал он, сгорая от стыда.
Поднявшись, отец выругался и, плюнув на нечистого, позволил сыну увести его.
- Иди, иди, а то женушка твоя неуемная еще замену найдет! Уриила, например, он давно по ней слюни пускает! - ехидно проскрипел Ливъятан им вслед.
По обрывочным фразам Каин мало что понял из того разговора, но навсегда осталось устойчивое ощущение гадливости и страха. Страха, запачкаться этим, чтобы это ни было. Отец с матерью в чем-то сильно провинились перед Ним. И эта вина не давала им жить, постоянно напоминая о себе тщетой их стремлений быть счастливыми. С тех пор, Каин решил, что он постарается никогда не оступиться, исполняя в своей жизни все наилучшим образом. 14.
Каин склонился над братом, привычным движением поправив тому ворот рубашки. Так было всегда. Авель был поразительно неорганизован и неряшлив. Каину это досаждало, и он неустанно пытался привести брата в порядок, но через минуту тот словно по мановению волшебной палочки возвращался к своему обычному виду: взъерошенные волосы, мятая в пятнах неизвестного происхождения одежда, руки, черные от загара и отсутствия гигиены.
Каина всегда удивляло, что они с братом буквально во всем были полной противоположностью друг другу. Насколько Каин был собран, педантичен, аккуратен и до болезненности брезглив, настолько Авель был непоседлив, бесшабашен, неприхотлив и расхлябан. Каин был немногословен и терпелив, Авель болтал безумолку, и терпения у него хватало только на какое-нибудь больное бездомное животное, всем остальным он не мог заниматься и четверти часа.
И внешне братья не походили друг на друга: бледный темноволосый Каин с пронзительно синими глазами на грустном и сосредоточенном лице и темноглазый Авель с выбеленными солнцем пшеничными локонами, улыбчивый и смуглый.
Различия братьев было явно всем, но братья словно созданы для сравнения. И стоило им появиться где-нибудь вместе, на них сыпались неизбежные восклицания и вопросы.
- Посмотрите, Авель почти на пол головы ниже брата!
- Каин, что ты такой замкнутый, бери пример со своего брата, он всегда такой радушный и веселый!
- Авель у тебя прекрасный голос, гораздо мягче, чем у Каина.
- Кто из вас первый закончил игру?
- Вы будете соревноваться друг с другом?!
Куда бы ни попадали братья, всегда начиналось одно и то же. Это было постоянной приправой любого нового знакомства. Всякий находил удовольствие, сравнивая братьев по любым критериям. И, в конце концов, их жизнь превратилось в соревнование. У Сариила за стойкой даже была тетрадь, куда записывали ставки на каждого из братьев.
Ни Каина, ни Авеля это не задевало. Каин был значительно сильнее брата по многим позициям, и его честолюбие особенно не страдало, если вдруг младший брат обходил его по какому-нибудь пункту. Чаще всего это были малозначащие для Каина области. Например, у Авеля был красивый голос, непострадавший при взрослении, зато Каин мастерски играл на многих музыкальных инструментах, о чем Авелю не приходилось и мечтать. Ну и конечно, все, что относилось к бессловесным тварям. Здесь Авель всегда был на высоте. Но что особенно льстило Каину, что даже в этой, преимущественно авелевой области, во всем, что касалось серьезного анализа и наблюдений, Каин часто бывал более точен. Авель тоже никогда не огорчался и всегда благодушно отдавал брату пальму первенства, во всем признавая его превосходство. Такой уж у него был характер.
Единственное в чем Каин завидовал брату, так это в отношении того к Ливъятану. Но это не входило в таблицу их соревнований и не являлось позицией сравнения.
Этот отвратительный тип, все время посмеивающийся мелким дребезжащим смехом, был источником постоянной головной боли для Каина. Нечистый представлял собой единственную проблему, с которой тому не удавалось справиться.
Это невзрачное с виду существо занимало совершенно особое место в жизни их небольшого города. Он был, казалось, неотъемлемой его частью. Не было ни одной вечеринки, ни одного даже самого малочисленного собрания, в котором не принимал бы участие Ливъятан, всегда умудряясь занять если не центральное, то очень заметное место. Несмотря на то, что он враждовал со всем городом, был одинаково всеми ненавидим, избавиться от него не представлялось возможным. Каин не очень понимал почему, но это было какое-то негласное правило, как будто само существование города зависело от присутствия этого субъекта.
