графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
− Классика, современность.
− Статьи, рецензии...
− О жизни и творчестве Джейн Остин
− О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
− Уголок любовного романа.
− Литературный герой.
− Афоризмы.
Творческие забавы
− Романы. Повести.
− Сборники.
− Рассказы. Эссe.
Библиотека
− Джейн Остин,
− Элизабет Гaскелл.
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
− Фанфики по романам Джейн Остин.
− Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
− Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки
Наши переводы и публикации




Полноe собраниe «Ювенилии»

Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью...»

Джейн Остин и ее роман «Гордость и предубеждение»

Знакомство с героями. Первые впечатления - «На провинциальном балу Джейн Остин впервые дает возможность читателям познакомиться поближе как со старшими дочерьми Беннетов, так и с мистером Бингли, его сестрами и его лучшим другом мистером Дарси...»
Нежные признания - «Вирджиния Вульф считала Джейн Остин «лучшей из женщин писательниц, чьи книги бессмертны». При этом она подчеркивала не только достоинства...»
Любовь по-английски, или положение женщины в грегорианской Англии - «Этот роман, впервые вышедший в свет без малого двести лет назад, до сих пор, по-видимому, остается весьма актуальным чтением. Доказательство тому - частота его цитирования в мировом кинематографе. Не только многосерийная и очень тщательная экранизация, но и всевозможные косвенные упоминания и довольно причудливые ремейки. Мне удалось увидеть по меньшей мере...»
Счастье в браке - «Счастье в браке − дело случая. Брак, как исполнение обязанностей. Так, по крайней мере, полагает Шарлот Лукас − один из персонажей знаменитого романа Джейн Остин...»
Популярные танцы во времена Джейн Остин - «танцы были любимым занятием молодежи — будь то великосветский бал с королевском дворце Сент-Джеймс или вечеринка в кругу друзей где-нибудь в провинции...»
Дискуссии о пеших прогулках и дальних путешествиях - «В конце XVIII – начале XIX века необходимость физических упражнений для здоровья женщины была предметом горячих споров...»
О женском образовании и «синих чулках» - «Джейн Остин легкими акварельными мазками обрисовывает одну из самых острых проблем своего времени. Ее герои не стоят в стороне от общественной жизни. Мистер Дарси явно симпатизирует «синим чулкам»...»
Джейн Остин и денди - «Пушкин заставил Онегина подражать героям Булвер-Литтона* — безупречным английским джентльменам. Но кому подражали сами эти джентльмены?..»
Гордость Джейн Остин - «Я давно уже хотела рассказать (а точнее, напомнить) об обстоятельствах жизни самой Джейн Остин, но почти против собственной воли постоянно...»
Мэнсфилд-парк Джейн Остен «Анализ "Мэнсфилд-парка", предложенный В. Набоковым, интересен прежде всего взглядом писателя, а не критика...» и др.


«Новогодниe (рождественские) истории»:

Экзерсис «Едва она расправила свое измученное измятое тело, вздохнула своими пышными формами, как в то же мгновение неведомая сила подхватила ее и швырнула, распластала на темном ложе...»

Новогодняя история «...устроилась поудобнее на заднем сидении, предвкушая поездку по вечернему Нижнему Новгороду. Она расстегнула куртку и похолодела: сумочки на ремне, в которой она везла деньги, не было… Полторы тысячи баксов на новогодние покупки, причем половина из них − чужие.  «Господи, какой ужас...»

Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве «В эти декабрьские дни 1811 года Вестхоф выхлопотал себе служебную поездку в Литву не столько по надобности министерства, сколько по указанию, тайно полученному из...»

Башмачок «- Что за черт?! - Муравский едва успел перехватить на лету какой-то предмет, запущенный прямо ему в лицо.
- Какого черта?! – разозлившись, опять выругался он, при слабом лунном свете пытаясь рассмотреть пойманную вещь. Ботинок! Маленький, явно женский, из...»

О, малыш, не плачь... «...чего и следовало ожидать! Три дня продержалась теплая погода, все растаяло, а нынче ночью снова заморозки. Ну, конечно, без несчастных случаев не обойтись! – так судачили бабки, когда шедшая рядом в темной арке девушка, несмотря на осторожность, поскользнулась и все-таки упала, грохоча тяжелыми сумками...»

