Louisa Croft (Луиза Крофт)
Перевод: Джей Ти Хозяйка "Мальборо"
("Mistress of Marlborough") Глава IX
Подарки к помолвке Маргарет и Торнтон провели остаток утра, посещая милтонские магазины. Сделав несколько покупок, они позавтракали в гостинице, а во второй половине дня они были заняты решением менее приятных, но совершенно необходимых финансовых и правовых вопросов. Покончив со всеми делами, они вернулись в дом на Мальборо-стрит уставшие, но вполне довольные. Маргарет ожидал приятный сюрприз – ей сообщили, что прибыли ее вещи, и что ее служанка ожидает свою хозяйку внизу. Маргарет немедленно спустилась вниз. Она чувствовала себя немного глупо, испытывая удовольствие от того, что увидит Диксон. С их последней встречи прошло всего несколько дней, но каких важных дней! Ей казалось, что прошло уже много времени. Не только из-за боязни, что ее служанка могла отказаться и остаться в Лондоне. Она была частью ее прежней жизни, когда мама и папа были живы. Маргарет намеревалась поцеловать ее в щеку, как когда-то сделала в своем доме в Крэмптоне. Тем не менее, под пристальными взглядами другой прислуги (к успокоению миссис Торнтон в доме появилось несколько новых служанок), Маргарет ограничилась лучезарной улыбкой и нежным пожатием руки Диксон. После приветствия Маргарет осмотрела свои вещи, сложенные у входа в комнату прислуги. Ее вещи были оставлены там, где их поставили, чтобы в дальнейшем перевезти в дом Уотсонов («в дальний Линли», как называли его слуги). Она заметила коробки, в которых были сложены книги ее отца, и попросила слугу перенести их в комнату хозяина. Маргарет оставила Диксон знакомиться с остальными слугами и вернулась в гостиную, присоединиться к Джону и его матери за чаем. После чая миссис Торнтон извинилась, сказав, что ей необходимо проверить домашнее белье. К обоюдному удовольствию влюбленные остались одни впервые за весь день. Когда его мать удалилась, Торнтон подошел к Маргарет и обнял ее, целуя впервые за двадцать четыре часа, которые показались ему бесконечно долгими. Он вздохнул: − Я не могу дождаться, когда закончатся все эти дела, и останемся только ты, да я. − Мы много сделали за сегодня, - успокоила его Маргарет. – Завтра мы получим лицензию и договоримся с викарием, и тогда сможем назначить день, - улыбнулась она. − Мне кажется, что время идет очень медленно. − У меня есть кое-что для тебя, что поможет тебе скоротать время. Мне бы хотелось показать это тебе сейчас... если мне будет позволено войти в твою спальню. − Мою спальню? – переспросил он, немало удивившись. Маргарет засмеялась: − Это подарок к помолвке. Хотя его улыбка выражала любопытство и нетерпение, он внезапно почувствовал замешательство. Торнтон еще не купил Маргарет ничего в подарок. Он не мог себе позволить купить ей обручальное кольцо, по крайней мере, не то, которое она заслуживала. Хотя фактически, ее финансовые средства были теперь в его полном распоряжении, но гордость мешала ему использовать их таким образом. Ему не хотелось, чтобы говорили, что Маргарет сама себе купила обручальное кольцо. Для человека его положения он находился в крайне неприятном и затруднительном положении. Тем не менее, он тот час же отбросил эти мысли. Маргарет казалась очень счастливой и взволнованной. Ему не хотелось портить ей настроение. − Конечно, ты можешь показать мне его. Пойдем прямо сейчас, - и он вывел ее из комнаты. Спальня Торнтона была одной из трех смежных комнат в семейном крыле дома. Несколько лет назад, когда его семья стала владеть домом, миссис Торнтон настояла, чтобы у ее сына было несколько комнат, предполагая (как бы неприятно ей не было), что рано или поздно он приведет в семью жену. Рядом с его спальней была гардеробная, а смежная с ней просторная комната несколько лет оставалась закрытой – ею не пользовались, и в ней было очень мало мебели. Он с нетерпением ожидал, когда закончат отделывать комнату, которая станет личной спальней Маргарет. Он надеялся, что она согласится делить с ним постель, но он также понимал, что у нее должна быть своя собственная комната. У нее должно быть место, где она могла бы остаться одна, если почувствует себя нехорошо или ей просто захочется остаться одной. Для нее было бы неудобно делить комнату со свекровью, особенно в первое время. Он много думал и не мог не беспокоиться, как они со всем справятся.