И Ливъятан безнаказанно изводил и портил жизнь всем его обитателям. Конечно, главным объектом его нападок были люди и мелкие духи. С архангелами он собачился от скуки, не получая от этого удовольствия, наперед зная, что результат будет ничейный. А люди были его излюбленным лакомством. Заполучив жертву, он глумился и изводил ее, не отставая ни на минуту, пока не добивался своей цели. А цель у него была не просто посмеяться и унизить человека, хотя он не гнушался и этим. Главной его задачей было рассорить людей между собой, вызвав их злобу на архангелов и проклятия в Его адрес. Надо признать, справлялся он неплохо, при нескольких осечках, он практически всегда бил в цель. В детстве Каин стыдился того, как мать и отец все время собачились с Ливъятаном. У нечистого каждый раз очень ловко выходило поддеть их и вызвать поток безудержной брани. Родители в такие моменты ничем не отличались от распоясавшихся плебеев, не имеющих понятия о манерах, приличествующих людям высокого происхождения, которым так гордился отец. Каину ужасно хотелось, чтобы родители вели себя хотя бы как архангелы, которые были холодны и спокойны абсолютно со всеми обитателями города.
Когда Каин подрос, Ливъятан стал проявлять к нему заметный интерес, и юноша на собственном опыте понял, что держаться с этим подлецом с достоинством совершенно невозможно. В начале разговора нечистый серьезно интересовался его мнением, выказывая столь лестное внимание, что под конец, когда негодяй внезапно умело выводил Каина напыщенным болваном и при этом пребольно ударял в самое незащищенное место, Каин оказывался застигнутым врасплох. Его тактика ровного общения с окружающими в этом случае всегда давала сбой. Как ни пытался Каин сохранять присутствие духа, просчитывая ходы соперника, он все равно каждый раз оказывался в дураках. После разговора всегда оставалось ощущения гадливости, словно вымазался в нечистотах.
Вот только у Авеля получалось выходить из положения. Не важно был ли Авель в компании с кем-то или один, Ливъятану, как тот не изгалялся, не удавалось привлечь его внимание. Он оставался совершенно безучастным, словно нечистого не существовало. И это было единственным, что могло стереть с лица насмешника его отвратительную улыбочку.
Но у Каина не получалось использовать подобную тактику. Напряжение и неловкость, которые он при этом испытывал, всегда в конце концов открывали лазейку непрошенному гостю.
- Как у тебя получается не замечать Ливъятана? - оставшись наедине с братом, отважился как-то спросить у него Каин. - Ты что, действительно не видишь его?
- Конечно, вижу, я же не слепой. Но я предпочитаю не касаться его, он такой мерзкий, - Авель даже поморщился от отвращения.
- Я не понимаю, как это возможно, он же постоянно обращается к тебе, не оставляет в покое?!
- Я звоню Ему. Иногда Ливъятан портит связь, тогда я, стараясь не слушать того, что он говорит, и бесконечно набираю номер, пока не пробьюсь.
- Что же ты говоришь?
- Жалуюсь на Ливъятана и прошу меня избавить от него.
- И все?
- Да. Чаще всего я именно так и поступаю. А, если честно, сам я ни разу не смог справиться.
Каин нахмурился: беспрерывно звонить и надоедать жалобами и просьбами Ему?! Нет, это не для него! Каин не боялся Ливъятана, он был уверен, что обязательно одолеет его, надо только выбрать подходящие оружие и тактику боя. А пока его угнетала лишь внешняя сторона этого поединка: Каин ненавидел оказываться в глупом положении.
Братья молча сидели на берегу. Каждый думал о своем, глядя на безмятежную гладь моря, по которой лениво перекатывались тяжелые низкие волны.
- Привет, ребята! О чем такая оживленная беседа?
Ливъятан собственной персоной!
- Пойдем, Каин, нам больше нечего здесь делать, - обратился Авель к брату и быстро поднялся.