Вкус жизни «Где-то внизу загремело, отдалось музыкальным звуком, словно уронили рояль или, по меньшей мере, контрабас. Рояль или контрабас? Он с трудом разлепил глаза и повернулся на бок, обнаружив, что соседняя подушка пуста...»

Елка «Она стояла на большой площади. На самой главной площади этого огромного города. Она сверкала всеми мыслимыми и немыслимыми украшениями...»

Пастушка и пират «− Ах, простите! – Маша неловко улыбнулась турку в чалме, нечаянно наступив ему на ногу в толпе, загораживающей выход из душной залы...»

Попутчики «Такого снегопада, такого снегопада… Давно не помнят здешние места… - незатейливый мотив старой песенки навязчиво крутился в его голове, пока он шел к...»

Мария «− Мария!
  Я удивленно оглянулась. Кто может звать меня по имени здесь, в абсолютно чужом районе...»

Представление на Рождество «Летом дом просыпался быстро, весело, будто молодое, полное сил существо, а зимой и поздней осенью нехотя, как старуха...»

Рождественская сказка «Выбеленное сплошными облаками зимнее небо нехотя заглядывало в комнату, скупо освещая ее своим холодным светом...»


 

 

 

Творческие забавы

Ольга Болгова

Мой нежный повар

Часть II

Урбанистическая

Начало     Пред. гл.

      Глава XII

    Завернувшись в плед, я устроилась в любимом кресле, из-под выцветшего абажура старого торшера лился теплый свет. Я открыла детектив, в котором харизматичный главный герой лихо раскручивал клубок преступлений в далеком мире скачек, фаворитов, аутсайдеров, жокеев и букмекеров. Правда, открыла я книгу, заранее догадываясь, что вряд ли удастся прочитать хоть пару строк: сосредоточиться на событиях вокруг ипподрома я не могла, поскольку в голове назойливо прокручивались кадры с крупным планом личной мелодрамы: Джон, играющий на саксофоне, Джон в лодке, ловко вытаскивающий огромного окуня, Джон, кормящий меня смородиной из ладоней, Джон, сидящий напротив меня, Джон... в общем, все то, что я пыталась загнать в дальний угол сознания, успешно выбралось наружу, теснясь и толкаясь, не соблюдая ни порядка, ни очереди. Более того, я только что выслушала обвинительную речь в матушкином исполнении по поводу моей жизненной несостоятельности и эгоизма, уклончиво ответила на ее расспросы о моем сомнительном, как выразилась мама, знакомстве, попросила прощения за все содеянное и окончательно развалилась на несобираемые воедино части.
    Я отложила книжку, и попыталась отвлечься от мыслей о Джоне, прибегнув к помощи телеэкрана. Пролистав несколько сериалов, попала на программу экономических новостей, прослушала размышления аналитика о шагающем по миру кризисе и радостно ощутила, что вдруг захотелось есть... впервые за сегодняшний день. Я рванула на кухню, поставила чайник и соорудила себе внушительных размеров многослойный бутерброд. Мама заглянула на кухню, проворчала:
    − За ужином ничего не ела, а теперь на ночь глядя... – и ушла.
    Я заварила чай, села за стол и начала вспоминать события сегодняшнего дня... дня после счастья...
    На большой перемене мы с Инной устроились в буфете за столом, на котором стояла сердитая табличка «Только для преподавательского состава». Болтая ни о чем и обо всем сразу, мы покончили с солянкой, точнее, болтала и покончила Инна, а я помалкивала, с трудом заставив себя съесть пару ложек, и ухватилась за чай.
    − Аглая, почему не ешь? Худеешь?– сказала Инна, отодвигая свою тарелку. – И скажи, что ты с собой сделала?
    − Я? С собой? – удивленно переспросила я.
    − Да, ты... с собой...
    − А что я сделала? – я не могла понять, что Инна имеет в виду.
    Я не собиралась рассказывать ей о своих бурных приключениях, но откуда она вообще могла о них узнать?
    − Ну, у тебя... необычный вид...
    − Чем же он необычный, Инна? Что ты выдумываешь... просто я поздно легла, читала, не выспалась... – пробормотала я.
    Инна сделала изящный жест рукой, ни дать, ни взять, томная аристократка. У неё какое-то врожденное изящество, особенная мягкость движений, да и фигура и лицо отличаются тонкостью кости и черт, некой дворянской утонченностью, не то что я – грубо скроенная дылда.
    − Ерунду говоришь... Не в этом дело... ты выглядишь словно...
    «... двое суток провела с любимым мужиком...» – мысленно продолжила я. Может быть, на мне действительно стоит такое клеймо? Где? Написано на спине? На лице? Признаться, я не могла отделаться от чувства, что что-то со мною не так, словно я отделилась от мира и обитаю в собственном прозрачном коконе, сотканном из ощущений этих дней и ночей, сладостно-горьких, дарящих крылья телу и камень сердцу. Значит, это не только внутри, это заметно снаружи, словно за тобой подглядывают, когда ты душераздирающе поешь в душе? Или у меня просто банально распухли губы? Не может быть, я же изучала их в зеркало и тщательно наносила помаду! Я невольно дотронулась пальцами до губ.
    − ... словно... – продолжила проницательная Инна, – не знаю, не могу подобрать сравнения... у тебя что-то с глазами... Другой макияж, может быть? Нет, ты что-то, определенно, сделала с лицом... В хорошем смысле я хочу сказать... Тебе очень идет...
    Да, услышать такое от подруги, с которой вечно соперничаешь, весьма неожиданно и как-то тревожно.
    − Инна, с чего это мне похорошеть? – спросила я, надеясь, что беззаботно, и добавила первую чушь, которая пришла в голову: – Да, ты права, купила новую косметику... тушь... Л’Ореаль...
    − Да? – подозрительно продолжила Инна. – Возможно, но мне все-таки кажется, дело не в этом. Ладно, не хочешь, можешь не говорить, – и она обиженно замолчала.
    Я тоже замолчала, размышляя, что мне следует ответить Инне? Так ничего и не придумав, завела разговор о какой-то ерунде.
