графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
− Классика, современность.
− Статьи, рецензии...
− О жизни и творчестве Джейн Остин
− О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
− Уголок любовного романа.
− Литературный герой.
− Афоризмы.
Творческие забавы
− Романы. Повести.
− Сборники.
− Рассказы. Эссe.
Библиотека
− Джейн Остин,
− Элизабет Гaскелл.
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
− Фанфики по романам Джейн Остин.
− Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
− Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки
Наши переводы и публикации




Полноe собраниe «Ювенилии»

Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью...»

Элизабет Гаскелл «Север и Юг» (перевод В. Григорьевой) «− Эдит! − тихо позвала Маргарет. − Эдит!
Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» (перевод В. Григорьевой) «Начнем со старой детской присказки. В стране было графство, в том графстве - городок, в том городке - дом, в том доме - комната, а в комнате – кроватка, а в той кроватке лежала девочка. Она уже пробудилась ото сна и хотела встать, но...» и др.

Люси Мод Монтгомери «В паутине» (перевод О.Болговой) «О старом кувшине Дарков рассказывают дюжину историй. Эта что ни на есть подлинная. Из-за него в семействах Дарков и Пенхаллоу произошло несколько событий. А несколько других не произошло. Как сказал дядя Пиппин, этот кувшин мог попасть в руки как провидения, так и дьявола. Во всяком случае, не будь того кувшина, Питер Пенхаллоу, возможно, сейчас фотографировал бы львов в африканских джунглях, а Большой Сэм Дарк, по всей вероятности, никогда бы не научился ценить красоту обнаженных женских форм. А Дэнди Дарк и Пенни Дарк...»

Люси Мод Монтгомери «Голубой замок» (перевод О.Болговой) «Если бы то майское утро не выдалось дождливым, вся жизнь Валенси Стирлинг сложилась бы иначе. Она вместе с семьей отправилась бы на пикник тети Веллингтон по случаю годовщины ее помолвки, а доктор Трент уехал бы в Монреаль. Но был дождь, и сейчас вы узнаете, что произошло из-за этого...»

и др. переводы


Фанфики по роману "Гордость и предубеждение"

* В т е н и История Энн де Бер. Роман
* Пустоцвет История Мэри Беннет. Роман (Не закончен)
* Эпистолярные забавы Роман в письмах (Не закончен)
* Новогодняя пьеса-Буфф Содержащая в себе любовные треугольники и прочие фигуры галантной геометрии. С одной стороны - Герой, Героини (в количестве – двух). А также Автор (исключительно для симметрии)
* Пренеприятное известие Диалог между супругами Дарси при получении некоего неизбежного, хоть и не слишком приятного для обоих известия. Рассказ.
* Благая весть Жизнь в Пемберли глазами Джорджианы и ее реакция на некую весьма важную для четы Дарси новость… Рассказ.
* Один день из жизни мистера Коллинза Насыщенный событиями день мистера Коллинза. Рассказ.
* Один день из жизни Шарлотты Коллинз, или В страшном сне Нелегко быть женой мистера Коллинза… Рассказ.



История в деталях:

Правила этикета: «Данная книга была написана в 1832 году Элизой Лесли и представляет собой учебник-руководство для молодых девушек...»
- Пребывание в гостях
- Прием гостей
- Приглашение на чай
- Поведение на улице
- Покупки
- Поведение в местах массовых развлечений «Родители, перед тем, как брать детей в театр, должны убедиться в том, что пьеса сможет развеселить и заинтересовать их. Маленькие дети весьма непоседливы и беспокойны, и, в конце концов, засыпают во время представления, что не доставляет им никакого удовольствия, и было бы гораздо лучше... »

- Брак в Англии начала XVIII века «...замужнюю женщину ставили в один ряд с несовершеннолетними, душевнобольными и лицами, объявлявшимися вне закона... »

- Нормандские завоеватели в Англии «Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе... »

- Моды и модники старого времени «В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам... »

- Старый дворянский быт в России «У вельмож появляются кареты, по цене стоящие наравне с населенными имениями; на дверцах иной раззолоченной кареты пишут пастушечьи сцены такие великие художники, как Ватто или Буше... »

- Одежда на Руси в допетровское время «История развития русской одежды, начиная с одежды древних славян, населявших берега Черного моря, а затем во время переселения народов, передвинувшихся к северу, и кончая одеждой предпетровского времени, делится на четыре главных периода... »


Cтатьи

Наташа Ростова -
идеал русской женщины?
«Недавно перечитывая роман, я опять поймала себя на мысли, как все-таки далек - на мой женский взгляд - настоящий образ Наташи Ростовой от привычного, официального идеала русской женщины...»

