Поездка в «Бобровую хатку»
Телефон звонит внезапно, нахально выдернув меня из цепких лап всемирной паутины. Задумчиво оторвав взгляд от монитора, я не глядя, беру трубку – она лежит точно на том месте, где обычно. Справа – чашка кофе, слева – телефон.
− Что случилось, Юлька? - вопрошаю я, отметив, что только Юлька может звонить мне так непростительно поздно.
− Не разбудила? – восклицает Юлька рядом с ухом, - знаю, не разбудила. В инете, небось? Дело у меня к тебе.
− Какое дело? – обреченно вздыхаю, отхлебнув глоток остывающего кофе. Да, дочитать новый любовный роман, выкладываемый в сети, сегодня не удастся.
− Усольцев – урод, - заявляет подруга и умолкает, видимо, дожидаясь моей реакции.
«Конечно, урод, как же иначе назвать мужика, который работает на два фронта», - хочу съязвить я, но удерживаюсь. Мы с Юлькой старательно обходим тему ее очередного романа. Я молчаливо осуждаю ее связь с женатым мужчиной, хотя как завзятый конформист, из желания не портить отношения с подругой, не говорю ей об этом. Юлька знает, что я ее осуждаю, и не навязывает мне рассказов о своих приключениях. Ее сегодняшнее заявление явно не из разряда текущих событий. «Нужно что-то спросить, - вяло думаю я, с тоской взирая на монитор, потрескивающий от напряжения бурлящих внутри страстей и непониманий, - наверное, поссорились?..»
− Марин, ты уснула? Опять утонула в сети? – возвращает меня к действительности звонкий Юлькин голос.
− Нет, - говорю я, внутренне сжимаясь от предстоящего шквала обвинений в адрес «этого урода», - что у вас случилось?
− Ничего особенного, - неожиданно спокойно отвечает Юлька, - накрылась медным тазом наша поездка в «Бобровую хатку».
Бобровая хатка – забавное место, которое именно я нашла , кстати. Сельская усадьба в лесу, на берегу озера, с удобствами и одновременно всеми прелестями экотуризма – грибы-ягоды, варенье, рыбалка, охота, шашлыки, чебуреки… Я рассказала о своей находке Усольцеву и Юльке, когда они приходили ко мне в гости пару недель назад. Усольцев вдохновился, и предложил его зайке встретить в лесной глуши Новый год – новая обстановка, новые лица, минимум любопытных глаз и зима в избушке. Дома он изложил версию корпоративного празднования без жен на силичском горнолыжном курорте и конспирации ради даже записался у секретарши Светочки, и пообещал Юльке немедленно заказать два места в Хатке.
Юлька, предпочитающая отдых в отеле под пальмами отдыху в лесу под елками, тем не менее, согласилась - и стала активно готовиться к поездке, закупив два пестрых одинаковых свитера – себе и Усольцеву - и меховые сапожки, чтобы не ударить в снег… ой, в грязь лицом перед предполагаемыми соседями по экоотелю.
− Ты слушаешь?.. – снова прорывается сквозь рой моих мыслей Юлькин вопль.
− Да?. Да, конечно, – соглашаюсь я, краем уха уловив последнее слово. – Так что Светочка?
− … так вот я и говорю, эта Мэрилин Монро безмозглая все перепутала, и позвонила Людке Усольцевой – спросить, едет ли Усольцев один в Силичи, или берет с собой семью.
Я мгновенно представляю Юльку, гневно встряхивающую блондинистыми кудрями, и улыбаюсь, радуясь, что она не видит выражения моего лица.
− И что же?
− Так вот и то же! Людка страшно удивилась, сообщив, что Усольцев сказал, что фирма едет на новогодний сабантуй корпоративно, без жен. Усольцеву пришлось врать дома, что ситуация изменилась, и что решение брать семьи главный принял только сегодня.
Поэтому мы с ним уже никуда не едем, а он едет вместе со всеми, и с Людочкой в Силичи, корпоративно.