    После последней пары я отправилась на встречу со студентами, участниками конференции. Среди сидящих в аудитории отличников и активистов я с удовлетворением обнаружила высокого мрачного талантливого Желябова, с которым, после окончания обсуждений, провела короткую, но трудную беседу, вымотавшую меня окончательно, поскольку ассоциации долговязого гения были весьма витиеваты и полны двойного, а подчас, и тройного смысла, а я изо всех сил старалась не только продержаться на его уровне, но и доминировать хотя бы в некоторых практических вопросах.
    Едва я распрощалась с местным гением, как в коридоре меня настигла безнадежная заочница, как оказалось, я назначила ей сдачу экзамена на сегодня. Первым порывом было отправить девицу, неизвестно зачем поступившую в технический вуз и изучающую предметы, в которых она ровным счетом ничего не смыслила, подальше, но я все-таки выдержала очередную ее попытку объяснить разницу между статической и динамической нагрузками тем, что одни из них статические, а другие – динамические; предложила прийти в следующий раз, выслушала душещипательную и весьма оригинальную историю ее трудной жизни, в которой она вынуждена совмещать учебу, работу и воспитание сына; в сердцах расщедрилась на «удовлетворительно», посоветовала воспрянувшей духом студентке сменить вуз и уже в почти невменяемом состоянии отправилась собираться домой.
    В преподавательской уже никого не было, я надела пальто и взглянула на себя в зеркало, спрятанное в закутке за шкафом,
    − Инна, видимо, права, и глаза какие-то потемневшие, и губы какие-то слишком яркие. Это от недосыпа, – вслух прошептала я, представляя, как Джон трогает губами мою шею, вот здесь... я провела пальцами по тому месту, где гипотетически разворачивались указанные события, чувствуя, что проваливаюсь в какое-то мутное, невесть откуда залетевшее в узкую с высоченным потолком комнату, облако, тряхнула головой, разгоняя наваждение, прошлась щеткой по короткой стрижке-ежику, схватила сумочку и, выходя в коридор, столкнулась нос к носу с Мишей Сыромятниковым.
    − Миша... – здравствуйте, – пробормотала я, тут же вспомнив, что мы уже встречались утром на паре, когда из какого-то злого упрямства я отправила его решать задачу к доске.
    − Здравствуйте... Аглая Георгиевна, – ответил он.
    Мне показалось, что он ошарашен нашим столкновением не меньше, чем я, и отнюдь не стремился к этой встрече.
    − Извините, Миша, – невпопад сказала я.
    − О чем вы, Аглая Георгиевна? – спросил он с какой-то издевательской ноткой в голосе.
    Или я стала такой мнительной? Впрочем, в любом случае следует объясниться с ним, поблагодарить за концерт, настоять на оплате мною билета и поставить точку. Не стоит оттягивать момент расплаты за свое легкомыслие.
    − Миша... – начала я.
    − Да ладно вам, Аглая Георгиевна, всё и так понятно... – произнес он снисходительно, словно успокаивал хныкающее дитя.
    Я оторопела от его развязного тона.
    − Что вам понятно, Миша?
    − Всё... – коротко повторил он.
    Я двинулась по коридору, размышляя, как же мне поступить и втайне надеясь, что он сейчас повернет в другую сторону, предоставив мне возможность сказать ему все, что должна сказать, позже, не сегодня. Слишком уж насыщенным получался день. Моим слабым надеждам не суждено было сбыться, Миша последовал за мной.
    − Вы очень хорошо выглядите, Аглая Георгиевна, – сказал он вдруг.
    Да что же это такое? Впрочем, отчего я так встрепенулась, это же обычный дежурный комплимент.
    − Спасибо, Миша, – ответила я и остановилась, поздоровавшись с пролетавшим мимо аспирантом нашей кафедры.
    − Но это на самом деле так...
    − Миша, – сказала я, собравшись с духом. – Нам нужно поговорить.
    − Если нужно, давайте поговорим, – сказал он.
    − И оставьте, пожалуйста, этот тон! – взорвалась я. – Я не давала вам права и повода...
    Я замолчала, жалея, что слетела с рельсов строгой доброжелательности, которой хотела следовать в разговоре с ним.
    − Извините, Аглая Георгиевна, но я нормально с вами разговариваю. А поговорить, конечно, давайте, сходим куда-нибудь, посидим и поговорим...
    В его голосе прозвучали какие-то неуместные победные нотки, или мне опять показалось?
    − Нет, сидеть мы нигде не будем, – отрезала я. – Лучше... – мне вдруг невыносимо захотелось на воздух, прочь из душноватого коридора, – выйдем на улицу и просто пройдемся...