Слово в защиту ... любовного романа «Вокруг этого жанра доброхотами от литературы создана почти нестерпимая атмосфера, благодаря чему в обывательском представлении сложилось мнение о любовном романе, как о смеси "примитивного сюжета, скудных мыслей, надуманных переживаний, слюней и плохой эротики"...»

Что читали наши мамы, бабушки и прабабушки? «Собственно любовный роман - как жанр литературы - появился совсем недавно. По крайней мере, в России. Были детективы, фантастика, даже фэнтези и иронический детектив, но еще лет 10-15 назад не было ни такого понятия - любовный роман, ни даже намека на него...»

К публикации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» в клубе «Литературные забавы» «Когда речь заходит о трех книгах, которые мы можем захватить с собой на необитаемый остров, две из них у меня меняются в зависимости от ситуации и настроения. Это могут быть «Робинзон Крузо» и «Двенадцать стульев», «Три мушкетера» и новеллы О'Генри, «Мастер и Маргарита» и Библия...
Третья книга остается неизменной при всех вариантах - роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»...»

Ревность или предубеждение? «Литература как раз то ристалище, где мужчины с чувством превосходства и собственного достоинства смотрят на затесавшихся в свои до недавнего времени плотные ряды женщин, с легким оттенком презрения величая все, что выходит из-под пера женщины, «дамской" литературой»...»

Русская точка зрения «Если уж мы часто сомневаемся, могут ли французы или американцы, у которых столько с нами общего, понимать английскую литературу, мы должны еще больше сомневаться относительно того, могут ли англичане, несмотря на весь свой энтузиазм, понимать русскую литературу…»

«Вирджиния» «Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда… Вирджиния Вулф – признанная английская писательница. Ее личность и по сей день вызывает интерес»

Ф. Фарр "Маргарет Митчелл и ее "Унесенные ветром" «...Однажды, в конце сентября, она взяла карандаш и сделала свою героиню Скарлетт. Это имя стало одним из самых удивительных и незабываемых в художественной литературе...»

Трагический оптимизм Кэтрин Мэнсфилд «Ее звали Кэтлин Бичем. Она родилась 14 октября 1888 года в Веллингтоне, в Новой Зеландии. Миру она станет известной под именем Кэтрин Мэнсфилд...»

В счастливой долине муми-троллей «Муми-тролль -...oчень милое, отзывчивое и доброе существо. Внешне немного напоминает бегемотика, но ходит на задних лапках, и его кожа бела, как снег. У него много друзей, и...»

Мисс Холидей Голайтли. Путешествует «Тоненькая фигурка, словно пронизанная солнцем насквозь, соломенные, рыжеватые пряди коротко подстриженных волос, мечтательный с прищуром взгляд серо-зеленых с голубоватыми бликами глаз...»


 

 

 

Творческие забавы

Ольга Болгова

Мой нежный повар

Часть II

Урбанистическая

Начало     Пред. гл.