Прежде чем они вошли в комнату, Маргарет решительно закрыла его глаза руками, что оказалось нелегким делом, учитывая разницу в росте. Дойдя до места назначения, она убрала руки. Он открыл глаза и увидел несколько коробок с книгами, которые узнал при внимательном осмотре. − Библиотека твоего отца! – воскликнул он, искренне радуясь. Торнтон опустился у коробок на колени и стал доставать один том за другим. Какие воспоминания они разбудили в нем! Он словно снова встретился со своим давно умершим другом. Образ благородного Ричарда Хейла возник в его памяти, он вспомнил их рассудительные, оживленные беседы – то, что он так ценил. Он осторожно погладил рукой обложки книг, перевернул страницы, в его глазах появилась печаль. − Все это теперь твое, - с радостью сказала Маргарет. – Это мой свадебный подарок для тебя. То, что нельзя купить за деньги. − Это замечательно, - ответил он, его глаза заблестели. – Мне очень нравится твой подарок, и я люблю тебя, - он поднялся и обнял ее. – Спасибо тебе, Маргарет, - хрипло прошептал он, - ты не могла бы подарить мне ничего более ценного, даже если бы ты подарила мне шелк из Китая.
− Шелк! Зачем тебе шелк – у тебя же хлопковая фабрика! – она засмеялась и обняла его за шею, нежно целуя его. – Назови меня еще раз по имени, - прошептала она. – Когда ты так произносишь мое имя, я чувствую трепет с головы до пят.
− Назвать как? – спросил он, застенчиво улыбаясь ее просьбе.
− Я не знаю, как это описать. Низким и мягким голосом, он у тебя очень приятный, бархатный.
− Бархатный! – засмеялся он. – И что я буду делать с бархатом? У меня же хлопковая фабрика, - поддразнил он ее. Тем не менее, он сделал то, что она попросила. – Маргарет… - прошептал он, прилагая к ее имени нежные, медленные поцелуи. − Джон, - сказала она, наконец. – Можно я о чем-то тебя попрошу? Тебе может показаться, что это странная просьба. − Все, что угодно, любимая. О чем ты хочешь попросить? – нежно спросил он.
Она не смотрела ему в глаза, но сосредоточила свой взгляд на его галстуке, ее пальцы рассеянно играли с ним.
− Пожалуйста, не дари мне обручального кольца. Мне бы не хотелось этого. Я видела, какие украшения одобрены обществом, и мне не нравится эта безвкусица. Я всегда предпочитала простоту. Мне бы хотелось обычную свадебную ленту. Ничего более. Он не мог не почувствовать горечи, услышав ее слова. Было очевидно, что он не мог позволить себе купить ей кольцо – по крайней мере, не в подарок. Действительно ли она имела в виду то, что сказала, или просто пыталась избавить его от унижения, вынуждая принять деньги, чтобы купить ей обручальное кольцо? Он приподнял ее подбородок, так, чтобы она не смогла отвести взгляд. − Однажды я куплю тебе кольцо, - решительно ответил он.
− Нет. Ты должен поверить мне на слово. Я не хочу кольцо, - тихо сказала она, но твердо. – Даже если бы ты был богат, как махараджа, я бы не хотела носить огромный, неприглядный драгоценный камень у себя на пальце. Ты знаешь меня, Джон. Я бы не смогла надеть алмазы и рубины, а затем прогуливаться по Принстону мимо нищих, одетых в рубище, и детей, плачущих от голода. Я бы скорее продала свои драгоценности и купила хлеба для этих несчастных. Он улыбнулся: - Я верю, что ты бы так и поступила. Ладно, пусть общество говорит, что хочет. У моей Маргарет не будет обручального кольца на пальце. − И, кроме того, наша помолвка будет такой короткой, что не понадобятся безделушки, чтобы всем сообщить об этом событии, - убеждала она. – Мы поженимся до того, как кому-то станет известно, что я вернулась в Милтон.
Торнтон сухо улыбнулся в ответ, зная, что если Фанни известно о местопребывании и намерениях Маргарет, скоро об этом будет знать весь Милтон, но он предпочел умолчать об этом. Пусть сплетники говорят, что им угодно, это не затронет их счастья. Маргарет обратила его внимание на книги. − Где ты будешь их хранить? Мне бы не хотелось вмешиваться в обязанности твоей матери, - хотя об этом не говорилось, они оба знали, что миссис Торнтон думает о любви сына к «мертвым языкам и бесполезным легендам». – Возможно, ты мог бы хранить их в своем кабинете, - осмелилась предположить Маргарет. − Нет, не думаю. Работа есть работа, а досуг есть досуг, - медленно ответил Торнтон. – Почему бы их не хранить в твоей комнате? Они будут напоминать тебе о твоем отце, - он вдруг замолчал, что-то вспомнив, и таинственно улыбнулся. – Я подарю тебе шкаф, в котором они будут находиться, и если мне захочется почитать, все, что мне нужно – просто прийти и взять нужную книгу. Мне бы понравилось находить повод, чтобы войти в твою спальню, - прошептал он. − Он тебе не потребуется! - ответила она, очаровательно возмущаясь. − Что касается твоей комнаты, - продолжил он, - Я взял на себя смелость купить несколько предметов мебели для нее. Окончательную отделку и выбор обоев я оставляю тебе. − Ты выбрал для меня мебель? – вяло произнесла Маргарет, стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал. Она начала сомневаться в его вкусе, когда увидела, какой китайский сервиз он купил для миссис Торнтон. Когда Маргарет предложила помочь с домашними делами, миссис Торнтон сказала ей протереть фарфор и убрать его, а в ходе разговора она узнала все подробности этой покупки. Но вдруг ее осенила другая мысль: − Когда за последние два дня ты успел найти время, чтобы купить мебель? Неужели, когда я навещала Николаса и Мэри Хиггинс?» - спросила она. Он засмеялся и ничего не ответил, но на его лице появилось загадочное выражение, которое Маргарет не могла разгадать. − Я надеюсь, ты будешь довольна мебелью. Можно я покажу ее тебе сейчас? – спросил он таинственным голосом. Теперь пришла очередь Торнтона закрыть Маргарет глаза. Он прикрыл их одной рукой, а другой обнял ее за талию, медленно ведя через гардеробную в ту комнату, которая должна стать ее спальней. Комната была темнее, чем его собственная, потому что ею не пользовались, и как только ее глаза привыкли к свету, он подошел к окну и раздвинул тяжелые занавеси. То, что она увидела, поразило ее. Прямо посередине комнаты стоял тот самый книжный шкаф, в котором ее отец держал книги в их доме в Крэмптоне. Перед шкафом стояло тяжелое, кожаное кресло – то самое кресло, в котором ее отец любил читать, оно стояло в его кабинете. Поодаль стояли два обитых ситцем стула из старой гостиной Хейлов. Рядом с ними стоял маленький столик, тот самый, который Маргарет накрывала к чаю для сурового и неприятного мистера Торнтона. И, наконец, небольшой дубовый умывальник ее матери вместе с изысканной фарфоровой чашей и кувшином. Это был подарок сэра Джона и леди Бересфорд. Миссис Хейл так им гордилась, как воспоминанием о прошлых днях ее молодости. Когда Маргарет, наконец, обрела голос, она повернулась к своему жениху. − О, Джон... - слезы потекли из ее глаз, она закрыла лицо руками. – Как ты это сделал? О, Господь благословит тебя! Он ничего не ответил, просто прижал ее к себе и погладил по голове.
− Когда папа умер, я была так потрясена горем и так истощена, - проговорила она, уткнувшись в лацканы его сюртука. – Тетя Шоу приказала все продать. Я едва сообразила, что нужно сохранить папины книги. Уже было слишком поздно, когда мне захотелось сохранить несколько предметов мебели. Она немного потертая, конечно, но она мне слишком дорога, - она смахнула слезы тыльной стороной ладони. Торнтон протянул ей платок, который она с благодарностью приняла и приложила к лицу. – Прости меня, Джон. Ты, должно быть, думаешь, что я глупая.
− Простить тебя за что? За то, что у тебя любящее сердце? Чепуха, - заверил он ее, целуя в лоб.
Придя в себя, она подошла к одному из стульев и погладила рукой его выцветшую ситцевую обивку, как будто ожидала, что ее движение сотворит чудо, и ее мать снова будет сидеть здесь, занимаясь рукоделием. − Как тебе удалось ее приобрести?
− С аукциона, конечно, - ответил Торнтон, подходя к ней сзади и обнимая за талию. – Я не посмел сам там присутствовать. Я не мог рассказать матери, что трачу деньги на мебель, когда дела на фабрике идут неважно. Я нанял агента и дал ему особые указания. Он не разочаровал меня. Он смог приобрести все предметы, которые мне были нужны… ну, большинство из них, - засмеялся он, смутившись. Потом добавил тихим голосом: - Мне также хотелось купить твою кровать, но мне не хватило смелости попросить. Я действительно не знаю, как бы я смог объяснить эту покупку своей матери, - он снова засмеялся, и на этот раз Маргарет присоединилась к нему. − Ну, а умывальник моей матери? – спросила Маргарет, смутившись. − Это умывальник твоей матери? – спросил Торнтон, взглянув на него. – Я подумал, что он - твой. Я попросил своего агента покупать только те вещи, которые принадлежали молодой леди. Ну, теперь это уже неважно. Теперь у меня есть ты, и мне не нужны напоминания. − Это много значит для меня, - убедительно сказала Маргарет. – Это значит для меня больше, чем я могу выразить. Иметь то, что принадлежало моей матери, то, чем я могу пользоваться каждый день. Это была самая благоприятная ошибка. Где ты хранил эту мебель все это время? Конечно, не здесь. − До вчерашнего дня – до того, как ее доставили сюда – я хранил ее на складе. Я понятия не имел, что с ней делать. После того, как фабрика закрылась, мне невыносимо было думать, что ее придется продать. Я решил, по крайней мере, сохранить кресло твоего отца и этот маленький чайный столик. Я не знаю, как бы я объяснил матери, что нам придется продать свою собственную мебель, но сохранить эту. Я полагаю, поскольку она была скромнее, я мог бы сказать, что она наилучшим образом подходит к нашей нынешней ситуации.
− Скромнее! – засмеялась Маргарет. – Какое вежливое слово ты подобрал – разве ты не имел в виду беднее и потрепаннее?
Так оно и было, особенно в сравнении с более роскошной и более показной мебелью миссис Торнтон.
Он поцеловал ее шею и сказал тихим голосом: - Мне нравится эта потертость. Мне все равно, как она выглядит. Маленький дом в Крэмптоне всегда был моим идеалом домашнего счастья и комфорта. − Лгун! – поддразнила она, искоса взглянув на него. – Как ты мог чувствовать себя комфортно? Когда я так сердила тебя, спорила с тобой, раздражала тебя своим невежеством в вопросах промышленности и политической экономики! Не говоря уж о том дне… − Когда ты разбила мне сердце? – прошептал он ей в ухо, напоминая про ее отказ. – Ты права. Я не чувствовал себя спокойно, но странным образом… я не могу это объяснить… я был счастлив. Давай скажем, что я был…мучительно доволен, - он мягко засмеялся. – Когда я находился рядом с тобой, я чувствовал себя как дома, по крайней мере, мне хотелось, чтобы мой дом был таким. Как я завидовал теплу и близости вашего семейного круга. − Он выглядел обманчивым, - тоскливо ответила Маргарет. – В какой-то степени наша семья была менее открытой, чем ваша. Ты и твоя мать доверяли друг другу. В нашей семье мы всегда хранили секреты, либо потому, что мы не имели мужества признаться, либо потому, что мы боялись, что у нас не хватит мужества услышать то, что необходимо было сказать. Мне стыдно говорить, что отец, Господь упокой его душу, не мог заставить себя сказать своей жене, что он оставляет церковь. Он заставил меня это сделать… Моя бедная мама… - она замолчала. Через мгновение она продолжила, опустив глаза. − Я никогда не знала всей глубины религиозных сомнений моего отца – не то, чтобы мне не хотелось – просто я не смогла бы вынести, если бы знала, что в своем сердце он отрицает те убеждения, что составляли суть моей души… У него было доброе сердце, и он верил в любовь и милость Бога, и вдруг оставил церковь. Торнтон молчал, обнимая ее и слушая с сочувствием. − Когда моя мать была больна, она доверяла своей служанке, а не мне, своей дочери! И когда я, наконец, узнала правду, мы трое договорились ничего не говорить отцу, пока от него уже невозможно будет это скрыть – тогда мы вызвали моего брата. Разве это не ужасно? − Иногда нам приходится так поступать, - ответил он медленно, пытаясь убедить ее, но, не зная, что сказать, чтобы утешить. – Я уверен, ты всегда поступала так, как считала, будет лучше. Никто не может тебя винить за это. А что касается секретов, мама и я никогда не рассказывали Фанни всего. О некоторых вещах лучше умолчать. Никто из нас не безупречен, но порой в нашей глупости есть мудрость.
Маргарет повернулась к нему лицом, посмотрела ему в глаза: - Ты можешь представить, что я больна и не хочу, чтобы ты знал об этом?
− Я даже не хочу думать о том, что ты больна, - встревоженно сказал он, не ответив на ее вопрос.
− Джон, когда мы поженимся, не бойся говорить со мной, каким бы плохим не казалось тебе то, о чем ты должен рассказать.
− Конечно, - нахмурившись, ответил он в легком замешательстве, - почему ты спрашиваешь меня об этом?
− Возможно, для того, чтобы избежать некоторых ошибок, которые сделали мои отец и мать. Мне бы совершенно не хотелось умирать, думая, что мы не понимали друг друга или, думая, что ты не знал, как сильно я тебя люблю. Он не мог больше ждать – такие мысли холодным страхом вползли в его сердце. Посмотрев на нее с притворной суровостью, он сказал: - Абсолютно не стоит больше разговаривать о болезнях и смерти, - он наклонился и поцеловал ее. – Идем, нам лучше вернуться в гостиную. – Он стал выводить ее из комнаты, но повернулся, чтобы посмотреть на нее, и оглядел комнату в последний раз. – Ты довольна Маргарет, разве нет? − Довольна! Довольна – не то слово! Ты подарил мне маленький кусочек Хелстона! Я бы не могла просить более замечательного подарка к помолвке – это намного полезнее, чем кольцо! – она подтвердила свое заявление поцелуем. Когда они шли рука об руку по коридору, им навстречу вышла служанка, которая поспешно присела и сказала: - С вашего разрешения, сэр, вас хочет видеть джентльмен – мистер Уилкинс. Его проводили в ваш кабинет. − Уилкинс! – повторил Торнтон. – Я не ожидал, что он придет так скоро и в такой час. Джон попросил служанку передать, что он сейчас придет. Повернувшись к Маргарет, он сказал: - Он покупатель готовых товаров. Я воспринимаю это, как хороший знак… - Торнтон замолчал, как будто не был уверен, как ему продолжить. – Я бы попросил тебя присоединиться к нам, но он, в самом деле, не очень приятный собеседник. По правде говоря, этот человек был не слишком учтив, но Торнтону необходимо было заключить с ним сделку. Маргарет не нужно было убеждать: - Нет, спасибо, Джон. Пожалуйста, иди к мистеру Уилкинсу. Я больше не собираюсь сегодня сидеть и слушать финансовые разговоры. Я должна написать Фредерику, мне представилась неплохая возможность. − Я постараюсь долго не задерживаться. − Не торопись! – ответила она. Он легко поцеловал ее в щеку и ушел. Маргарет прошла в утреннюю комнату, где, она знала, миссис Торнтон держит письменные принадлежности. Сев за стол она начала писать. Фабрика Мальборо, Милтон. 18 мая 18... Дорогой Фредерик, Я едва ли знаю, с чего начать. После моего последнего письма, которое я написала тебе с Харли-стрит, моя жизнь так сильно изменилась, что я ощущаю себя почти другим человеком. Вспомни, что я тебе рассказывала о моем весьма увеличившемся состоянии, благодаря инвестициям, которые предпринял любезный мистер Белл. Ты знаешь, как я беспокоилась о деньгах и раздумывала, как мне с пользой использовать такую сумму. Тогда я тебе не рассказала, что у меня уже был план, как помочь старому другу, который потерпел неудачу в делах. «Друг» - не кто иной, как мой собственный подрядчик (и бывший ученик отца) мистер Торнтон – промышленник, о котором мы так часто говорили, когда ты приезжал. (Да, Фред, это тот «сердитый» джентльмен, которого ты мельком видел на станции!) Из-за обстоятельств, совершенно независящих от него, он потерял свою хлопковую фабрику и личные сбережения (большинство из которых вложил в фабрику). Что еще хуже, он и его мать могли потерять свой дом. Фред, ты легко поймешь, что мое чувство к мистеру Торнтону вышло далеко за пределы простой дружбы, но мне пришлось притвориться, когда я делала ему финансовое предложение. Я была совсем не уверена, что он ответит мне взаимностью. По правде говоря, я была уверена в обратном. Тем не менее, по причинам, которые ты постепенно узнаешь, я была многим обязана мистеру Торнтону и за себя и за нашу семью, поэтому я не могла отказать ему в помощи, когда представилась возможность.
Я предложила вложить деньги в его хлопковую фабрику Мальборо, чтобы он смог вернуть свое положение промышленника в обществе, и чтобы он с матерью смогли остаться в своем доме. Я могу только сказать, что избавила себя от неудобства подыскивать нового подрядчика! Ты знаешь, я не очень опытна в сокрытии своих чувств (хотя иногда, на свою беду, я ужасно непонятлива). Тем не менее, к моему счастью мистер Торнтон ответил взаимностью на мои чувства, и мы очень быстро пришли к взаимопониманию. Я так счастлива, Фред – счастливее, чем была многие годы. Единственно, я сожалею, что тех, которых я люблю и любила больше всего на свете, нет рядом, чтобы разделить мою радость. Мне кажется, что в последнее время я чувствую потерю мамы и отца более остро. Как была бы довольна мама, увидев, как я «хорошо устроена», и как был бы счастлив отец, имея такого зятя, как мистер Торнтон. Я могу только представить, сколько счастливых часов они провели бы вместе, беседуя о философии, политике, науке и религии.
Мне едва ли нужно тебе рассказывать о бесконечном сожалении, которое я ощущаю из-за того, что ты и я должны быть разделены. Ты не должен возвращаться в Англию, если ценишь свою жизнь. Возможно, стоило рисковать, когда ты хотел в последний раз увидеть маму, но теперь, когда у тебя жена и дети, ты не должен даже и думать о том, чтобы ступить на английскую землю. Если будет на то Божья воля, однажды мы с тобой увидимся. Джон и я надеемся вскоре пожениться. Это будет очень скромная и тихая церемония. Я подумала попросить капитана Леннокса стать твоим доверенным лицом и вывести невесту к жениху, если ты согласишься на это. Я бы могла продолжить письмо (заполнив еще страницу или две, восхваляя Джона), но уже поздно, и мне хочется отослать это письмо с вечерней почтой. Еще столько всего нужно сделать. Из-за моего поспешного переезда в Милтон, приготовлений к свадьбе и открытия фабрики у меня начинает кружиться голова, как только я подумаю обо всем этом. С моими сердечными пожеланиями, что Бог благословит тебя и твою дорогую семью, остаюсь Твоя любящая сестра,
Маргарет Ожидая, пока чернила высохнут, она с тоской смотрела на письмо, думая о брате и его новой жизни в далекой, романтичной и солнечной Испании. Ее внезапно вернул в Милтон шорох юбок и знакомое покашливание. Она обернулась и увидела сияющее выражение лица Диксон. − Мисс Маргарет, меня послали сказать вам, что обед подан.
(продолжение следует) май, 2008 г.
Copyright © 2007-2008
Все права на этот перевод принадлежат Джей Ти 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