Каин продолжал сидеть на песке, зарывая ноги в его прохладную гущу.
- Не стоит тебе оставаться здесь, Каин. Пойдем со мной! - настаивал Авель.
- Да, что вы ребята, встрепенулись, как будто спешите куда? Давайте, я пойду с вами.
Авель резко развернулся к брату.
- Пойдем, Каин, - настойчиво и непривычно властно проговорил он.
- Ты иди, Авель, я тебя догоню, - ответил тот.
Убегать от Ливъянана?! Нет, этого не будет! А малыш пусть идет.
- Что-то Авель меня всегда избегает. Даже обидно! - проговорил Ливъятан, устраиваясь рядом с Каином. - Что скажешь, Каин?
- У тебя какое-то конкретное дело ко мне? - холодно поинтересовался юноша, не удостоив взглядом собеседника. - В противном случае, прошу меня избавить от твоих бесед.
- Да ты что обиделся за вчерашнее? Брось, что ты! Это же была шутка!
- Мне нет дела до твоих шуток и до тебя вместе с ними. А обижаться на тебя я не имею никакого основания, - Каин смерил презрительным взглядом щуплую фигуру Ливъятана, - не на что!
- Ах вот ты как?! Не на что?! - Внезапно вскипел тот, и, вскочив на ноги, злобно просипел. - Ну, ну, маленький засранец, ты еще вспомнишь доброго дядю Ливъятана!
Нечистый на мгновенье замолчал, но, словно не совладав собой от нанесенной обиды, в бешенстве завопил:
- Что ты себе позволяешь?! Дрянь! Скотина заносчивая! Мразь! Не на что?! Я ничто?! Да это вы грязь и пыль! А я дух! Я все могу! Я уничтожу тебя! Я...
Ливъятан кричал и, задыхаясь, бегал вокруг Каина, потрясая кулаками над его головой, но тот нимало не беспокоился: он сидел, не двигаясь с места, и задумчиво смотрел на расстилающееся перед ним море. И лишь едва уловимая улыбка промелькнула на его лице.
- Вы тупые грязные твари! Неблагодарные скоты! Вы сдохнете, и никто не вспомнит о вас! А я буду вечно! А от вас ничего не останется! Ничего! - Ливъятан продолжал кричать осипшим голосом, но постепенно его запал начал стихать. - А я… Я … Да что ты смыслишь в моей жизни?! Выродок паршивый! Что ты вообще смыслишь?! Ублюдень алкаший! Да вы дальше своего носа ничего не видите! Кроме заботы, куда втиснуть свою задницу мясистую, вы ничего не знаете!
Ливъятан замолчал. После небольшой паузы, он продолжил, и голос его дрожал от нахлынувших рыданий.
- Да, я упал! Я повержен в прах! Я унижен! Лишен силы! Но ты не смеешь меня судить! Не смеешь, - тихо повторил он, растирая по лицу слезы. - Никто не смеет. Я ерничаю, задираю всех, пытаюсь заставить поверить, что имею какое-то влияние! - голос Ливъятана повышался, срываясь на высоких нотах. - Да! Я искусно создаю театральный антураж! А что у меня еще осталось?! Ты знаешь?! У меня больше ничего нет! Он отнял у меня все! Он уничтожил меня! Я, действительно, ничто!
Ливъятан бессильно упал на песок и зашелся в громких отчаянных рыданиях.
Он плакал долго и горестно. А Каин продолжал сидеть рядом с ним, чувствуя, нарастающую неловкость. Он не мог ни проявить естественное в таких случаях участие к страдальцу, ни уйти. Он не знал, как поступить, и в замешательстве боялся шелохнуться. Наконец, рыдания стали затихать. Ливъятан приподнялся и сел, вытирая глаза и громко сморкаясь в свой шейный платок. Через некоторое время он успокоился и тихо и отрешенно произнес: - Если бы ты знал, как мне все надоело!
