Светланa Беловa
Н а в е я л о
26 июня (продолжение) 10.00. Нахожусь на работе. Все еще пребываю в прострации. Из этого состояния несколько вывел звонок из налоговой инспекции с просьбой о предоставлении документов на проверку. Дала задание девочкам подобрать все бумаги, потом отправила своего зама в налоговую с пакетом, после чего снова уставилась в монитор, размышляя об утреннем потрясении. Вернее о способах выхода из этого состояния. Самый простой – это всего лишь набрать его номер телефона. Собравшись с духом, звоню. Милый женский голос на двух языках сообщает, что
абонент абсолютно не хочет со мной общаться и для этого даже сбежал куда-то из зоны действия, а, может быть, даже отключил аппарат, и мне предлагается позвонить позднее. Ладно. Самый простой способ не оказывается самым результативным. Еще раз сгребаю в горсть дух, слегка разлетевшийся от первой неудачи. Набираю номер его приемной. Секретарша строго интересуется, кто смеет беспокоить её божество, и в ответ на моё робкое сообщение, не менее строго, отвечает, что «Марка Дмитриевича сегодня нет, и в ближайшее время не будет». Я с извинениями кладу трубку и продолжаю таращиться в монитор. Кажется, все предельно ясно… 20.30. В полном унынии плетусь домой после занятий йогой. С неба сыплется
мелкий противный дождь. На душе − сплошное упадничество и саморазрушение. Долгая концентрация на дыхании и сложнейшие перевернутые асаны не дали никакого улучшения в настроении. Слышу возглас и, повернув голову, вижу Бориса, который бодро марширует ко мне. (Ну, как всегда вовремя). Попытки избавиться от него не приводят к положительному результату, приходится тащить его к себе. В довершение всех бед лифт не работает, и мы карабкаемся на шестой этаж пешком. В итоге я сгружаю свои сумки в коридоре и без сил валюсь на диван, отправив Бориса на кухню ставить чайник. Борис на удивление жизнерадостен, весел и вполне доволен жизнью. Весь процесс приготовления чая он проводит «под бодрое ворчание и под дружеское ржание». Причем, совершенно не обращает внимания на полное отсутствие реакции с моей стороны. Спустя несколько минут призывает меня сползать с дивана и в темпе тащиться к столу. Через силу запихиваю в себя крошечный бутерброд.. А Борис в это время болтает без умолку. Я постепенно начинаю прислушиваться, что он там вещает: − Алин, ты понимаешь, она уже с ним не встречается, а на днях я заехал к ее маме, и она меня угощала пирогами и говорила, что очень жалеет, что мы расстались. И мы с ней говорили долго-долго, а потом… − Постой, Борь, я не поняла, ты о ком говоришь сейчас? Борис пучит на меня глаза и с негодованием разводит руками: − Ну, ты даешь! Я полчаса уже с тобой советуюсь, а ты меня, оказывается, даже
и не слушаешь? − Ой, ну прости, я сегодня немного не в форме, Так что ты там говорил, какие
пироги? Борис внимательно изучает мое лицо и со вздохом констатирует: − Да-а-а. В советчицы ты сегодня совсем не годишься. − Нет, прости, я слушаю тебя. − Точно?
− Да точно-точно. Что с пирогами?
Борис картинно откашливается и продолжает: − С пирогами все в порядке, они были ужасно вкусными. И Марь Петровна была очень и очень приветлива. И приглашала меня приходить еще. Но это не главное. Я, пытаясь уловить хоть какой-то смысл в его словах, который там, наверняка, есть, уточняю: − Ага, есть еще нечто главное? Борис уже сердится:
− Ну, ты все время меня перебиваешь. Я говорю о Лене!
