Юлия Гусарова
Цена крови
21.
Полная луна выбелила все вокруг, оставляя лишь редкие черные тени, и забралась в дом сквозь незашторенные окна, разлив на полу и мебели белесые лужицы света. Ева была одна и не зажигала света. Она сожалела, что не сдержалась и обидела Адама. Но она так устала от его слабости. Ну почему, когда надо быть сильным, когда требуется мужество и ответственность, он начинает кричать?! А теперь он ушел и оставил ее одну. Она не знала, что делать, и, как приговоренный к смерти, безвольно ждала неотвратимой казни.
Заполночь вернулся Каин. Уставший, он едва нашел силы улыбнуться на ее приветствие и сразу поднялся к себе. Через несколько минут Ева вошла в его комнату, но ей осталось только поправить одеяло и поцеловать крепко спящего сына.
- Ну как?! Как мне уберечь его?! - сокрушенно пошептала она. Ева, как и Адам, волновалась об Авеле гораздо меньше. Она давно заметила, что малыш Ливъятану не по зубам, и если нечистый решил погубить детей, то действовать он будет через Каина.
Ева долго еще сидела у изголовья сына. Она гладила его густые темные волосы, вспоминая его ребенком, и плакала от тоски и неизбывной вины перед ним. Она зря наказывала и кричала на него. Она должна была относиться к нему мягче: он такой чувствительный. А ей никогда не хватало выдержки. Сколько раз она давала себе зарок не срываться на него, и все время его нарушала!
- Прости меня, сынок. Прости. Я так люблю тебя, - тихо всхлипнула Ева.
Всю ночь она провела без сна. Адам домой так и не вернулся. Такое случилось впервые. Как бы они не ругались, сколько бы он не выпил в баре, гася обиды, он всегда приходил домой. Но не в этот раз.
Еще не рассвело, а Каин уже поднялся. "Ну где же Адам?", - она боялась отпускать сына, и не знала, как его задержать. "Адам должен был что-то сделать", - сокрушалась она, суетясь и придумывая все новые и новые нелепые причины, чтобы не дать Каину уйти.
"Ну где же ты, Адам?! - в исступлении твердила она про себя. - Когда ты так нужен, тебя никогда нет!"
Но вот Каин уже на пороге, он повернулся к матери:
- Оставь, мама! - взяв у нее из рук сверток с бутербродами, он положил их на столик у двери. - Жаль, отца нет. Благослови меня, сегодня очень важный для меня день.
Ева зарыдала, обняла сына и начала целовать, не разжимая рук, не отпуская его от себя. Он так вырос и возмужал, что она едва доставала ему до подбородка. Она что-то бессвязно повторяла, сквозь всхлипы и вздохи, не в силах остановиться и взять себя в руки.
- Мама! Что с тобой?! - Каин мягко, но твердо отстранил ее от себя. - Все будет хорошо, не беспокойся. Я скоро вернусь.
Он поцеловал затихшую Еву в мокрую щеку, сошел с крыльца и подошел к калитке.
- Стой, Каин! Погоди, сынок!
Каин остановился и развернулся к ней, слегка подняв брови. Ева подбежала и, вцепившись в рукав его куртки, быстро проговорила.
- Ты должен знать, мальчик, как я люблю тебя!
Она спешила найти нужные слова, но в голове была сумятица из чувств и мыслей - все было не то, не то!
- Прости меня! - нет, не то! - Ты должен знать… Ты в опасности, Ливъятан хочет погубить вас с Авелем! - опять не то! - Я должна тебе рассказать… Там у Него… это я была виновата, это из-за меня они поссорились с отцом! Доверься Ему! Он любит тебя! Не верь Ливъятану! - голос ее прервался.
- Хорошо. Успокойся, мама, мы поговорим, когда я приду.
Каин ушел. Ева, откинувшись на доски забора, съехала по ним вниз, усевшись в пыль.
22.
Услышав стук захлопнувшейся двери, Адам вздрогнул. Этот звук навсегда останется в его памяти. Словно стук гроба, опущенного в землю, он означал конец: они с Евой больше не могут быть вместе. Очевидность свершившегося факта оглушила его. Он не чувствовал ни обиды, ни сожалений. Только тоска, тягучая, надсадная, что засела где-то в подреберье, гнала его прочь от дома.
Он шел, не разбирая дороги, не зная, куда и зачем идет. Только бы подальше от жены. В сгустившихся сумерках взошла луна, залив пустыню голубым светом. И вдруг ему припомнилось, что однажды он уже бежал от Евы. Тогда все было по-другому: не отчаяние гнало его, а надежда. Но когда он ушел, рядом с его женой оказался Ливъятан.
- Ливъятан! Мразь поганая! - выругался Адам и остановился. - Мне надо вернуться!
Он огляделся вокруг. И хотя ночь была ясной, Адам не узнавал местности. В той стороне, где по его представлениям должно было находиться море, стеной поднимался горный хребет, а город затерялся за окружавшей долину грядой холмов.
Всю ночь Адам бродил, пытаясь отыскать дорогу. Но пустыня не отпускала его, мороча неясными образами и лунными миражами. И только на рассвете, вымотавшись и почти потеряв надежду, он наконец увидел разномастные покосившиеся крыши городка, растекшимся тестом заполнившего низину, и чуть в стороне, на возвышенности, утопающий в зелени сада, дом. Близость цели придала ему сил, и он бегом спустился в долину.
Но когда Адам подходил к винограднику, он увидел уходящего Каина. Он окликнул его, но тот не обернулся. Он догнал сына, совсем запыхавшись и выбившись из сил.
- Каин, - еле слышно прошептал он и, остановившись, оперся о колени. В глазах мелькали черные круги, голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота.
- Отец?! Что случилось? - Каин, взяв его под руку, усадил на придорожный валун.
Адам махнул рукой, с трудом переводя дух.
- Мне надо поговорить с тобой, - просипел он.
- Извини, отец, но я спешу. Поговорим позже, - Каин развернулся, чтобы уйти.
- Да подожди ты! - резко окликнул его Адам. "Что за черт все время с этим мальчишкой! С ним невозможно разговаривать!"
- Я знаю, что сегодня ты должен принести жертву, - Адам постарался взять себя в руки и говорить спокойно, чтобы не вспугнуть настороженно слушающего сына. - Но прежде, чем ты отправишься туда, я должен объяснить тебе, - он сделал паузу, подбирая слова, - Ливъятан задумал погубить вас с Авелем, и он наверняка уже выкопал яму.
- Яму? - нетерпеливо переспросил Каин.
Адам смотрел на сына, и отчаяние захлестывало его: он дал маху, не приготовился к разговору, и теперь все его слова казались глупыми и легковесными. И не о Ливъятане он должен был говорить!
- Отец, мы поговорим, когда я вернусь.
Каин снова повернулся, чтобы уйти, но Адам удержал его:
- Подожди! Я сейчас все объясню. Видишь ли, все наши беды, они появились не случайно… Мы виноваты с матерью, что не рассказали вам раньше, - он сделал паузу, подбирая слова. - Но мы не знали, как это сделать. Но мы должны были… Мы должны были признаться, в том, что сделали на самом деле.
- Отец! Не сейчас! - решительно остановил его сын, и на лице его появилась брезгливая гримаса.
- Ты ошибаешься! Ты должен узнать об этом именно сейчас!
Каин сделал шаг в сторону, Адам схватил его за куртку, но сын резко вырвался, и он чуть не упал.
- Иди домой, отец, - глядя ему в глаза, медленно произнес Каин, - мы поговорим позже.
- Черт! Я не пьян! - возразил он сыну, но тот уже уходил.
- Каин! - крикнул Адам. - Ты должен знать, что там у Него, это я был во всем виноват! Я оставил маму, я хотел уйти от нее! Из-за этого Ливъятан смог погубить нас! Каин не оглянулся. - Это я виноват… - тихо повторил Адам, понимая, что не смог ничего исправить. 23.
С восходом пришло время жертвоприношения. Надо было выбрать жертвенный камень и собрать хворост для костра. Авель нехотя поднялся на ноги. Оглядевшись, он увидел подходящий валун. Достаточно плоский, хоть и не слишком широк, но для его жертвы этого будет достаточно. Авель отправился собирать хворост, а Клубок не отставал на него ни на шаг и по-собачьи вертелся у ног. У Авеля не было сил смотреть на него.