− Ну и ладно, не переживай, - успокаивающе говорю я, - если захочешь, отпразднуешь с нами.
− С кем?.. – фыркает Юля. – С тобой и Володечкой?
Володю она не любит, я знаю. Она единственная из моих подруг его не любит, и, со свойственным ей максимализмом этой нелюбви не скрывает – по крайней мере, в разговорах со мной... Обсуждать Володечку она обожает.
Впрочем, Володя тоже не особо жаждет общаться с Юлей. Если нам доводится проводить время вместе – а это случается достаточно часто – они взаимно вежливы и обмениваются реверансами, но…стоит мне остаться с каждым наедине... Я снова улыбаюсь, отгоняя воспоминания, и примиряюще говорю:
− Ну, если не придумаешь ничего лучшего…
− Разумеется, я уже придумала, - радостно восклицает Юлька, - почему и звоню. Мы с тобой едем в «Бобровую хатку». Усольцев хотел снять бронь, а я сказала – если он такой козел, что не может даже выкрутиться по-человечески, так пусть оставит мне путевки, я с подругой поеду. Вот он и оставил, оплатил, завтра заберу подтверждение. Поехали, не пожалеешь. Лес, снег, новогодняя программа с Дедом морозом…
− Сани, водка, медведи… – механически бормочу я, - а что Володя?
− А что твой Володя?.. – я чувствую, как Юлька возмущенно машет рукой? – он же тебе сказал, что первого января будет работать?! Ну, и что вы с ним? Сядете, выпьете шампанского, когда пробьют куранты, посмотрите телевизор, и в час спать уляжетесь?
«Это правда, - думаю я, - по такой программе все и произойдет. Мы встречаемся с Володей чуть больше года, а я уже заранее знаю, что и как у нас произойдет, с точностью до миллиметра».
− Я… не знаю. Юлька… я вообще не люблю сельский туризм… Я люблю с чашкой кофе, у монитора...
− Брось, - нажимает Юлька, чувствуя неуверенность в моем голосе, - там все цивилизованно, народу не более десяти человек, не понравится компания – пойдем в номер, напьемся вдвоем, хоть душу отведем, а то нам и поговорить некогда. И вообще – созерцание падающего снега успокаивает – так говорят.
− Ладно, Юль, - бормочу я, чувствуя, что поддаюсь. - Давай завтра решим. Я еще с Володей поговорю…
− О’кей, завтра, - покладисто отвечает Юлька. Видит, что наживка проглочена, зараза.
Блондинка, а проницательная. – Пока.
Я нажимаю отбой и некоторое время зачарованно взираю на трубку.
* * *
Сиреневая «Газель» уютно подпрыгивает на усыпанных снегом кочках проселка, по бокам укатанной дороги простирается сосновый лес. Сосны своими верхушками упираются в небо, с которого частыми хлопьями сыпется густой, пушистый снег. Я сижу, прислонившись к изголовью сиденья, закрыв глаза, и кажется мне, что плыву – мягкое покачивание убаюкивает; словно обволакивающая паутина, наваливается дремота, голоса сливаются в стройный усыпляющий гул…
Никогда не любила вставать ни свет, ни заря. Вещи собрала позавчера, упаковала еще с вечера, полтора часа провела за телефонным обсуждением важнейшего вопроса «Что брать с собой? А вдруг будут приличные мужчины?» Отбиваясь от Юлькиных нападок, категорически заявила, что туфли и вечернее платье везти не собираюсь. На обсуждение вероятности встречи с достойными представителями противоположного пола ушло около получаса. Хорошо, что меня не слышал Володя. Непременно бы поругались. А так поругались еще два дня назад, когда я окончательно объявила о том, что на Новый год еду в «Бобровую Хатку» с Юлькой.