      Глава XIV

    Воскресное утро салютовало солнечными лучами, пытающимися пробиться в комнату сквозь неплотные шторы, но я в отчаянии натянула одеяло на голову, пытаясь скрыться от солнца, утра, воскресенья и самой себя. Мне было грустно и хотелось плакать, хотя для слез вроде бы не было особых причин. Через четверть часа я предприняла попытку выбраться из пещеры своих грез и взглянуть в лицо реальному миру, который вновь хлынул на меня солнечным светом, зелеными цифрами 08:21 на электронных часах и надрывным телефонным звонком.
    «Это он!» – возликовала я, тут же одергивая себя, потому что это не мог быть Джон: он не знал номера моего домашнего телефона.
    «Узнал в телефонной книге...» – с надеждой придумала я, пока бежала в прихожую, где мама уже завладела аппаратом.
    − Доброе утро, – сурово сказала она, протягивая мне трубку. – Твоя подруга.
    Звонила Жанна.
    − Глашка, собирайся, едем в Петергоф! Репетируем свадебное путешествие, знакомимся и общаемся. У Максимки свидетель, закачаешься... Холостой, между прочим... разведенный...
    − Подожди, Жанна... – пролепетала я, ошалев от неожиданности и напора.
    − Собирайся, говорю... надеюсь, у тебя выходной? Ты не трудишься сегодня? А то ведь с тебя станется и в воскресенье устроить себе трудовой будень...
    − Жанна, я никуда не поеду, – вяло запротестовала я.
    − Даже не думай отпираться, все решено, вчера не могла до тебя дозвониться, мы уже едем, будем через полчаса, максимум сорок минут. Чтобы была во всеоружии, помыта, побрита и так далее... – и Жанна положила трубку.
    Я плюхнулась на стул в коридоре. Зачем мне ехать в Петергоф в веселой компании брачующихся и свидетелей, если на душе скребут кошки, а настроение ниже нуля на несколько градусов?
    «Затем и ехать, чтобы поднять себе настроение, – уверенно заявил рассудок. – Или ты намерена весь день просидеть, свернувшись в кресле и ждать, а вдруг он позвонит?»
    «А ты прав, приятель» – поразмыслив, согласилась я и отправилась умываться.
    «Нужно обязательно выбраться из дома, а тем более в Петергоф» – убеждала себя я, выдавливая на зубную щетку веселенькую полосатую полоску зубной пасты и зачем-то вспоминая, как вручала Джону бритвенный прибор, как он мило усмехался и целовал меня, а потом брился, а я стояла рядом и тупо наслаждалась этим зрелищем.
    «Клиника, дорогая, это клиника!» – отметил рассудок.
    «Действительно, клиника» – покорно согласилась я.
    Эта неделя пролетела как вращающийся в тумане калейдоскоп, наполненная Джоном, мыслями о Джоне, ожиданиями Джона и прощаниями с ним.
    Он больше не задавал мне щекотливого вопроса о своем джемпере, а я не пыталась узнать подробности его жизни, словно мы заключили с ним молчаливое согласие не касаться того, что нам бы не хотелось открывать друг другу. Нам было хорошо вместе, во всяком случае, мне казалось, что и он испытывает ко мне какие-то чувства, кроме простого удовольствия от разных видов общения, хотя та пылкость, с которой он любил меня, могла просто-напросто свидетельствовать о его страстной натуре, а беседы обо всем на свете – о том, что я не совсем безнадежный собеседник.
    Прошлая суббота стала праздником души и тела: мы валялись в постели, предаваясь грешному блаженству, потом что-то ели, болтали, гуляли по городу, без маршрута и цели. Нас занесло в тихо разрушающуюся Коломну, мы бродили вдоль мрачных красноватых стен Новой Голландии, тянущихся за Крюковым каналом. Спасаясь от дождя, заскочили в маленькую галерею, расположившуюся в подвальчике старого доходного дома. В галерее было пустынно и тихо, мы оказались единственными посетителями.
    С картин, развешанных на стенах небольшого узкого зала, на нас глянули странные лица, то кропотливо вырисованные карандашом, то мягко набросанные пастелью.
    − Забавные вещи, – сказал Джон, улыбаясь краешками губ. – Тебе нравятся?
    Я кивнула. Было что-то завораживающее в этих причудливых лицах, сплетенных из линий и штрихов. Джон остановился возле портрета, с которого смотрело женское лицо в ворохе волос, оно двоилось двумя возрастами: правая половина была девичьей, юной, упругой, – черты левой были тронуты увяданием: морщинки в уголках глаз сминали кожу, оплыли, стекли контуры щек.
    − Забавно... – пробормотал он и обернулся ко мне. – Посмотри, Глаша, какой портрет...
    − Печальный, – сказала я.
    − Печальный, да, ты права, – откликнулся Джон.
    Почему-то мне запомнился этот портрет и наш короткий разговор.
    В воскресенье он уехал на работу и позвонил лишь в понедельник, сообщив, что намерен встретиться со мною во вторник. В понедельник же вернулась мама и первым делом обнаружила в ванной бритву, которую Джон оставил, заявив, что надеется еще не раз воспользоваться ею здесь, а я, любуясь в одинокий воскресный вечер этим очередным музейным экспонатом имени Джона Ивановича, позабыла упрятать его в активно формирующийся архив этого музея.
    − Что это, Аглая? Здесь был мужчина? Надеюсь, это был Сережа? – выдала матушка свое удивление и надежду.
    − Да, здесь был мужчина, но не Сережа, – призналась я, ругая себя за безалаберность и ожидая бури, которая и последовала.
    Мама бушевала долго, но, к счастью, в конце концов переключилась на свои впечатления от встречи с подругой и старыми знакомыми, да и мне пора было отправляться на работу, и я смылась до вечера.
    Джон появлялся и исчезал, снова затащил меня на знакомую явочную квартиру, где мы провели целый вечер и расстались, потому что у него были дела. Я чувствовала, что увязаю в нем все глубже и глубже, все труднее было расставаться с ним, и все невыносимее ждать его. Все попытки настроить себя на легкие отношения оказались тщетными, я попала в зависимость от его присутствия или отсутствия рядом. Кажется, это называется любовной горячкой? Или просто... любовью?
    А вчера он повел меня в свой «Тритон», на Фонтанке, оказавшийся небольшим уютным ресторанчиком в двух шагах от Семеновского моста.
    − Устраивайся, я сейчас, – сказал Джон, усадив меня за пустующий столик в углу и ушел.
    Я осмотрелась. Все столики в зале были заняты, тихо переливались звуки негромкой музыки. Слева на стене примостился террариум, из которого на меня в упор смотрела, шевеля толстыми щеками, огромная, оранжевая, как мандарин, лягушка, и я сразу вспомнила ее скромную бурую родственницу, россиянку, проживающую в старой бане на Горбуле.
    Джон появился минут через десять.
    − Тебе нравится здесь?
    − Да, очень, – сказала я.
    − Лягушка не смущает?
    − Ничуть, – парировала я, перехватив его смеющийся взгляд.
    − Я здесь недавно, – продолжил он, как ни в чем не бывало. – Хозяин – мой старый приятель, уговорил перейти сюда.
    Он начал рассказывать о ресторане, меню и музыке, которую здесь играют.
    − Ты такой ценный во всех отношениях... – то ли съязвила, то ли польстила я.
    Он по обычаю усмехнулся, сжал мои руки, помолчал, глядя на меня, потом произнес своим хриплым голосом так, что у меня почти закружилась голова:
    − Аглая, мне нужно тебе сказать...
    Кудрявый официант, с явной примесью африканской крови, подошел к нашему столу и, улыбаясь, начал разгружать заполненный закусками поднос.
    − Джон Иванович... все как вы просили... запеченная форель, салат, вино IL...
    − Спасибо, Саша, – улыбнулся Джон.
    Наверное форель была хороша, а вино изыскано, но я едва замечала вкус и того и другого, погрузившись в отвратительно-блаженную негу, иначе назвать мое неадекватное состояние было трудно. Я ждала, что Джон продолжит свою незаконченную мысль, но он так ничего и не добавил. Потом мы мчались по вечернему городу, чтобы успеть в метро, а, расставаясь у моих дверей, он объявил:
    − Завтра у меня дела...
    − На весь день? – спросила я, проглотив фразу:
    «А я так надеялась, что воскресенье – выходной день, и мы проведем его вместе, и ты скажешь то, что хотел сказать...»
    − Да, с утра...
    − Ты работаешь? – спросила я.
    − Да... – ответил он.