Я как раз в этот момент делаю большой глоток чаю, ну и глоток этот застревает
в моем горле намертво, я закашливаюсь и машу рассказчику руками, чтобы помог. Борис лупит меня по спине так, что выгибает позвоночник в обратную сторону. И я уже машу ему, чтобы прекратил. После процедуры изгнания из дыхательных путей
лишней жидкости я, отдышавшись, грозно ему предлагаю: − Так, если ты немедленно все мне толком не объяснишь, я тебя убью. Борис пожимает плечами и парирует: − Я пытаюсь это сделать весь вечер, но ты не слушаешь, а между тем это вопрос жизни. Значит, ПОВТОРЯЮ для особо слышащих конспект предыдущего выступления. Я
встретился с Леной. Мы долго, очень долго говорили. Я не знаю, Алин, мне кажется, что я,… по-моему, я еще люблю её. Но самое главное – она тоже, н-ну… мне кажется, что она не против, чтобы, …ну, встречаться. Ты должна мне что-нибудь сказать. Я обалдело гляжу на него и просто не могу вымолвить от удивления ни слова. (В голове всплывает последняя наша встреча с Леной, ее горькие слезы и сказанное
в сердцах «Борька − гад всю жизнь мне испортил. А я ведь так любила его»). А Борька-гад в ожидании какого-то ответа-совета от меня сидит и жадно поглощает бутерброды, запивая гигантскими глотками чая. Если бы он знал, что совет нужен сейчас мне, но он, слава богу, не подозревает, какими африканскими страстями бурлила моя жизнь еще вчера.
Поэтому я, напуская на себя глубокомысленный вид, изрекаю: − Борь, я думаю, если вы оба хотите провести еще одни испытания ваших отношений на прочность, я буду только счастлива. Тебе ли не знать, что я одинаково хорошо отношусь и к Лене, и к тебе. Вы оба бегали рыдать ко мне на плечо, когда разводились, и я страшно переживала за вас и пыталась вас помирить. Так что если все получится… Борис подскакивает на стуле и, сгибая руку в победном жесте, орет:
− Йессссс!!!!! Я в ужасе пытаюсь спасти пляшущие от его прыжков чашки и ложки на столе. А он, резко успокоившись, берет меня за руку и проникновенно произносит: − Ты знаешь, я верил, что ты всегда хотела, чтобы мы были с Леной вместе. И поэтому, − уточняет он, − ты так настойчиво отвергала всегда мои ухаживания, признайся! Я пожимаю плечами: − Борис, ты не в моем вкусе. Даже если бы не было Лены, не думаю, что ты
добился бы успеха. Борис хохочет и грозит мне пальцем: − Ты хочешь сказать, что тот верзила с органайзером, которого я видел у тебя дома – это и есть твой идеал? Ну, давай, расскажи все старине Борису, он даст тебе дельный совет. Ну, это уже чересчур! Грозно сдвинув брови, я выпроваживаю новоиспеченного жениха восвояси и в совершенно вымотанном состоянии, обливаючись слезьми, падаю в постель, мысленно посылая всех влюбленных, озабоченных, неутешных и
счастливых подальше. 29 июня
М-да. При полном отсутствии Марка мой дневник как-то захирел. Чего-то нечего писать стало.
Вся в работе. Ваяю документы на очередной тендер. Ну, вот, стоит посетовать на отсутствие событий, как что-нибудь да происходит. Только что принесли четыре приглашения на Губернаторский IQ-бал, который будет завтра вечером. Идем мы с шефом и парочка его замов. Ну, что же, честно признаюсь хотя бы самой себе. Я. Очень. Надеюсь. Увидеть. Там. Марка. Поскольку уж он-то будет непременно. Правда, внутренне несколько съеживаюсь от перспективы подходить к нему под леденящим сердце взглядом. Уж
что-что, а такие взгляды Марк умеет отвешивать. Но я тоже не могу вот так дать и закончиться всему, что с нами случилось. По крайней мере, до него ни одному мужчине не удавалось настолько нарушить мой душевный покой. В конце концов, он ждал от меня сообщения, и если бы не случайность с телефонами, я непременно бы перезвонила ему. Ведь так? Так. Значит, я должна исправить это досадное недоразумение. Это ты меня уговариваешь, что ли? Да меня не надо уговаривать. Я бы помчалась со всех ног, если бы знала, что он
где-то все еще ждет меня. Ну… и…любит? Я надеюсь на это. Очень. В конце концов, настоящие чувства не могут по приказу уходить и приходить. Вот подойду к нему на вечеринке, пардон, на БАЛУ, и скажу: «Хватит дуться! Я люблю тебя, ты любишь меня. Не будем тратить время на ссоры, выяснения отношений. Я сама этого, честно говоря, терпеть не могу. Нам с тобой хорошо
вместе, и не будем придумывать себе трудности». Так, осторожно. А если он опять в моих словах чего-нибудь усмотрит, чем там и не пахнет, и решит, что я снова его толкаю в постельно-развлекательные отношения? О, Господи, как трудно с вами, мужчины! Опыта бы мне побольше, чтобы знать, как сказать, что я хочу сказать, чтобы он меня понял правильно, и не сказать того, что, скажи я это, будет понято им превратно. …О-о-о… Ты сама-то поняла, что сейчас изобразила? Ну что же. Придется положиться на интуицию и вдохновение, поймать в его глазах блеск, намек или еще какую-нибудь подсказку. …Ну, не бросит же он меня посреди бурной реки, то есть зала, погибать. …Ну, я надеюсь, что не бросит и не удалится, гордо задрав голову до потолка. 30 июня 23.30. Мечты, мечты, где ваша сладость?