Володечка не просто обиделся – пожалуй, даже разозлился. Долго увещевал меня, вспоминая все Юлькины мелкие и не очень, прегрешения, объяснял, что мне не следует уезжать из дома с незамужней подругой со слишком вольными взглядами на отношения мужчин и женщин. Я резонно объясняла, что вольные взгляды подруги и мои – в корне отличаются, что я еду просто отдохнуть, что мы все равно ничего не планировали, а ему к восьми утра первого на работу, и что эгоистично и неправильно запрещать мне выехать на природу с относительным комфортом, к тому же практически бесплатно. На «бесплатно» Володечка среагировал неоднозначно - с одной стороны, его практичной натуре было выгодно не тратиться на путевку, с другой – то, что она оплачена женатым любовником подруги его подруг… В общем, слово за слово, дошло до железного аргумента «ты мне не муж, чтобы диктовать условия».
Это было ошибкой с моей стороны. Володечка не раз предлагал нам жить вместе – намекая, что это первый шаг к более серьезным отношениям, согласен был даже на любой вариант – он переезжает ко мне, или я переезжаю к нему. У нас с ним одинаковые квартиры – «однушки» , новые, просторные, с большим холлом и кухней. Володечка льстиво уверяет, что у меня уютнее, чем в его «берлоге старого холостяка». Насчет берлоги он явно преувеличивает. У него в квартире стерильно, как в операционной – стильная мебель, чистота, симметрия. В том он весь.
На мои слова о том, что он не муж и не вправе мне указывать, Володечка отреагировал, по обыкновению, нервно, заявил, что это не его вина, и ушел, хлопнув дверью. Я в сотый раз задалась вопросом – почему, собственно, я не желаю того, к чему стремятся сотни женщин… вновь не смогла изобрести внятного ответа и со злостью стала разбирать вещи. Отобрав все самое необходимое, задумчиво оглянулась, и сняла с подставки для монитора оранжевую крысу.
Крысу я подарила себе на прошлый Новый год. Она мне сразу понравилась – вот взглянула на меня в сувенирном магазинчике – ехидно так, по-свойски – и все, я не удержалась. Принесла домой, водрузила рядом с монитором, и нарекла банально – Лариской. Володечка тогда удивился вслух, по обыкновению, попенял на бесполезные траты, и подарил мне на Новый год две чайные пары – стильные, на металлической подставке, гармонично вписывающиеся в кухонный ландшафт. Ими я пользовалась, только когда у меня оставался Володечка.… А для себя и гостей разливала чай в старые, привычные. Задумавшись о парадоксах сознания, решительно сунула Лариску на дно сумки. Ей будет скучно без меня в Новый год. А Володечка… будет дуться пару дней, потом успокоится – после того, как аргументировано докажет мне, что я была не права – и я соглашусь.
Что бы ни думал Володечка, право отдохнуть так, как мне хочется, у меня осталось. С этой мыслью я завела будильник и мгновенно заснула.
Очнувшись от воспоминаний, выглядываю в окно - не видно ни сосен, ни дороги – все заволокло плотной белой мглой. Юлька увлеченно беседует с хозяином усадьбы – Александром Иванычем – он встретил нас на полустанке, погрузил в багажник вещи – мою спортивную, видавшую виды сумку и Юлькин кокетливый красный чемоданчик, объяснил, что мы уже последние гости – остальные приехали утром.
− Много гостей? – интересуется Юлька.
− Как обычно - полный комплект, - Иваныч улыбается, - у нас уже который Новый Год так – любит народ отдохнуть от городской суеты… Десять человек – с вами. Семья молодая, компания – две пары, чуть постарше, и два молодых человека – приехали раньше всех, и помогли мне двор и подъезд расчистить – видите, зарядило-то как!
Иваныч машет рукой в непробиваемую мглу – «Газель» уже еле ползет, словно верблюд в белой снежной пустыне. Включенные фары выхватывают только плотный рой снежинок, автомобиль движется почти наощупь, буксуя на подъеме.
«Не хватало еще застрять посреди леса», - невольно заползает в голову мыслишка, и, словно подслушав, «Газель» начинает надрывно завывать на очередном подъеме, проваливаясь в глубокий снег.
