| Ольга Болгова
Екатерина Юрьева Авантюрно-исторический роман
времен правления Генриха VIII Тюдора
«Вот вам ключ от королевства...» «Стихи матушки Гусыни»
Перевод С.Маршака - Исторические заметки - Иллюстрации - Вариации на тему романа
Глава IV
По склону вверх король повел
По склону вверх король повел
Полки своих стрелков.
По склону вниз король сошел,
Но только без полков. «Стихи матушки Гусыни»
Перевод С.Маршака Они быстро выбрались на лондонскую дорогу, и Кардоне еще несколько раз придерживал рыжего, чтобы поцеловать Мод. Она не только не возражала, но с готовностью отвечала ему, осознавая, что потом у них не будет такой возможности. Ее уже начинала мучить неотвратимость их скорого расставания. «Зато я пережила лучшее время своей жизни», – подбадривала себя Мод, одновременно терзаясь, что была счастлива в то время, когда ее отец ждал суда в Тауэре, а Роджер умирал от ран.
Примерно за милю до городка Сапсерта, куда, по расчетам Кардоне, должны были к этому часу добраться их люди, они увидели на дороге знакомую повозку, за которой тянулся поредевший табун лошадей без всадников.
Узнав от Бертуччо, что в дороге никаких происшествий не случилось, не считая того, что два разбойничьих коня остались в Кембридже на снаряжение войска графа Суррея, Ральф спешился, спустил Мод на землю. Она подбежала к повозке, он последовал за ней, остановился в паре шагов. – Наконец-то, миледи! – воскликнула компаньонка, выглянув из повозки. Она не преминула бросить в его сторону весьма выразительный взгляд, то ли выказывая свои догадки по поводу их одинокого путешествия, то ли настаивая на внимании к своей особе. Ральф усмехнулся, вспомнив о своих недавних мыслях – если не леди, то, может быть ее компаньонка. – Как вы, как мистер Ньютон?! – спросила Мод.
– Ужасно, – ответствовала миссис Пикок. – Дороги отвратительные, моя голова раскалывается от боли, – она поморщилась и поднесла руку к повязке, все еще украшающей ее лоб. – Врач в Кембридже затребовал немыслимую сумму за визит, солдаты отобрали у нас двух лошадей, и я вообще удивляюсь, как нам оставили хоть что-то...
– Что с Роджером? – перебила ее Мод, заглядывая в повозку. В полутьме она увидела мертвенно-белое лицо раненого. Глаза у него были закрыты, казалось, он не дышит. – Жив, – сообщил Томас. – Врач подлатал его и сказал, что парень молодой, выживет, если за ним хорошо ухаживать, но, боюсь, мистеру Ньютону трудно переносить дорогу.
Раненому требовалось удобное ложе и покой, хотя бы ненадолго, и Мод приняла решение.
– Сэр, прошу вас задержаться… ради Роджера, – обратилась она к Кардоне, – Нам придется остановиться на первом же постоялом дворе и пробыть там до утра. Когда Мод подошла к нему и взволнованно заговорила о Роджере, его словно обдало теплым ветром от ее близости, звучания ее грудного голоса, знания прелестей, что скрываются под зеленым гауном и полотняной камизой. Выслушав ее просьбу, он мысленно и кощунственно послал благодарность Всевышнему за раны Роджера. Целая ночь – и леди Вуд проведет ее в его постели, или он не «кардоне»! – Хорошо, – весело согласился он. – Остановимся в Сапсерте. Я готов дождаться вас… леди Вуд. – Договорились, сэр.
Мод смутилась, поймав его выразительный взгляд. «Он тоже не хочет со мной расставаться?»
Он привел для нее кобылу, помог сесть в седло и на мгновенье сжал ее пальцы, после чего вскочил на рыжего и направился к своему слуге. Повозка тронулась с места, Кардоне и его слуга возглавили маленький отряд. Развалившись в седлах, мужчины беседовали, в основном говорил слуга, темпераментно размахивая свободной рукой, а Кардоне кивал, что-то отвечал и... ни разу не оглянулся на нее. Верно, доволен, что рыжий теперь не несет двойную ношу, а его всаднику не приходится делить с ней седло. – Где вы пропадали почти сутки? – донесся до Мод голос миссис Пикок.
Мод на ходу сочинила какую-то путаную историю, в которой перемешались как на самом деле происшедшие события – преследующие их солдаты, потеря подковы и сумерки, настигшие в дороге, так и выдуманный рассказ о ночлеге в деревне, в доме кузнеца, Она надеялась, что Кардоне не выдаст ее, хотя неизвестно, что он расскажет слуге. Мысль, что этот смуглолицый иноземец узнает, как они провели ночь, привела ее в еще большее смятение.
«Нет, он не может, не должен этим хвалиться, – думала Мод, растерянно уставившись на спину Кардоне. – Он же джентльмен... Впрочем, что я знаю о мужчинах?» – Очень видный господин, – сказала Агнесс, глядя в ту же сторону. – И слуга у него... Парень не промах, бойкий. Утащил нас из Кембриджа, несмотря на ваше отсутствие. Сказал, мол, догонят...
Мод незаметно вздохнула. Если бы ее люди так спешно не отправились в дорогу, не случилось бы того, что случилось. – Неужели мистер Кардоне и не попытался? – громким шепотом поинтересовалась компаньонка. – Вы ж на одной лошади сколько разъезжали. Мужчины очень чувствительны к такого рода вещам, дорогая, и позвольте уж не поверить, что за целые сутки... – Мистер Кардоне – благородный джентльмен, – сухо ответила Мод.
– Какая жалость, не правда ли? – Агнесс хихикнула, а Мод толкнула ногой кобылу и проехала вперед – к Джону Потингтону, рядом с которым и проделала оставшийся до места назначения путь.
Дорога тянулась, светлой лентой разрезая широкое распаханное поле, поскрипывали колеса повозки, позади ехала женщина, о которой думал сэр Ральф Перси, вновь желая ее. Из этих приятных раздумий его вывел вопрос Бертуччо, который, проскакав вперед, чтобы проверить безопасность дороги, вернулся и пристроился рядом.
– Что молчать, мессер? – спросил оруженосец и добавил, словно его и не интересовал ответ:
– Холодный страна, холодный и мокрый... – Но это моя страна, Берт, – рассеянно возразил Ральф, покосившись на Оливу. – Вы задуматься о маленькая леди, мессер?
– Маленькой? – Да, маленькой. Она казаться так хрупкая!
– Гм, – проворчал Ральф, обернувшись и окинув быстрым взглядом хрупкую девушку. – Берт, попробуй отзываться о леди так, как подобает отзываться о леди... – Что с вам, мессер Кардоне? Я ничем не задеть леди, хвалить... хвалил красивая, донна белла, – Бертуччо скорчил гримасу, растянув губы в столь знакомой Ральфу многозначительной усмешке. – Вы задержаться, мы ждать вас в этот... Стэнстед, утром ехать дальше. Где вы ночевать, и ночевать леди?
– Мы ночевали в... – начал Ральф и замолчал, не в силах продолжить и удивляясь сам себе. Обычная перепалка о победах над женщинами – они с Бертуччо, живя бок о бок не один год, легко делились этим друг с другом, посмеиваясь и красуясь. Но сейчас Ральф застрял на половине фразы, словно некто свыше вдруг наложил печать на его уста.