Они сидели рядом и молчали. - А я, собственно, - прервал Ливъятан молчание несвойственным ему спокойным низким голосом, - спешил поделиться с вами новостью. Вы еще и не слыхали, небось, - он вздохнул глубоким прерывающимся дыханием, какое бывает после долгих рыданий. - Консул приходил к Сариилу, рассказал, что они придумали новое развлечение. Каждый из вас должен будет принести Ему от плодов трудов своих самое лучшее, а Он выберет лучшего из вас, - сделав небольшую паузу, он закончил: - Да, тебе Михаил сам все расскажет. Я, пожалуй, пойду. Ливъятан поднялся и, не оборачиваясь, поплелся прочь. Каин добился своего: противник покидал поле боя первым. Юноша смотрел ему вслед. Плечи понуро были опущены, медленная поступь была нетвердой, как у старика. Каин не чувствовал себя победителем. 15.
Как и сказал Ливъятан, вскоре Каин увидел консула. Михаил был самым старшим из архангелов. И его старшинство было заметно в особом уважении к нему всего разношерстного населения их города: от строгого ректора Гавриила до Ливятана. Нечистый очень редко цеплялся к Михаилу, делая это с неохотой, как будто по какой-то ему одному ведомой обязанности, и спешил ретироваться, не дожидаясь ответа консула. - Мир тебе, - обратился Михаил к Каину. - Я наделся вас застать вместе с братом. Но вы, как я вижу, стали редко бывать вдвоем. - Авель вырос. Консул удивлено поднял брови:
- Хорошо, если причина только в этом. Пройдемся, - предложил он после небольшой паузы.
Некоторое время они шли в молчании. Прозрачная тень эфирной, как и у других ангелов, фигуры консула отливала более глубокой синевой. И Каину доставляло удовольствие наблюдать, как она скользит по разбитой пыльной дороге, расцвечивая ее на мгновенье сапфировым сиянием. - Каин, - наконец начал Михаил, - как ты сам только что отметил, вы с Авелем стали взрослыми, узнали свое призвание, и уже сделали убедительные шаги в овладении им. Я наблюдал за вами и должен признать, что успехи ваши значительны. Теперь и ваши отношения… с Ним, - сделав небольшую паузу, прежде чем упомянуть Его, и в голосе консула послышались почтительные бархатные нотки, - должны обрести новые грани, в том числе серьезную долю ответственности за те дары, которые каждый из вас в изобилии получил. Этот новый этап инициируется жертвоприношением. Ты в курсе, что это такое и как это делается. Ты неоднократно наблюдал, как это совершает твой отец. Но теперь вы должны это сделать сами. Каждый из вас самостоятельно должен принести… Ему, - снова пауза и бархат благоговения, - от плодов трудов своих то, что сами выберите, посчитаете самым достойным, самым важным в осуществлении вашего призвания, самым ценным для ваших с Ним отношений. Обрати внимание, Каин, что твой дар должен учесть все аспекты, о которых я сейчас упомянул - он должен быть не просто очень хорошим, а самым дорогим для тебя. Ты все понял?
Задача была ясна Каину, еще когда с ним об этом говорил Ливъятан. И в голове у юноши уже родилось множество идей, как осуществить задуманное.
- Мне все ясно, консул, - с учтивым поклоном ответил Каин.
Михаил озабоченно смотрел на него.
- Не спеши, Каин. Задача вам предстоит сложнейшая. И при всех твоих замечательных талантах трудновыполнимая. Речь идет не об отлично сделанном задании. А о твоей состоятельности, как самостоятельной и неповторимой личности, и твоего союза с Ним. Собственно, это одно и тоже, две стороны одной медали. Ты должен выстроить в своем сердце эту пирамиду, и разобраться, что и кто является ее вершиной.
Каину казалось, что консул зря так старается, прибегая к столь сложным словесным фигурам. Ему было ясно, что его пирамида всегда должна иметь основанием Его порядок, вершиной - Его волю. И что восседать на этой вершине должен Он Сам.
- Мне все ясно, консул, - еще раз повторил юноша и, прощаясь, снова кивнул архангелу.
- Хорошо, - ответил Михаил, но озабоченное выражение не сходило с его лица. - Если у тебя будут вопросы, я всегда готов помочь тебе разобраться, - проговорил он консул вслед покидающему его Каину.
июль, 2008 г.
Copyright © 2008 Юлия Гусарова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