Мечты ушли, осталась гадость. Когда мы вошли в зал, народу была хренова туча. Интересно, кто-нибудь соблюдал хоть какой-то уровень IQ в отборе приглашенных? Ну, например, была какая-то планка, ниже которой − низзя? Эта мысль пришла в голову, когда я увидела и
оценила количество длинноногих блондинок на душу населения. Кроме блондинок, была целая куча роскошных мужчин в не менее роскошных смокингах. Но Марка среди них я, как ни старалась, увидеть не смогла. Зато увидела Леву, который тоже был неоригинален и прицепил к локтю высоченную девицу. Причем, увидев нашу компанию, девицу оставил и примчался поздороваться. И тут же зацепился с моими мужчинами на предмет каких-то серьезных дел, которые сегодня обсуждались на совещании в его департаменте. А я, извинившись, направилась пообщаться со своей знакомой, которая тоже работала в администрации, в отделе капстроительства и по долгу службы находилась в числе приглашенных. Мы с ней мило поболтали, потом шеф стал знаками призывать меня вернуться к истокам. Мы распрощались, и я,
повернувшись, неожиданно столкнулась с Ритой. Та разулыбалась, но улыбка ее была скорее похожа на гримасу: − Ах, Алина, вы тоже здесь? Хотя ничего удивительного… При ваших-то знакомствах, − и она, повернув голову, бросила красноречивый взгляд на Леву. Я в ответ пожала плечами:
− Ну, Лев здесь ни при чем. Приглашения рассылаются в адрес предприятий, вам ли этого не знать. Или вы получили именное? Рита поиграла бровями: − Да нет, собственно. М-м-м, а как ваше руководство восприняло заключенный
контракт с монголами? Я думаю, он значительно улучшил финансовое состояние вашей фирмы? Я, чертыхнувшись в душе, но, сохраняя внешнюю благопристойность, ответила: − Ну, наше финансовое состояние достаточно прочно, чтобы погореть из-за одного-единственного контракта. Тем более, поскольку руководитель сам не поехал на подписание, а отправил своего заместителя, не считайте этот контракт уж такой острой необходимостью. Рита немного скривилась, но с какой-то мазохистской настойчивостью продолжала донимать меня разговорами: − Ну, все-таки неспроста именно ваше предприятие стало субподрядчиком, не так ли? − Об этом, наверное, лучше спросить вашего директора. А, кстати, он разве не здесь? Рита внимательно посмотрела на меня и уточнила: − Вы говорите о Марке? Я в свою очередь поинтересовалась: − А что, разве ваш директор кто-то другой?
На что Рита удивленно протянула: − Вы что, ничего не знаете? Мне казалось, у вас более доверительные отношения
с Марком. Я, уже начиная злиться, отрезала: − Как видите, нет!
Рита скучающим взором окинула меня с головы до ног: − Марк не может быть здесь, поскольку он уехал. Совсем. И директор у меня теперь вовсе не Марк. Мне странно слышать, что вы этого не знали. В конце концов, терпение у меня кончилось, и я выдала, нежно улыбаясь: − Хм, тем более удивительно, что ВЫ здесь. Странно, что Марк не взял вас с
собой. Особенно после вашего романтического путешествия за границу, − и с гордо поднятой головой удалилась, оставив труп своей соперницы валяться под ногами толпящихся посетителей. Подойдя к нашей компании и найдя ее увеличившейся втрое, попыталась прийти в себя, улыбаясь, отвечая на вопросы, кивая знакомым, знакомясь с новыми людьми. «Вечер перестал быть томным», как сказал бы слесарь Гоша. Лева внимательно поглядывал на меня в течение всего оставшегося времени, и, в
конце концов, умыкнул из нашего тесного кружка. Мы отыскали более-менее тихое место, и допрос начался: − Так-так-так. И чего это у нас с лицом? Что за вселенская печаль? Полчаса назад ты была раз в двадцать повеселее.
− Просто неприятные известия, неважно… − Что значит неважно? И как, кстати, поживает ваш роман с господином Дарцевым? Не помирились ещё? − С чего ты взял, что мы могли помириться? И вообще мне только что сообщили, что он ушел из компании и уехал. Лев внимательно посмотрел на меня и усмехнулся: − Ну-ну. Я вижу, что, по крайней мере, с твоей стороны ваш роман все еще пребывает в точке кипения. Я кивнула: − Ага. Только ты перепутал точку кипения с точкой росы. Как-то все больше плакать хочется от бурного развития событий. Лева покачал в ответ головой: − Ну да, события развиваются. Только знаешь, по-моему, ничего удивительного нет в том, что Марк оставил директорство в «Альянсе». Такое предложение делают раз в жизни, и отказаться было бы, по меньшей мере, нерационально, если не сказать жестче. А Марк – человек практический и о-о-чень неглупый. Иначе его кандидатура бы и не рассматривалась. Я зачарованно смотрела на Леву и, отчаявшись что-либо понять, спросила: − Лёв, у меня, наверное, последнее время с соображаловкой проблемы. Ты, вообще, о чем говоришь? Лева поднял брови и сообщил: − Я говорю о том, что Марку предложили пост председателя совета директоров нашего «Золотого Завода». Поскольку у него есть хороший такой пакетик акций этого завода, то он, естественно, входил в состав совета директоров. А «Альянс»… Ну, Марк был, есть и будет его учредителем. Он поставил вместо себя хорошего умного мужика, и, я думаю, очень скоро «Альянс» займет достойное место в цепочке добычи и переработки золота. Причем, и контракт с монголами − одно из звеньев в этой цепочке. Лёва немного помолчал и продолжил: − Ну, а уехал он потому, что большинство акционеров находятся в Москве, и голосование по председателю назначено именно там. Конечно, есть и минус в этом деле. Не думаю, что он будет нас баловать частым своим присутствием здесь, поскольку все глобальные стратегические вопросы решаются именно в Москве, а здесь только производство… Каждое Лёвино слово падало мне прямо-таки острым камнем в израненную душу, по которой Рита тоже успела нанести своей безжалостной рукой несколько мастерских ран. В голове так и вертелась дурацкая фраза: «Это конец, подумал Штирлиц!» Лева, в конце концов, заткнулся, иначе это пришлось бы сделать мне, поскольку поток его красноречия превратился в обжигающую лаву, в которой, я прямо физически чувствовала это, мельчали и таяли все события последнего месяца, все
происшествия, ссоры, споры. Таял и Марк, уходил, исчезал. Я попрощалась с Лёвой, вызвала машину и свалила с этой многообещающей вечеринки, которая была окрашена таким восхитительным ожиданием и закончилась таким кошмарным крахом всех моих надежд. Не хочу писать, ничего не хочу. 3 июля 10.00. Так, все личные переживания, огорчения, надежды, разочарования отставить. С головой погружаюсь в квартальный отчет. Народ на утренней планерке весь построен и настроен на рабочий лад. Надеюсь, я не слишком жестко говорила с ними? В конце концов, я не так часто это делаю. (Блин, неужели портится характер, как у всех старых дев? Ну, я, надеюсь, не очень старая, скорее полумолодая). С утра решаю начать новую жизнь. Даже засунула подальше свой старый дневник
(как он быстро стал старым, а ведь ему нет еще и трех месяцев!) и начала новый. Ни один мужчина не поколеблет теперь мое ледяное спокойствие. Тем более, что на глупости времени у меня не будет совсем. С утра написала план жизни на предстоящий год (хм, неужели я отмерила себе такой долгий период реабилитации? Пессимистка чертова.) Ничего. И не из таких передряг выползала. Хорошо бы теперь какую-нибудь проверочку налоговую, чтобы выбить из головы вообще все мысли. Хотя в отчетный период никаких проверок никто не устраивает. После баланса полечу в Москву, в наш Институт профбухгалтеров. Надо все же сдать ужасный экзамен по МСФО. А
этот экзамен уж точно не позволит голове думать о чем-либо еще, кроме себя любимого. В августе улечу куда-нибудь в отпуск, сбежав из этого города, где столько мест, напоминающих о нем (особенно, моя спальня!). Ну и так далее, и тому подобное и в том же духе…
В общем, план неплох. Я надеюсь, силы не оставят меня в борьбе за правое дело. Директор с утра с опаской заглянул ко мне, но я сидела с таким жутко озабоченным и занятым видом, что он даже не решился нарушить мой настрой (а, может, испугался свирепого взгляда, которым я окинула его, уж очень быстро он исчез за дверью). 11.00. Наверное испуг у директора уже прошел, поскольку он снова бесцеремонно ввалился ко мне и шлепнул на стол пестрый журнал «Бизнес-актив» со словами: − Вот. Почитай-ка про наших общих знакомых. Как классно люди делают карьеру, аж дух захватывает. Молодец, ничего не скажешь. Я шиплю сквозь зубы: − Нет у меня времени читать про чужие карьеры. Со своей бы справиться. Дир хохочет: − Ой, ладно, как будто он тебя не интересует!
− Кто это? − Ну, небезызвестный Марк Дарцев, к примеру. Я взвиваюсь: − Ну, вот что. Если других СЕРЬЕЗНЫХ вопросов ко мне нет, я бы хотела спокойно поработать!!!!!
Дир недоуменно взирает на меня: − Ты чего орешь? Э-э-э, дорогуша, да у тебя нервы ни к черту. Не хочешь пройти
сеанс у штатного психолога? Проговорив все известные мне ругательства про себя, вслух раздраженно
интересуюсь: − У какого психолога? Шеф разводит руками:
− Ну, у меня, конечно же! Я все жду, когда ты мне уже доложишь, что там у тебя произошло с твоим любимым Марком? Я сердито ворчу в ответ: − У меня нет никаких любимых с таким именем. И попрошу не занимать рабочее время личными разговорами. На что дир, которого мне никак не удается сбить с веселого настроя, поднимает
руки вверх и качает головой: − Ну, все, убила. Просто наповал! Алло! Это же я, твой старый добрый наперсник
в сердечных делах. Давай-ка, прекрати изображать из себя эмансипе на работе и пошли пить кофе. Но меня не так-то легко сбить с толку. Поуговаривав меня еще какое-то время, шеф, разочарованный моей стойкостью, уходит. Я же, все силы потратив на
сохранение лица, раскисаю окончательно. Но, видимо, утренняя процедура настроя на новую жизнь была не напрасной, поскольку я еще сильнее вцепляюсь в клавиатуру и терзаю ее до самого вечера, пару раз прервавшись на кофе-брейк. А вечером, убирая бумаги со стола, натыкаюсь на «Бизнес-актив» и начинаю его перелистывать. Он неожиданно раскрывается, и с разворота прямо в самое донышко
души врываются строгие и потрясающе красивые глаза Марка, от взгляда которых я с тихим стоном практически сползаю с кресла прямо под стол. 13 июля 10.00. У меня ощущение, что я просто живу на работе. Что мой главный друг и собеседник – монитор, причем, как собеседник, он, конечно, никуда не годится, поскольку молчит, сволочь. Но именно это сейчас мне и нужно, чтобы никто ко мне не приставал. С директором мы так путем и не поговорили за это время ни разу. Я по горло завалена работой. Прихожу на работу рано, уползаю совершенно вымотанная очень поздно. Мой шеф как-то даже заметил, что его пугает такая рьяность в работе, ибо не известно, дотяну ли я до годового баланса. Как-то дир за вечерней рюмкой чая снова начал приставать по поводу, чего это я не интересуюсь судьбой мужчины, который, по его сведениям, занял достойное место в моем сердце. На что я сердито ответила, что все места вакантны, и никаких мужчин я не подпущу к себе на пушечный выстрел. Он пожал плечами и
высказался в том духе, что очень глупо было рвать с парнем, которому удалось впервые за столь долгое время зажечь во мне искру. А я ответила, что как-то напрягало общение с Прометеем. Хорошо, если он ограничится одной искрой, а если это войдет у него в привычку, то придется заводить в друзья еще и пожарника. 11.00. Шеф вызвал к себе. О, боже, неужели снова допрос с пристрастием? Не вынесу, уволюсь нафиг! 11.20. Хм, никогда не знаешь, что придет в голову нашему директору. Он, видите ли, обдумал, как помочь мне восстановиться от выматывающей работы, и велел собираться в поездку за город. Выбрав пару деньков с хорошим погодным прогнозом, мы обычно небольшой группой представителей нашего доблестного трудового коллектива выползаем подышать воздухом в один из пригородных пансионатов. Ну, в принципе, а пуркуа бы не па?
Все лучше, чем одуревать от мелодрам по телевизору весь выходной день или торчать на работе, пытаясь переделать все дела в гордом одиночестве. Тем более что дел этих от моих титанических усилий не становится меньше. Ну, значит, решено. Еду. 14 июля. Вечер. Дир привез нас в дивный пансионат в сосновом бору прямо на бережку озера. Разместившись в уютном симпатичном домике под названием «Парус», собираемся в
беседке. Мужчины священнодействуют над костром, зажаривая мамонта, в роли которого выступает сегодня свежайшая баранинка, а женская половина нашей компании накрывает на стол. И, спустя буквально час, все набрасываются на еду, словно не ели, по меньшей мере, год. Под действием немаленького количества спиртного народ начинает расслабляться, хохотать, петь песни под аккомпанемент гитары, которой виртуозно владеет наш водитель Сережа. В процессе пищевой вакханалии, принимаем резолюцию, что девиз этой поездки: «Все в отрыв». Причем отрыв настолько полный и замечательный, что у меня, да, по-моему, и у всех из головы абсолютно выветриваются все тяжкие мысли о жизни, о работе, о проблемах, словно все это мы оставили на пограничной вывеске с названием города,
перечеркнутым красной полосой. И этой же полосой зачеркнули все, что совершенно не пригодится до понедельника. Уже поздно ночью, лежа в номере на узкой кровати, понимаю, что голова восхитительно пуста. И при полном отсутствии мыслей проваливаюсь в сон. 15 июля. Утро. Лениво пытаюсь открыть глаза, но, видимо, погружение вчера было полным, поскольку глаза открываться не хотят. Слышу под окном чьи-то бодрые голоса.
Подползаю к окошку и вижу неугомонных девчонок-бухгалтеров, которые решили поиграть в благородство и сооружают в беседке завтрак. Ну что же, в кафе, видимо, никто не пойдет, если все накрыто прямо под окном. Причем, народ постепенно начинает просыпаться и сползаться на водопой, ой, скорее на КОФЕпой, поскольку от пьянящего аромата невозможно укрыться под одеялом. Я тут же как-то бодрею (блин, что-то с утра странное творится со словообразованием, лучше, наверное, будет молчать или выражаться односложно: «Да. Нет. Не знаю.
Буду! (это в ответ на предложение выпить. Кофе.)» Выскакиваю из домика, залпом выпиваю предложенное кофеобразное питьё, которое гораздо приятнее на запах, чем на вкус, и мчусь на озеро, прихватив парочку бледных и невыспавшихся коллег, которые, покачиваясь, стоят в беседке и ждут, когда наступит облегчение в виде порции кофейка. Вода, бр-р-р, холодноватая с утра, но для создания бодрости вполне приемлема. Бледная парочка, окунув ноги в воду, огромными скачками с воплями покидает гостеприимный берег. А я, решив поймать утренние лучи на кожу, растягиваюсь в шезлонге, подстелив полотенце. Тишина, чириканье каких-то пернатых, легкий шум со стороны корпусов. Жизнь – ХОРОША! …Ну, долго мне не пришлось валяться. Спустя час меня сняли с шезлонга без единого выстрела. Шеф привез с собой теннисные ракетки и, ухватив меня практически за шиворот, потащил к кортам в дальний угол территории. Я, конечно, пыталась отбиться и завоевать свое право на отдых. На что получила ценное замечание, что отдых – это смена видов деятельности. И все сопротивления бесполезны. Поэтому пришлось подчиниться грубой силе и покорно плестись в хвосте к покорению спортивных вершин. Один из кортов был занят. Я невольно залюбовалась хорошей игрой. Два ловких
игрока в белоснежных одеяниях так стремительно и азартно перемещались по корту, что я даже не сразу узнала Леву, который, увидев нас, бросил ракетку и примчался поздороваться. − Лёв, ну ты просто вездесущ, - со смехом говорю ему я. Лева с каким-то неясным подтекстом смотрит на меня и отвечает: − Да я же твой ангел-хранитель, как я могу быть вдалеке от тебя? Кстати, не желаешь познакомиться? Рекомендую – отличный партнер. Краем глаза вижу, что упомянутый отличный партнер медленно приближается, поворачиваю голову и – выпадаю из реальности. Передо мной стоит Марк Дарцев, с которым я уже миллион раз попрощалась в мыслях, которого дала себе слово выкинуть из головы, и который стал моей
несбывшейся мечтой. На нем темные очки, бейсболка и шорты, наверное, поэтому я не сразу узнала его в этом наряде.
Видимо, наш общий ступор продолжался довольно долгое время, поскольку, когда я прихожу в себя, ни Лёвы, ни директора рядом нет, как и не было. Регулятор громкости в горле испорчен, и я только шевелю губами. У Марка, по-видимому, те же проблемы. Но он все же быстрее приходит в себя и, усмехаясь уголком губ, говорит: − Значит, ангел-хранитель? А я-то ломал голову, чего он тащит меня в этот пансионат. Громкость немедленно налаживается, и я возмущенно рычу: − Подстроили? Марк поднимает руки и серьезно отвечает: − Я здесь не при чем. Хотя жалею, что мне такая мысль не пришла в голову. Счастье, что у нас с тобой такие хорошие ангелы-хранители. Просто я никак не
мог до тебя дозвониться перед отъездом, − он без улыбки смотрит на мое краснеющее лицо. – Ты знаешь, я оставлял тебе сообщение… − Знаю, − перебиваю Марка. − Я слышала его. Но было слишком поздно звонить. Марк опускает голову и, глядя на меня исподлобья, тихо спрашивает: − Значит, я опоздал? − Н-нет, ты меня не понял. Поздно в том смысле, что ты просил перезвонить до вечера воскресенья, а я…Я не успела и перезвонила тебе на следующий день, но твой мобильник не отвечал, а на работе сказали, что тебя не будет в ближайшее
время. Марк сосредоточенно кивает: − Ну, все правильно. Просто у меня самолет был наутро в Москву, и я хотел лететь уверенным, что вопрос снят. Либо «да», либо «нет». Ну, как с новой строки начинаешь жить. Я же не знал, что за эти две недели едва не скончаюсь от удушья, – он помолчал, собираясь с мыслями или, может, набираясь храбрости. – Такая вот физиологическая особенность моего организма. Я, оказывается, не могу дышать без тебя... Я, все еще не придя в себя, взираю на него и чувствую, как кружится голова. Сглотнув опять застрявший в горле регулятор громкости, я хриплым басом спрашиваю: − Что, искрит, господин Прометей? Марк серьезно кивает: − Еще как!
− Может быть, пожарных вызвать? − вспоминаю романтический рекламный ролик.
Марк качает головой: − Нет, это не поможет. После того, как ты не позвонила, я окончательно выгорел
изнутри. Поэтому тушить там уже нечего. И…Погоди, не уходи от темы. Я должен спросить, раз уж мы так встретились и пока опять не рассорились. Ты простила мне ту злосчастную поездку? Я опускаю голову и молча киваю несколько раз, словно боясь, что с первого раза до него не дойдет. Поскольку я все еще продолжаю пребывать в состоянии, близком к обмороку, Марк
решает, видимо, слегка оживить меня старинным сказочным способом пробуждения Спящей Красавицы. Он берет меня за плечи и начинает целовать в губы медленно и нежно. И в животе моем опять начинают взрываться фейерверки и салюты. Потом мы долго бродим с ним под соснами. Я смотрю на него и, улыбаясь, спрашиваю: − Как ты это делаешь? − Что именно? − Я так старалась избавиться от воспоминаний о тебе, а ты за две минуты опять
развалил все заслоны и запоры и снова свел меня с ума. Марк довольно кивает в такт моим словам:
− Продолжайте, девушка, продолжайте. Я уже говорил тебе, как ты очаровательна в своей искренности? Я в ответ начинаю хохотать: − Да, очень давно, когда я на первой же нашей встрече призналась, что ты мне нравишься. Он усмехается: − Да, это был великий день. Я даже пометил его в календаре красным кружком. Да нет, ты не понимаешь, как это было здорово с твоей стороны сказать это без
капли жеманства. У меня крышу снесло в тот же миг и насовсем. Я в ужасе зажимаю рот ладонью и закрываю глаза: − Зачем ты вспоминаешь об этом? − Потому что я хочу, чтобы ты тоже все вспомнила и поняла, как много у нас с тобой таких общих воспоминаний. Уж теперь-то я тебя никуда не отпущу от себя, если, − сбивается он и внимательно смотрит мне в глаза,− если только ты не будешь против. Я качаю головой: − Я не полная идиотка, чтобы изгнать от себя владельца заводов, газет, пароходов. Я знаю про твою новую работу, и …и поздравляю тебя,− уточняю я , а Марк в ответ морщится: − Да. Кстати про работу. Я, наверное, теперь буду чуть больше занят делами… Постой, ты это серьезно, Про владельца? Просто ты говоришь сейчас, как одна моя меркантильная знакомая. Я усмехаюсь: − Мне кажется, я даже знаю, как эту особу зовут. Марк вздыхает: − Ну да, да. Рита. Последние месяцы с ней что-то произошло, раньше мы могли нормально общаться, и вдруг ее как подменили. Я порой чувствовал себя вещью в комиссионке, к которой прицениваются. – Он неожиданно останавливается и спрашивает: − Наверное, нельзя говорить об одной женщине в присутствии другой? Просто я давно хотел как-то объясниться. Иногда бывали минуты, когда мне казалось, ты немного сердишься оттого, что Рита всегда пытается быть рядом со мной. Я снова начинаю гомерически хохотать: − Немного? Да я порой готова была разнести твою Риту вдребезги! Особенно после
того, как она заявила, как сильно полюбили ее твои родители. Марк недоуменно смотрит на меня: − Мои родители? Но она даже не знакома с ними. − Вот как! А в тот день, когда ты застукал меня в кафе с этим ужасным Глебом, разве вы… Марк, сразу приняв боевой вид, перебивает меня: − А кстати, по поводу той встречи! Ну, как ты могла не сказать мне? Я бы понял… Я поднимаю брови и уточняю: − Понял бы, что я отложила свидание с тобой ради другого мужчины, и не стал бы устраивать разборок и скандалов? Марк даже прикрывает глаза от раздражения:− Ч-черт! Ты права! Но … О, боже! Рита мне сказала, что это твой давний и очень близкий друг. − И ты ей, безусловно, поверил? − Ну, она сказала, что знает о ваших отношениях еще с университетских времен.
Что теперь вы встретились, спустя долгие годы, и любовь вспыхнула с новой силой… Я останавливаюсь и таращусь на него: − Ты понимаешь, что это бред полный? Я тоже, между прочим, игрок на одном поле, а у нас с тобой в тот момент был в разгаре роман. И, по-твоему, я, на всё плюнув, должна была помчаться в объятия другого, который бросил меня семь лет назад и, по сути, предал? Я сердито кручу головой: − И вместо того, чтобы поговорить со мной, ты слушаешь всяких меркантильных девиц, которые душу бы продали за то, чтобы прибрать тебя к рукам. Марк, мне на днях сказали, что ты о-очень неглупый человек. Мне кажется, они тебе льстят, ты… Марк, перебивая, с тихим смехом притягивает меня к себе: − …балбес, да, я помню. В самолете ты меня тоже наградила этим званием. И еще ты сказала, что… что любишь меня, помнишь? Из меня немедля выходит весь боевой дух. − Ну да, да, я знаю, что произнесение речей – не самый сильный мой конек. Марк улыбается: − Но все недостатки твоих речей искупаются искренностью, и не вздумай меняться: ты нравишься мне такая, какая есть. И мы еще какое-то время стоим, замерев в нежнейших объятиях друг друга. И тут, как обычно бывает в минуты наших свиданий, в кармане его шорт начинает
вибрировать телефон. Марк чертыхается, но отвечает на звонок, а потом со вздохом говорит: − Я должен уехать сейчас. Меня ждут в городе по поводу передачи дел. Ты… Ты не хочешь поехать со мной? Я отрицательно качаю головой: − Я не могу. Мы ведь приехали компанией, да и потом, тебе, скорее всего, будет
не до меня. Я планировала вернуться завтра, и мы… − И мы встретимся,- скорее утверждает, чем спрашивает Марк. Я киваю: − Ну, конечно. Я позвоню, или…ты? − Хорошо, только приезжай побыстрее, иначе… − Пожар? − О-о-о, неминуем!!!!!!!!
июль, 2007 г.
Copyright © 2007 Светланa Беловa 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