Возможно, ему помешал кусок полотна, спрятанный в дорожном мешке? Или воспоминание о ее глазах, распахнутых ему навстречу? «Ты стареешь, Кардоне, не напрасно тебя так потянуло на родину, словно к концу пути».
– Мы ночевали в деревне, в Вуденбридже... неплохое местечко, и эль у хозяина был что надо, – бросил он. – Отчего вы уехали из Кембриджа? Бертуччо пустился в повествование, уже не сдерживая свое природное красноречие, поскольку перешел на родной язык. Из рассказа оруженосца Ральф узнал, как Олива попал в переделку, как потом вернулся на постоялый двор «Ржавая подкова» поврежденным, но не поверженным, и все-таки привел врача для Роджера. Бертуччо не расслышал, что крикнул ему Ральф, удирая от погони в переплетеньях кембриджских улиц, но взяв во внимание стремительность, с которой мчался мессер Кардоне, держа леди в седле, решил, что это было предупреждение об опасности или приказ немедленно покинуть город. Хозяин и леди умчались в неизвестном направлении, врач, пусть и с большой задержкой, был доставлен, его услуги оплачены с лихвой, а раненый все еще жив. Бертуччо сообщил о предстоящем срочном отъезде миссис Пикок, которая тотчас бросилась в атаку, обвиняя Оливу в наглости и расточительности, а его хозяина – в похищении леди. Бертуччо было не впервой сталкиваться со сварливой дамой, требующей укрощения, и некоторое время спустя эскорт леди Вуд, покинутый хозяйкой, выехал со двора гостиницы, без особых препятствий, разве что лишившись двух разбойничьих лошадей, конфискованных капитаном отряда графа Суррея. – Ну что ж, Берт, – сказал Ральф, выслушав рассказ оруженосца, – Ты был на высоте!
Он оглянулся, сделав вид, что осматривает вверенное ему хозяйство, но мгновенно выхватил взглядом фигурку леди Вуд и пришпорил рыжего. * * *
Сапсерт оказался маленьким, ухоженным городком, радующим глаз усталых путников, которые остановились на постоялом дворе под названием «Три подковы». Кардоне взял на себя все хлопоты по переговорам с хозяином, и вскоре повозка стояла в сарае, лошади получили свои порции сена и овса в довольно чистой конюшне. Роджер был перенесен на самую удобную кровать, а леди поселились в отдельных комнатах на втором этаже. Миссис Пикок удалилась в отведенные ей апартаменты, Мод же, наскоро перекусив и приведя себя в порядок, захлопотала вокруг Роджера. Приготовила для него новую порцию травяного отвара, смазала и наложила чистые повязки на раны. – Позже я зайду, посижу с ним, – сказала она слуге, который остался с раненым, и пошла узнавать у хозяина, где расположена ближайшая церковь. Мод было необходимо помолиться – мрачные мысли о том, что она позволила себе, оказавшись наедине с Кардоне, терзали ее все сильнее. Хотя... доведись ей заново пережить вчерашний день, она, наверное, поступила бы так же. – По улице пойдете налево и увидите церковь Святой Марии, – объяснил хозяин. – У нас все тут близко. Он оглянулся и, понизив голос, добавил:
– И совсем неподалеку отсюда поместье, подаренное его величеством своей прежней жене... Анне Болейн...
Мод вздрогнула. Напоминание о казненной за супружескую измену королеве заставило ее еще сильнее переживать из-за собственной неверности отсутствующему мужу.
Хлопотливый день перевалил за середину, и солнечный диск устремился к западу. Управившись с делами и заботами, сэр Ральф Перси сидел за столом в обеденном зале гостиницы «Три подковы» и, попивая эль из тяжелой гладкой кружки, размышлял о том времени, когда светило скатится за горизонт. Он почти не видел леди Вуд после того, как они добрались до гостиницы.
Ральф сделал знак подавальщику, чтобы тот добавил эля в его кружку, и застыл с поднятой ладонью – по лестнице, что выходила прямо в зал, спускалась леди Вуд в сопровождении служанки. Это была совсем другая, гордая леди, в темно-синем бархатном платье с широкими рукавами, через разрезы которых пышными складками виднелось кружево камизы; голубая юбка киртла и изящный чепец довершали роскошный наряд. Ральф резко отодвинул кружку, поднялся из-за стола, бросив на него пару монет. – Мадам, позвольте проводить вас, – сказал он, догнав Мод в дверях гостиницы.
– Вы очень любезны, сэр, – ответила она. – Но мы... я иду в церковь.
В церковь? Маленькая гордая леди идет просить прощения за свершенный с ним грех, замаливать его? Ральф усмехнулся, подумав, что ему тоже бы стоило помолиться, только вот грехи его так тяжки, что вряд ли Господь дарует ему отпущение. Стало быть, еще один грех не отяготит сию ношу. – Мадам, вы наняли меня в телохранители, и я не могу позволить вам разгуливать одной, а девушка пока присмотрит за вашим Роджером. Он ухватил Мод за локоть и увлек за собой, бросив на служанку столь многозначительный взгляд, что та застыла в дверях, как изваяние, испуганно открыв рот.
– Сэр, уверяю вас, это совершенно безопасно! – воскликнула Мод, тщетно пытаясь высвободить руку.
– Нет нужды, – бормотала она, пока Ральф выводил ее из дома и затем тащил за собой по улице. У него был широкий шаг, и он не сразу сообразил, что девушке приходилось чуть ли не бегом поспевать за ним.
Волнение Мод перешло в смятение – как можно замаливать грех, находясь рядом с тем, с кем согрешила? – Вы можете подождать меня снаружи, сэр, – сказала она, когда впереди, на просторе зеленой лужайки, показалось здание церкви, сложенное из коричневатого камня с недостроенной башней колокольни, прилепившейся слева.
– Снаружи? – Кардоне удивился почти искренне. – Что вы, мадам, неужели вы хотите лишить бродячего рыцаря возможности обратиться к Господу? Нет, вы должны иметь сострадание...
Кажется, леди Вуд смутилась от его слов, но он совсем не хотел этого.
– О, простите, – она поспешно поднялась на ступеньку перед огромной дубовой дверью, оглянулась на своего спутника и прошла в церковь, где присела на пустую скамью в центре малолюдного в это время зала. Кардоне, вошедший следом, теперь мог видеть лишь ободок ее чепца и головную накидку, спадающую на плечи. Он шагнул в тень арки и встал там, видя в тусклом свете, проникающем сквозь слюду стрельчатых окон, как шевелятся ее губы.
– Отец наш, небесный создатель, свято имя твое...
Когда Мод очнулась от молитв и мыслей, ей показалось, что прошло много времени. Кардоне нигде не было видно. «Верно, не дождался меня», – подумала она и пошла к выходу. Но едва она погрузила пальцы в чашу со святой водой, откуда-то из темноты бесшумно появился Кардоне и коснулся ее руки. Она вздрогнула и, быстро взглянув на него, отдернула руку и прижала к губам. – Вам стало легче, мадам? – тихо спросил он. – Идемте.
На воле, над лужайкой, что простиралась перед церковью, расплывалась синева близких сумерек, воздух звенел прозрачной чистотой. Ральф и Мод шли молча, словно час, проведенный под нефами церкви Святой Марии, успокоил их смятение.
Впрочем, божественное и земное всегда ходят рука об руку, в чем притихших любовников вскоре убедили звуки музыки, что раздавались из раскрытых настежь дверей дома, мимо которого они проходили. Еще мгновение и на лужайку перед домом вывалилась веселая шумная толпа нарядных горожан, которые, тут же образовав пары, завели танец под звуки нескольких лютен – музыканты устроились на длинной скамье перед домом. – Свадьба! – воскликнул Ральф, улыбаясь. – Свадьба, разрази меня гром! – А вы любите погулять на праздниках, сэр? – кажется, его спутница не разделяла его неожиданного восторга. – Я? Люблю погулять на праздниках? Признаться, не могу припомнить последнего, на котором гулял. Кажется, то был День Святого Уилфрида... Ральф не стал уточнять, сколько лет назад он в компании сыновей арендаторов отца разгуливал по улицам Корбриджа, неся шест, разукрашенный лентами и распевая песни во все горло. Но сейчас он совсем не прочь был подхватить леди Вуд за бархатную талию и втащить ее в круг танцующих.
Мод не любила свадеб – своей она не помнила, а свадьбы соседей, на которых она бывала, вызывали скорее горечь, чем веселье – они напоминали ей о собственной не сложившейся замужней жизни. Она ускорила шаг, чтобы быстрее пройти мимо, но сделать этого не удалось – Кардоне, оживившись, словно приглашенный гость, потянул ее за собой и ворвался в самую гущу веселящейся толпы, не особо заботясь о том, как празднующие и она отнесутся к этому внезапному желанию.
– Мы будем танцевать! Ведь вы любите сельские танцы? – Что вы делаете, сэр?! – Мы танцуем, мадам! Как-то раз Бертуччо танцевал с одной красоткой... вольту[1], так, кажется, назывался тот танец. – Два шага, а на третий я подхвачу вас и подкину в воздух!
– Это... что это за танец? – Понятия не имею! Вам понравится... Мод!
Она взлетела в его руках на третий такт под одобрительные возгласы танцующей лужайки.
Раз-два-три! И раз-два-три! Поначалу Мод попыталась воспротивиться, упиралась, но разве он хоть раз прислушался к ее желаниям? Да и сопротивлялась она больше из упрямства, ее тоже захватили музыка, веселье, улыбающийся Кардоне. Его сильные руки сжимали ее, подкидывали в воздух, ловили в свои объятия, и все кружилось вокруг – вместе с ней, опьяненной от счастья. Она не имела права быть счастливой, но была счастлива – как никогда в жизни.
– Вы, вы! – задыхаясь, воскликнула Мод, когда после очередного взлета, он опустил ее на землю. – Вы сошли с ума, сэр! Но глаза ее блестели, на губах расцвела улыбка, она уже сама устремлялась за Кардоне, стараясь попасть в такт, в который и он не очень-то попадал, охала, ахала и смеялась. Танцующая рядом пара начала повторять их движения, лютни зазвучали быстрей, и феерия танца закружила, лишая разума. После очередного, неизвестно какого по счету круга Кардоне поставил Мод на землю, схватил за руку и потащил куда-то за собой, и вскоре они стояли в густой тени огромного бука за углом дома и целовались... будто провели в разлуке тысячу лет, и никак не могли оторваться друг от друга.
– Ты придешь ко мне сегодня? Ночью? – шептал он. – Я стану охранять тебя всю ночь, моя леди...
Мод растерялась. Ей хотелось быть с ним, но... они уже не одни, Агнесс и Мэри наверняка заметят ее отсутствие. Ей следует сейчас находиться возле раненого, а не наслаждаться объятиями Кардоне, греховными объятиями. Девушку будто обдало холодной водой. – Это невозможно… невозможно...
– Отчего же? – спросил он. – Моя комната в стороне от прочих, мы сохраним нашу тайну. Верь мне, моя леди...
Идем, – он еще раз поцеловал ее и, взяв за руку, повел к постоялому двору. И уже стоя перед дверью, повторил:
– Я буду ждать тебя, Мод... «Ему проще – у него нет компаньонки, слуга его, в отличие от Мэри, не ночует с ним в одной комнате, ему не нужно заботиться о раненом, он не связан обетами с другой женщиной... Или связан?»
Она не ответила, проскользнула в распахнутую им дверь и в полном смятении поспешила наверх, ее ждали насущные заботы. Мод еще раз взглянула на спящего Роджера, попрощалась с Джоном Потингтоном, занявшим ее место, взяла свечу и вышла в темный, тихий коридор. Она шла медленно и осторожно, чтобы под ногами не заскрипели половицы, и гадала, за какой из дверей, мимо которых проходила, спит Кардоне.
Весь вечер Мод уверяла себя, что поступила правильно, отказав ему, но сожаление не оставляло ее – ей хотелось быть с ним в эту ночь. Она даже сердилась на Кардоне за то, что он оказался не слишком настойчив. Ей было бы куда легче оправдаться перед собой, поддавшись его уговорам. Вдруг будто повеяло ветром, пламя свечи заколебалось, и он шагнул из темноты. Горячее сало свечи капнуло ей на руку, но она не почувствовала боли. Кардоне стоял перед нею в накинутом на плечи дублете. Мод боялась поднять глаза, но созерцание его расстегнутой рубашки привело ее в еще большее смятение.
– Сэр, – выдохнула она. – Мадам, – в тон ей ответил он, и она все-таки посмотрела ему в лицо – он улыбнулся, и Мод не могла оторвать взгляд от его глаз, словно они затягивали ее в свою опасную, глубину.
Она все же сделала шаг назад, но он предупредил ее движение, перехватил одной рукой за талию, а второй – забрал свечу и задул ее. – Идем, а то нас увидят, – прошептал он, чуть наклонившись к ней, и тотчас же увлек за собой в темноту коридора. Ральф ждал Мод в полутемном коридоре, зная, что она там – в комнате, где лежит в горячке Роджер. Он ждал, словно охотник, затаившийся в засаде, словно филин в ночи, ждал, чтобы перехватить и увести к себе, в свою постель. Именно это он и сделал, едва она показалась в коридоре, со свечей в руке, маленькая и тонкая, в простом платье. Шнуровка... корсет... Он спешил, путаясь в хитросплетениях ее наряда, уже не в состоянии думать ни о чем ином, как о ее гладкой коже, к теплу которой стремился, словно замерзший бродяга к жару костра. Бродяга, правда, был и сам горяч, а костер был еще невелик, языки его пламени неловки, но от этого у бродяги кругом шла голова. Она выскользнула из его рук, что-то смущенно бормоча и прося его отвернуться, а он нетерпеливо ждал, пока хватало сил, а потом поднял ее на руки и уложил на постель – грубые простыни были прохладны, как ночь за окном, а горло его наполнилось вкусом наслаждения...
«Да что это со мной?» – спрашивал он себя, с трудом возвращаясь в полутьму комнаты из того вязкого жара, в котором только что плыл и тонул. – Мод, – прошептал он хрипло, прижимая ее к себе, вдыхая запах ее волос. «Что это со мной, черт побери? – вновь сонно думал он. – Как это все с нею... ведь никто еще не трогал ее прежде, никто, кроме меня...» Он проснулся от шепота, который словно щекотал его щеку.
– Что? – пробормотал Ральф, подгребая к себе Мод, она вздохнула и замерла, прижавшись к нему. – Что случилось, милая? Спи, еще рано... – Там... там кто-то ходит, за дверью, – прошептала она.
– Кто там может ходить? Тебе послышалось, – он прижался губами к светлеющей в темноте щеке.
– Ходит, – упрямо повторила она. Ральф, сердито хмыкнув, выбрался из-под одеяла, шагнул в темноту, нашел стоящую на столе свечу, прислушиваясь к звукам шагов, действительно доносящихся из коридора. Пока он орудовал с огнивом и зажигал огонь, за дверью наступила тишина. Он прошел к двери, отодвинул засов и выглянул наружу, осматривая полутемный коридор. Откуда-то снизу послышались голоса, сердитый женский и в пару ему – мужское бормотание. Видимо, провинился чей-то муж или возлюбленный. Ральф усмехнулся своим мыслям, закрыл дверь на засов и повернулся... Пламя свечи заколебалось, потрескивая сгорающим салом, он наткнулся на изумленно-испуганный взгляд Мод – она сидела на кровати, завернувшись в одеяло. Только сейчас он сообразил: единственное, что есть на нем – амулет, висящий на шее, а Мод, вероятно, впервые видит настолько обнаженного мужчину. Он поставил свечу и сел на кровать. – Мод, там никого нет, это какой-то слуга из гостиницы повздорил с женой.
Ральфу было уже не до шума в коридоре, пусть даже толпа вооруженных солдат или мятежников стучалась бы в дверь. Он потянул к себе одеяло, под которым пряталась Мод. – Ты опять боишься меня? Иди же ко мне, милая... ты так красива, дай же мне взглянуть, хоть один раз... Глаза ее были огромны, а припухшие губы красны, как ягоды омелы. Одеяло подалось, и он откинул его, замерев на мгновение. Что есть прекрасней для взгляда мужчины, чем открывшиеся в тусклом свете свечи тайны женского тела? Тайны приоткрылись, но их обладательница тотчас сжалась и зажмурилась, закрываясь руками и шепча: – Только один раз, сэр... – Конечно, только раз, мадам, – усмехнувшись про себя, прошептал он. И тихо выругался, когда увидел синяки на ее запястьях – следы испытаний и мужской грубости. Коснувшись их губам, он осторожно отвел ее руки, чтобы увидеть нежную маленькую грудь, которую уже знал на ощупь. Кожа ее покрылась мурашками, соски заострились, словно пытались стыдливо защититься от его взора.
Свеча так и трещала на столе – он задул ее лишь полчаса спустя. Или прошло больше времени?
– У тебя было украшение, на груди? Или талисман? – спросил он, укладываясь рядом с Мод, отчего-то вдруг вспомнив о том прохладном камне, что был у нее вчера ночью.
– Не талисман, – пробормотала она. – Просто... украшение...
Зашевелилась, устраиваясь поудобнее под его боком, в темноте она становилась смелее – и даже отважилась сама погладить его по груди, потеребить его амулет. – Ваш амулет, сэр. Он действительно помогает вам? В чем? Приносит удачу? – спросила она и, пока он собирался ответить, вдруг добавила:
– А как ваше имя, сэр? – Ральф, – ответил он, – меня назвали Ральфом.
Он так привык к своему прозвищу, и так давно не произносил вслух свое первое имя, что оно прозвучало в темноте странным, словно незнакомым, словом. Она прошептала что-то, свое, а он продолжил:
– Амулет? Да, он помогал мне и не раз. Не могу сказать насчет удачи, но верю, что он спасает от смертельных ран.
Да, он верил в этот талисман. Был ли он удачлив в бою, или просто искусен в боевом деле, но так или иначе, амулет, который вручила ему дочь вождя племени йеттов со словами, что тот убережет его от «пронзающих ножей», был всегда с ним, и клинки, что в схватках добирались до его тела, все же не нанесли роковых ударов. Возможно, настал момент, когда он может передать амулет, чтобы тот хранил деву, что подарила ему нежданное счастье объятий и свою невинность? Тем более и незачем являться к жене с этим языческим талисманом. Мысль накрыла его, словно нежданный осенний ливень. Повинуясь порыву, он приподнялся, стянул через голову кожаный шнурок и протянул амулет Мод. – Возьми и сделай с ним все, что захочешь...
Он не придумал лучших слов. – А как же вы, сэр? – спросила она. – Если амулет спасает вас, он должен быть с вами. Моя жизнь тиха и безопасна, ваша – полна риска... – Тиха и безопасна? – усмехнулся он. – Мод, милая, что рискованного в моей жизни? Я намерен удалиться в свое поместье, как только решу житейские дела в Лондоне. Амулет ваш, и вы можете оставить его, спрятать или бросить, это ваше право. Ральф поцеловал ее и прижал к себе, давая понять, что разговор на эту тему окончен. Глаза его слипались...
Во время утренней трапезы она была рассеянна, мыслями находилась совсем в другом месте, и видела не сидящую напротив миссис Пикок, а Кардоне... Перед тем, как лечь с ним, Мод незаметно сняла изумруд и спрятала в мешочек, посчитав неуместным и невозможным принимать ласки Кардоне, когда у нее на шее висит подарок мужа – свидетельство и очевидное напоминание о том, что душой и телом она принадлежит другому, сэру Ральфу Перси. И была поражена, узнав, что Кардоне зовут Ральфом, как и ее мужа. Она сочла подобное совпадение – особым, тревожным знаком. Для нее было бы лучше вовсе не знать имени Кардоне, она не сможет называть его Ральфом даже в мыслях, и без того терзаясь из-за измены мужу.
Собираясь в дорогу, Мод достала кожаный омоньер, вышитый ее собственными руками, и уложила в него соверены[2] – вознаграждение Кардоне. Казалось неловким теперь заводить с ним речь о деньгах, но она была обязана передать ему обещанную плату за сопровождение. И после этого они расстанутся навсегда…
Верно, он скоро забудет о своей случайной попутчице, но не она, она никогда не забудет его. Этой ночью Мод втайне надеялась – и ждала, что он предложит встретиться с ним в Лондоне, мечтала о том и страшилась это услышать. Но Кардоне ничего не сказал о свидании, только подарил амулет. Она была растрогана его подарком – он отдал ей то, что было ему дорого, и сейчас амулет покоился на ее груди вместе с изумрудом. Подарок мужа и подарок возлюбленного.
* * *
Они рано покинули Сапсерт, ехали быстро и рассчитывали добраться до города днем, лишь раз остановились по дороге, чтобы перекусить в деревенском трактире. За все время Кардоне так и не приблизился к Мод, хотя она надеялась, что сможет провести с ним последние часы пути. Ей казалось, она понимает, почему Кардоне избегает ее общества. Как настоящий джентльмен, он заботился о ее репутации и не мог при всех уделять ей много внимания. Именно этими мыслями она утешала себя всю дорогу и совершенно извелась от осознания того, что, хотя они еще вместе, но уже порознь. И отчаянно завидовала всем, к кому Кардоне подъезжал или обращался, – Потингтону, с которым перебросился парой слов, хозяину трактира, с которым что-то обсуждал, служанке, подавшей ему еду. Служанке он улыбнулся, и Мод это задело. Она даже ревновала к нему его слугу, этого смуглого иностранца Берта, потому что тот мог находиться рядом с ним, и будет сопровождать его и потом, когда сама Мод и проведенные с нею ночи останутся для Кардоне лишь мимолетным воспоминанием.
Они приближались к Лондону со стороны Мургейта – Болотных ворот, черного хода в город. Вдоль дороги с обеих сторон тянулись поля, заслуженно называемые болотами – вода стояла здесь круглый год, несмотря на исчертившие все их пространство дренажные канавы. Впереди виднелась полоса городской стены.
Мысли сэра Ральфа Перси были столь же мрачны, как и унылый пейзаж, окружающий его. Он смотрел в спину леди Вуд, что сейчас ехала чуть впереди. «Нужно что-то сказать ей... какие-то слова... »
Его всегда угнетали прощания и расставания со случайно встреченными женщинами, если, конечно, им требовались подобные ритуалы. Впрочем, все встреченные в его жизни женщины были случайны - даже незнакомая ему жена. Леди Вуд являлась той, с кем ритуал сей был необходим, и должен был быть особым, и по этой причине Ральф, морщась и зло поглядывая на довольную физиономию Бертуччо, что, напевая под нос, гарцевал рядом, придумывал речь, посвященную чужой жене, которую лишил девственности.
Наконец, решившись, но, так и не придумав ничего более умного и галантного, чем «вот и Лондон, леди...», он пришпорил рыжего, чтобы догнать ее. – Вот и Лондон, леди Вуд, – сказал он. - Мы все-таки добрались живыми и почти во здравии. И ваш Роджер перенес дорогу. Кажется, дела его идут совсем неплохо?
– Я хочу поблагодарить вас, сэр. За все то, что вы сделали для... нас... – ответила она.
Поблагодарить? Как мило она смущается и как вспыхивает жаром ее лицо! Жаль оставлять ее сейчас, когда она так желанна ему. План расставания потерял всю свою сомнительную стройность, словно невидимая рука стерла набросанные на листе линии и строки. Она хороша, чертовски хороша, и отчего бы ему не продолжить это волнующее знакомство? В тех трудах, что ждут его впереди, мимолетные тайные встречи могут стать глотками будоражащего кровь вина, щекочущим нутро риском – тем, что всегда давало ему силы и энергию, чтобы жить и выжить. – Леди Вуд, мадам. Скажите «да», и я найду вас в Лондоне и все устрою, если вы пожелаете, – сэр Ральф Перси решил действовать и, как обычно, не слишком дипломатично.
– Да, сэр. В церкви... Я буду ходить в церковь… – услышал он.
Леди смутилась и сказала «да». И не пришлось продолжать уговоры, что обычно было для него скорее бременем, чем удовольствием. Ральф не любил долгие осады крепостей, предпочитая быстрый, хоть и рискованный, абордаж, коротко вымеренный и почти не просчитанный. Вероятно, потому он и странствовал столько лет, гоняясь за удачей или убегая от рока, хотя последний вечно настигал его там, где тропа был слишком узка для авантюриста, привыкшего мчаться, не вымеряя ее ширины.
Но для леди Вуд у него вдруг нашлись слова, разумеется, подкрепленные жестами. Он повернул рыжего и объехал девушку, перегородив ей путь и закрывая спиной от дороги.
– Мод, ты прекрасна, твои глаза, твои губы, твои волосы, как волны... «diavolo, что я несу, но это так и есть...», – наклонившись, он поцеловал ее, правда, слегка промахнувшись из-за мерзавца рыжего. Губы скользнули по ее щеке, не сразу добравшись до цели. Впрочем, промах был ему на руку, он продлил поцелуй.
Натянув повод ретивого коня, он снял перчатку, дотронулся до щеки Мод, нежно погладив гладкую пылающую кожу.
– Значит, в церкви? – переспросил он. – Но в Лондоне много церквей… Или мне придется обойти все храмы в городе? Или... искать вас в церкви Святой Маргариты? – он назвал первое пришедшее на ум название церкви, когда-то известной своим независимым статусом. – Святой Маргариты? – переспросила она. – Я узнаю... найду… Когда? Завтра? Послезавтра? Когда вы сможете, сэр? Смущение, податливость губ, «когда вы сможете? завтра?», восторг в глазах – она явно была готова на все... Первый мужчина, нетронутая до него невинность. Наверняка старый беспомощный муж, получивший ее свежей, как белый весенний трилистник, и поместья в приданое, кусает себе локти, что не сумел сделать ее женой и родить от нее сына, наследника рода. Ральф, подчиняясь порыву, схватил Мод за руку, сдерживая рыжего, который фыркал, волнуясь от близости сердитой гнедой. – Да, Святой Маргариты, – подтвердил он, вспоминая улетающие ввысь стены Вестминстерской церкви. – Вы легко ее найдете, Мод. Ему было приятно произносить ее имя. Словно она отдала ему часть себя – так веровали йетты, которые открывали свои имена лишь очень близким людям, скрываясь под прозвищами зверей-тотемов.
Ральф потянул повод и повел рыжего вокруг, объезжая леди Вуд, словно вытанцовывая тур бассданса[3]. Путь с севера на юг, в который он пустился, пылая от бешенства и негодования, одарил его нежной любовницей, словно отчасти восполнил понесенные потери. – Я приду туда, к Святой Маргарите, или дам знать о себе, завтра, послезавтра и на следующий день... после обедни, если... «... если буду жив», – по привычке чуть было не добавил он, но исправился: – Постараюсь, чтобы никаких «если» не было. – Я буду там, – сказала Мод, глядя на него сияющими глазами, прощальный поцелуй горел на ее губах. Все казалось прекрасным сном, и пробуждаться от него совсем не хотелось. То, что случится потом, когда она проснется сама или ее разбудят, сейчас представлялось неважным. Главное – побыть с Кардоне столько, сколько им позволит судьба и его желание. Позови он сейчас ее за собой, она без промедления и раздумий последовала бы за ним. «Мне все равно, я готова забыть об обетах, данных другому, лишь бы видеть его и быть с ним. Пусть будет, что будет, но… я люблю его…» – думала она, забыв о том, что они находятся на виду у всех, на проезжей дороге, и только грохот протарахтевшей рядом телеги привел ее в чувство. Она испуганно оглянулась и вздохнула с облегчением – повозка с ее людьми только появилась из-за поворота дороги, полускрытого чахлым кустарником.
«Что ж, прекрасно, Кардоне, леди Вуд в твоих руках!» – думал Ральф с тщеславным удовольствием. Не к месту вспомнилась жена, та, которую он не знал и так еще и не встретил. В ближайшие дни на первом месте – леди Вуд, на втором, хоть и важном – жена. Одна для себя, чтобы взволновать кровь, другая – гарант его благосостояния и будущая мать его наследника, если все сложится так, как ему бы хотелось. Разобраться с братцем, решившим, что он уже не вернется, разобраться с женой. Если и прежде сэр Ральф Перси был полон решимости выиграть, несмотря ни на какие препятствия, смущенный взгляд серых глаз Мод и будоражащие кровь планы встречи с нею добавили добрую порцию хорошего вина в чашу удачи, которая не всегда была полна, но в которую он упрямо верил. Но пора было заканчивать разговор, тем более, что эскорт леди неминуемо приближался. – И ваша награда мне сравнится с той, что я заслужил, – сказал он и хлопнул ладонью гнедую, давая ей знак ехать дальше, а сам ударил шпорами рыжего.
Мод думала, Кардоне наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее, а вместо этого он опять напомнил о награде и оправил ее прочь, словно все было решено и говорить больше не о чем. Кобыла послушно поскакала по дороге, а гордость леди взбунтовалась и подняла голову, заставив девушку дернуть повод и развернуть арабку поперек дороги. Рыжий с размаху чуть не налетел на гнедую, которая, злобно прижав свои маленькие изящные ушки к голове, попыталась его укусить. Жеребец шарахнулся, привстал на дыбы, едва не задев кобылу передними копытами. – Ах да, награда… Потому вы и решили встретиться со мной, сэр? – вырвалось у нее. Ральф чуть было не вылетел из седла, он, Кардоне! который мог удержаться верхом на неоседланной и необъезженной лошади в бешеной гонке. О чем, черт побери, она говорит? Ведь не может же она думать, что он хочет встретиться с нею лишь ради совместной молитвы? Она уже не так невинна, чтобы не понимать, зачем он предложил ей свидание, и мысль о том, что он был у нее первым, вновь приятно разгорячила его кровь.
– Леди Вуд, – ответил он, успокаивая взбудораженного рыжего. – Вы знаете, почему… что я хочу… надеюсь от вас получить. Ральф не сумел облечь свои слова в подобающую форму, да и не стремился к тому. К чему излишняя витиеватость, когда между ними и так все уже сложилось? Мод вспыхнула.
– О, да! Вы ясно дали мне это понять! – воскликнула она, от обиды забыв, что только что, целуя ее, он показал, чего ждет от их встречи. Она уже не владела собой: испытания, радости, сомнения, отчаяние последних дней вылились горькой обидой, спровоцированной неловкими словами и хлопком по крупу гнедой. – Так знайте же, что я согласилась на встречу с вами только... только из благодарности и... и жалости! – воскликнула она. Или то прорычала ожившая внутри тигрица?
Ничего более обидного для мужчины нельзя было и придумать. Она сказала и ужаснулась своим словам, но было поздно – он их услышал. Ральф был поражен. Из жалости? Вот как, мадам? Как понять женщину – едва она вспыхнула от его поцелуя и согласилась на опасное свидание, как тотчас кинула в лицо уничижительные слова. Он встал было на дыбы, подобно рыжему, но укротил себя – разбивать столь превосходный план из-за женского каприза совсем не хотелось. Пусть себе покусает удила – ведь чем упрямей норов, тем горячей объятия, а он сумеет распалить ее, не будь он Кардоне!
– Как благородно, леди Вуд! Надеюсь, вы жалеете лишь рану, которую я столь неосторожно показал вам? Вы пожалели, но в этом мы с вами квиты. И я не откажусь от вашей благодарности, леди, ведь за вами остался должок, – он был доволен своим ответом и игривым тоном. – Право, сэр, не стоит так беспокоиться о своем вознаграждении, – Мод постаралась придать голосу ответную насмешку. – С вами непременно расплатятся. Если позволите, я сделаю это прямо сейчас. Вы сдержали свое обещание, я сдержу свое. Она отцепила от пояса омоньер с деньгами и сунула ему в руки.
Ральф едва успел подхватить плотно набитый мешочек. Помедли он, и узорчатый кошель упал бы в дорожную грязь и, возможно, рыжий наступил бы на него, да и поделом. Ее слова о вознаграждении ударили, словно внезапно лопнувший шкот. Судя по тяжести мешка, леди щедро платит за его услуги! За все услуги? Какое-то мгновение он смотрел прямо перед собой, изучая городскую стену и ломающую ее стройность арку Мургейта, затем тронул рыжего, который тотчас унес его вперед. Проехав несколько ярдов, Ральф развернул коня и вновь поставил его в строй, рядом с арабкой, чем рыжий был явно доволен.
Сэру Ральфу Перси было бы проще пустить коня в галоп, оставив позади и соверены, и лукавую девственницу. Она платит за его услуги, отчего же он так оскорблен? Он встряхнул увесистый мешочек, подбросил его и изучающее глянул в лицо леди Вуд. Она покусывала губу, и в глазах ее было что-то странное. Кто поймет этих женщин? Смущается, соглашается на встречу, вскипает гордыней, вознаграждает. Значит, леди все же получила от него то, что хотела?
– Мадам, – сказал он, сдерживая закипающее в нем бешенство – Вы очень щедры, я не рассчитывал на столь внушительную сумму за мои, гм... услуги. Да здесь целое состояние для бродяги без руля и ветрил! Не хотелось бы лишать вас наряда для бала, на котором вы могли бы появиться в Лондоне, чтобы блеснуть своей красотой. И порадовать своего мужа.
«Неспособного ни на что мужа...», – злорадно, про себя, закончил он мысль.
Она резко выпрямилась в седле, вскинула голову.
– Непременно, сэр! Непременно последую вашим советам, и буду блистать. Не беспокойтесь обо мне – мой муж богат, у него хватит и на богатые одеяния, и на драгоценности. Я живу в роскоши, сэр!
И не удержалась, добавила: – Отлично, леди Вуд! Ваша доброта безгранична, – прорычал Ральф. Внутри у него зашевелился скрывающийся там, как в то верят далекие йетты, зверь.
– К сожалению, – голосом джентльмена заговорил зверь, – я не могу принять ваш дар, поскольку, во-первых, ваш муж будет недоволен вами... «или доволен?», а во-вторых, я не заслужил подобной награды.
– Это ваше вознаграждение, – повторила Мод и похлопала гнедую по шее, успокаивая лошадь, которая недовольно фыркала и с опаской косилась на рыжего. Она не могла понять, отчего он вдруг стал отказываться от денег, которые так хотел получить. В глазах его на мгновенье, как ей показалось, плеснулась ярость. Посчитал, что этого мало? Но в омоньере лежало пятьдесят соверенов – немало для рыцаря-бродяги в потертом дублете. На эти деньги можно было нанять чуть не армию охранников, но Кардоне один стоил этой армии. – Возможно, мой слуга скорее оценит эту награду? – Кардоне еще раз подкинул мешочек на руке, будто взвешивал его. – Вы можете сделать с деньгами все, что вам угодно – отдать своему слуге, выкинуть в болото или бросить в дорожную грязь, – не в силах смотреть, как он подбрасывает на ладони ее «дары», так небрежно, будто внутри лежит не целое состояние с частицей ее души, а труха, Мод тронула кобылу с места.
– Выкинуть в болото? – переспросил Ральф. Теперь уже он развернул рыжего так, что тот встал на пути арабки. Повозка медленно приближалась, Бертуччо, сделав круг по дороге, вернулся и вновь ускакал вперед. Ральф посмотрел на леди Вуд в упор, и даже пылающее в нем бешенство не мешало ему любоваться ее горящими холодным гневом глазами и думать о ее губах и нежной коже, обо всем, к чему у него больше никогда не будет доступа. Он больше никогда не произнесет ее имя, никогда не назовет ее Мод, этим именем он будет называть другую, ту, что отдана ему по воле отца, и союз с которой скреплен словами «Я, Ральф Ричард Перси, беру тебя, Мод Элизабет Бальмер, в жены и клянусь любить и быть верным в болезни и здравии...».
Ральф хмыкнул, отбросив неуместные мысли. Даже если он и строил планы на встречу с леди Вуд, теперь планы эти были перечеркнуты узорчатым кошелем и его догадкой, что была еще более оскорбительна.
– Вы так богаты, что позволите мне выкинуть в болото столько денег!? Думаю, что синяки и ссадины мистера Оливы не заработали ему такую сумму. Лучше приберегите деньги для себя!
Он снова хотел помянуть ее загадочного мужа, но отчего-то воздержался, развязал кошель, туго набитый соверенами, и увидел лежащую сверху знакомую серебряную баночку. Ральф вспомнил, как Мод, приговаривая, мазала его спину… Diavolo! Он сунул баночку за пояс, и вынул из кошеля три монеты. – Возьмите, мадам! Мне достаточно трех монет, по одной за каждую оказанную вам услугу, – Ральф криво усмехнулся, затянул шнурок на омоньере и протянул его леди Вуд.
Мод нахмурилась. Всего три монеты?! За каждую услугу? Одна, видимо, за спасение от разбойников, вторая – от солдат, а третья – за то, что сопроводил до Лондона? Или?.. Она посмотрела на него, и по его взгляду догадалась – за что. Повозка была совсем близко, а Кардоне ждал, когда она возьмет свой кошель. Мод схватила мешочек и бросила его себе на колени, прижав сверху задрожавшей рукой. – Если бы я знала, что ваши услуги так дешевы, сэр бродяга, – процедила она сквозь зубы, не сводя с него глаз, – непременно воспользовалась бы ими... в куда большем количестве. Надеюсь, вы не пожалеете, что упустили возможность подзаработать и... продешевили. Всего доброго, сэр!
Она высокомерно кивнула ему, будто отпускала явившегося на зов слугу, и вновь тронула кобылу, направляя ее на стоящего перед ней рыжего, словно тот не загораживал дорогу, и путь был свободен. Но Кардоне не дал ей уехать.
Натянув повод рыжего левой рукой, он держал в правой соверены, все три легли решками. Отчеканенный золоченый король восседал на троне, глядя прямо перед собой. Ральф подбросил их, невольно загадав на три орла первое пришедшее в голову, самое невероятное и нелепое: Мод, леди Вуд, станет его женой. Две вернулись на ладонь, вновь явив миру непохожий лик Генриха, третья же, совершив кульбит в воздухе, упала на землю, и гнедая передним копытом вдавила ее в песок дороги. Ральф сжал кулак, усмехнувшись. Зверь внутри притих, оставив за собой лишь злобное урчание, а сэр Ральф Перси упрямо тянул повод, преграждая путь леди Вуд. Рыжий боком оттирал, отталкивал гнедую к обочине дороги, к болоту, не давая ей дороги и сердито фыркая, словно поддерживая настроение хозяина.
– О, мадам! Их осталось только две, – Перси изобразил сожаление, насколько ему позволяли способности фигляра, данные Всевышним. А разве не всем из нас они даны, кому-то больше, кому-то меньше?
– И вы готовы воспользоваться моими дешевыми услугами? Когда я задал вам вопрос, вы сказали, что вам было хорошо со мной. Значат ли сии авансы, что вы вновь можете обратиться ко мне в случае неудачного истечения дела? Для того и согласились прийти в церковь Маргариты? Либо развлечься с джентльменом, который способен хранить ваши тайны?
«Бастард! – выругал себя Ральф. – Какого дьявола ты завел этот разговор? Взял бы деньги, распрощался, и дело с концом. Болван!» Мод смотрела на Кардоне, не желая его видеть – ни сейчас и никогда более! И не могла отвести от него глаз. Он говорил ей ужасные вещи своим низким хриплым голосом, ласкающим ее страстью и нежностью прошедшей ночью, а теперь своей яростью разрывающим в клочья ее сердце. Оскорблял ее с таким видом, будто это доставляло ему особое удовольствие. Он так поступает со всеми женщинами, которые были удостоены его мимолетной страсти? Унижает, чтобы убить в них всякую надежду? Он получил все, что хотел – женщину в постель, деньги, даже мазь для своей раны. И от всего этого – кроме разве мази – с пренебрежением и отказался. Повозка поравнялась с ними, Джон Потингтон, сидящий верхом на одном из коней, повернулся в их сторону, придерживая упряжку. – Мы едем дальше, миледи?
Мод кожей ощутила, как все смотрят на нее. – Да, поезжайте! – она попыталась изобразить беспечную улыбку и, подождав, пока повозка проедет мимо, глядя Кардоне прямо в лицо – еще совсем недавно такое родное, а теперь ненавистное, тихо сказала: – Нет, сэр. Я более не нуждаюсь в ваших услугах. К счастью, мы доехали до Лондона, и здесь наши пути расходятся. Нам с вами более не по пути. «Сама виновата - не надо было задевать его», – обругала она себя. И мысль, что она не просто доверилась, но и отдала свою девственность, всю нерастраченную, накопившуюся в ней нежность, свою любовь этому мужчине, который смог сказать ей такие ужасные, бесстыдные слова, привела ее в полное отчаяние. «Что я наделала?! Как низко я пала! Бедный мой отец – я опозорила его!»
Если он выкидывает ее соверены – его дело. Она вспомнила об амулете, который он надел на нее в эту ночь. Одной рукой придерживая повод и мешочек с деньгами, второй она нащупала шнурок амулета и попыталась снять его со своей шеи, но ей мешал чепец, и тогда она изо всех сил дернула – раз, другой. Было больно – шнурок впивался ей в кожу, резал ее, а она все дергала, пока не разорвала, и бросила его Кардоне. – Заберите, это ваше!
Попятила назад кобылу и остановила ее в нескольких ярдах от рыжего, все же надеясь, что Кардоне наконец развернется и уедет. Ральф поймал и сжал в руке амулет, который Мод с каким-то бешенством сорвала со своей шеи и швырнула ему. Это было уже слишком. Если он в неожиданном для себя порыве подарил его в эту ночь, забывшись от блаженства, она могла бы еще утром вернуть амулет, объяснив это вполне резонной причиной, что опасается хранить у себя такую вещь. Но она взяла его и после этого предложила вознаграждение. И отчего она так гневается? От обиды? Он вернул ей монеты, и это оскорбило ее? О, да наемник оскорбил миледи! Считайте же, леди Вуд, что отдали свою девственность безродному бродяге, и пусть эта мысль тревожит вас как можно чаще! Но глядя на нее, на ее раскрасневшееся лицо, на горящие гневом глаза, уловив вымученную улыбку, которую она послала обитателям проехавшей мимо повозки, он вдруг почувствовал... жалость и... желание. Жалость, потому что ему вдруг захотелось подхватить ее и посадить перед собой в седло, прижав к себе, и пусть она рыдает ему в плечо столько, сколько ей захочется. То, что это было желание, сомневаться не приходилось...