    − Согласен, можно и так, – ответил Миша. – Мне только в гардероб сгонять.
    − Хорошо, буду ждать вас на улице у входа, – сказала, подумав, что назначила совершенно ненужное свидание.
    Я ждала Мишу у входа, с тоской наблюдая за компанией его однокурсников, собравшихся покурить на крыльце, и прикидывая возможные пути отступления или хотя бы легкой маскировки. Но предпринять я ничего так и не успела. Тяжелая дверь распахнулась, появился Сыромятников, огляделся, увидел меня, что-то сказал своим приятелям, все дружно захохотали. Я отвернулась, содрогнувшись, и зашагала вперед по тротуару. Все ясно, это был элементарный розыгрыш, как я и думала. Миша догнал меня. Мы молча, не сговариваясь, прошли по проспекту, свернули на Садовую и, отшагав сотню метров, остановились возле кружевной чугунной решетки Юсуповского сада.
    − Зайдем? – предложила я.
    − Неплохая идея, – ответил Миша.
    Я мучительно размышляла, с чего начать. Спросить о том, является ли наш с ним поход на концерт достоянием гласности, казалось мне слишком унизительным. Я растерялась и молчала, совершенно не к месту подумав о Джоне, о том, как мне хотелось бы гулять среди этих золотистых плакучих ив и багровых кустарников, вдоль причудливой вереницы прудов не с Мишей, а с ним. Чтобы он шел рядом по этой засыпанной осенней мишурой дорожке, вместе со мной остановился на этом горбатом мостике, говорил о чём угодно или просто молчал, неважно... Эта чисто бабская нота «лишь бы был рядом» опять почти лишила меня едва-едва восстановленного трезвого взгляда на окружающий мир.
    − А Джи классно играет... – произнес вдруг Миша.
    Я вздрогнула и остановилась.
    − Какой Джи?
    − Аглая Георгиевна, да ладно вам, вы же знаете, о ком я говорю...
    − Миша, если я и знаю, это вас совсем не касается...
    Что я несу? Нужно было просто согласиться с его оценкой игры Джона и все. Нет, не стоило мне сегодня заводить этот разговор.
    «Тебе неймется, оттого что... неймется» – весьма глубокомысленно заявил разум. Естество поежилось и промолчало.
    − В какой-то степени, касается... – услышала я голос Миши.
    − Вы имеете в виду, что пригласили меня на концерт? Да, вы правы, Миша, все получилось... не очень корректно с моей стороны. Просто мы с Джоном... Ивановичем знакомы... давно и не виделись долгое время... – фальшиво забубнила я.
    Меня поташнивало от своего лицемерия, неловкости и двусмысленности положения.
    − Ясен перец... – бросил Миша. – Кто мог предполагать, что у вас есть знакомые в Dicky’s? Хотя, Джи с ними не играет, только изредка. Григ сказал, они с Димой разошлись по каким-то личным нестыковкам. Да вы сами, наверно, знаете... У них сейчас другой саксофонист, но тот то ли заболел, то ли запил, вот Джона и позвали сыграть.
    Я чуть было не спросила, что еще Миша знает про Джона, но вовремя вспомнила, что только что отрекомендовалась ему в качестве старой знакомой последнего.
    − Миша... соглашаясь идти с вами на концерт, я ведь вас предупредила, что это будет просто совместное посещение театра, – замяла я вопрос о Джоне, продолжая свою демагогию. – Давайте же сейчас все обсудим и не будем сеять и развивать какие-то неуместные обиды.
    − Аглая Георгиевна, ну вы просто комеди клаб какой-то, я ведь все понял, можете ничего не объяснять. Я вам уже сказал, что вы мне нравитесь, как... как женщина... Понял, не дурак, что я вам – нет. Все, забыли...
    Я посмотрела на Мишу. Он был очень серьезен, очень. Он ни разу не улыбнулся при мне за сегодняшний день. Мои поступки лишили парня радости жизни, или он такой хороший актер? Так и не выбрав их двух злостных версий наихудшую и проглотив его фамильярность, я молча подала ему руку. Если первая моя версия верна, мне очень жаль, если вторая – пусть хохочут всей компанией над моей глупостью, – я могу повторить свою речь публично, – мне все равно.
    Чувственно-трудовой будень закончился. Обняв подушку, я попыталась заснуть. Интересно, какие личные нестыковки были у Джона и Дики? И почему он так внезапно уехал летом? Впрочем, какая разница.
    «Будешь считать до ста по... -японски?» – строго спросил рассудок.
    «Будешь предаваться грешным мыслям о Джоне и безнадежно представлять, что он здесь, рядом, в твоей постели?» – коварно прошептало естество. Я, почти без колебаний, выбрала последний, мазохистский, вариант и погрузилась в своё мутное облако, что бесшумно и невидимо следовало за мной весь день.

    Как я прожила эти три дня после расставания с Джоном? Я ходила на работу, вела семинары, готовилась к надвигающейся конференции, что-то ела, разговаривала, в общем, очень надеялась, что выгляжу снаружи вполне адекватно. Инна больше не приставала ко мне с вопросом «Что у тебя с лицом?», хотя Борис Сергеевич попенял, что я плохо реагирую на реплики, обращенные ко мне, что было неудивительно, потому что время от времени я впадала в состояние какой-то комы, причем всегда ни к месту и не вовремя. Мне казалось, что я вот-вот встречусь с Джоном, по дороге на работу или с работы, в метро или на улице. Я не хотела этой встречи и мучительно ждала ее. Я дошла до того, что вечером перед сном достала из сумки джемпер, еще до сих пор хранивший легкий мужской аромат и уснула, уткнувшись в него. То же самое, правда не без некоторой внутренней борьбы, я проделала и на следующую ночь, убедив себя, что когда никто не видит, человек может позволит себе некоторую невменяемость, если это помогает ему пережить состояние любовного стресса.
    В среду позвонила Жанна и вытащила меня на примерку своего очередного подвенечного платья. Будучи отличной портнихой, Жанна к каждой своей свадьбе собственноручно шила платье, причем каждое из них запоминалось и соответствовало характеру ее очередного избранника. Замуж за трепетного Игорька она выходила в белом крепдешине, отрез которого был извлечен из материнского сундука, – невеста казалась жертвенной и нежной, ни дать, ни взять, мать Тереза внутри и Ассоль снаружи. Брутальный Денис удостоился невесты в образе женщины-вамп – облаченной в алое платье с немыслимым декольте. Третий муж Жанны – Саша, программист, был погружен в виртуальный мир настолько, что казалось удивительным, что он вообще заметил, что его женили, и вряд ли разглядел скромное платье своей невесты, – цвета розоватого пепла в стиле эстрадной певицы середины прошлого века.
    На этот раз Жанна превзошла самое себя. Затащив меня в свою новую мастерскую на Фонтанке, она появилась из примерочной затянутая в декольтированный корсаж цвета лаванды, с пышными воланами, начинающимися от колен.
    − Ну как? Максимка будет сражен наповал... – заявила она, вращаясь перед высоким зеркалом.
    − Да уж...шикарно... – протянула я, представляя Максима высоким респектабельным мужчиной с нарождающимся животиком.
    Интересно, насколько верны мои ассоциации?
    − Не нравится? Конечно, ты вся у нас в науке... и как долго ты еще протянешь на это работе?
    − А мне нравится моя работа, – отрезала я. – И платье твое нравится. Просто я бы такое не надела.
    − Не сомневалась ни минуты. Если ты когда и сподобишься выйти замуж, ты нацепишь на себя какой-нибудь брючный костюм, а то и вообще забежишь в загс между делом, в джинсах, распишешься и помчишься защищать докторскую...
    − Ну, положим, насчет сподобишься, в очередь ведь никто и не стоит... – начала я и осеклась, сознавая, что стрелка на моей шкале кокетства и самоуничижения зашкалила, поскольку предложение я получила не далее, как на прошлой неделе, и после этого отнюдь не была обделена вниманием мужчин. Другой вопрос, что из всего этого вышло?
    − Ну-ну, вот именно, – протянула Жанна, ехидно наблюдая за моим замешательством. – Как, кстати, прошел твой поход в театр с юным поклонником? Что-нибудь сложилось?
    − Сложилось... – вырвалось у меня.
    − Правда? – радостно рванула ко мне Жанна. – Так... я переодеваюсь, и идем перекусим, а ты мне все расскажешь. Здесь на Фонтанке есть отличный ресторанчик, «Тритон», цены вполне приемлемые, готовят отлично, а ты наверняка, не бывала.
    У меня вдруг запылали щеки. Ресторан на Фонтанке! Но почему я решила, что Жанна говорит именно о том ресторане? Совершенно ненормальная реакция.
    − Ты чего всполошилась? Пойдем... у них бизнес-ланч до... впрочем, уже опоздали, – добавила она, взглянув на часы.
    − Нет, Жанна, я, пожалуй, не пойду... в ресторан... лучше куда-нибудь кофе выпить...
    − Ну вот... – разочарованно буркнула Жанна. – И слушать не хочу...
    − А где, кстати, этот... «Тритон» находится? – мужественно спросила я.
    − Недалеко от БДТ, рядом с Апраксиным...
    Сердце мое ёкнуло и взлетело, поэтически реагируя на сей топографический нюанс.
