Joanna Claydon This king business (The Great Detective Tim Coleman series)
Джоанна Клейдон Перевод: Королевские дела
(Из похождений великого сыщика Тима Коулмена) Глава седьмая Нет лучше средства от бессонницы, чем чистая совесть и толика умственных занятий. Тим проснулся - ровно в семь - освежённым и бодрым, сделал гимнастику и поболтал по-славонски в меру сил со своим камердинером. В окружении старомодной роскоши Тима вовсе не удивило, что ванна была изукрашена лепниной, а вот воду в неё носили вручную. Но полёживать в тёплой и постепенно остывающей воде было от того не менее приятно.
Не желая причинять лишних неудобств Заккару заботой о своей персоне, когда у него и так немало хлопот из-за переселения в великолепную, но старомодную и некомфортабельную обитель, он попросил только чашку кофе с булочкой и обнаружил, что Заккар держит марку в любых обстоятельствах. Кофе был настоящий арабский, приятно горячий для свежего утра, рогалик мягкий и душистый, с хрустящей румяной корочкой, масло холодное, но пластичное. Сервирован завтрак был в светлой столовой в виду розовых кустов, на изящном столике рококо, покрытом белоснежной крахмальной скатертью, в посуде голубого фарфора с синими незабудками, обвивающими тарелки и чашки венком по краю.
Внезапно у дверей павильона прогремел стук копыт, и подтянутый усач в синем мундире с серебряными галунами, на вороном коне, протянул, свесившись с седла, вышедшему на крыльцо служителю пакет с пятью внушительными сургучными печатями и без единого слова умчался назад.
Там оказалось приглашение мистеру Коулмену на утренний приём к его величеству всемилостивейшему монарху Славонии Никодимусу Третьему, подписанное церемониймейстером двора. Туда же была вложена краткая записка, в которой фон Баркштейн сообщал, что встретит его ровно в девять тридцать у китайского входа в королевские апартаменты.
Заккар невозмутимо пояснил, что на самом деле приём начинается раньше, наверное, его сиятельство счёл нужным избавить мистера Коулмена от длинной утомительной церемонии. Китайский вход - это боковые двери для доверенных особ. А те, кому выпадает идти парадными, подвергаются особому ритуалу допуска в покои его величества.
Когда лакей был, наконец, удовлетворён видом англичанина, поверенного его заботам, что вышло не сразу - хоть костюм и сидел превосходно, причёска требовала труда - пора было отправляться.
За окном-дверью глухо пробил дробью стук копыт. Тим повернул голову: пара серых коней в яблоках-пежинах возникла у пологого крыльца, готовая рвануть с места низкий открытый экипаж по первому знаку кучера в голубой ливрее. Тот замер, слегка наклонившись вперёд, расставив локти, как будто остановленный щелчком фотографического аппарата.
Заккар, провожая Тима, заботливо напутствовал:
- Будьте внимательны, сэр, садитесь сразу. Обернуться кучеру неприлично, и дворцовые автомедоны гонят вперёд, как только почувствуют колебание рессор.
Бывалый спортсмен только улыбнулся в ответ, легко запрыгнул на место, и понёсся с ветерком по шуршащей гравием дорожке парка. Не задавший никаких вопросов кучер мчал как на пожар, видимо, пребывая в уверенности, что никто не пересечёт дорогу. Экипаж скользнул по крутой дуге мимо обширного пространства, забитого золочёными каретами, где столпились между лошадьми всех мастей лакеи в ярких ливреях, и всё новые и новые запряжки подъезжали к высокому гранитному крыльцу, уставленному яшмовыми вазами. Перед каждым входящим караульные скрещивали палаши, пока его не представляли всеми титулами.
Кучер лихо подкатил к восточному фасаду трёхэтажного мраморного палаццо с купольной надстройкой, оставив за углом очередников у парадного крыльца. Он остановил вымуштрованных лошадей одним движением руки и замер в неподвижности. Тим соскочил с подножки на пустынные ступени, в то же мгновение гладкоструганные дубовые двери растворились, и навстречу великому сыщику шагнул секретарь премьер-министра и церемониймейстера двора.
- Рад приветствовать господина Коулмена при дворе всемилостивейшего монарха Славонии Никодимуса Третьего, - чопорно возгласил он и знаком указал следовать за собой.
Проход был заполнен цветной полутьмой и вёл, как могло показаться глазу не столь намётанному, как взор знаменитого детектива, к многоцветному витражу. Однако эрудиция расследователя самых сложных и запутанных дел не подвела Тима: это просвечивала освещённая сзади высокая шёлковая ширма. Как видно, над оформлением интерьеров дворца трудился добросовестный архитектор, который не ограничился тем, что стилизовал украшения под элементы восточного декора, а как в истинном китайском жилище, поставил за дверью ширму. Старинные поверья Поднебесной империи утверждают, что чёрт ходит прямо, и предписывают загораживаться от него.
Великий сыщик перенёс внимание на инструкции, излагаемые официальной безличной персоной:
- По указанию его сиятельства, церемониймейстера двора, князя Бросковица, в том зале вам будет дана приватная аудиенция, на которой государь выскажет вам свои пожелания. После чего, господин Коулмен, вы будете допущены к церемонии официального пробуждения, после каковой ваше прибытие в Славонию и ваша миссия будут формально считаться признанными.
Вскоре к ним присоединились два лакея с разными халатами: атласным и с меховой опушкой. Вослед явились ещё двое служителей - с туфлями. Затем, отбивая шаг, в комнату промаршировал гренадер мощного сложения в синем мундире с серебряными галунами, неся в вытянутой руке обнажённую саблю. В дверном проёме показался здоровяк в лимонно-жёлтом, но не вошёл, а занял позицию "на караул". Издалека послышались барабаны, и наконец появился сам церемониймейстер двора в сопровождении четырёх человек. Щуплый старичок приостановился на пороге и слабым голосом промолвил: "Его величество!"
Настал великий момент. Всемилостивейший монарх Славонии, Никодимус Третий, вступил в апартаменты. Он был в простом полотняном костюме с двумя-тремя орденами и тёмно-бирюзовой лентой через плечо. Его окружала небольшая свита придворных при шпагах, в парадных одеяниях, на их лицах было выписано понимание момента и естественная гордость избранных. Августейшая особа на первый взгляд не поражала величием: залысый блондин, склонный к полноте. Но на его челе лежала печать высокого положения, в которое провидению было угодно его поместить.
Окинув быстрым взглядом шеренгу лакеев, он милостиво кивнул и повернулся спиной к тому, что держал халат с меховой опушкой. Одеяние было наброшено со всей возможной быстротой и ловкостью, король даже не приостановился. Когда он воссел на услужливо подвинутый стул, другой слуга аккуратно заменил ему шлёпанцы на туфли, также отороченные мехом. Лакеи быстро и бесшумно исчезли, а придворным монарх поведал, что будет ждать их на выходе. Он говорил негромко, как человек, хорошо воспитанный в понятиях старой школы.
Свита, по общему обычаю дворцовых прихлебателей, для которых королевский намёк - непреложный закон, не замедлила удалиться, соблюдая должный декорум. Когда последняя перетянутая лентой спина скрылась за дверью, гренадер с палашом чётко промаршировал к ней, на счёт "два-три" захлопнул и стал возле на часах.
В комнате остались, кроме великого сыщика и самого короля, только премьер-министр, его секретарь и какой-то тихий человечек с запасом бумаги. Князь Бросковиц занял место возле своего властителя, фон Баркштейн - за спиной Тима, а человечек отошёл к конторке под окном, раскрыл принесённую с собой чернильницу и замер в ожидании.
Премьер-министр в виде приветствия любезно улыбнулся и, приняв надлежащий серьёзный вид, открыл аудиенцию:
- Его величество желает выразить свою благодарность по поводу того, с какой похвальной быстротой вы откликнулись на просьбу его величества и Государственного совета, согласившись помочь нам в национальном бедствии. Вы можете быть уверены, что ваши таланты получили полное признание в нашей маленькой, но независимой стране. При быстро и успешном - в чём его величество нисколько не сомневается - окончании расследования мы сумеем выразить вам достойную благодарность.
Король приподнял левую руку, князь понимающе кивнул.
- Всем официальным лицам вменено в обязанность оказывать вам всемерную помощь и содействие. О ваших пожеланиях сообщайте немедленно господину фон Баркштейну, на его ответственности будет контроль над их выполнением.
Монарх кашлянул, князь почтительно замолчал.
- Не оставляйте ни одного камня неперевёрнутым, господин Коулмен, - слабым голосом по-славонски сказал он.
Фон Баркштейн с предусмотрительно выбранной позиции переводил без малейшей задержки.
- Славония покажет... при вашем успехе... бессомненно... свою признательность...
На челе церемониймейстера проявилось беспокойство, он нагнулся к монаршему уху и заговорил. Тим расслышал всю фразу, но понял только глагол "опоздать".
- О боже, князь, неужели ритуалы так важны, когда нас постигла трагедия!
Тот внушительно выпрямился:
- Ваше величество, именно в такой момент вам следует показать твёрдость духа. Все традиции древнего славонского государства должны соблюдаться до йоты. На вас покоятся глаза всей Европы, всего мира.
Властитель Славонии с тяжёлым вздохом встал:
- Между нами, господин Коулмен, я единственный человек, который не имеет ничего для себя при моём дворе. Страна купается в лучах моей славы; придворные, военачальники, академики - все получают из моих рук награды, титулы, ордена, привилегии. Человек, удостоенный ласкового слова или улыбки, хвастается потом неделями перед знакомыми... А я? Что я получаю от своего положения? Ничего. Я стою в величественной позе, пока не валюсь с ног от усталости, я должен улыбаться и хмуриться не так, как мне хочется, а как того желают политики Государственного совета. Я держу на голове корону, пока голова не начнёт раскалываться...
И несчастный монарх, вспомнив, что лишён своего мучительного украшения, испустил глубокий вздох и удалился в сопровождении церемониймейстера и архивариуса.
Очень скоро резко заверещал звонок, слышимый, по оценке англичанина, как и тот, что собирает членов парламента на голосование, во всех помещениях здания и окрест.
Секретарь князя увлёк сыщика в парадную залу, которая уже была полна народу, и толпа быстро становилась всё гуще. В зале не было никакой мебели, кроме громадного парчового балдахина, алого с золотом, у дальней стены. Люди стояли в вежливом молчании, благовоспитанно переминаясь с ноги на ногу на натёртом до зеркального блеска паркете.
После другой трели, помелодичнее, двое придворных - по виду высокого ранга, в расшитых мундирах и при орденах - церемонно раздвинули полог. На кровати, за которой виднелась дверь, не укрывшаяся от наблюдательного взгляда великого сыщика, сидел государь. Король торжественно потянулся и величественно зевнул. Немедленно прозвучало обрадованное: "Его величество изволили проснуться!"
Присутствующие синхронно поклонились и слаженно проскандировали:
- С добрым утром, ваше величество!
Никодимус Третий поднялся с постели, запахнувшись в халат на меху и медленно стал расхаживать по комнате, здороваясь то с тем, то с этим, тому посылая улыбку, этому кивок.
Тим стоял сравнительно близко к выходу, с самого начала оттеснённый туда опытными искателями фортуны, и когда умолк поздравляющий хор, услышал мерное гудение как будто большой толпы с той стороны закрытой двери. Высокий худой старик в широком фиолетовом кафтане, вышитом замысловатым узором в одну серебряную нитку, постучал по ней толстой суковатой палкой с массивным набалдашником. Немедленно оттуда затрубил зычный голос:
- Его величество выходит!
Поднялся шум и тут же улёгся, а воображение нарисовало Тиму, как придворные привычно устанавливаются в шпалеры. Могучая кучка также собралась в ударный кулак, готовая следовать аз своим повелителем, разобравшись по парам и тройкам. Впереди концентрировались заслуженные старцы, блистающие орденами, а более скромные персонажи, вроде великого сыщика, теснились позади. Как только жезлоносец стукнул третий раз, дверь распахнулась, и торжественное шествие двинулось.
Придворные в парадных мундирах и живописных костюмах, бывших в моде задолго до французской революции, низко склонялись по правую руку от короля, выпрямляясь немедленно, как только он проходил мимо, и дальнейшим действующим лицам только фамильярно кивали, или лениво кланялись, или даже дружески пожимали руку.
Слева короля встретила шеренга пышно разодетых придворных дам, которые низко приседали на обширные юбки, каких больше нигде не встретишь. Забавно было наблюдать, как по очереди покачивались их высокие причёски. На взгляд детектива, несообразности этих причёсок, как и абсурда всей церемонии, никто из завсегдатаев не замечал. Статс-дамы медленно распрямлялись и обмахивались веерами, бросая то величественные, то кокетливые взгляды на процессию.
Король прошёл всю длину великолепного зала, а последняя пара уже показалась в дверях, когда шествующий во главе мажордом стукнул об пол своей палкой, и по его знаку раздалось:
- Её величество и их высочества, члены королевской семьи!
Законная спутница жизни монарха, высокая худощавая женщина с орлиным носом, несла на своих плечах как мантию платье пурпурного королевского цвета. За ней тянулся наследник престола, бледный мальчик в алом бархатном костюмчике с белой лентой через плечо, на которой болтались три разноцветных ордена. Великие княжны окружали свою почтенную матушку. Они тоже были удостоены звёзд и лент, их бриллианты сверкали при каждом шаге.
Под конец шли двое взрослых молодых людей: княжна Морислава и её брат, высокий светловолосый юноша с полоской усов на верхней губе. Они подчёркнуто отличались от всей придворной камарильи. Княжна была в эффектном, но не вычурном платье нового стиля, украшенном кружевами и драпировкой из тонкой дымчатой ткани, на голове - просто сколотый пучок волос. Молодой человек, не имевший столь стильной наружности и вообще более простоватого вида, выделялся вернее всех: среди ослепляющей драгоценностями группы он не был украшен самомалейшим камушком.
Придворные не стали больше выстраиваться в ряд, но все повернулись к процессии. Военные стояли, вытянувшись во фрунт, штатские - склонившись в поклоне, а дамы - в глубоком реверансе.
Члены царствующего семейства приветствовали государя, король взял королеву под руку, и неутомимый мажордом снова застучал своим придворным инструментом.
- Господа придворные имеют честь пожелать друг другу доброго утра!
Каждый в такт раскланялся на все четыре стороны. Дамы приседали, шурша платьями и веерами. Монарх с отеческой улыбкой следил за ритуалом.
На пути у старика с палкой оставалась ещё одна преграда, и он размеренно постучал. Когда широченные двери распахнулись, Тим не удивился, узнав, что ведут они наружу. Там раздавалось пение сигнальной трубы и дробь барабанов.
На вымощенном гладкими каменными плитами дворе стояло кавалерийское соединение: лошади выстроились морда к морде, лоснясь вороной шерстью, всадники в синих мундирах застыли как изваяния в своих сёдлах, выложенных серебряными пластинками. Пели блестящие трубы в руках у широкогрудых фланговых, которые не то от натуги, не то от восторга, не то чтобы их лучше было видно, высоко поднимались на стременах, вызывающе направляя звуки под небеса. Трещали барабаны, отделанные начищенной медью и золотыми кистями, под умелыми палочками спешившихся мастеров.
Из-за верхового строя вылетел на вздыбившемся коне гусар с обнажённой саблей, полыхнувшей на полуденном солнце, и в три конских прыжка одолел расстояние до крыльца. Там он резко осадил норовистое благородное животное, так что оно снова поднялось на дыбы, и гаркнул:
- Палаши во-он!
Эскадрон ощетинился саблями. Барабаны умолкли, трубы захлебнулись. Сыщик узнал графа Бросковица-Потусски, который выделялся великолепием мундира, статной, хотя и невысокой фигурой, будто влитой в седло, и победной улыбкой из-под усов, позволительной бравому военному, только что исполнившему неординарный вольтижёрский трюк.
Полковник отдал рапорт, выбрав адресатом наследника престола. Мальчик глубоко вдохнул, даже приподнявшись на носочках, полузакрыл глаза и слабым тонким голоском выпалил ответ без пауз и интонаций, как школяр тарабанит свой урок, вызубренный наизусть, но не понятый.
Полковник обернулся к строю своих подчинённых и громовым голосом объявил:
- Палаши в но-ожны!
Нестерпимый блеск над всадниками угас, а Тим не мог не подумать: к счастью, в командах нет трудной для графа буквы, не то они потеряли бы в эффекте.
Монарх хранил на лице благодушную улыбку, его супруга - отшлифованное терпение августейшей особы, мальчик осторожно переминался с ноги на ногу и с мученическим видом ждал продолжения, дамы величественно оглядывались, князь Викторий-Аврелиус откровенно скучал. Княжна Морислава даже не поднимала глаз от мрамора крыльца.
Снова вмешалась в ход событий личность в фиолетовом кафтане, простучав громозвучной палкой о крыльцо. Голос его помощника раскатился по двору:
- Их величества и их высочества благоволят проследовать в свои апартаменты!
Королевская фамилия послушно направилась в соседнее строение. Эскорт пропустил за ними малое число, вероятно, особо приближённых, а прочих отсёк, выстроившись по шестеро в ряд. Во главе ехал, подбоченившись и покручивая ус, граф Бросковиц-Потусски, провожаемый не одним взглядом.
У самого крыльца княжна Морислава вдруг споткнулась о подол длинного лёгкого платья, которое волновал ветер. В мгновение ока граф спешился, предложил великой княжне ладонь, на которую она нервно оперлась рукою, помог ей взойти на ступеньку, и снова взметнулся в седло, сжимая поводья. Амалия метнула неодобрительный взгляд на нарушительницу протокола; прочие дамы, чьи юбки безопасно растопыривал каркас, взобрались без происшествий.
Как только за владетельной семьёй закрылись двери их дома, гусары рассыпались и умчались, а придворные вернулись в парадный зал, уже безо всякой помпы, весело и непринуждённо переговариваясь. Часто отзывалось "маскарад", кажется, все спешили осведомиться друг у друга, кто будет на сегодняшнем маскараде, не то будет ли сегодня маскарад - Тим ещё не так хорошо разбирал славонское наречие.
К фон Баркштейну и его подопечному прибился кто-то из вчерашних оперных знакомцев, завязался разговор о театре, но был вскоре прерван, когда в залу вернулся премьер-министр и церемониймейстер двора. Сопровождавший его богатырь в голубом атласном одеянии внятно прочёл по свитку, шуршащему как настоящий пергамент, объявление о том, что сегодня во дворце имеет быть маскарад, приглашения на который заинтересованные особы получат немедленно в конторе мажордома его величества. Придворные ринулись к двери, а князь подошёл к своему секретарю, оставшемуся при детективе.
- Ну вот, господин Коулмен, теперь я могу поздравить вас с прибытием в Славонию, а также принять вас официально согласно с требованиями национального гостеприимства. Сегодня... Сегодня вы, конечно, захотите побывать на маскараде. Там будет вся столица! И многие окрестности! Фон Баркштейн, позаботьтесь о билетах для нашего гостя. Хотя, видит бог, это будет невесёлое празднество... Я позволю себе выразить надежду, что изо всех частных раутов первым вы посетите наш. Прошу вас, назначьте день сами, господин Коулмен, я не смею распоряжаться вашим поистине драгоценным для страны временем.
Старичок горестно закатил глаза и с поклоном - должным образом отвеченным - удалился.
Copyright © 2008 deicu
Впервые опубликовано на сайте
в «Литературные забавы»: октябрь, 2008 г. 
|