«Никогда не давай женщине опутать себя!» – рявкнул он в ответ и жалости, и желанию, отшвырнул амулет и, ударив, излишне сильно, шпорами рыжего, рванул вперед по дороге, обгоняя повозку, Бертуччо и собственное смятение.
* * *
Бертуччо пришлось проехать через Мургейт дважды – не слишком хорошая примета. Хозяин, словно с цепи сорвавшись, покинул маленькую леди, и оруженосец догнал его лишь у ворот, которые они миновали без особых сложностей, заплатив положенную пошлину. Но, чуть отъехав от городской стены, Ральф остановился и отправил Бертуччо проследить, благополучно ли леди Вуд въедет в город, а сам остался на углу узкой улицы, ожидая оруженосца.
Мод не заметила, как этот разговорчивый иностранец, слуга Кардоне, оказался возле нее. Когда его хозяин умчался, бросив на дорогу возвращенный подарок, Мод с каким-то зачарованным ужасом следила за полетом амулета. Он упал в пожухлую траву у обочины, и девушка не могла отвести глаз от обрывка шнурка, слушая удаляющийся топот копыт рыжего. Когда все стихло, она тронула кобылу, чтобы подъехать к выброшенному амулету и забрать его – оставлять его здесь показалось ей кощунством. Но, сделав шаг, гнедая неожиданно припала на переднюю ногу и пошла, сильно прихрамывая.
Повозка отъехала далеко вперед, позвать на подмогу было некого. Мод остановила кобылу, спрыгнула на землю, неудачно зацепившись юбкой за ремень седла, с треском выдрав приличный – размером с ладонь – лоскут от верхнего платья.
«Не одно, так другое», – досадливо поморщилась Мод и вздрогнула, услышав, как рядом воскликнули на ломаном английском: – Святой Януарий! Леди Вуд, что случиться? Ваш лошадь устать, вы давать ему отдых? Зачем леди идти пешком? Леди еще не шла пешком, она только слезла с лошади и не хотела ни принимать помощи, ни тем более просить ее у Бертуччо, который хоть и не сделал ей ничего плохого, но был слугой своего господина. Кардоне прислал его, чтобы еще больше ее унизить? – Моя лошадь не устала, – пробормотала Мод. – Догоняй своего хозяина, я справлюсь сама.
Обойдя гнедую, она наклонилась, будто поправляя юбку, незаметно подобрала с травы амулет и сунула его в кошель на поясе. Если он не нужен Кардоне, она сохранит его в память о том, как нельзя доверяться мужчинам.
Выпрямившись и взяв кобылу за повод, девушка медленно повела ее за собой по дороге, не глядя на Бертуччо. Но упрямый иноземец не отставал. – Мессер посылать меня помочь, вы не так жесток, гнать бедный помощник, мессер будет в гнев на меня, донна! Жалейте я, жалейте! И завопил во все горло:
– Дева Мария! Донна, стоять! Ваш лошадь хромает. Повредить нога, терять подкова?
– Не знаю, что терять моя лошадь, – Мод не желала вступать в переговоры с Бертуччо.
– Donna bella, bellezza, piccola bellezza[4], нужно стоять! Нельзя ездить на хромом лошадь, вы понимаешь, донна, леди, – он преградил путь девушке и перехватил гнедую с другой стороны повода.
– Я и не езжу, – огрызнулась Мод, пытаясь выдернуть повод из его руки. – Мне нужно добраться до ворот, там мои слуги посмотрят, что случилось с кобылой. Но Бертуччо не слушал ее. Он бесцеремонно – вылитый хозяин! – не только не отпустил гнедую, но вынудил девушку остановиться и, не переставая что-то говорить, отодвинул ее в сторону, вручил ей повод своего коня, а сам занялся копытом арабки. Та была столь же недовольна его вмешательством, как и хозяйка, но это его ничуть не смутило, он добился, что гнедая, смирившись, позволила ему осмотреть ее ногу.
– Мадам! – воскликнул Бертуччо через мгновение. – Ваш лошадь носить соверен на свой копыто, она есть золотой лошадь! Он протянул девушке монету, застрявшую в копыте гнедой. Вряд ли лондонская дорога была усеяна соверенами, Мод не сомневалась, что этот золотой – один из трех, потерянный Кардоне, когда он так лихо подбрасывал их на ладони.
– Это деньги твоего хозяина, – ответила она, едва взглянув на соверен. – Будь так любезен, передай ему монету – он потерял ее. Кивнула Бертуччо, благодаря за помощь, сунула ему в руку повод его коня, подхватила за узду гнедую и пошла по дороге. Просить слугу помочь сесть в седло не позволила гордость. Она доберется и без помощи этой парочки, благо ворота находились совсем рядом. Но Бертуччо, похоже, удивленный, что деньги его хозяина каким-то образом застряли в копыте гнедой, догнал Мод и остановил, перегородив ей дорогу, после чего, расшаркавшись, протянул руку, призывая девушку принять его помощь. Сопротивляться было неловко и глупо. Она позволила Бертуччо помочь ей сесть в седло, и только после этого, раскланявшись, он поднял своего коня в галоп и вскоре скрылся за крепостными воротами, а Мод поспешила догнать своих людей. Въехав в Лондон, они остановилась на первом же постоялом дворе, откуда с посыльным была отправлена записка на Картер Лейн[5], улицу неподалеку от Блэкфрайера[6], где располагался Картер Хаус – дом Стрейнджвея, с извещением о своем прибытии. В ожидании ответа она успела привести себя в порядок с дороги и переодеться в приличествующие для визита к родственнику одежды. И все это время мучилась вопросом: действительно ли на углу одной из улочек, идущих от городских ворот, она вдали видела всадника на рыжем коне, который будто ждал их появления, или ей это показалось?
[1] Вольта – танец, родиной которого является Апеннинский полуостров. В Англии стал популярен позже, во времена Елизаветы I.
[2] Соверен – английская золотая монета достоинством в 1 фунт стерлингов (20 шиллингов) и весом 240 гранов (15,55 г.). Впервые выпущена в 1489 году во времена короля Генриха VII. Название получила по изображению короля на троне («суверена»).
[3] Бассданс – популярный танец 15 – 16-х веков.
[4] bella донна, bellezza, piccola bellezza (итал.) – красивая... красавица, маленькая красавица.
[5] Картер Лейн (англ.) – картер – возчик, извозчик, т.е. улица извозчиков. [6] Блэкфрайер (англ.) – черный монах. Так назывался причал на Темзе, рядом с которым находился монастырь монахов-доминиканцев.
январь, 2011 г.
Copyright © 2010-2012 Ольга Болгова,
Екатерина Юрьева
Другие публикации авторов: 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