    «Возле БДТ, на Фонтанке...» – зазвучало в голове.
    «Полный заскок, – печально констатировал рассудок. – Может быть, это совсем другой ресторан, или он наплел тебе!»
    «То ли еще будет» – съязвило естество.
    Идти в «Тритон» я отказалась наотрез, мотивируя тем, что не люблю рестораны вообще, а с таком названием в частности, что у меня нет времени сидеть там и ждать заказ, и с трудом убедила Жанну отправиться в кафе на Садовой, где обслуживают быстро и посетителей не много. Представить, что я заявлюсь в ресторан, где, вероятно, работает Джон, было совершенно невозможно.
    − Итак... – начала Жанна, когда мы устроились за столиком кафе.
    − Что итак? – невинно спросила я.
    − Ты сказала, что у тебя что-то сложилось, потом руками и ногами отбилась от посещения очень милого и недорогого, уверяю тебя, ресторанчика, словно я предложила тебе посетить голубой клуб или забегаловку-пивную, а сейчас сидишь с лицом младенца, у которого в колыбели почему-то обнаружили лужу. Я не первый год живу на свете, а с тобой знакома еще с песочницы, так что колись, дорогая...
    Признаться, мне ужасно хотелось рассказать Жанне обо всем, что произошло со мной, о Джоне, о том, какое яркое любовное приключение я пережила, как мне сейчас плохо и хорошо одновременно, но я не знала, как все это объяснить так, чтобы Жанна не начала, по своему обыкновению, отчитывать меня за недееспособность и отсутствие предприимчивости в личной жизни. А если, Боже упаси, она догадается, по какой причине я отбрыкивалась от «Тритона», моему туманному существованию наступит конец, или я совсем не знаю характера своей подруги.
    − В общем, я погорячилась, когда сказала тебе «сложилось», мы просто сходили на концерт, потом он проводил меня... до метро и все. Кстати, концерт был замечательный, «Dicky’s» – отличная группа, я даже не ожидала, что мне так понравится. Они поют блюзы, старые и своего сочинения, очень оригинально, сам Дики поет и играет на контрабасе, у них в группе – пианист, ударник, гитарист и ... саксофонист...
    − Все это очень интересно, я знаю твои странные музыкальные пристрастия, – отрезала Жанна, которая в музыке не признавала ничего, кроме злободневной попсы и бабушкиных песен в стиле «Ой цветет калина...», в теплой компании после хорошего подогрева. – Но мы говорили о мальчике...
    − Жанна, не устраивай допрос... я все сказала... – упорствовала я.
    − Он что тебе совсем не нравится? – спросила Жанна.
    − Нельзя оценивать человека по примитивному критерию «нравится – не нравится», – глубокомысленно изрекла я.
    − Ты сама-то поняла, что сказала? – спросила Жанна.
    − Не совсем.
    − Вот именно. И у вас ничего не было?
    − И не могло быть. Помнится, ты сама мне говорила: «Ты же не спать с ним собираешься»!
    − Ну, мало ли что я могла сказать по запаре. Ладно, не могло, так не могло. Значит, Сергею ты дала от ворот поворот, а мальчика продинамила... Знаешь, я тебе верю. Ты это можешь... Все равно расскажешь потом, куда денешься, – Жанна неожиданно смягчилась и сыграла временное отступление. – Слушай, Глашка, я вот тут вчера читала один любовный романчик и подумала. Да, подумала, и не смотри на меня так, – блондинки тоже умеют думать, – подумала, почему мужчины постоянно думают о сексе, а пишут о нем женщины? Любопытная штука получается...
    − Жанна, да ты философ...
    − Да ладно, я знаю... – Жанна с важным видом приподняла стакан с соком, и мы погрузились в дурацкий, треп о мужчинах и их загадочных мыслях, и я ничего не рассказала подруге, решив отложить откровения на те времена, когда смогу взглянуть на ситуацию издалека и не столь серьезно, как сейчас, но наш разговор привел меня к частному выводу, что в последние дни я думаю о сексе слишком часто... как мужчина...

    А вечером мама объявила мне, что уезжает в Сестрорецк, на юбилей старинной подруги, и надеется, что я найду время, чтобы проводить ее завтра на утреннюю электричку. К счастью, мои завтрашние пары начинались после одиннадцати.


(продолжение)

июль-декабрь, 2008 г.

Copyright © 2008 Ольга Болгова

Другие публикации Ольги Болговой

Обсудить на форуме

 

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба www.apropospage.ru без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru