Тур Хейердал
Художники: П. Бунин, Н. Гришин Перевел с норвежского Якуб В. Л. Издательство "Молодая Гвардия", Москва, 1956 г.
OCR -
ТАЙНА ОСТРОВА ПАСХИ (аку-аку)
Глава X
МОРОНГО УТА - развалины в облаках
Ликующие женщины промаршировали в горы работать вместо мужчин. Впереди, словно Жанна д'Арк Южных морей, шествовала Леа. Эта полутаитянка, полукорсианка приехала на остров обучать грамоте местных рябятишек... На вершине, восточнее солнца и западнее месяца, за семью горами, лежит золотой сказочный замок. Но разве в наши дни верят в сказки? Однако, взобравшись на седьмую гору и увидев впереди Моронго Ута, мы сами поверили в сказку.
Вокруг во всех направлениях раскинулся океан. Бескрайный океан, который мы пересекли на нашем суденышке c другой половины планеты. Под нами лежали зеленые долины и одинокий зеркальный фиорд, на котором виднелось маленькое судно, доставившее нас сюда с острова Пасхи. А впереди, на следующей вершине, прямо рукой подать - сказочный дворец. Заколдованный, без признаков жизни, заросший лесом, с зеленью на башнях и стенах, лежал он таким, каким король и свита покинули его в те времена, когда мир еще верил в сказки. В зеленых горах Рапаити виднеется множество заросших террас и загадочных пирамид, которые не могли быть созданием природы...Когда мы перебирались через последний гребень и приблизились к подножию этого сказочного дворца, я был полон нетерпеливого ожидания. Могучий и величественный, возвышался он перед нами на нереальном фоне несущихся облаков, шпилей и синих вершин. Хотя замок вольно раскинулся под небесами, казалось, он возник из подземелья и не в состоянии стряхнуть с себя дерн, и зелень, и дремучий лес, которые, словно зеленая шуба, покрывали все его стены.
Издавая пронзительный крик, вниз со скалы, ринулась красивая синяя птица. Когда мы приблизились, на одной из утопавших в зелени стен, показались три белые дикие козочки. Прыгнув в ров, они исчезли из виду.
Если остров Пасхи - самое уединенное в мире место, то не удивительно, что Моронго Ута является одним из его ближайших соседей, хотя их разделяет пространство, равное расстоянию от Испании до восточного побережья Канады. Здесь, в зеленых горах, мы, как никогда прежде, чувствовали себя далекими от суетного мира. Место это самое затерянное из всех уголков Тихого океана.
Кто слышал что-нибудь о Рапаити? Маленький островок почти разрезан надвое океаном. Склоны такие крутые, что на них трудно найти опору для Ног. По обе стороны гребня, на котором мы стояли, местность спускается к двум фиордам, в которых поочередно, в зависимости от направления ветра, как в зеркале отражается сказочный замок. Стоило обернуться, как на других окружавших нас, одетых зеленью вершинах мы видели не менее двенадцати столь же удивительных сооружений, и вместе с тем ни единого признака жизни. И лишь внизу, на берегу одного из фиордов, над домиками небольшой деревеньки вьется дымок. Всю деревеньку составляют покрытые камышом бамбуковые хижины и несколько побеленных домиков. Здесь живут двести семьдесят восемь местных полинезийцев - все население Рапаити.
Но кто же явился творцом замка, что стоит перед нами, и всех других сказочных замков? И кому в действительности служили эти сооружения? Никто этого не знал. Когда в 1791 году капитан Ванкувер случайно обнаружил этот одинокий островок, ему показалось, что на одной из вершин есть люди. На склоне, по его мнению, виднелись блокгауз и палисады. Он принял все это за искусно сооруженный форт, но вверх не поднялся и не проверил того, что увидел. Знаменитый миссионер Эллис, посетивший остров несколько лет спустя, утверждал, что Ванкувер ошибся: то, что он принял в горах за форт, представляет собой лишь естественное образование. После Эллиса остров посетил известный путешественник Моренхаут и восславил своеобразную природу Рапаити, где горные вершины напоминают башни, замки и укрепленные индейские деревни. Но и он не осмотрел эти удивительные творения природы.
Двадцать пять лет спустя небольшую книжку об этом уединенном гористом острове написал Кайо[1]. И он и другие исследователи взбирались на горы и обнаружили за зеленью искусственные стены. Большинство приняло их за стены древних неизвестных фортов. Некоторые считали, что стены эти представляют собой развалины древних земледельческих террас.
Лишь один этнолог, Стоукс, высадился на остров и изучал местных жителей, но рукопись его работы пока что лежит ненапечатанной в музее Бишоп. Из археологов на острове еще никто не побывал. Никто не поднимался в горы с топором и лопатой, дабы посмотреть, что они в себе таят. Любуясь на эти горы и долины, мы знали, что находимся в девственном краю: никто до нас здесь не производил раскопок, и начинать мы можем где угодно. Никто не знал, что нас тут ожидает.
Древнее предание, записанное со слов местных жителей лет сто тому назад, рассказывает о первых поселенцах острова. Согласно преданию, первыми Рапаити открыли женщины, приплывшие на суденышке с острова Пасхи. Многие из них были беременны, они-то и явились родоначальницами населения Рапаити.
От стен сказочного замка высоко в горах на многие мили вокруг виден простор океана. Далеко на юге небо над океаном мрачно и угрюмо. Оттуда вдоль дрейфующих льдов Антарктиды идут на восток холодные океанские течения. Опасная область, с частыми штормами и густыми туманами, пустынная и необитаемая... Зато на севере небо чистое, голубое, украшено мелкими, легкими как перышко, пассатными облачками, которые скользят на запад, и туда же устремляется могучее теплое течение Гумбольдта, омывающее на своем пути множество островов, в том числе одинокий островок Рапаити. Сама природа подсказала судам с Пасхи путь сюда. Поэтому мы и направились по тому же самому маршруту.
День за днем мы бороздили бескрайный океан, двигаясь на запад наперегонки с морскими течениями и вечно гонимыми облаками. День за днем стояли мы на мостике, на баке и у перил, вглядываясь в бездонную синеву. Большинство же находилось на корме, где судно оставляло за собой волнистую борозду; словно уходящая в синеву зеленая дорога, вела она прямо к исчезнувшему острову Пасхи. Чувствовалось, что многих тянуло назад, на этот остров. Может быть, людей влекли в а х и н ы, может быть, нераскрытые тайны и неисхоженные тропы. И лишь единицы думали о встрече с лежащими впереди знаменитыми пальмовыми островами. Позади всех на корме стоял Рапу, закадычный друг Билля, руководитель бригады землекопов в Винапу. Билль обучил смышленого парня и попросил меня взять его с собой в качестве помощника для топографических съемок. Поднимаясь на борт перед отъездом в дальний мир, Рапу улыбался, как киногерой. Но сердце его оставалось на "Пупе земли", и когда остров, погрузившись в океан, скрылся из виду, с ним вместе погрузилось в океан скорбей и сердце Рапу. Когда привычный мир перестал существовать и кругом остались лишь небо и океан, этого веселого парня словно подменили. У Рапу были способности к технике, и вначале мы попробовали использовать его в качестве помощника в машинном отделении. Но там, в грохочущем чреве корабля Рапу все было не по душе. Он уверял машинистов, что здесь, под палубой, судно наполнено "дьяволами", и добрый первый машинист позволил Рапу во время вахты сидеть на стуле у верхней части трапа. Но здесь, на морском бризе, Рапу засыпал, едва опустившись на стул, и машинисты решили, что он больше подходит для несения вахты на мостике. Сообразительный паренек очень быстро научился держать курс по компасу, и штурман ушел в свою рубку. Оставляемый судном в кильватере след приобрел странные очертания, и у людей на палубе зародилась надежда, что мы с капитаном одумались и решили вернуться на остров Пасхи. Но Рапу тут был ни при чем. Он свернулся на скамейке калачиком и мирно спал, пока судно шло своим ходом. Какой смысл стоять у руля, когда во все стороны раскинулся лишь бескрайный океан?
Особым суеверием Рапу не отличался. Он был, выражаясь языком жителей острова Пасхи, "дитя века", но на всякий случай, засыпая, натягивал себе на голову одеяло, как это делали все жители острова Пасхи. Когда однажды Арне спросил островитян, чем вызвана такая привычка, они ответили ему, что хотят спрятаться от той нечисти, которая выходит по ночам. Вряд ли многие из друзей Рапу чувствовали себя лучше, чем он, если бы им пришлось отправиться в столь дальнее путешествие на судне, груженном тысячами фигурок из пещер, камней-"ключей", черепов и костей. Сам "Летучий голландец" ничто по сравнению с нами! Наше судно пересекало океан, будучи доверху нагруженным всевозможными аку-аку.
Впереди по курсу остров Питкэрн - остров мятежников с "Баунти". Позади из океана встает огненно-красное солнце, будто горит еще зажженный мятежными матросами корабль.
Теперь Рапу словно пробудился. Он стоял на носу и считал кокосовые пальмы: одна, две.., нет, такое множество пальм он никогда не видел на острове Пасхи! И дикие козы в горах. Бананы. Апельсины. И всевозможные южные фрукты, каких он никогда доселе не пробовал. Должно быть, это райский сад! Как только Рапу вернется домой на остров Пасхи и построит себе лодку, он обязательно приедет сюда вместе с женой.
Наверху, на диких скалах, среди бурной тропической растительности, мы увидели красные крыши домов. Из узкой расщелины за мысом вынырнула шлюпка. В лучах утреннего солнца сверкали ударявшие в такт шесть пар весел. К нам приближались потомки мятежников с "Баунти".
На борт взбирались здоровенные босые островитяне. Среди них были типы, каких сейчас можно увидеть лишь в исторических фильмах Голливуда. Первым на палубу ступил седовласый великан Паркинс Крисчен, праправнук Флетчера Крисчена, который некогда возглавлял знаменитый мятеж и заставил капитана Блайа добираться на шлюпке почти до Азии, а сам пошел против ветра и посадил "Баунти" на мель около этого пустынного острова.
Когда мятежники вместе со своими красавицами женщинами с Таити высадились на этот остров, они не нашли здесь ни единой души, но обнаружили древние покинутые подножия храмов, а на них черепа и несколько небольших статуй, отдаленно напоминающих гигантов с острова Пасхи. Кто жил здесь до них? Никто этого не знал. И ни один археолог не пробыл еще на острове Питкэрн более нескольких часов.
Паркинс Крисчен предложил мне поселиться с семьей в его домике. Остальные члены экспедиции были распределены по другим хижинам. Блестящий прием оказала нам исключительно гостеприимная небольшая британская колония, члены которой говорят по-английски примерно так, как говорили их предки, когда сошли на берег в 1790 году, с той лишь разницей, что речь их пестрит заимствованными из диалекта Таити словами и отличается местным акцентом.
Несколько дней мы вели на острове мятежников праздный образ жизни. Пока археологи колесили по всему острову, копали и разузнавали, моряки осмотрели пещеру Крисчена и могилу Адама, а водолаз спустился на дно и обследовал жалкие останки "Баунти". Руководствуясь указаниями местных жителей, мы нашли в расщелине на дне Баунти Бэй балласт с этого парусника - груду ржавых железных балок.
Островитяне все время находят в земле каменные топоры. У подножия головокружительного обрыва на северном побережье острова имелись наскальные изображения. В остальном же Питкэрн в археологическом отношении беден. Потомки мятежников, как добрые христиане, сравняли стены храмов с землей, а маленькие статуи разбили и выбросили в море, дабы очистить свой остров от чужих богов. В стене высокого обрыва Арне и Гонсало с помощью островитян нашли пещеру, где, судя по всему, вырубались когда-то красные каменные статуи. Среди отходов на дне пещеры по-прежнему валялись сточенные каменлые топоры.
Чужестранцы редко посещают этот остров. На узком и труднодоступном месте высадки с грохотом бьются о скалы морские волны. Но недалеко от острова проходит морская линия Новая Зеландия - Панама, и островитяне выходят на лодках в море продавать пассажирам вырезанных из дерева летающих рыбок и черепах или же небольшие модели гордого парусника своих предков. Торговля эта идет настолько успешно, что на Питкэрне совсем не осталось дерева м и р у, из которого островитяне вырезают столь важные для своей экономики изделия. Чтобы отблагодарить жителей Питкэрна, мы, забрав все мужское население острова и значитальное число женщин, отправились на необитаемый остров Гендерсон. Высадившись на берег, наши шестьдесят пассажиров сумели за один день вырубить двадцать пять тонн дерева миру. Берег напоминал собой сцену сражения пиратов: живописно одетые островитяне всех возрастов бросались в волны, доставляя к танцующим на волнах шлюпкам кривые бревна. До отказа нагруженные шлюпки везли груз дальше, на судно. Тому, кто не привык наблюдать непрерывное движение волн, то покрывавших, то обнажавших коралловый риф близ этого тропического острова, могло показаться, что лодка вот-вот потерпит аварию. Но мужчины и женщины крепко цеплялись за риф и лодку каждый раз, когда волны обрушивали на них потоки воды и пены. Великан, сидевший за рулевым веслом, своим могучим голосом умело руководил действиями двенадцати дружных гребцов, и лодка успешно выдерживала натиск самых крупных волн океана.
На следующий день, когда мы разгрузили свое судно у скал Питкэрна, смуглый Крисчен, улыбаясь, заверил, что теперь его люди на целых четыре года обеспечены материалом для изготовления моделей "Баунти" и летающих рыбок.
После Питкэрна мы направились на остров Мангарева и бросили якорь среди кораллов, в окруженной со всех сторон, горами красивой лагуне, в обществе тысяч рыб и перламутровых ракушек. Единственную статую в этом одетом пальмами рае Южных морей мы увидели на картине в церкви - она лежала расколотая пополам у ног торжествующего миссионера. Любезная супруга находившегося в отъезде французского администратора созвала местное население на большой праздник, и нам показали танец в честь легендарного короля Тупы. Король танцевал перед своими воинами в затейливой маске на голове, выдолбленной из ствола кокосовой пальмы. По преданию, он приплыл на остров с востока с целой флотилией больших бревенчатых плотов. Пробыв на острове несколько месяцев, Тупа возвратился в свое великое царство на востоке и на Мангареве больше не появлялся. По месту и времени это предание поразительно совпадает с легендой инков об их великом владыке Тупаке. Последний приказал построить огромную флотилию парусных бальзовых плотов и почти целый год плыл по Тихому океану на два далеких обитаемых острова, о которых он слышал от своих купцов-мореходов.
Затем мы посетили остров Рапаити. Словно из сказки, он выплывал из океана среди туч на юго-западе. Еще издали на самых высоких вершинах можно было увидеть в бинокль какие-то удивительные сооружения. Они напоминали заросшие пирамиды Мексики или покинутые крепости инков в диких горах Перу. Пожалуй, здесь мы найдем что исследовать!
Стоя на мостике, мы затаив дыхание следили, как капитан с величайшим умением вел судно то вправо, то влево через проходы в заросшем коралловом рифе, запиравшем вход в изумительный бассейн внутренней части острова. Пройдя риф, судно вошло в зеркальную лагуну - окруженный зубчатыми вершинами гор водоем картера. Анетта сосредоточенно следила за капитаном, который вертел рукоятку машинного телеграфа то в положение "стоп", то в положение "малый вперед" или "назад", пока судно едва заметно скользило меж кораллов. И вдруг Анетта, встав на цыпочки, решительно хватает ручку и тянет ее на "полный вперед". Из машинного отделения отвечают "полный вперед", и если бы капитан немедленно не отвел ручку в противоположную сторону, наше судно, как ледокол, врезалось бы в коралловый риф.
Все облегченно вздохнули, когда мы очутились в тихих и безопасных водах, перед небольшой красочно раскинувшейся деревушкой, жители которой уже приближались к нам на своих крохотных каноэ.
После восхождений по крутым ущельям и выступам мы, наконец, очутились в верхней части хребта.
- Моронго Ута,- пробормотал сопровождавший нас островитянин.
- Кто это построил?
Он пожал плечами:
- Кто знает, может быть, какой-нибудь король.
Мы подошли ближе и стали смотреть сквозь густую зелень. Тут и там виднелись тщательно построенные стены. Вдали, на краю обрыва, мне что-то кричал Эд. В том месте обвалился один угол, и обнажилась земля со множеством ракушек и рыбьих костей. Среди этого мусора выделялись контуры колоколообразной ступы с тонкими и изящными линиями. Она была мастерски вытесана из твердого как кремень базальта и столь же мастерски отполирована. Более красивой работы по камню мне никогда ие доводилось встречать во всей Полинезии.
Билль тоже поднялся на гребень.
- Какое творение!- произнес он, как зачарованный вглядываясь в лежащее перед нами мощное сооружение.- Здесь надо копать!
На судне был созван военный совет. Большое количество работавших на нас островитян и ночные прогулки по острову Пасхи истощили наш запас обменных товаров и большую часть провианта - почти все, в чем мы нуждались в предстоящие месяцы. Единственным выходом было снова поднять якорь и отправиться для пополнения запасов продовольствия на Таити, а затем возвратиться и заняться раскопками замка в горах.
Преодолев сильный шторм, мы подошли к Таити. Перед нами всплыли хорошо знакомые контуры острова. Моего названного отца, старого вождя Терииероо, не было больше в живых. Его опустевший дом виднелся среди пальм. Но на Таити было множество старых друзей, и никому из нас не пришлось скучать ни днем, ни ночью.
Вскоре наше судно взяло курс на остров, уже знакомый, но лежащий где-то там, за синими далями - восточнее солнца и западнее месяца.
Когда мы вновь осторожно миновали опасный риф, на борту уже не было Арне и Гонсало. По дороге мы высадили их на острове Раиваевае, где они остались исследовать развалины нескольких храмов с небольшими незнакомыми нам каменными статуями, обнаруженными там в лесу. Но зато мы привезли с собой пассажиров с Таити. Одним из них был мой друг Анри Жакье, президент Общества океанических исследований и директор музея в Папеэте. Я пригласил его принять участие в нашей экспедиции. Кроме того, с нами приехала одна местная семья. Власти на Таити попросили меня доставить ее назад на Рапаити, где она прежде жила. Жакье поднялся на борт с чемоданчиком, а для наших местных пассажиров нам пришлось пустить в ход грузовую стрелу. Они привезли с собой множество ящиков, сундуков, свертков, мешков, стульев, столов, комодов, шкафов, две двуспальные кровати, множество досок и бревен, кровельное железо, домашних животных и огромные гроздья бананов. Палубу так загрузили, что мы с трудом по ней передвигались. Прибыв в тихие воды Рапаити, нам пришлось провести целую операцию по разгрузке всех этих вещей, а поскольку перевозка была бесплатной, то хозяин их решил, что столь дешевые услуги не стоят и благодарности. Посадив свою семью в каноэ, он отправился на берег, предоставив нам выгружать его вещи. Но эта встреча с нашим пассажиром не была последней.
На берегу мы познакомились с примечательной парой. Ее звали Леа, это была темпераментная и веселая женщина, наполовину таитянка, наполовину корсиканка. Она была учительницей и приехала сюда обучать грамоте и взрослых и детей. Мужа ее звали Мани, он таитянин по рождению, а по внешнему облику немного походил на китайца. Лицо Мани все время расплывалось в широкой улыбке. На Таити он работал шофером автобуса, теперь же был спутником своей жены и слонялся без дела. Леа умела писать и говорить по-французски и была правой рукой старого вождя острова. Если возникали какие-нибудь проблемы, Леа энергично их решала. Подтянутая, с торчащими косичками, она, подбоченясь, предложила свои услуги, как только я сошел на берег. Позади, широко улыбаясь, скромно стоял толстый Мани.
Я спросил, не может ли Леа найти мне человек двадцать крепких парней для раскопок в горах.
- Когда они тебе понадобятся?- спросила Леа.
- Завтра, в семь часов утра,- ответил я, полагая, что в течение недели, быть может, их наберется с дюжину.
Выйдя на следующее утро на палубу поразмяться в лучах утреннего солнца, я увидел на берегу два десятка парней во главе с Леа. Я выпил наспех стакан сока, съел кусок хлеба и поехал на моторке на берег. Мы договорились об оплате и рабочем дне на основе принятых на Таити норм. И когда солнце было в зените, мы находились уже высоко в горах вместе с Мани и двадцатью здоровенными парнями. Они рубили углубления и ступеньки в обрыве, чтобы мы могли добираться до Моронго Ута, не подвергая каждый день свою жизнь опасности. Мани, широко улыбаясь, шел впереди. Своим весельем он заражал всех рабочих. Они пели, шумели и работали от души. Такой труд был для них чем-то новым - на этом острове люди вообще не привыкли работать.
И для кого им работать? Для семьи этого не требовалось. Жена возделывает на полях т а р о, жена переносит т а р о домой и сбивает из него кислое тесто, которое они едят всю неделю. А если им надоедает каша попои, они совершают субботнюю прогулку в лагуну за рыбой. Имея в своем меню сырую рыбу и попои, они могут снова укрыться в тени и еще неделю предаваться сну и любви.
Один раз в году сюда приходит с Таити торговая шхуна. Тогда часть мужчин на несколько дней уходит в лес и собирает упавшие на землю дикие кофейные ягоды, чтобы на шхуне выменять на них немного товаров.
Во всей группе веселых рабочих лишь один человек волочился позади и все время просил остальных идти помедленнее. Когда Мани возмутился этим, парень удивленно спросил, о чем Мани беспокоится, ведь не он платит за работу. Этим человеком был наш вернувшийся домой бесплатный пассажир, которого вместе со всей семьей и багажом мы доставили с Таити.
Наверху, на остром гребне, образующем водораздел, имелось седловидное углубление; по противоположному склону поднялся сюда лесок. В этом месте мы расчистили площадку, достаточную для двухместной палатки, обитатели которой могли, сидя у входа, сплевывать апельсиновые косточки каждый на свою сторону острова. Здесь будет база Билля, ему поручено руководить раскопками в Моронго Ута.
Когда на следующий день мы вновь собрались в горы, то не увидели ни одного из наших веселых полинезийцев. На берегу в одиночестве стоял мрачный Мани. Привыкший к улыбке рот теперь выражал негодование. Из бамбуковой хижины выскочила Леа, хмурая, как грозовая туча.
- Если бы у меня только был пулемет!- закричала она гневно, приставив к глазу согнутый указательный палец и вытянув другую руку, как бы целясь в бамбуковую хижину.
- Что случилось?- в испуге спросил я, поблагодарив судьбу, что у разгневанной дамы нет в руках ничего опасного для жизни.
- Они устроили там военный совет,- объяснила Леа.- Парень, которого вы привезли с Таити, говорит, что несправедливо отбирать для работы лишь двадцать человек. Они хотят теперь сами решить, сколько человек будут работать, пусть здесь не будет диктатуры. Все, кто хочет, должны получить работу. А если ты не позволишь им самим решить, кто будет работать, они не пустят тебя больше в горы, и прогонят вас с острова. Работать хотят пятьдесят человек.
Возмущенная Леа сообщила, что островитяне торжественно приглашают нас прийти, когда сядет солнце, на совет в большую хижину. Пока же мы должны вернуться на судно.
В шесть часов зашло солнце. Сразу за деревней начинались очень высокие горы, окружавшие все кратерное озеро, где стоял сейчас на якоре наш корабль, и поэтому сразу стало темно. Капитан высадил иа берег только Жакье и меня. Освещая дорогу карманным фонариком, мы направились в окутанную мраком деревню. Из темноты вынырнули три босых островитянина; не здороваясь, они беззвучно пошли вслед за нами.
В деревне не слышно было ни звука. То тут, то там в овальных покрытых соломой бамбуковых хижинах можно было заметить кучки тлеющих углей. Отблеск стеариновой свечи привел нас к домику, где собрались островитяне. Согнувшись, мы вошли внутрь и ступили на мягкие циновки, сплетенные из листьев пандануса. На полу вдоль трех стен расположились на корточках тридцать местных жителей, хмурых, точно воины перед битвой. Посредине комнаты восседала на полу одинокая величественная фигура грузной женщины, державшей на своих широко расставленных голых ногах карту.
Мы поздоровались бодрым и а-о-р а н а, а сидевшие внутри что-то пробурчали нам в ответ. Леа и местный священник стояли у четвертой стены. Леа сохраняла мрачный вид, но когда мы вошли, приветливо улыбнулась. Мани здесь не было. Леа указала на четыре свободных стула, которые поставили для нее, священника и нас двоих.
Вначале она попросила выступить Жакье, как представителя французских властей. Поднявшись, он медленно и спокойно произнес свою речь на французском языке. Некоторые делали вид, что понимают его, и с довольным видом кивали головой. Остальные слушали внимательно и неспускали с нас пристального взгляда, но было ясно, что они не понимали ни слова.
Жакье рассказал, что является руководителем Общества океанических исследований, а матрона, сидевшая в середине комнаты, показала на карту и кивнула, явно польщенная. Он рассказал далее, что сам губернатор направил его сюда специально для оказания нам помощи, именно поэтому он все оставил на Таити - и семью, и музей, и свою аптеку. А я, показал он на меня, не являюсь туристом. Это я вместе со своими друзьями приплыл на Рароиа на пае-пае. Теперь я прибыл к ним с учеными людьми, чтобы исследовать сооружения, возведенные их предками. Люди из разных стран приехали сюда мирно работать вместе с населением Рапаити - из Норвегии, Америки, Чили, Франции и с острова Пасхи. Мы приехали изучать жизнь предков нынешнего населения острова. Сейчас мы приплыли с Рапануи - острова Пасхи. И пусть здесь на Рапаити - Маленьком Рапа - к нам отнесутся так же хорошо, как отнеслись на Рапануи - Большом Рапа.
Леа перевела речь на таитянский диалект, кое-что прибавив от себя. Говорила она мягко, почти очаровывая, но вместе с тем взволнованно и убедительно. Слушатели неподвижно сидели на корточках, стараясь не пропустить ни одного слова. И каждый, казалось, искренне стремился взвесить ее аргументы. Я сидел и изучал этих настороженных людей, расположившихся на циновках из листьев пандануса вдоль стен низкой бамбуковой хижины с соломенной крышей. Мне казалось, будто я перенесся в эпоху великих географических открытий. Здесь, на Рапаити, сменилось столько поколений, а казалось, что минули всего лишь месяцы или годы. Во взглядах сидящих в хижине людей светилась чистота и непосредственность "детей природы", и мы невольно забывали, что на них надеты рваные брюки и рубашки. С таким же успехом они могли сидеть в набедренных повязках. Мы видели ряды внимательных, умных глаз, без каких-либо признаков дегенерации, характерной для людей на низкой стадии культурного развития, но в их взглядах пробегала порой дикая искорка, какую я наблюдал доселе лишь у представителей племен, затерянных в дебрях дремучих лесов.
Когда Леа кончила говорить, поднялся старый вождь. Он говорил со своими людьми вполголоса, но по выражению его лица мы видели, что настроен он к нам благожелательно. После него вскочил другой старый островитянин. Он долго говорил с пафосом на диалекте Рапаити и производил впечателние опытного оратора.
Наконец взял слово я и с помощью Леа объяснил, что, быть может, их предкам приходилось подниматься на защиту фортов в горах, когда к острову приближались иностранные корабли. Но времена переменились. Мы приехали, чтобы вместе с жителями острова отправиться в форты, очистить их от леса и дерна и сделать такими же красивыми, какими они были во времена предков. Я согласен взять на работу всех желающих, но при условии, что за мной остается право отослать назад любого, кто своей плохой работой не заслужит положенного вознаграждения.
Все повскакали с мест и бросились пожимать нам руки. На следующий день Леа привела с собой пятьдесят шесть человек, не считая Мани, который тоже был тут и весело улыбался. Здесь находилось все мужское население острова, за исключением двух стариков, которые не в состоянии лазить по горам. Вместе с Мани я повел это войско в горы. Билль даже немного испугался, увидев сверху опромную вереницу людей, которые, словно жемчужины на длинной нитке, огибали горный выступ, шумно и весело размахивая топорами и длинными, как сабли, ножами.
Наверху, у стен Моронго Ута, развернулось великое сражение. Гибискус, панданус и гигантские папоротники были бессильны перед этим наступлением. Тяжелые стволы деревьев валились со стен и с грохотом исчезали в бездне, поднимая тучи листьев.
Когда вечер спустился на остров, все войско прекратило наступление и, не имея ни одного раненого, направилось вниз. Островитяне прыгали, радуясь как дети, хотя за весь день, за исключением обеденного перерыва, они даже не присели. Во время перерыва каждый развернул принесенный с собой сверток из больших зеленых листьев, достал серовато-белое кислое тесто попои и принялся есть его, отправляя двумя пальцами в рот. Мани спустился по склону, набил рубашку и брюки большими дикими апельсинами и раздал их всем желающим.
Пои-пои - хлеб насущный жителей Рапаити. На орошаемых террасах произрастает в долинах тара. Его варят, месят и взбивают, подвешивают затем в листьях и, когда кислое тесто подошло, едят его сырым.
Вечером участники экспедиции отправились в деревню и на судно. В палатке у Билля остался второй штурман. Мы договорились каждый вечер поддерживать связь с помощью коротковолновой станции, но еще задолго до назначенного часа заметили, что с форта нам подают световые сигналы. Второй штурман посылал сигналы SОS: на лагерь напал миллион крыс.
- Ларсен всегда преувеличивает,- сказал капитан.- Если он говорит миллион, то их, несомненно, лишь несколько тысяч.
На другой день наше войско выстроилось вновь. Взяв с собой кирки, лопаты, сетки для просеивания и всевозможные орудия для раскопок, мы отправились в горы. Оказалось, что две крысы, посетившие ночью лагерь, объелись там попои и отступили к апельсиновым деревьям в долину.
В течение нескольких дней работа шла превосходно. Но вот однажды утром ни один из пятидесяти шести островитян не вышел на работу. В бинокль мы увидели в горах одинокие силуэты Билля и Ларсена, а на берегу стояла, махая нам, Леа. Новое осложнение. Я сел в моторку и поехал на берег.
- Они бастуют,- сказала Леа, когда я сошел с моторки.
- Почему?- в изумлении спросил я.
- Человек, которого вы привезли с Таити, рассказал, что каждый, кто работает, должен бастовать.
Пораженный, я направился в деревню. Несколько не очень приятных парней стояли с угрожающим видом, засунув руки в карманы. Остальные сидели дома, и я увидел лишь несколько пар глаз, выглядывающих в приоткрытые двери хижин.
- Почему вы бастуете?- обратился я к одному из мужчин.
- Откуда я знаю?- ответил он и огляделся, ища поддержки. Но поддержки он не получил. И кого бы из них я не спрашивал, никто не мог мне ответить. Все стояли недовольные и злые.
- Это все один человек придумал!- крикнула толстая старуха, приоткрыв дверь своей хижины.- Только здесь его нет.
Я попросил их привести его, и несколько парней бросились выполнять мою просьбу. Они привели грубого парня, одетого в старую зеленую армейскую шинель без пуговиц, босого, как и все остальные, с сигаретой в зубах. То был наш старый приятель - бесплатный пассажир.
- Почему вы бастуете?- повторил я свой вопрос, когда он с заносчивым видом остановился передо мной. Из всех хижин высыпали мужчины и женщины с хмурыми лицами и обступили нас со всех сторон.
- Мы хотим заработать себе больше на пропитание,- ответил он, не вынимая рук из карманов шинели и продолжая дымить сигаретой.
- Но ведь вы получаете столько, сколько сами попросили, столько же, сколько получают на Таити?
- А мы хотим больше. Потому что едим свои харчи и спим дома!
Позади я увидел зеленые мешочки из листьев с попои, развешенные вокруг на деревьях среди бамбуковых домиков. Я немного знаком с системой оплаты во Французской Океании и понимал, что его требования необоснованны. И если бы я уступил, то послезавтра они снова объявили бы забастовку, предъявив новые требования.
Поэтому я твердо заявил, что намерен придерживаться договора, заключенного нами в тот вечер, когда я согласился на все их условия. В ответ они заявили, что прекращают работу.
Рядом со мной стояла возбужденная тучная женщина с весьма внушительной мускулатурой. Кроме нее, здесь было много других женщин такого же типа, и мне внезапно пришла в голову мысль. Я обратился к женщинам:
- Неужели вы, женщины, смиритесь с тем, что мужчины валяются дома и спят в такой момент, когда на Рапаити можно получить работу и вознаграждение за нее? Теперь, когда в лагуне стоит судно, полное продовольствия, одежды и других товаров?
Я попал прямо в цель. Стоявшая рядом громадная матрона подняла на смех своего мужа, и стоило ей только выделить его в толпе мужчин, как он отступил назад и исчез. Среди женщин поднялся шум. Неожиданно вперед, как настоящая Жанна д'Арк, вышла Леа, прошла подбоченясь мимо разинувших рты мужчин и решительно крикнула мне:
- Зачем тебе мужчины, чем мы хуже их?
Послышался гул одобрения. Я взглянул на всех этих бойких девушек и решился. Ведь они-то и привыкли работать на этом острове.
Не успел я опомниться, как Леа уже обходила хижину за хижиной. Показывая на Моронго Ута, она выкрикивала свои приказания, и женщины выходили из домов. Те, у кого на руках были дети, оставляли их дочерям и бабушкам. Те, кто стирал в ручье белье, бросали вальки и мокрое белье. Что же касается полей с посевами т а р о, то им придется обойтись без присмотра, пока мужчины не проголодаются.
Леа, вытянувшись как солдат, отправилась во главе всех женщин в горы. Наполеон проникся бы гордостью за свою корсиканскую кровь, если бы увидел, как четко марширует она впереди колонны, распевая "Марсельезу". В конце длинной вереницы женщин песня сливалась с местными напевами, и замыкающие распевали настоящие мелодии хулы, раскачиваясь и кокетливо вращая бедрами. Единственными кавалерами в этом шествии были Мани и я, и если прежде Мани только улыбался, то теперь его буквально душил смех.
Находившиеся наверху Билль и Ларсен, услышав шум, выползли из своей палатки и, когда увидели, кто к ним приближается, от удивления едва не скатились в долину.
- Вот землекопы,- крикнул я,- доставайте лопаты!
Придя в себя. Билль схватил кирку и вручил ее одной из самых красивых девушек. От восторга она бросилась ему на шею и наградила звонким поцелуем - Билль едва спас очки и шляпу. Бросая на меня отчаянные взгляды, он медленно опустился на ящик, вытирая себе щеку.
- За всю свою карьеру археолога я такого не видывал,- произнес он.- Никогда не думал, что Археология таит в себе столько неожиданностей! Интересно, кого ты приведешь сюда в следующий раз?
Леа и ее женский корпус не ударили в грязь лицом. Подобного темпа работы нам не доводилось видеть ни в Соединенных Штагах, ни в Норвегии. Земля и дерн с такой быстротой летели вниз, что Билль, наблюдая за ходом работ, буквально сбился с ног. Женщины были умны и понятливы, во главе с Леа они представляли собой первоклассную группу землекопов. Когда чго-нибудь приходилось откапывать лопаточкой, они действовали киркой и лопатой настолько же аккуратно, насколько энергично удаляли корни и лишнюю землю. Постепенно стены и башни Моронго Ута начали отливать на солнце ржаво-красным и Серовато-стальным цветом. Когда женщины закончили работу и Билль смог вернуться в палатку, он был совершенно измотан. В последующие дни взятый женщинами темп ничуть не спадал.
Внизу, в деревне, в одиночестве сидели мужчины и ели попои. Когда наступил день получки и женщины вернулись домой с деньгами и подарками себе и детям, мужчины побросали свои мешочки с попои и хмурые направились к мудрецу с Таити. Такого оборота дела никто не ожидал.
Священник и вождь, а также улыбающийся Мани все время твердо стояли на нашей стороне, но ничего не смогли сделать. Теперь они привели ко мне мужчин и попросили их простить: мужчины тоже согласны работать за принятую на Таити оплату.
Женщин мы поставили на одно крыло гигантского сооружения, а мужчин - на другое. Началось соревнование в темпе и качестве работы. Ни те, ни другие не желали отставать. Вряд ли на раскопках развалин когда-нибудь работала столь энергичная бригада. Снизу, с судна казалось, будто на гору набросилась саранча. Покрывавшая Моронго Ута зелень отступала вниз, исчезая, и с каждым днем взору открывалась все большая поверхность коричнево-красной породы. Появлялись стены и террасы, и вскоре вся вершина сияла, словно храм шоколадного цвета на фоне синего неба. Творение рук человеческих. Когда исчезли лес и трава, взору предстали развалины стен, террас и башен. Каждый камень был поднят сюда из расположенной далеко внизу долины.
На других, окружающих нас вершинах, пирамиды по-прежнему были покрыты зеленью, словно замки горных троллей. Но неверно называть Моронго Ута замком. Стоило теперь подняться на горы, чтобы убедиться в том, что это не жилище одной семьи, а покинутые развалины целого селения. Те, кто называл их фортом, ошибались, равно как и те, кто говорил, что это земледельческие террасы. Здесь, на самых высоких вершинах, когда-то проживало все древнее население острова.
Те, кто первыми достигли этого острова, нашли в горных долинах достаточно ровных полей. Но вместо того, чтобы обосноваться там, они забрались на самые неприступные обрывы и поселились на горных вершинах, построив себе здесь орлиные гнезда. С помощью каменных топоров они превратили вершину горы в неприступную башню. Вокруг этой башни в горе были вырублены спускавшиеся вниз большие террасы, где, тесно прижавшись друг к другу, стояли домики селения. Там и сейчас по-прежнему стоят их очаги, полные пепла и древесного угля. Тип этих своеобразно сложенных каменных печей до сих пор находили в Полинезии лишь на острове Пасхи. Билль тщательно собрал драгоценные кусочки угля: путем анализа их радиоактивности можно будет определить возраст этого удивительного горного селения.
Повсюду вокруг валялось множество каменных топоров, как целых, так и сломанных. А еще чаще встречалось необходимое для женщины орудие - каменные песты для растирки тар о в попои. Некоторые из этих пестов для попои были превосходно выточены - изящные линии, красивая полировка. Машинисты наши отказывались верить, что такая работа могла быть выполнена без современного токарного станка. Биллю даже удалось осторожно вырыть из земли остатки старой рыболовной сети.
Когда-то это было, несомненно, хорошо укрепленное селение. Огромный ров с оборонительной стеной защищал его со стороны южного склона. Сотни тысяч камней из твердого базальта были подняты из долины для опоры террас, на которых стояли хижины. Без этих опор бурные ливни могли бы подмыть и разрушить террасы, и они обрушились бы в пропасть. Необработанные каменные глыбы были мастерски уложены друг на дружку без скрепляющего раствора; тут и там сквозь стену проходил дренажный канал, а в отдельных местах длинные камни выступали вперед, образуя лестницу от одной террасы к другой. Всего в селении Моронго Ута имелось свыше восьмидесяти расположенных друг над другом террас. Высота сооружения достигала пятидесяти метров, а поперечник его - четырехсот. Таким образом, оно является самым крупным сплошным строением из всех когда-либо обнаруженных на островах Полинезии. Билль подсчитал, что одно лишь селение Моронго Ута имело в прошлом больше жителей, чем все сегодняшнее население острова.
Печи, колодцы и ямы для хранения таро - вот все, что осталось от домиков, не считая отбросов и орудий. Древнее поселение состояло из овальных хижин - это были воткнутые в землю ветви, связанные вверху и покрытые камышом. Они тоже удивительно напоминали хижины острова Пасхи. Для больших храмов, столь обычных в строительном искусстве других островов, здесь уже не оставалось места. Жители Моронго Ута нашли, однако, своеобразный выход, с которым мы на других островах Тихого океана еще ни разу не сталкивались. Они вырубили в горе позади террас небольшие куполообразные ниши и построили здесь миниатюрные храмы. На плоском полу они устанавливали торчком небольшие красивые камни, ряды которых, пересекаясь, образовывали как бы клетки на шахматной доске. А те церемонии, которые нельзя было выполнить перед таким миниатюрным храмом, происходили на верхней платформе пирамиды, под самым небосводом.
Пока Билль и его помощники руководили раскопками на Моронго Ута, Эд и Карл вместе с экипажем судна обследовали остальную часть острова. Все другие искусственные вершины представляли собой развалины укрепленных селений такого же типа, что и Моронго Ута. Островитяне называли их паре. Вдоль водораздела, который, словно острый гребень, извивался от вершины к вершине, тесно, как это только позволяло место, жались друг к другу остатки древних домиков. Глубоко внизу, в долине, стояли стены древних земледельческих террас. Нередко они, словно лестницы, поднимались высоко вверх по склонам, и повсюду виднелись остатки искусственных ирригационных сооружений. Каналы, берущие свое начало высоко в руслах ручьев, орошали лишенные влаги террасы.
Удивительные поселенцы Рапаити проживали на самых высоких вершинах. Они ежедневно спускались по вырубленным в обрывах тропам в долины возделывать таро и ловить в море рыбу и панцирных животных. Дети этого горного народа жили словно в орлиных гнездах.
Что же испугало этих людей и заставило их уйти в горы? Может быть, жители одной вершины спасались в горах от жителей других вершин? Вряд ли. Селения были связаны друг с другом расположенными вдоль гребней домиками, образуя единое оборонительное сооружение, обращенное фасадом к бескрайному океану. Может быть, они ушли в горы из боязни, что опустится морское дно? И это маловероятно. Отсюда сверху мы могли удостовериться, что береговая линия не изменилась с тех времен, ибо там, где далеко в море уходила мель, берег был очищен от камией, и по сей день он служил местом высадки и имел садки и заводи для ловли рыбы.
Ответ на эту загадку прост. Жители Рапаити боялись могущественного, уже знакомого им внешнего врага, военные корабли которого в любой момент могли появиться иа горизонте.
Может быть, в этот затерянный уголок их загнал тот же враг с другого, уже захваченного им острова? Может быть, с острова Пасхи? Не содержат ли зерно истины бытующие на Рапаити легенды точно так же, как предание о сражении на рве Ико? Битвы между каннибалами в третью эпоху острова Пасхи могли кого угодно заставить добровольно уйти в море, даже беременных женщин с малыми детьми. Еще в прошлом столетии бревенчатый плот доставил в сохранности семь островитян на землю Рапаити. Их принесло сюда течение с острова Мангаревы, лежавшего и на нашем пути с Пасхи.
Никаких статуй на Рапаити не было, но ведь для них и места в горах не было. И если основу местной культуры заложили женщины и дети с острова Пасхи, то в первую очередь они думали, конечно, о жилищах, еде и безопасности, а не о красивых изваяниях и военных походах. Они строили себе гнутые камышовые хижины и прямые печи, как на острове Пасхи, а не прямые домики и круглые земляные печи, как на остальных островах по соседству. Воинственным походам на другие острова они предпочли надежные оборонительные сооружения для своих домов. И если они действительно прибыли с острова Пасхи, то можно предположить, что эти люди обладали достаточной настойчивостью для преобразования своими маленькими топорами всего горного массива. Бросалось в глаза, что и сегодня ведущей силой на Рапаити являются женщины, которые ухаживают за мужчинами, словно за малыми детьми.
До сих пор исследователи Тихого океана считали, что на этом острове нет ни искусственно обработанных камней, ни выполненных из камня человеческих фигур. Мы же нашли в горах и то и другое. Островитяне проводили нас на затерянный горный выступ высоко над долиной к востоку от Моронго Ута. Здесь они показали нам место, где, по преданию, оставляли лежать тела древних королей острова, прежде чем их земные останки отправятся в свой последний путь. Мы увидели изумительно красивый образец работы по камню. В каменной стене была вырублена гробница в форме большого саркофага, а вход в нее был замурован четырьмя квадратными камнями, настолько тщательно подогнанными, что стена казалась сплошным природным образованием. На стене рядом с гробницей был вырублен барельеф человека ростом с ребенка. Фигура угрожающе подняла руки и напоминала собой "короля" из тайника Ласаруса на острове Пасхи. Район, где имеются гигантские каменные статуи людей. Все статуи неизвестного происхождения: 1. Мексика. 2. Гватемала. 3. Панама. 4. Колумбия. 5. Эквадор. 6. Северная часть Перу. 7. Центральная часть Перу. 8. Перу - Боливия. 9. Остров Пасхи. 10. Питкэрн, 11. Маркизские острова. 12. Раиваевае.
Согласно преданию, тело короля Рапаити с шумом и помпой приносили в гробницу средь бела дня. Здесь покойник лежал головой на восток, пока темной ночью за ним не приходили двое из его ближайших подданных. Они тихо несли тело в долину Анаруа по другую сторону гребня в потайную пещеру.
Мы нашли на Рапаити погребальные пещеры. Самая крупная из них находится в долине Анапори, за водопадом, который падает со скал с десятиметровой высоты. В пещеру втекает небольшой ручеек. И нам пришлось идти по колено в жидкой глине, пока мы не попали на сухое место у подземного озера с небольшими каменными могильными холмиками на берегу. Чтобы попасть на другой берег, пришлось проплыть в ледяной воде семьдесят метров. И там, в кромешной тьме, лежали остатки человеческих скелетов.
В скале ниже Моронго Ута мы нашли погребальную пещеру более позднего происхождения. Она была искусственно вырублена в рыхлой породе. Вход прикрывался плитой. В этой пещере лежали три тела, но когда к нам приблизился островитянин и приветливо сообщил, что в пещере лежат его ближайшие родственники, мы поспешили поскорее прикрыть в нее вход. Поблизости был ряд искусственных пещер такого же типа, но мы их не трогали, и в знак признательпости островитянин рассказал нам, что недалеко отсюда в стене есть другая болышая тайная пещера, прикрытая такой же плитой. Там лежит его дед и много других покойников, которых прятали там из поколения в поколение. Даже в наши дни жители Рапаити придерживаются своего древнего обычая. Они хоронят умерших в освященной земле близ деревни, помещая их тела в углубления, вырытые на дне шахты.
Иссеченные человеком вершины Рапаити одиноко торчат из океана, как памятник безымянным мореплавателям прежних эпох, преодолевшим сотни миль, прежде чем достигнуть этого острова. Но эти сотни миль не могли служить гарантией тому, что по их следам не пройдут другие мореходы. Океан велик, но даже малейшее суденышко, которое держится на волнах, может со временем его переплыть. Самый маленький каменый топор может рассечь скалу, если прилежные руки будут без устали по ней долбить. А времени здесь было у людей достаточно. Если согласиться, что "время - деньги", то они могли сыпать на свои солнечные карнизы большие состояния, чем любой современный богач. Если время - деньги, то богатства их столь же несчетны, как несчетны камни в стенах Моронго Ута. И если именно так смотреть на развалины селения, сверкающие в лучах солнца между небом и океаном, то вполне можно представить себе, что когда-то это был сказочный золотой замок восточнее солнца и западнее месяца.
Но королевский склеп в долине Анаруа никто на острове нам показать не сумел. Те, кто носил туда королей, сами давно уже спят под землей мирным сном. А нынешние жители Рапаити не обладают уменьем находить тайные пещеры.
Никто не имеет здесь аку-аку, никому неведом обычай приготовления кур в земляной печи.
Женщины работали, а мужщины спали на Рапаити. Две женщины связывали корни таро в снопы, чтобы снести их в деревню. Каждую субботу, когда мужчинам надоедало есть пои-пои, они отправлялись порыбачить.
**********
[1] Eugene Cail1оt, "Нistotare de I'lle Oparo ou Rapa". Paris, 1932. (Прим. автора.)
Впервые в Интернет на "A'propos" - декабрь, 2009 г.
|