Иваныч тихо бормочет что-то себе под нос, жмет на газ. Автомобиль взвизгивает, не трогаясь с места, и проседает еще глубже.
− Нормально, - восклицает Юлька.
− Приехали, - бурчит Иваныч. – Я как знал, с утра метель обещали, хорошо, вы последние.
− И что нам делать? – возмущается подруга, демонстративно кутаясь в белую шубку.
− Тут полтораста метров пешком, - заявляет Иваныч. – Дойдете?
− Дойдем, - решительно заявляю я. – Вам позвать кого на помощь?
− Ребяток позовите, хорошие мальчики, Юра и Макс, пусть помогут, топор захватят, Глафира покажет. Глафира – это жена моя, - поясняет он, чертыхаясь, вываливается из кабины в никуда.
Мы с Юлькой вертимся, поправляя шапочки и натягивая варежки.
− Вещи оставьте, не унесете, - заглядывает Иваныч в салон, - замело.
Выпадаем из теплого салона в снежную круговерть, словно в иной мир.
− Куда идти-то? – растерянно кричу я. - Не видно ничего!..
− А вот прямо между сосен и идите, - заглушаемый ветром, голос хозяина звучит, словно из подземелья.
Юлька тихо матерится. Я сжимаю зубы, дергаю ее за руку, и мы ползком, утопая по колено в снегу, движемся в указанную Иванычем сторону.
Мне кажется, что мы идем как минимум часа полтора. Я иду, упорно наклонив голову, чувствуя себя полярником-первопроходцем, Юлька, взвывая от злости, тянется сзади. Наконец словно по мановению волшебной палочки, в снежной мгле вырастают очертания дома, пробиваются мигающие огоньки новогодней иллюминации.
− Пришли, не плачь, - кричу я Юльке, выплевывая снег.
Мы проходим открытые ворота и доползаем до крыльца. Юлька приваливается к стене, изображая из себя умирающую, я тщетно пытаюсь обнаружить какое-нибудь сигнальное устройство, и тут дверь внезапно распахивается, выдыхая тепло. Высокая женщина в короткой дубленке и тапочках на босу ногу испуганно всматривается в наши припорошенные снегом лица, и вскрикивает:
− Вы? Кто?
− Мы - гости, – устало объясняю я. - Нас Александр Иванович не довез - застрял в ста метрах отсюда. Вы – Глафира?
− Я, - машет рукой женщина, - вот незадача. Сейчас оденусь, подсоблю.
− Александр Иванович просил топор взять и мальчиков, – добавляю я.
− Да вы проходите, - спохватывается Глафира, затаскивая непривычно молчаливую Юльку в дом. Я вхожу следом, закрывая дверь. Юлька отряхивается, рассматривая просторную прихожую:
− Боже, как хорошо! – восклицает она.
− Глафира исчезает и появляется откуда-то вновь, неся упакованные в полиэтиленовую пленку меховые тапочки.
− Вы раздевайтесь, проходите, сейчас чайку горячего организую.
− Цивилизация, - блаженно жмурится Юлька, скидывает шубку и сапожки, оглядываясь в поисках зеркала.
− Случилось что, Глафира Семеновна? – в прихожую заглядывает высокий светловолосый парень.
− Да вот, Юрочка, Иваныч гостей вез, застряли тут, рядышком.
− Поможем! – восклицает скандинавский бог, с интересом разглядывая нас с Юлькой. – Сейчас оденемся. Макс! Ты нам нужен! Дамы, позвольте представиться – Юрий. Рады приветствовать вас в нашей скромной обители. Располагайтесь, присоединяйтесь, чувствуйте себя как дома…
Юлька несколько секунд рассматривает Юрия. Как же называется этот взгляд?.. Так смотрят руководящие работники, незамужние женщины, менеджеры по персоналу? Так, кажется? Оценив клиента как перспективного, Юлька немедленно включает самую обаятельную из возможных улыбок:
− Юля. Очень приятно. Идите же, спасайте хозяина! - Юлька кокетничает и искрится, словно и не умирала пять минут назад на заснеженном крыльце.
− Марина, - коротко представляюсь я.
− Очень взаимно, девочки! – расцветает улыбкой Юрий. – Максим, да где же ты?!
− Уже, – в прихожую заглядывает второй «мальчик», сопровождаемый Глафирой, в полной таежной экипировке и топором в руке. Он поднимает на меня глаза, и я замираю.
В его взгляде тоже мелькает узнавание.
− Простите? Вы… Марина? – скорее утвердительно, чем вопросительно говорит он.
− Да, это я. Приятно, что вы меня вспомнили. И отрадно, что узнали в таком виде – я развожу руками – с подбородка у меня капает талая вода, я решительно отбрасываю тяжелые, облепленные снегом варежки. - Вы – Максим. Сколько лет, сколько зим...
Я протягиваю ему руку, которую он аккуратно и вежливо пожимает, с некоторым интересом даже рассматривая мое лицо. Меня несет. Юлька, замерев, отвлекается от искрящегося флирта с Тором.
− Вы знакомы? – певуче говорит она. – Мариша, представь меня, пожалуйста.
− Это Юля, моя подруга. Мы вместе работаем. Юль, это Максим. Мы встречались…давно. Лет…
− …шесть назад. В университете, – заканчивает он.
Бог Тор просит Максима поторопиться. Тот кивает нам, и начинает одеваться, вполголоса разговаривая с Глафирой и Юрием.
Глафира оборачивается к нам:
− Застрял то недалеко?
− На повороте, как мне показалось, - отвечаю я, отряхивая одежду.
− Сейчас вам Алена все покажет, - кивает Глафира на появившуюся девочку лет тринадцати.
− Спасибо, мы устроимся, - успокаивающе говорю я.
Глафира с «мальчиками» проваливается в буран, а Алена ведет нас с Юлькой по уютно-скрипучей, украшенной еловыми лапками и красными лентами лестнице в наши «апартаменты». Апартаментами оказывается довольно уютная, средних размеров комнатка на втором этаже, со скошенным потолком, пахнущая деревом и теплом.
Показав, где можно умыться и привести себя в порядок, Аленка упархивает, бросив напоследок:
− Вы переодевайтесь и спускайтесь в залу, в восемь часов ужин начнется.
− Ну, подруга, - грозно начинает Юлька, как только девочка исчезает, - колись. Откуда знакомство?
− Да старая история, - бормочу я, – мы встречались только один раз. Был сабантуй какой-то, познакомились, он пригласил меня в кино, потом еще куда-то собирались, а потом мне сказали, что у него подруга постоянная в отъезде, вот он меня и решил окрутить, от скуки.
− И?.. – вопросительно поднимает брови Юлька.
− И все. Я у него спросила, правда ли это, мы поругались, в общем… Потом начались каникулы летние, а осенью я узнала, что он по семейным обстоятельствам перевелся в другой ВУЗ.
− И больше они никогда не встречались, - философски заключает Юлька. – Но интересный парень. И один, без подруги, без жены... И какие глаза…
− Глаза…да… - бормочу я.
Юлька мечтательно вздыхает, и тотчас решительно встряхивает кудрями:
− Впрочем, его друг тоже очень ничего. И клюнул моментально.
− Ну, на тебя не клюнешь разве, когда ты в ударе?.. – я хохочу, отмахиваясь от Юльки, целящейся в меня подушкой.
− Я еще не совсем в форме, - деловито произносит она, - так, надо поторапливаться. У нас еще сушка-глажка, прически-макияж…
− Какой макияж?! - с ужасом восклицаю я, рассматривая в зеркало свой распухший от холода и ветра нос и обветренное, покрасневшее лицо.
− Не боись, приведем в порядок, – уверенно заявляет Юлька и решительно встает. - Время пошло.
Вздыхая, я начинаю выгружать из сумки вещи, и водружаю на журнальный столик Лариску.
«Привет!» - подмигивает она мне косящим хитрым глазом.
«Привет! – отвечаю я. - Нет, но ты представляешь?!»
* * *
Мы с Юлькой произвели фурор, явившись последними, при полном параде... Уж не знаю, как, но Юлька уговорила меня надеть, вместо привезенной водолазки, свой блестящий топ цвета морской волны.
− Тебе пойдет, - практично сказала она, - Макс онемеет от восторга, и забудет всех своих подруг, прошлых, настоящих и потенциальных.
− А ты? – возразила я.
− Смеешься? Да у меня еще несколько вариантов праздничного ансамбля. – Юлька кивнула на красный чемоданчик. – Я все предусмотрела, в том числе твою безалаберность в отношении выбора одежды.
Я сижу в мягком кресле, расслаблено, уютно утопая в плюше.
Вечер удался. Компания действительно подобралась чудная. Молодожены, Слава и Вика оказались очень компанейскими ребятами, «две пары постарше» - замечательными и шумными туристами, слегка за сорок, с гитарой и энтузиазмом первокурсников на картошке.
Хозяева постарались на славу. Стол поистине чудесный. Угрызаясь остатками совести и клятвенно обещая себе после праздника сесть на самую жестокую и бесчеловечную диету, я попробовала все – драники, маринованные грибочки, «смаженую» картошку в печи, а рыба, а мясной рулет, буженина, заливное! И изумительные «колдуны», и тушеные в горшочке овощи! «Нужно принять пару таблеток «мезима», - шепчет рассудок.
Объевшись и осоловев от сытости, приняв на грудь пару стопок водки, пытаюсь тихонько подпеть бодрым голосам собутыльников, стройно выводящих:
− Аа-а-а вокруу-у-г такая тишина-а-а-а!...
− Что-о-о вовек не снилась нам с тобой! – прорываются музыкальные голоса Юры и Макса, им вторит Юлечка бойким сопрано.
«Ого, он еще и поет!» – с удивлением взираю я на Максима.
Он, словно чувствуя мой интерес, смешливо смотрит на меня, и в его глазах прыгают чертики. Его глаза… гипноз какой-то… не могу смотреть спокойно. Смущаюсь, начинаю тихонько ерзать.
Макс тихонько хлопает Юру по плечу, что-то шепчет и пересаживается ко мне поближе, наклоняется и говорит.
− До Нового года двадцать минут. Разбор полетов лучше оставить в старом.
Вот так вот. Мурашки по коже, в груди становится пусто и гулко от ожидания и близости его глаз и… чего-то неотвратимого.
* * *
Первый рабочий день после праздников в любой конторе проходит расслабленно, без должного трудового энтузиазма. Народ шумит, вспоминает праздник, в разных углах раздаются восклицания: «А вот у нас в этот раз было!..», в обеденный перерыв кумушки стройными рядами тянутся на кухню, разогревать в микроволновке остатки новогодней курицы, и таскают из холодильника салатики.
Я киваю на вопросы о празднике, подтверждаю – мол, понравилось, было весело. Компания хорошая, да, я ездила с Юлией Владимировной, нет, приехали поздним вечером, почти ночью, да, немного не выспалась.
Юлька прилетает после обеда, подмигивает, шепотом хвастается, что Тор ей уже позвонил, и предложил встретиться в субботу, и намекает, что вполне вероятна отставка «этому уроду Усольцеву».
− Рада за тебя, - механически бормочу я.
− А у вас как? – участливо спрашивает Юлька, многозначительно поводя бровью.
− У кого? – вопрошаю я. – У нас с Володей?
− Слышать не хочу, - фыркает подруга, - при чем тут Володечка? Ты вообще с ним виделась сегодня?
− Нет, - отвечаю устало, - когда? Я ведь с утра на работу ушла.
− И не скучаешь? – ехидничает Юлька. - И не удивительно. Скука смертная и зануда твой Володечка. Не о нем речь - ты прекрасно понимаешь, о ком я спрашиваю. Я видела, как он смотрел на тебя, когда мы уезжали. Ладно, побежала я – Георгий лютует, у него сорвалась поездка в Египет, главный вызвал, отчет переделывать.
* * *
− Смотрел?..
Словно в тумане, словно не со мной, будто мелькают кадры кинохроники.
Мы дружно кричали «С Новым Годом!», чокаясь фужерами с шампанским, звенел хрусталь, искрились глаза, все было легко и воздушно, в ушах звучал его голос: «Я очень рад встретить тебя здесь».
Потом, глубоко за полночь, все высыпали во двор, изумляясь тишине за окнами – метель кончилась, уступив место ясной новогодней ночи, звездной и загадочной.
Александр Иванович одел костюм деда Мороза, дородная Глафира изображала Снегурочку, мы прыгали зайчиками, водили хороводы вокруг наряженной, растущей прямо во дворе Новогодней ели, смеялись и лепили снежки из пушистого, не желающего лепиться снега, пытались устроить бега по сугробом, дурачились, словно дети. В какой-то момент – память услужливо, словно издеваясь, делает картинку ярче – мы столкнулись с Максимом лбами, на бегу, я свалилась в сугроб – хохоча, отбивалась, не желала вставать – он вытащил меня из снега, и я внезапно оказалась рядом с ним.
Его глаза, отражающие новогодние огоньки, в нескольких сантиметрах, губы, на которых мелкими каплями блестели растаявшие снежинки… Он наклонился и легко, нежно поцеловал меня – совсем так, как когда-то, в летней темноте, после последнего киносеанса. Трепетный, почти невинный поцелуй, словно касание крыльев бабочки. Отчего же сердце провалилось куда-то в живот, прощально стукнувшись о грудную клетку, стало жарко и щекотно…
Почувствовав немой отклик, он стал смелее, поцелуй – требовательнее, горячее.
Я таяла в его объятиях, умом понимая, что поступаю… неправильно…или правильно?
Запутавшись окончательно, отстранилась, рассмеялась, избегая его посерьезневшего взгляда, и бросилась в толпу воющих со снегом с удвоенным энтузиазмом.
Утром, спустившись к завтраку, я так и не пришла к определенному выводу. Вяло отбиваясь от Юлькиных намеков, оделась в джинсы и водолазку, мы вышли к завтраку – снова последними.
Дружных хор гостей поприветствовал нас, и мы с Юлькой присели к столу, сервированному стандартным «похмельным» набором – рассол, горячий бульон, пиво, тартинки, чай, кофе. Я глотала наваристый бульон, загрызая сухариками, и ловила на себе настороженный взгляд Макса, сидящего на другом конце стола.
Сразу после завтрака, плавно переходящего в обед, Глафира позвала желающих петь караоке, а Иваныч – прокатиться на лыжах по лесу.
Прокатиться пожелали наши сорокалетние первокурсники и мы с Максимом – остальные решили продолжить вчерашние певческие упражнения.
Выбрав подходящие по размеру лыжи, я сбегала в комнату, захватила шапочку, и вернулась в прихожую. Шумной компанией мы вывалились во двор, Макс молча, взглядывая на меня снизу вверх – сердце снова гулко стукнуло - проверил крепления на лыжах, и пошел вперед, к Иванычу. Мы двинулись гуськом, друг за другом, скользя по свежему снегу, искрящемуся под ярким солнцем. Мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы успевать за остальными – но, в конце концов я все равно начала отставать, сначала немного, потом все безнадежнее. Идущий передо мной Миша – весельчак, балагур, владелец гитары и обладатель чудесного тенора – оглянулся:
− Марина, отстаете?
− Ничего, не задерживайтесь, я в своем темпе, не торопясь, - махнула я рукой, и увидела, как из головы нашей мини-колонны отделился Макс, и двинулся в моем направлении.
Я ждала его приближения, понимая, что он явно что-то хочет сказать. Цепочка лыжников двинулась дальше, а мы молча, не сговариваясь, отошли в сторонку, усевшись на усыпанный снегом, поваленный ствол какого-то невнятного дерева.
− Поговорим? – спросил он, пристально глядя мне в глаза.
− Давай.
− Что-то не так, Марина? Ты… ты считаешь, что я чересчур… Что я форсировал события?
− Не в этом дело.
− А в чем? Я спрашивал у Юли – ты не замужем. Я свободен. Нашу встречу можно считать своеобразным подарком судьбы, не находишь? Не каждому судьба дает шанс исправить глупейшую ошибку юности.
− Ошибку? – повторила я, как попугай, – Ты… не знаешь… Я не … замужем, но…
− Но … у тебя кто-то есть?
− Да.
Он потемнел лицом и, мрачнея, спросил:
− Это нельзя исправить?
− Если только его убить, - так же мрачно пошутила я, вспоминая Володечку. – Извини, Макс… Я не знаю, как объяснить… наверное, это … нельзя исправить.
− Поехали, - сказал он.
Я открываю дверь в квартиру. Настроение отвратительное. В углу стоит неразобранная сумка, очень хочется спать, а голову сверлит навязчивая мысль: «Упустила, опоздала, осталась ни с чем…»
Отгоняя мысль, решительно начинаю распаковывать сумку, выкладывая и сортируя вещи – это – в шкаф, это – в стирку, это…
Черт, где Лариска?! Вспоминаю сборы второпях, Юлькино мельтешение и сгребание склянок-кремов-фенов со стола… Крыса явно завалилась куда-то в угол, я и про нее просто забыла. Забыла!.. Чувствую себя почти предательницей.
Хочется плакать. «Из-за крысы?!» - сурово останавливаю я себя.
«Нет, из-за того, что… упустила, проморгала…» - ехидно шепчет чертенок в левое ухо.
Отмахнувшись от назойливых внутренних голосов, падаю на тахту, накрываюсь клетчатым пледом и проваливаюсь в сон.
Будит меня телефонный звонок – подпрыгиваю, не понимая, сколько сейчас времени, день или ночь – хватаю трубку – Володечка.
− Привет.
− Привет.
− Ну, как съездила? - после паузы спрашивает он.
− Нормально, понравилось, - коротко отвечаю я. - Стол хороший, танцы вокруг елки, караоке, лыжи… Я Лариску потеряла.
− Кого?.. Какую Лариску? – недоуменно переспрашивает Володечка.
− Крысу. Я брала с собой свою Крысу.
− О, господи! – в его голосе отчетливо читается облегчение. – детский сад. Потеряла, и ничего страшного. Она все равно не вписывалась в обстановку.
− Я ее любила, - упрямо говорю я.
− Ну и ладно, - примиряющее говорит Володечка. - Я тебе подарок привезу. Сейчас?
Почему-то организм мой протестует против приезда Володечки, и я вяло отнекиваюсь:
− Знаешь, приезжай лучше завтра, я не выспалась, ты меня и сейчас разбудил… Я отосплюсь, а завтра увидимся, хорошо?
− Хорошо, - покладисто отвечает он. – Хотя я скучал. Ну, до завтра.
Нажимаю «отбой», молча смотрю на трубку, в голове начинают бестолково скакать мысли. Собираю их в кучку, и решаюсь – сейчас позвоню Юльке, попрошу узнать номер Максима. Что будет дальше, я пока еще не придумала, но… Мысли мои прерывает вновь оживший мобильный.
Незнакомый номер.
− Алло, - севшим голосом отвечаю я.
− Марина?
− Да… - сердце ухает и проваливается вниз.
− Я привез твою Крысу…
К о н е ц
28 декабря, 2008 г.
Copyright © 2008 Светлана Архипова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