    Едва я успела привести себя в порядок, надеть джинсы и свитер и выпить чашку кофе, как зазвенел дверной звонок. В квартиру ввалилась счастливая шумная Жанна, сразу же заполнив собой всю прихожую, да, пожалуй, и часть комнаты.
    − Готова? – с порога взревела она, тряся немыслимыми светлыми кудряшками, украшающими ее взбалмошную голову.
    − Жанна, что за поездка? С чего вдруг?
    − Все нормально! Погода – класс! Что ты собираешься сегодня делать? Сидеть на диване, уткнувшись в книгу? Решать свои дурацкие задачки? Вчера, небось, целый день носа из дома не показала. Хотя нет, я тебе звонила, ты трубку не брала, и сотовый молчал. Где была?
    − Во-первых...– «во-первых, я не просидела весь день дома, он был у меня более, чем насыщенный»... – мои задачки не дурацкие, а вчера я пару раз ходила в магазин и гуляла. А телефон позабыла зарядить, – позорно соврала я.
    Хотя, телефон у меня действительно разрядился.
    − Ладно, прощаю, – снизошла Жанна. – Кстати, о свидетеле Макса, что едет с нами: его зовут Саша, он разведен, свободен, и я охарактеризовала тебя с самой положительной стороны, ни слова не сказав, что ты – ученая крыса со степенями.
    − Нет у меня никаких степеней, – огрызнулась я, затосковав: именно ухаживаний неизвестного свидетеля со стороны Жанниного жениха мне и не хватало!
    − Не поеду, – попыталась защититься я.
    − Это глупо. И что я скажу мужикам?
    − Скажи, что я заболела, занята, ну не знаю, придумай что-нибудь!
    − Слушай, Глашка, неужели ради лучшей подруги ты не можешь пожертвовать своей дурацкой принципиальностью в отношении мужского пола? Одного пробросила из-за того, что она, видишь ли, его не любит, другого...
    «Какая там принципиальность! Если бы ты знала, Жанна, что никакой принципиальности по отношению к мужскому полу у меня нет, ни капельки. А хочу я сейчас только одного: чтобы одна особь мужского пола была бы здесь рядом, и больше мне ничего от жизни не надо!» – хотелось заорать мне, но я ограничилась замечанием:
    − Ладно, Жанна, аргументы были весомыми. Едем, но у меня есть одно условие, которое не подлежит обсуждению – никакого сводничества! И не обижайся, у меня на это есть вполне веские причины!
    − Какие? – заинтересованно спросила подруга. – Глашка, колись
    − После... – ответила я.– И ни слова больше.
    Жанна вздохнула, изобразила жест немоты и полного согласия и уселась на стул.
    − Собирайся, а то ребята заждались там, внизу...