- Хоть бы ты испугался и убежал! - сердито бросил он беспечно играющему барашку.
Авель чувствовал бы себя гораздо счастливей, если бы Клубок так и поступил. Но тот, не чувствуя угрозы, лишь предано заглядывал в глаза хозяину. Авель отвернулся: "Кто может выдержать такое!"
Все было готово, можно было приступать, но юноша медлил. После бессонной ночи борения и отчаяния, ему казалось, что он сможет сделать это. Но когда настал момент, решимость оставила его. Время шло, а он сидел около жертвенника не в силах шевельнуться. Авель прикрыл глаза, он чувствовал тепло прижавшегося к нему барашка.
- Господи, помоги, - прошептал он и обратился к Клубку: - Ты все понимаешь, правда? - голос его прервался, а барашек все так же мирно пощипывал травку у его ног. - Ты ничего не понимаешь… Если Он примет мою жертву, ты соединишь меня с Ним и навсегда останешься со мной. Ты станешь знаком Его любви... - горло сжалось, от подступивших рыданий, и Авель замолчал.
Ягненок не вырывался, послушно доверившись хозяину. Он даже не заблеял, когда острый нож коснулся его шеи, и только захлебнувшись бурным потоком собственной крови, издал тихий предсмертный хрип. От раскаленного жертвенника пошел едкий запах спекшейся крови.
Авель закончил все быстро. Механически выполняя все необходимые действия, он ничего не чувствовал. И только после того как все было кончено, юноша, опустившись на колени, издал яростный крик и упал в пыль.
Судорожные рыдания ломали тело и вырывались сдавленными стонами из груди Авеля. Слезы не приносили облегчения. Опустошенный и измученный Авель обратился к Нему:
- Прости меня, я так глуп. И я не знаю, что сделал, - прошептал он, совершенно обессилив от страданий. - Все что я понял, - продолжил он, едва шевеля губами, - что в Клубке - все самое важное: мой дар и моя любовь - я сам. Оставив его себе, я выбрал бы себя, а не Тебя. Но без Тебя все теряет смысл, без Тебя жизнь становится адом…
Авель закрыл глаза и собравшиеся в уголках слезы покатились по щекам. Он был совершенно опустошен. У него ничего не осталось, даже затекшее тело казалось чужим, он лежал неподвижно. Время остановилось.
И тогда он почувствовал едва уловимый ветерок. Поглаживая щеку, легкое дуновение утешало его, словно маленького ребенка. Отчаяние, сковавшее его, отпустило хватку, и боль с новой силой обожгла внутренности. Но Он был рядом. Мир и любовь погасили огонь, и неизъяснимый восторг и счастье наполнили ноющую грудь, выливаясь неудержимым потоком слез.
- Благодарю Тебя! Отец! Какое счастье быть с Тобой! - бормотал, засыпая, Авель. 24. С тех пор, как было объявлено об их самостоятельном жертвоприношении, Каин трудился не покладая рук. Он составил детальный план, включающий все мельчайшие подробности процесса: от подготовительных и технических работ до завершающей фазы - самого жертвоприношения. Каждый пункт этого плана был скрупулезно продуман и выверен. Для его осуществления Каин использовал все свои последние наблюдения и выводы, касающиеся климатических и почвенных условий, отобрал только лучшие образцы зерна и семян прошлых лет, нашел новый способ обогащения почвы, и, наконец, разработал и собрал несколько замечательных механизмов для обработки и полива земли. Все это, а не только лучшие плоды своего урожая, он готовился принести Ему.
Сами труды не утомляли его, а доставляли удовольствие: все получалось так, как он хотел. Но разлад, который удалось внести Ливъятану в его душу, временами давал себя знать. Это мешало, и тогда он решил действовать, не загадывая наперед. Со своей стороны он постарается сделать все наилучшим образом: отказавшись от всего неудовлетворяющего самому взыскательному взгляду, отберет для жертвоприношения только совершенное. А о Его выборе он запретил себе думать: он вручил себя Его воле, полагаясь на Его справедливость.
И как же было досадно, что в решающее утро родители подставили ему такую подножку! Он-то надеялся получить их благословение, но ни один из них даже не подумал об этом, в который раз пытаясь втянуть его в свои дрязги! Отец напился и не ночевал дома, мать - в истерике. Что у них вчера произошло?! И зачем они все это наговорил ему?! Он не мог понять, да и не хотел вникать. Только не сейчас! Он должен быть абсолютно чист сегодня, не запятнан ничем, тем более постыдным родительским грехом! Даже в мыслях это не должно касаться его жертвы!
Пока Каин шел до выбранного им места, он постарался привести в порядок свои чувства, полностью отрешившись от досады и недоумения, которые вызвало нелепое поведение родителей. Подходя к выбранному месту, Каин был совершенно спокоен.
Все было собрано и уложено. Каин еще раз окинул пытливым взглядом приготовленное. Все было выполнено согласно плану, зернышко к зернышку, ягодка к ягодке, без единого изъяна, пятнышка или несовершенства формы. Все инструменты вычищены, механизмы отлажены. Каин испытывал не только приличное случаю волнение, но и гордость прекрасными результатами, и даже восторг, когда оглядывал свое творение - наивысшее проявление его призвания и талантов. Он сделал это. И это было поистине великолепно.
- Благодарю Тебя, что Ты даровал мне достичь это, - произнес он и поднес горящую ветвь к аккуратно уложенному хвосту. Тот моментально вспыхнул и, разгораясь, поглощал все, что смог принести Каин, доказывая Ему свою преданность.
Он не отрываясь смотрел, как исчезает в огне все созданное им, но не испытывал сожаления - все это уже было пройденным этапом. Он жаждал двигаться дальше.
Все сгорело, ветер развеял пепел и разбросал черные головешки. Каин ждал, но ничего не происходило. Телефон молчал. Тяжелое предчувствие скрутило желудок.
- Неужели Ливъятан оказался прав?
Каин стоял над пепелищем, еще недавно бывшим жертвенным огнем.
- И это все?! - воскликнул он в отчаянии.
- Ха-ха-ха! Я же говорил тебе, что Он кинет тебя и выберет твоего братца, - раздался за спиной Каина гнусавый голос.
- Пошел прочь, - кинул Каин нечистому, но ушел сам. 25.
Каин шел по дороге. Он шел уже давно. Не выбирая дороги, через степи и холмы. Юноша выматывал себя физически, чтобы унять раздирающую его боль. Ему казалось, что если он остановится, эта боль разорвет его внутренности в клочки. И он продолжал идти. Он был потрясен, унижен, отвергнут. Нет, он уничтожен. Он чувствовал себя преданным. Преданным Им, преданным родными, преданным архангелами, преданным самой жизнью.
Когда солнце нависло над горизонтом, окрасив все вокруг в тревожные багряные цвета, Каин остановился, и, резко развернувшись, заспешил по направлению к городу. Уже показались первые городские строения, когда у него зазвонил телефон. Каин, не вынимая трубки из кармана, нажал отбой. Телефон продолжал настойчиво звонить. Он звонил долго и не собирался замолкать. Каин замедлил шаг и поднес трубку к уху. - Почему ты огорчился? - услышал он. Каин промолчал в ответ.
- Отчего поникло лицо твое? Каин молчал. - Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? Каин молчал. - А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит.
Каин молчал. - Он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.
Каин молчал. В трубке послышались короткие гудки. Каин положил телефон в карман и ускорил шаг. Он направился в бар к Сариилу. Расположившись за стойкой, Каин заказал двойную порцию самого крепкого в баре напитка. Содержимое стакана, выпитое одним глотком, обожгло пищевод и разлилось приятным теплом по телу. Каин заказал еще. У него не было потребности забыться или растопить свое разочарование в стакане. Им овладело желание совершить нечто дурное. По мере того, как он пил, желание усиливалось и обретало конкретные формы. Все, чего он сторонился и презирал всю жизнь, теперь неудержимо влекло его. Он не понимал, почему это происходит с ним, и не пытался разобраться. Им владело чувство, которое он никогда не испытывал раньше, и чему не знал названия. В голову приходило одно слово - вожделение. Он вожделел, всем своим существом, с неистовой страстью, до боли, до крови, приобщиться тому неведомому, темному и нечистому, что таил в себе грех родителей, и куда открывало путь опьянение.
июль, 2008 г.
Copyright © 2008 Юлия Гусарова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью или частично запрещено
|