    Максим оказался почти таким, каким я его и представляла: высокорослым обладателем аккуратного брюшка и темно-синего БМВ, свидетель ¬– полноватым, но вполне симпатичным, слегка полысевшим блондином, явно удачливым бизнесменом среднего полета.
    − Александр, – представился он и тут же отвесил комплимент по поводу моего редкого имени и восхитительной внешности.
    Жанна что-то ворковала, Александр начал что-то рассказывать, я рассеянно отвечала, думая о Джоне, Максим выруливал на Гражданку.
    − Одно удовольствие ездить по воскресному Питеру, – говорил Александр, – кстати, Аглая, вы можете звать меня просто Саша, – ни тебе пробок, всюду зеленый свет.
    Максим с водительского места подтвердил его слова, я молча кивнула, изобразив улыбку, надеюсь, достаточно доброжелательную, Жанна выдала пакет эпитетов касательно затронутой темы. За окном замелькали массивные здания Московского проспекта.
    − Мы, вроде, собирались в Петергоф? – удивилась я.
    − В Павловск... – ответил Максим.
    − Жанна, ты же говорила о Петергофе!
    − Ой, Глаш, забыла тебе сказать, мы поменяли планы: Саша уговорил ехать в Павловск, он там родился, все знает ...
    − В Павловск так в Павловск, – вздохнула я. – «Там я тоже сто лет как не бывала».

    Максим оставил машину на стоянке, и мы вошли в парк. Александр уверенно повел нас за собой, безошибочно ориентируясь в переплетении аллей. Он, к удивлению, оказался приятным собеседником, неплохо осведомленным в истории Павловска и его знаменитого парка.
    − Вот это аллея Молодого жениха, а там слева – Зеленой женщины, – бодро сообщал он, взяв на себя роль гида. Жанна приутихла, милуясь со своим импозантным женихом, а я успокоилась и отдалась прогулке, чуть теплому осеннему солнцу и красоте Павловского парка, который обрушился на нас слепящим разноцветьем уходящего бабьего лета.
    Мы вышли на площадь к Большому дворцу, раскинувшему свои колоннады с гордой симметрией, словно птица крылья. Курносый бронзовый Павел, картинно опершись на трость, что-то высматривал вдали. Мы обошли дворец и погрузились в причудливую, чуть искусственную, красоту Павловского парка с его нимфами и грациями, ротондами и башнями, замками и беседками, упрятанными среди деревьев, – их отражения, чуть ломаясь, тонули в прозрачной глубине прудов, дорожки шуршали ворохами разноцветных листьев, горбатились арки мостиков, перекинутых через узкие каналы. Петляя среди холмов, мы добрались до Чугунного моста, красующегося ажурной решеткой ограды, слева белела совершенными линиями ротонда храма Дружбы, впереди огромным зеркалом раскинулся Круглый пруд, который казался скорее прозрачным усыпанным листьями лугом, чем водоемом. В глубине пруда среди багрово-красных кустов виднелась каменная стена, увенчанная балюстрадой и вазами – Большой Каскад.
    «И почему рядом со мной не Джон?» – в сто первый раз отправила я безответный вопрос в осеннее небо.
    − Там, возле Каскада, говорят, стояла статуя из черного мрамора, не вспомню сейчас имени богини... исчезла в неизвестном направлении... – сказал Александр.
    − Украли? – весело спросил Максим.
    − В ночной тиши, – кокетливо добавила Жанна.
    − А кто ее знает, – ответил наш гид. – Тайна, покрытая мраком. С чем купил, с тем и продаю.
    − Я читала... – начала было я блистать эрудицией, и осеклась. Пронзительная нота зазвенела в прозрачном осеннем воздухе и опала резким режущим слух диссонансом: впереди на берегу пруда показался мужчина, он нес на руках женщину, а она обнимала его за шею и прижималась губами к его щеке. Его длинные темные волосы были стянуты в конский хвост, на нем была коричневая куртка, столь хорошо знакомая мне. Я бы узнала этого мужчину из тысячи, потому что это был Джон, мой... Джон. «И почему мы не поехали в Петергоф?» – пронеслась нелепая мысль.
    − Глаша, что с тобой? – услышала я голос Жанны.
    − На тебе лица нет! – продолжила она, по своему обычаю звонко и требовательно
    В ушах у меня все еще звенели отголоски той пронзительной ноты. Джон повернулся в нашу сторону, я не могла в точности определить выражение его лица на таком расстоянии, но оно было напряжено, впрочем, напряжение, вероятно, было следствием физической нагрузки.
    − Глаша... – чуть тише повторила Жанна, беря меня за руку.
    Я вытащила руку и двинулась навстречу Джону, он также пошел в нашу сторону, медленно приближаясь, так и не спуская с рук девушку. Она взглянула на меня, потом отвернулась и прижалась лицом куда-то к уху Джона, туда, где должна была поблескивать невидимая мне сережка. Несколько шагов, и мы стоим напротив друг друга, Джон прижимает к себе девушку, не спуская ее с рук, и, кажется, что держать ее не составляет для него особого труда. Он смотрит на меня серьезно, очень серьезно, кажется, у него слегка двигаются скулы, но я не могу прочитать на его лице ни замешательства, ни смущения, скорее, это он читает замешательство и смущение на моем.
    − Здравствуй... те, Джон, – сказала я.
    − Здравствуй, Аглая, – ответил он.
    Интересно, он так и будет держать эту девицу на руках?
    − Не ожидала тебя... вас... здесь встретить...
    − Признаться...я... мы... – он взглянул на свою ношу, – тоже...
    Мы? Почему эта девушка так вцепилась в него, отвернувшись от меня? Это Алена?
    − Извини, – сказал Джон. – Я должен был тебе сказать... Алена, – обратился он к девушке. – Аглая... – снова ко мне. – Аглая, это Алена, моя сестра...
    − Алена, это Аглая... – теперь опять к девушке.
    Алена медленно повернулась ко мне, и я невольно вздрогнула, лицо ее, словно на том портрете в галерее, было поделено на две половины: одна – юная, с тонкими чертами, вторая – затекшая, обезображенная шрамами, один из которых почти касался края глаза.
    − Это она? – спросила Алена, глядя на Джона.
    − Она, – ответил он.
    − Твоя сестра? Здравствуйте, Алена...– пробормотала я.
    − Да, моя сестра...
    Алена не ответила на мое приветствие, словно меня и не было здесь, и говорили они об отсутствующем человеке.
    − А почему... – начала я, понимая, что нашла ответ на мучивший меня вопрос.
    − Какие-то проблемы? – к нам подошел Александр, краем глаза я увидела остановившихся за моей спиной Жанну и Максима.
    − Нет, Саша, никаких, – механически ответила я, не спуская глаз с Джона и его сестры.
    − Пойдем, Джон, – сказала Алена, глаза ее гневно, обиженно сверкнули. – Пойдем, ты устал.
    − Не устал, нет, – ответил он, – Но... пойдем...
    Он развернулся, кивнув мне или всей нашей компании, и пошел вперед, тяжеловато, но уверенно, и мне казалось, что каждый его шаг гулко отдается ударом в моей бестолковой несчастной голове. Почему? Почему он уходит? Уходит, не сказав мне ни слова, бросив здесь на дорожке, словно я в чем-то виновата перед ним, а ведь это он зачем-то обманул меня! Возможно, эта девушка вовсе и не сестра ему? Джон вдруг остановился, повернулся, и я отдалась внутреннему порыву. Мне ничего не нужно знать о нем? Нет, мне нужно!
    − Джон! – воскликнула я и бросилась вслед.
    Он свернул на боковую дорожку и пошел по лужайке. У разлапистого дуба среди желто-коричневой шелухи опавших листьев стояло инвалидное кресло, на которое он и усадил Алену. Я остановилась, пытаясь успокоиться, сердце билось, словно перепуганный птенец о прутья клетки. Я почувствовала себя нелепой, слишком здоровой и цветущей и слишком лишней здесь. Они словно отделились от меня каким-то прозрачным барьером, я совершенно растерялась, не зная, что делать дальше, что говорить и говорить ли что-то вообще.
    − Джон, пойдем, мы же собирались добраться до того берега озера, – сказала Алена.
    Я увидела, что они похожи, цветом глаз и еще чем-то неуловимым, проявившимся, когда она заговорила.
    − Подожди, – сказал Джон, – мне нужно поговорить с Аглаей. Ты посиди пока.
    Она прикусила губу, лицо ее исказилось болезненной гримасой, у меня засосало под ложечкой, словно перед прыжком в бездну во сне. Джон подошел и потянул меня в сторону. На лужайке показалась Жанна.
    − Аглая, нам ждать тебя? Или встретимся позже? – спросила она, смерив Джона, затем Алену любопытствующим взглядом.
    − Жанна, идите, я найду вас, – ответила я.
    Мы встретились с подругой глазами, и я ответила на ее немой вопрос.
    Жанна кивнула мне, уходя, ее жест странно подбодрил, придав мне силы.
    − Почему ты ничего не рассказал мне о своей сестре? – спросила я.
    − Аглая, все не так просто, – Джон сжал мой локоть.
    − Ты не отвечаешь на простой вопрос. Расскажи мне...
    − Аглая... ты не понимаешь...
    − Что я не понимаю? – спросила я почти шепотом, – Да, наверно, не понимаю... У тебя больна сестра, и ты скрываешь это от меня? Почему? Зачем? Я не удостоена чести знать об этом? – я тут же пожалела об этих неведомо как сорвавшихся с языка язвительных словах.
    Я не видела его таким прежде: глаза его блеснули какой-то злостью, – всего лишь на мгновение, – злость тут же спряталась под обычной усмешкой.
    − Мы не станем обсуждать это сейчас. Тем более, что тебя ждут... ты не теряешь понапрасну время, как я заметил...
    − И что же ты заметил? Я должна была сидеть весь день дома и ждать тебя... с работы?
    «Ты сейчас похожа на глупую семейную фурию, нападающую на своего мужа, – с отвращением процедил сквозь зубы разум. – Уймись, ты не можешь требовать с него отчета о его действиях».
    «Почему не могу? – спросила я. – Разве не он обманул меня? Разве не он сейчас упрекнул меня в легкомыслии и неверности? Разве не он, в конце концов, искал встреч со мной, разве не он обнимал меня ночами, разве не по нему я страдаю и сохну?»
    «Что-то незаметно, чтобы ты усохла, цветешь и пахнешь...» – разум поморщился. Естество же молчало, обливаясь глупыми горькими слезами.
    − Не должна... – сказал Джон. – Ты мне ничего не должна, Аглая, – он вздохнул, и я увидела, как дернулась его скула, он тут же прижал к ней ладонь. – Аглая, давай поговорим потом, позже, я позвоню тебе и мы... – он оглянулся на Алену, которая нервно теребила, накручивая на палец, прядку темных волос, выбившуюся из-под вязаной шапочки, не глядя в нашу сторону.
    Мне было стыдно и неловко. Я шагнула к ней.
    − Алена, – сказала я, – мне очень приятно познакомиться с вами. Я не знала, что у Джона есть сестра.
    Она подняла на меня глаза, прозрачно-карие, как у Джона.
    − Оставьте его, – сказала она. – Вы сделаете его несчастным... вы бросите его...
    «Просто мелодрама какая-то» – пронеслась в голове циничная мысль, и мне стало совсем плохо и горько, и захотелось исчезнуть, испариться в звенящем напряжением воздухе.
    − Я не собираюсь делать его несчастным... я... «я... люблю вашего брата» – последние слова стекли по языку и застыли на губах.
    − Глаша, – сказал Джон, снова сжимая мой локоть. – Извини, я позвоню тебе... завтра, мы встретимся и все обсудим. А сейчас нам нужно идти.
    Он поцеловал меня, в щеку, как тогда у калитки, летом, сухо и спокойно, подошел к Алёне, наклонился к ней, что-то говоря. Ревность, да, это была она, неуместная, глупая ревность больно ударила меня куда-то в бок, растеклась жаром в груди. Джон выкатил кресло на дорожку, кивнул мне прощально и пошел прочь, удаляясь. Я должна была броситься за ними, но не могла сдвинуться с места, словно жертва мафии, которой зацементировали ноги в жестяном тазу, перед тем как столкнуть в темную воду.

    Я напилась, бездарно и позорно, причем, в присутствии двух практически незнакомых мужчин. Я танцевала с Александром, глупо хихикая и кокетничая, наступая ему на ноги и не попадая в такт музыке, гулко звучащей из круглых блестящих колонок, нависающих над залом со стен ресторанчика, куда мы отправились после злосчастной для меня прогулки по парку. Мне следовало бы не соглашаться на уговоры, а отправиться на станцию и укатить домой на электричке, но меня остановили не столько слабохарактерность и нежелание впадать в истерику при незнакомых людях, сколько мысль, что мне придется остаться один на один с собой, к чему я, кажется, совсем не была готова. Чтобы утолить свои печали и выглядеть нормальной и спокойной, я решила выпить водки, не прислушиваясь к рассудку, который настаивал на том, что водка не является ни лекарством от смятения чувств, ни успокоительным для выведенного из строя естества.
    Я отважно шарахнула стопку, а потом вторую, и меня сразу развезло.
    Изо всех сил стараясь не поддаться нездоровому бабскому желанию пожаловаться на свою горькую судьбину, я цеплялась за разум, изнемогающий под тяжестью охмелевшего от национального напитка и внутренней истерики естества. Мне было даже весело, и Александр пожимал мои руки и подхватывал за талию, и что-то говорил, и приглашал танцевать, и явно был настроен на дальнейшие более близкие отношения, о чем разум мой засигналил, словно сирена скорой помощи.
    − А может продолжим и закрепим, так сказать, наше знакомство еще где-нибудь, дорогая Аглая, – предложил Александр, когда мы загрузились в машину.
    − Нет, – отрезала я. – Впрочем... если вы хотите, то, пожалуйста, продолжайте, а меня отвезите, пожалуйста, домой... или нет, Жанна, можно к тебе, я не могу домой... – потянулась я к подруге, как к спасательному кругу.
    − Без проблем, Глаша, – отозвалась Жанна. – Я и не собиралась транспортировать тебя домой в таком виде, зная твои... обстоятельства.
    − Да... обстоятельства... – пробормотала я и зловеще прошептала: – Жанка, ты мне обещала, помнишь...
    − Да поняла я все, Глашка, не дергайся, все будет тип-топ.
    Переход из машины и прощание с мужиками расплылось в моей пьяной памяти, и следующей более-менее четкой картинкой оказалась Жаннина кухня, где она отпаивала меня чаем с коньяком.
    − Он обманул меня... – стонала я.
    − Негодяй, – говорила Жанна. – Они все негодяи...
    − Он не сказал мне, что у него есть сестра... – выла я.
    − Мерзавец... – начала Жанна. – Постой, ну и что, что есть сестра? Это важно?
    − Важно... она ведь – инвалид... ты же видела...
    − Это – проблема, – вздохнула Жанна. – И где ты его откопала, такого, подруга?
    − Какого такого? Он самый лучший... – возразила я, размазывая слезы по щекам.
    − Ну конечно, самый лучший... – поддержала меня Жанна.
    − Он лучше всех играет на саксофоне...
    − Так он еще и на саксофоне играет? Тогда понятно...
    − Что тебе понятно? – взревела я.
    − Ну... имидж его понятен...
    − Ты что-то имеешь против длинных волос?
    − Ничего не имею, – ответила подруга, погладив меня по стриженной голове.
    − И он лучше всех готовит...
    − Не сомневаюсь... и лучше всех...
    − У него сережка в ухе... – стонала я.
    − Я заметила... это ужасно сексуально, – бормотала Жанна, наполняя мою чашку очередной порцией чая, а свою стопку – коньяка.
    − Да... это сексуально... очень... но он обманул меня...
    − Глашка, может быть, он не хотел грузить тебя своей проблемой? – Жанна махом опрокинула стопку, содрогнулась и зашуршала фольгой шоколадной плитки. – Отличный коньяк! Бр-р-р...
    − Вот именно, что не хотел! Значит, ему на меня наплевать! – застонала я. – Налей мне коньяку...
    − Тебе хватит, дорогая, пей чай и рассказывай. Как вы с ним познакомились? Его что, действительно, зовут Джон?
    И я рассказала Жанне все: про ночную дорогу и про рыбалку, про цветы и драку, про замечательный джаз-бенд Дики и про Жака Бреля, который просит не бросать его, про Тома Джонса, который со слов упомянутого Жака рассказывает, что с ним будет, если его покинет женщина, про Шато Бартез и... надеюсь, что я не сказала ничего лишнего-личного.
    − И ты считаешь, что он просто развлекался с тобой, в то время, как ты втрескалась в него по уши?
    − Я не втрескалась... – упиралась я.
    − Посмотри на себя... у тебя это на лице написано. Видела бы ты себя в парке!
    − А что... я нормально... Жанна, что мне делать? Я жить без него не могу...
    − Странный вопрос... Звонить ему и выяснять что и как!
    − Как это звонить? И что он подумает?
    − Глашка, кретинка, а ты думаешь, что, мужики сами проявляют инициативу? Как бы не так? Думаешь, это они нас выбирают? Ничего подобного! Хочешь быть с ним – бери быка за рога...
    − Я не хочу... за рога...
    − А за что ты хочешь?
    − Жанна, ты просто дура!
    − От такой и слышу...
    Дело закончилось тем, что Жанна начала требовать номер телефона Джона, чтобы позвонить ему и немедленно назначить встречу, а я упиралась и номер не давала. В конце концов в ходе бурной, подкрепляемой коньяком и чаем, дискуссии мы вывели и доказали многозначную теорему, что мужчины слабее женщин во всех отношениях, что миром правят женщины, но мужчины никогда не признают этого, но втайне осознавая свою зависимость от женщин, то есть от нас, и стараясь скрыть это, они давят и унижают их, то есть, нас, но мы ни в коем случае не сдадимся и выйдем из этого вечного сражения пусть с ощипанными перьями, но гордыми и свободными, хотя без мужиков все-таки плохо. Уф-ф-ф...
    Подушка, до которой я наконец-то добралась, показалась мне лучшей вещью на свете. Если бы под нею еще лежал темно-синий джемпер. А лучше бы...


(продолжение)

июль-декабрь, 2008 г.

Copyright © 2008 Ольга Болгова

Другие публикации Ольги Болговой

Обсудить на форуме

 

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба www.apropospage.ru без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru