графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки


Озон



Полноe собраниe «Ювенилии»

Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью озаглавленные автором «Том первый», «Том второй» и «Том третий». В этот трехтомный манускрипт вошли ранние произведения Джейн, созданные ею с 1787 по 1793 год...»


О жизни и творчестве
Элизабет Гаскелл


Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Элизабет Гаскелл «Север и Юг» (перевод В. Григорьевой) «− Эдит! − тихо позвала Маргарет. − Эдит!
Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» (перевод В. Григорьевой) «Начнем со старой детской присказки. В стране было графство, в том графстве - городок, в том городке - дом, в том доме - комната, а в комнате – кроватка, а в той кроватке лежала девочка. Она уже пробудилась ото сна и хотела встать, но...»


Дейзи Эшфорд «Малодые гости, или План мистера Солтины» «Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости. У него гостила малодая барышня 17 лет Этель Монтикю. У мистера Солтины были темные короткие волосы к усам и бакинбардам очень черным и вьющимся...»



Перевод романа Элизабет Гаскелл «Север и Юг» - теперь в книжном варианте!
Покупайте!

книжный вариант

Джей Ти Возвращение Альтернативное развитие событий «Севера и Юга» «После долгих размышлений над фильмом и неоднократного его просмотра мне вдруг пришла в голову мысль, а что было бы, если бы Маргарет вернулась в Милтон для "делового" предложения, но Джон Торнтон ничего не знал о ее брате. Как бы тогда закончилась история...»


Наше творчество:
из журнала на liveinternet

Триктрак «Они пробуждаются и выбираются на свет, когда далекие часы на башне бьют полночь. Они заполняют коридоры, тишину которых днем лишь изредка нарушали случайные шаги да скрипы старого дома. Словно открывается занавес, и начинается спектакль, звучит интерлюдия, крутится диск сцены, меняя декорацию, и гурьбой высыпают актеры: кто на кухню с чайником, кто - к соседям, поболтать или за конспектом, а кто - в сторону пятачка на лестничной площадке - покурить у разбитого окна...»

«По-восточному» «— В сотый раз повторяю, что никогда не видела этого ти... человека... до того как села рядом с ним в самолете, не видела, — простонала я, со злостью чувствуя, как задрожал голос, а к глазам подступила соленая, готовая выплеснуться жалостливой слабостью, волна...»

Моя любовь - мой друг «Время похоже на красочный сон после галлюциногенов. Вы видите его острые стрелки, которые, разрезая воздух, порхают над головой, выписывая замысловатые узоры, и ничего не можете поделать. Время неуловимо и неумолимо. А вы лишь наблюдатель. Созерцатель. Немой зритель. Совершенно очевидно одно - повезет лишь тому, кто сможет найти тонкую грань между сном и явью, между забвением и действительностью. Сможет приручить свое буйное сердце, укротить страстную натуру фантазии, овладеть ее свободой. И совершенно очевидно одно - мне никогда не суждено этого сделать...»

Пять мужчин «Я лежу на теплом каменном парапете набережной, тень от платана прикрывает меня от нещадно палящего полуденного солнца, бриз шевелит листья, и тени от них скользят, ломаясь и перекрещиваясь, по лицу, отчего рябит в глазах и почему-то щекочет в носу...»

Жизнь в формате штрих-кода «- Нет, это невозможно! Антон, ну и куда, скажи на милость, запропала опять твоя непоседа секретарша?! – с недовольным видом заглянула Маша в кабинет своего шефа...»


Водоворот - - Любовно-исторический роман на фоне событий 1812 года - зарождение любви "ледяной баронессы" Евдокии фон Айслихт и знаменитого генерала графа Павла Палевского.

Денис Бережной - певец и музыкант
Денис Бережной - певец и музыкант
Исполнитель романсов генерала Поля Палевского: Взор и Красотка к On-line роману «Водоворот»

«Мой нежный повар» - Неожиданная встреча на проселочной дороге, перевернувшая жизнь

«Записки совы» - Развод… Жизненная катастрофа или начало нового пути?

«Все кувырком» - Оказывается, что иногда важно оказаться не в то время не в том месте

«Пинг-понг» - Море, солнце, курортный роман... или встреча своей половинки?

«В поисках принца или О спящей принцессе замолвите слово» сказка-фэнтези о спящей принцессе.... и др.


Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве
-

«Барон Николас Вестхоф, надворный советник министерства иностранных дел ехал из Петербурга в Вильну по служебным делам. С собой у него были подорожная, рекомендательные письма к влиятельным тамошним чинам, секретные документы министерства, а также инструкции, полученные из некоего заграничного ведомства, которому он служил не менее успешно и с большей выгодой для себя, нежели на официальном месте...»


Детективные истории

Хроники Тинкертона - O пропавшем колье «В Лондоне шел дождь, когда у дома номер четыре, что пристроился среди подобных ему на узкой улице Милфорд Лейн, остановился кабриолет, из которого вышел высокий грузный мужчина сумрачного вида. Джентльмен поправил цилиндр, повел плечами, бросил суровый взгляд на лакея, раскрывшего над ним зонт, и...»

Рассказы о мистере Киббле: Как мистер Киббл боролся с фауной «Особенности моего недуга тягостны и мучительны, ведь заключаются они в слабости и беспомощности, в растерянности, кои свойственны людям, пренебрегающим делами своими и не спешащим к отправлению обязанностей...».


Рассказы

Рождественский переполох в Эссексе «− Зачем нам омела, если все равно не с кем поцеловаться? − пробормотала Эми, вдруг вспомнив молодого джентльмена, который сегодня первым заехал в их коттедж. У него были очень красивые голубые глаза, весьма приятные черты лица и явно светские манеры. И еще он был на редкость обаятельным... Она вздохнула и быстро прошла мимо дуба, стараясь выкинуть из головы все мысли о молодых людях, с которыми было бы так приятно оказаться под омелой на Рождество...»

По картине Константина Коровина «У окна» «- Он не придет! – бормотала бабка, узловатыми скрюченными пальцами держа спицы и подслеповато вглядываясь в свое вязание. – Кажется, я опять пропустила петлю…
- Придет! – упрямо возражала Лили, стоя у окна и за высокими, потемневшими от времени и пыли стенами домов, возвышающихся за окном, пытаясь увидеть прозрачные дали, шелковистую зелень лесов и лугов, снежные причудливые вершины гор, жемчужную пену волн на зыбком голубом море...»


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин
Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам - кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


Cтатьи

Наташа Ростова - идеал русской женщины? «Можете представить - мне никогда не нравилась Наташа Ростова. Она казалась мне взбалмошной, эгоистичной девчонкой, недалекой и недоброй...»

Слово в защиту ... любовного романа «Вокруг этого жанра доброхотами от литературы создана почти нестерпимая атмосфера, благодаря чему в обывательском представлении сложилось мнение о любовном романе, как о смеси «примитивного сюжета, скудных мыслей, надуманных переживаний, слюней и плохой эротики...»

Что читали наши мамы, бабушки и прабабушки? «Собственно любовный роман - как жанр литературы - появился совсем недавно. По крайней мере, в России. Были детективы, фантастика, даже фэнтези и иронический детектив, но еще лет 10-15 назад не было ни такого понятия - любовный роман, ни даже намека на него...»

К публикации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» в клубе «Литературные забавы» «Когда речь заходит о трех книгах, которые мы можем захватить с собой на необитаемый остров, две из них у меня меняются в зависимости от ситуации и настроения. Это могут быть «Робинзон Крузо» и «Двенадцать стульев», «Три мушкетера» и новеллы О'Генри, «Мастер и Маргарита» и Библия... Третья книга остается неизменной при всех вариантах - роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»...»

Ревность или предубеждение? «Литература как раз то ристалище, где мужчины с чувством превосходства и собственного достоинства смотрят на затесавшихся в свои до недавнего времени плотные ряды женщин, с легким оттенком презрения величая все, что выходит из-под пера женщины, «дамской" литературой»...»

Вирджиния Вулф

Русская точка зрения «Если уж мы часто сомневаемся, могут ли французы или американцы, у которых столько с нами общего, понимать английскую литературу, мы должны еще больше сомневаться относительно того, могут ли англичане, несмотря на весь свой энтузиазм, понимать русскую литературу…»


Джейн Остен

«...мы знаем о Джейн Остен немного из каких-то пересудов, немного из писем и, конечно, из ее книг...»

Вирджиния Вулф
«Вирджиния»

«Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда… Вирджиния Вулф – признанная английская писательница. Ее личность и по сей день вызывает интерес»

Маргарет Митчелл
Ф. Фарр "Маргарет Митчелл и ее "Унесенные ветром"

«...Однажды, в конце сентября, она взяла карандаш и сделала свою героиню Скарлетт. Это имя стало одним из самых удивительных и незабываемых в художественной литературе...»

Кэтрин Мэнсфилд
"Трагический оптимизм Кэтрин Мэнсфилд"

«Ее звали Кэтлин Бичем. Она родилась 14 октября 1888 года в Веллингтоне, в Новой Зеландии. Миру она станет известной под именем Кэтрин Мэнсфилд...»



История в деталях:

Правила этикета, Англия: «Данная книга была написана в 1832 году Элизой Лесли и представляет собой учебник-руководство для молодых девушек...»
- Пребывание в гостях
- Прием гостей
- Приглашение на чай
- Поведение на улице
- Покупки
- Поведение в местах массовых развлечений

- Брак в Англии начала XVIII века «...замужнюю женщину ставили в один ряд с несовершеннолетними, душевнобольными и лицами, объявлявшимися вне закона... »

- Нормандские завоеватели в Англии «Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе... »

- Моды и модники старого времени «В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам... »

- Старый дворянский быт в России «У вельмож появляются кареты, по цене стоящие наравне с населенными имениями; на дверцах иной раззолоченной кареты пишут пастушечьи сцены такие великие художники, как Ватто или Буше... »

- Одежда на Руси в допетровское время «История развития русской одежды, начиная с одежды древних славян, населявших берега Черного моря, а затем во время переселения народов, передвинувшихся к северу, и кончая одеждой предпетровского времени, делится на четыре главных периода... »


Первооткрыватели

Путешествия западноевропейских мореплавателей и исследователей: «Уже в X веке смелые мореходы викинги на быстроходных килевых лодках "драконах" плавали из Скандинавии через Северную Атлантику к берегам Винланда ("Виноградной страны"), как они назвали Северную Америку...»


Cтраницы Архива Форумов:

Экранизация романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение" «Любопытная рецензия, действительно. Ну, ГиП-2005 - это вообще недоразумение какое-то, а не экранизация, ее серьезно и воспринимать-то невозможно. Мы с подружкой пошли в кино исключительно посмеяться, и, честно говоря, в некоторых местах просто хохотали в голос (один мраморный бюстик Дарси чего стоит, не говоря уж о кабанчике... :))) Кира Найтли - никакая не Лиззи, а самая натуральная Лидия, и ведет себя соответственно...»

Наш Пушкин «В попытке сказать что-либо о Пушкине я сразу вспоминаю посвященные ему огромные труды. Люди потратили на исследования жизни и творчества годы и годы. Разобрано каждое слово, каждый рисунок изучен, расписана по минутам жизнь, даже косвенные упоминания в чужих дневниках, письмах, мемуарах взяты на карандаш...»

Персонажи произведений Л.Н.Толстого «Что касается хитрости Сони... Мне она не кажется хитрой. Несчастной, одинокой, зависимой, безотказной. И письмо Николаю, насколько я помню, она написала не потому, что просчитала все ходы, а под страшным давлением старой графини, которая ей жизни из-за этого не давала. Соне просто некуда было деваться и ничего не оставалось делать, как освободить Николая от данного слова. Между прочим, мужские персонажи в Войне и мире, тоже далеки от идеала. Тот же Николай, например, совсем не походит на...»

Повседневная жизнь в живописи «Когда мы читаем наши любимые книги о 18-19 веке, нам хочется получить представление и о повседневной жизни героев. По этой причине у меня собралась коллекция из жанровых картин, которые помогают хоть отчасти удовлетворить любопытство...»

Путешествия, впечатления
- Финляндия (Хельсинки)

«До Хельсинки добиралась из Питера скоростным поездом "Аллегро" - три с половиной часа, и вы на месте. Цена проезда более 4 тыс, но есть утренний, эконом, в три раза дешевле при той же скорости....»


На нашем форуме:

Orgoglio e Preguidizio (1957) - обсуждение экранизации итальянской версии «Гордости и предубеждения» Изыскания и перевод от Ольги Добренковой (Кло)
«...не обнаружила пока ни одной подвисшей нити, работает каждая деталь. Например: у Шарлот спрашивают, любит ли она сладости. Она отвечает: "Ненавижу!" А заигрывая с Коллинзом, рассказывает, что это ее слабость, и обсуждает рецепт яблочного пирога...»
Ожидается страница на сайте, посвященная этому замечательному минисериалу.

Сэндинтон - обсуждение экранизации «...вся его загадочность и грубоватость - это были дешевые понты, а на самом деле он именно что импульсивен, безрассуден, эгоистичен и туповат.
 Шарлотту ужасно хочется причесать и надеть ей шляпку. Джорджиана дико раздражает. Стрингер зачем-то остался в Сэндитоне, когда мог поехать в Лондон на хорошую работу...»

Эмма. (Эмма с точкой (2020) - обсуждение экранизации «Эмма - играет стерву (первую половину фильма, потом чет вся слезами умывается). Неприятна как внешне, так и в образе. Играет неплохо, но не Эмма Остин - и близко.
 Найтли - его-то я вообще не приметила. Вместо описанного Остин джентльмена - бегает (а чего они опять бегают? ) мальчишка с большими глазками, пухлыми губками и...»


 

Творческие забавы

 

Ольга Болгова
Екатерина Юрьева

Авантюрно-исторический роман
времен правления Генриха VIII Тюдора


графика Ольги Болговой

   Начало      Пред. глава

«Вот вам ключ от королевства...»

«Стихи матушки Гусыни»
Перевод С.Маршака

Приложения (бонусы) к роману:

- Исторические заметки

- Иллюстрации

- Вариации на тему романа

Глава VII

Доктор Фостер отправился в Глостер

Доктор Фостер отправился в Глостер,
Весь день его дождь поливал.
Свалился он в лужу,
Промок еще хуже,
И больше он там не бывал.

«Стихи матушки Гусыни»
Перевод С.Маршака

Месяц тонким серпом застрял в густой синеве подозрительно чистого неба. Над лесом штилем нависла вечерняя тишина, укутав придорожные дубы в черную пелену. Вечный страж и охотник английских лесов – сова-сипуха пронзительно противным воплем сообщила о своем бдении. Двое всадников, ведущие за собой две пары лошадей, рысью двигались по темной дороге. Они проделали этот же путь совсем недавно, только в другом направлении. Вечные странники, Кардоне – сэр Ральф Перси и его верный оруженосец Бертуччо Олива ныне направлялись на север, торопясь и рискуя, не желая дожидаться рассвета – ведь волка, как известно, кормят ноги. Хотя, истины ради стоит заметить, что к тому времени волков в английских лесах уже не водилось, поскольку их истребили славные английские охотники – охота была тогда главным мужским развлечением. Посему путники подвергались лишь одной опасности – нападения двуногих хищников, что не очень пугало эту парочку, так как хищниками они могли быть и сами.

 

Вернувшись из Вестминстера, Ральф не стал дожидаться утра и, не слушая стонов Бертуччо, приступил к сборам в дорогу. Был он мрачен, суров и сосредоточен на своих мыслях, не откликнулся ни на полное сочувствия замечание слуги по поводу разбитой скулы, ни на его стенания, что родина встречает мессера весьма недружелюбно – то схватками на дорогах, то воспалением старой раны, то укусами неведомого происхождения, то синяками и ссадинами – не было бы хуже.

Пока Ральф днем занимался своими делами, Бертуччо тоже не терял даром времени. Он умудрился продать, и весьма выгодно, оружие, собранное у разбойников; организовал стирку, вручив Кэти рубашки, свои и мессера, и, походя, украл у красотки сердце и немного радости в придачу.

Прежде чем покинуть стены Лондона, Ральф заехал к Скроупу, чтобы оставить на хранение плотно набитый монетами кожаный мешок и большую дорожную суму. Сэра Мармадьюка дома не оказалось, и Перси передал вещи с запиской мажордому.

Вечные странники выехали через Мургейт, когда вялые осенние сумерки обнимали город, медленно опуская на его крыши, башни и шпили тонкое вечернее покрывало. Отдохнувшие кони резво стучали копытами по гравию дороги, и к тому ночному часу, когда над лесом повис серп месяца, а вдали прокричала сипуха, путешественники уже были в нескольких милях от Сапсерта.

Предупрежденный по пути в Лондон, что в городе конфискуют лошадей для армии короля, Ральф предусмотрительно оставил четверку разбойничьих коней у фермера в деревне, недалеко от Сапсерта, договорившись, что если тот сохранит их до его возвращения целыми и невредимыми, то получит хорошую плату. Теперь, имея запасных лошадей, они могли передвигаться достаточно быстро, на ходу давая им отдых.

Сапсерт, в котором они остановились лишь на час, чтобы дать передышку лошадям, мирно спал. Белели стены домов, выстроившихся вдоль узкой, залитой тишиной улицы, темнела недостроенная колокольня церкви Святой Марии. Ральфу казалось, что все происшедшее здесь, случилось не пару дней назад, а давным-давно. Да и было ли? Ужели достойно взрослого мужа постоянно сбиваться мыслью на женщину, одну из тех, с кем сводила его жизнь? Всего одну из многих, пусть у нее и такие серые глаза и такая нежная кожа. У многих женщин глаза оттенка серого нефрита и кожа нежна, как шелк…

Отчего она подняла амулет? Если, конечно, негодяй Берт ничего не перепутал. Отчего она подняла его, но не вернула вместе с совереном? Испугалась, что слуга узнает тайну ее и своего господина? Что она сделала с ним? Выбросила? Спрятала? Как глупый мальчишка, он беспокоится о том, что сотворила девушка с его подарком, после того как швырнула ему под ноги. «Болван, старый болван, diavolo! Ты едешь искать жену!» – напомнил он себе.

Ральф вернулся в трактир и поднял устроившегося было на скамье Бертуччо. В путь, время не терпит!

 

Так, меняя лошадей, делая короткие передышки, двигаясь то рысью, то галопом по истоптанной тысячами копыт дороге, Ральф и Бертуччо приближались к первой цели своего путешествия. Без особых приключений, если не считать стычки на постоялом дворе недалеко от Уотербича, завязавшейся то ли из-за юной красотки служанки, на которую слишком пылко обратил внимание горячий неаполитанец Бертуччо, то ли из-за пролитого в пылу эля. Ральф не вникал в причины, наблюдал, как горячие английские парни неловко атакуют Оливу, доедал пирог с бараниной, полагая, что тот справится самостоятельно, пока явившийся невесть откуда детина не смахнул весь его обед и кувшин с элем со стола, несправедливо обвинив в инородстве и наглости. Этого Перси не стерпел, ввязался в драку, причем с детиной пришлось изрядно повозиться, а заодно и проучить вертлявого юношу, в руке которого Ральф углядел нож с длинным тонким лезвием. Дожидаться появления представителей местной власти путешественники не стали и удалились, оставив на поле брани поверженных селян среди обломков непритязательной деревенской мебели и несколько шиллингов трактирщику за причиненный ущерб.

 

К вечеру 22-го октября, через двое суток после выезда из Лондона, путники оказались в линкольнширских пустошах, в землях, еще не остывших от вспыхнувшего здесь в начале октября мятежа, пламя которого перекинулось и запылало в соседнем Йоркшире, за разлившимися водами Хамбера, громом колоколов и огнями маяков, подающих сигналы сбора. Армия мятежников, паломников благодати, ведомая Робертом Аском, уже вошла в Йорк и требовала сдачи Помфрета, за его стенами укрылся лорд Дарси с верными королю джентльменами и их людьми. Впрочем, сэр Ральф и Бертуччо находились еще в сотне миль от этих событий.

 

* * *

 

Накрапывал мелкий дождь, когда усталая и голодная команда, перебравшись по старому каменному мосту через реку Бейн, свернула на дорогу, ведущую к Боскому, поместью Бальмеров. Они проехали через лес – тот самый, в котором произошли трагические события, что привели сэра Уильяма в застенок Соляной башни – и вскоре оказались возле ограды дома, сложенной из плоских камней. Сам дом нестройной громадой темнел впереди, окаймленный приземистыми дубами, раскинувшими ветви над землей, словно могучие крылья сухопутных альбатросов. На фоне сереющего неба чернели контуры труб и козырьков крыш. Справа возвышалась башня, оставшаяся от старой постройки, неся зубцы крыши словно корону. В нескольких окнах цокольного этажа теплились, дрожа, тусклые огни, верхние этажи были сурово темны.

Путники без особых препятствий проехали через ворота. Приблизившись к дому, Ральф остановил рыжего и махнул рукой Бертуччо.

– Подождешь меня здесь, – сказал он, спешившись.

Быстрым шагом перейдя лужайку, он вскоре оказался перед дверью, ведущей во внутренний двор. Ральф стукнул дверным кольцом и отошел в сторону, в тень, на всякий случай. «Словно тать в ночи, а не законный муж и владелец земли».

Дверь отворилась не сразу, ему пришлось повторить свой сигнал, более громко и настойчиво. В конце концов внутри раздались шаги, голоса и грохот отпираемого засова. На пороге возник высокий бородатый человек в накинутом на плечи джеркине, из-за его спины выглядывала пара слуг, парней весьма внушительного вида. Ральф узнал бородатого – то был мажордом Джекоб Смит, с которым он имел не слишком дружескую беседу несколько дней назад.

– Кто таков будете, сэр? – сурово поинтересовался Смит, окидывая Ральфа испытующим взглядом, но тотчас замолчал, узнав незнакомца, что недавно был здесь и представился ему именем мужа леди Перси. Замолчал, но не сдвинулся с места, по всей видимости, не собираясь пропускать в дом неизвестного ему джентльмена.

– И по какой надобности опять в наши края, сэр? – спросил он, давая понять, что помнит прошлый визит незваного гостя, но не считает нужным обращаться по тому имени, которое могло ему и не принадлежать.

– По важному делу! – рявкнул Ральф. – А вы, полагаю, здешний мажордом Джекоб Смит? Меня называют Перси, я уже говорил вам об этом.

Ральф шагнул к входу, но Смит был явно настроен решительно и перегородил ему дорогу – сделать это, имея такую массивную фигуру, оказалось совсем не трудно. Парни за его спиной заволновались, переглядываясь.

– Я не знаю вас, сэр! И если вы будете настаивать, позову еще слуг – слишком много лихих людей бродят по графству в надежде поживиться, пользуясь смутными временами.

– Что? – взревел Ральф. – Мерзавец, ты не пустил меня в прошлый раз, и я не стал настаивать лишь потому, что в том не было надобности, но сейчас я пройду в этот дом, и ты пожалеешь о том, что чинил мне препятствия!

Смит, ничуть не растерявшись, коротко свистнул. Послышался топот бегущих к двери людей, а в руках у мажордома вдруг оказалась выуженная откуда-то из темноты алебарда на толстом древке, ее острие уперлось Ральфу прямо в грудь. За спиной Смита собралось человек десять, кто с алебардой, кто с арбалетом, кто с оружием простолюдина – топором, что попался под руку.

– Не пройдете, сэр, – заявил Смит, предупреждающе взглянув на руку Ральфа, что легла на рукоять меча. – И если сделаете хоть одно движение, то вам не поздоровится, будь вы хоть самим Норфолком!

Угроза в голосе подкрепилась ощутимым нажимом острия алебарды в дублет Ральфа.

«Неплохо сработано! – гневаясь, но внутренне одобряя действия решительного мажордома, подумал Перси, отступая назад. – Дом под надежной охраной. Сэр Уильям может быть доволен – его имущество останется в целости и сохранности... если не перейдет в казну».

Путешествовать по родной стране стало не менее опасно, чем по лесам далекой Америки. А посещения собственных и родственных поместий неизменно влекли за собой унижение и риск.

«Diavolo, перстень! – вспомнил Ральф. – Перстень сэра Уильяма!»

– Полегче, мистер, я не напрасно обещал вам, что вы пожалеете, особенно, если этот рыжий парень спустит тетиву своего арбалета – а у него уже дрожит рука, и я паду бездыханным у порога дома собственной супруги! – прорычал он, извлекая из поясного кошеля перстень тестя.

– Уберите свою пику и взгляните сюда, Смит, – он протянул ему перстень. – Не бойтесь, я не стану вынимать меч. Пока…

Мажордом, отставив пику, но дав знак рыжему арбалетчику, взял с ладони Ральфа кольцо и, кивком головы заставив другого слугу поднести поближе зажженный факел, начал рассматривать перстень ¬– с широким нарезным ободом, сходящимся к огромному голубому сапфиру невероятно яркого оттенка, окруженному четырьмя мелкими глазками – темно-бордовыми сапфирами; на внутренней поверхности кольца вилась надпись на латыни «Аnimus vincit omnia»[1] – такой узнаешь из тысячи.

– Я видел сэра Уильяма два дня назад, в Тауэре, – добавил Ральф, наблюдая, как Смит изучает кольцо.

– Так что ж сразу... сэр, – смущенно взмахнул руками мажордом – пика загремела, ударившись древком об каменный пол. – Неровен час и пострадать могли...

Алебарда была отставлена, слугам подан знак опустить оружие, а сэр Ральф Перси с подобающими почестями приглашен войти.

– Сэр Ральф Перси! – громко объявил Смит расступившейся перед невесть откуда объявившимся хозяином челяди. – Муж нашей миледи. По поручению сэра Уильяма... из Лондона!

– По поручению, – подтвердил Ральф. – У меня мало времени, утром я должен быть в пути, а сейчас распорядитесь насчет ужина, лошадей и примите моего оруженосца, он ожидает снаружи.

 

Когда в длинном и узком зале столовой были срочно собраны на стол закуски, Ральф пригласил Смита сесть за стол, ответил на его взволнованные вопросы о хозяине и задал свои.

– Сэр Уильям нуждается в свидетелях, которые могут перед судом подтвердить, что схватка с комиссаром короля произошла из-за гибели лесничего и только… Что негодяй был убит в честной дуэли. Надо отправить в Лондон надежных людей, чтобы засвидетельствовать это в суде. Неплохо было бы, чтобы они были грамотны и могли поставить свою подпись.

– Свидетели? – переспросил Смит, польщенный приглашением разделить трапезу с зятем сэра Уильяма и явно обнадеженный присутствием этого молодого, энергичного мужчины, который, похоже, не бросит хозяина на произвол несчастной судьбы. – Свидетели найдутся, непременно найдутся. Вот Джон, например...

– Джон уехал к брату в Дербишир, мистер Смит, – подала голос жена мажордома, дородная, под стать мужу, улыбчивая женщина. Она сама хлопотала у стола, разливая по кружкам эль из высокого серебряного кувшина. – Уехал, и еще не вернулся, и когда ждать его, тоже неизвестно. Вчера я встретила миссис Уолби, что прислуживает в его доме, – пояснила она сэру Ральфу. – Так она говорит...

– Не вернулся, значит? – Смит бесцеремонно прервал говорливую жену. – Тогда Питер Керк – он тоже был там, во время поединка...

– Питер был точно, – подтвердила домоправительница, ничуть не смутившись от того, что ей не дали рассказать деревенские сплетни. – И Джерри, наш конюх.

– Поди, узнай у слуг, кто еще ездил тогда с милордом, – Смит забрал из рук жены кувшин и кивнул на дверь.

Миссис Смит разочарованно вздохнула, но перечить не стала и удалилась.

– Эти женщины, – пробурчал мажордом. – Но зато они всегда все знают. Сегодня же соберем свидетелей, чтобы завтра они смогли выехать. Скажите, куда им обратиться?

Ральфу все больше нравился деятельный Джекоб Смит.

– Я напишу письмо надежному человеку в Лондоне, к которому они должны прийти. Думаю, вы справитесь с этим делом.

– Непременно, сэр, все сделаем и без промедления отправим людей в город, – заверил его Смит. – Милорда здесь все уважают, он человек суровый, но справедливый и надежный. Никто не откажется помочь ему...

Мажордом придвинул поближе к родственнику хозяина блюда с чизкейком и жареным мясом, политым коричневым соусом, – закуски благоухали весьма аппетитными ароматами.

– Соус по рецепту леди Перси, – с гордостью сообщил Смит. – С винным уксусом, лимонным соком, специями и сахаром. Любимое блюдо сэра Уильяма...

– И еще цыплята, – от двери опять раздался голос неугомонной миссис Смит. – Фаршированные цыплята – миледи сама придумала, чтобы начинять их не только виноградом, но и тертыми с сахаром сливами, мелко порубленной зеленью, чесноком и при жарке поливать сметаной, взбитой с желтками яиц... Пальчики оближешь, скажу я вам!

Прорвавшись в столовую и тотчас наполнив ее высокими нотами пронзительного голоса и суетливой услужливостью, она с нескрываемым любопытством разглядывала мужа своей молодой хозяйки, и в глазах ее читалось одобрение и даже восхищение складным и решительными мужчиной, который с аппетитом поедал все, что ему предлагали отведать. Легкий ужин на глазах превращался в плотный, что не могло не радовать Ральфа и Бертуччо, который появился вслед за миссис Смит и тотчас же устроился за столом, лишь после этого поприветствовав мажордома, удивленного его ломаным английским и прямой наглостью.

– А миледи нашу вы видели, сэр? – спросила любопытная женщина. Смиту, попытавшемуся, но на этот раз безуспешно, осадить жену суровым взглядом, оставалось только с любопытством уставиться на сэра Ральфа.

– Леди Перси занимается кухней? – не отвечая на заданный вопрос, спросил Перси.

Миссис Смит, вдохновленная его интересом, пустилась описывать кулинарные достоинства своей хозяйки. Слушая ее восторженный рассказ о том, как леди вникает в тонкости кухни и даже иногда спорит с кухаркой, весьма грозной кудесницей дома Бальмеров, Ральф занялся фаршированным цыпленком, который был явно достоин похвалы, но, когда говорливая помощница мажордома остановилась, чтобы передохнуть, вернулся к главной теме беседы.

– Соберете людей, Смит, и скажите им, что за преданность и смелость они получат хорошее вознаграждение. Нет ли вестей от леди, из Саттона?

– От миледи ничего не было, – в голосе мажордома прозвучало беспокойство. – К счастью, она уехала еще до этих беспорядков, и мы надеемся, что она благополучно добралась...

Аккомпанементом к его речи всхлипнула миссис Смит и промокнула глаза уголком фартука.

– Молим Всевышнего, чтобы оберег нашу голубку, – пробормотала она.

– От сэра Уильяма недавно прислали записку, – Смит одарил жену суровым взглядом и повернулся к Перси. – Я отправил ее в Саттон, чтобы доставили миссис Мод... леди Перси. Как слуга оттуда вернется, так и узнаем, как там наша хозяйка поживает.

Миссис Смит громко вздохнула и исчезла за дверью.

– А вы, сэр, успели побывать в Саттоне? – осторожно поинтересовался мажордом. – Или прямиком в Лондон отправились? Простите великодушно, что расспрашиваю, – он подлил эля в опустевшие кубки Перси и его оруженосца.

– Мы все очень переживаем. И за сэра Уильяма, и за его дочь, и вообще... – Смит обвел рукой зал, словно вбирая в этот жест не только саму комнату, но дом и все поместье, судьба которого была сейчас неопределенна, как и судьба самих хозяев и их слуг.

Отчего-то Ральфу было приятно слышать искреннее беспокойство в голосе Смита. Преданные слуги и соратники – половина успеха каждого дела, это он знал не понаслышке.

– Я не был в Саттоне, – ответил Ральф на вопрос мажордома. – Очень спешил в город, чтобы узнать о делах сэра Уильяма. И о своих делах. Надеюсь, леди Перси получила записку отца. А сейчас, Смит, проводите меня в кабинет сэра Уильяма.

Он поднялся, отодвинув кружку. Мажордом поднялся вслед за ним, заверяя молодого господина, что записка непременно должна быть доставлена леди Перси – а как же иначе? Они направились в кабинет – небольшую комнату с камином. Покрытые дубовыми панелями стены украшали две большие, одна напротив другой, шпалеры с изображением сцен охоты – на одной из них толстый хаунд тянул за собой растерянного охотника, на другой – коленопреклоненный рыцарь показывал даме на тушу поверженного им оленя. Возле узкого окна стоял внушительных размеров стол, два кресла с высокими резными спинками и подлокотниками, у стен – пара массивных обитых железом сундуков и слишком изящный для этой обстановки шкафчик с множеством ящиков и полкой для письма.

Оставив связку ключей от сундуков, Смит с поклоном удалился, дабы не мешать сэру Ральфу разбираться с бумагами.

Осмотревшись в комнате и отметив, что обстановка кабинета не слишком изменилась с тех пор, как он в последний раз объяснялся здесь с тестем, Ральф приступил к поискам панели, скрывающей за собой тайник. Ему пришлось повозиться, прежде чем одна из дубовых досок, изрядно потемневших от времени, подалась под его рукой. Тайник оказался небольшим, и, к великому разочарованию и удивлению Ральфа, совершенно пустым. Обшарив его каменную полость, он обнаружил в нем лишь детскую игрушку – деревянный шарик с привязанным к нему шнурком.

Вернув на место панель, Перси занялся осмотром сундуков и ящиков шкафа, обнаружил аккуратно сшитые хозяйственные книги, связку писем и массивную Библию на латыни. Ничего не было хуже для сэра Ральфа Перси, как вникать в колонки цифр и записей ведения хозяйства Боскома и Корбриджа, и он вернул книги на место, решив, что это дело не для ночного бдения. Но отчего пуст тайник? Он отбросил мысль о том, что его содержимым в отсутствие хозяина мог воспользоваться Смит. Похоже, это леди Перси выгребла из тайника ценности и документы вместе со шкатулкой и увезла с собой. Если это так, она совсем не глупа. Он прихватил свечу, вышел из кабинета и двинулся по сумрачному коридору, ловя себя на мысли, что был бы не прочь заглянуть в комнату жены, любимой дочери сэра Уильяма, «голубки», умелицы... «Не слишком ли много у нее достоинств?» – спросил он вслух.

Сероглазая девушка, скрестившая руки на груди... «Diavolo! Я иду в комнату жены!»

Поджидавший в коридоре мажордом передал его своей супруге, которой, по-видимому, наказал не донимать сэра Ральфа болтовней – миссис Смит, сообщив, что покажет господину его комнату, молча зашагала впереди, время от времени оборачиваясь с выражением муки молчания на лице.

– Я хотел бы взглянуть на покои леди, – сказал Ральф, решив все-таки удовлетворить свое любопытство.

Это заявление вызвало у миссис Смит сначала вымученно немой, а затем и словесный, прорвавшийся ливнем, восторг.

– Вот здесь живет наша голубка... леди Перси, – поправилась она, распахивая перед Ральфом дверь в комнаты дочери сэра Уильяма.

– Какого бы другого мужчину и на порог не пустила, но вам, разумеется, можно сюда зайти, – присовокупила она.

– Вот здесь леди Перси проводит свой досуг, которого, у нее так мало, – затараторила она, показывая Ральфу на небольшой ткацкий станок в углу, аккуратно сложенное в корзинке рукоделие, пяльцы с начатой вышивкой. – Ведь она и по хозяйству хлопочет, и садом занимается... А уж как шьет, вышивает, ткет... На все руки мастерица! И дочь послушная: как сэр Уильям что скажет – так и делает...

Обстановка комнаты была проста – два стула с подушечками, небольшой низкий стол, красивый резной сундук у одной из стен, тяжеловесный комод – у другой. На комоде – Перси сразу узнал их – стояли две большие раковины, одна нежно-желтая, закрученная спиралью рога, с перламутровым нутром оттенка перезрелого персика, вторая – холодновато-розовая, похожая на раскрывшийся бутон неведомого цветка с одним взлетевшим ввысь огромным лепестком. Это были его подарки, присланные когда-то давно, после того, как он побывал на Индийских островах. Убранство стен повторяло стиль кабинета – их покрывали шпалеры, но сюжеты чуть больше соответствовали образу обитательницы комнаты: юная пара, прогуливающаяся под сенью леса, склонив друг к другу головы; рыцарь верхом, окруженный восторженными девами. За тяжелым занавесом виднелась вторая комната – спальня, заглянув в которую, Перси увидел кровать под тяжелым балдахином, треугольный туалетный стол с выложенной из каменных плиток столешницей, высокий табурет, с брошенной на него, словно второпях сборов, меховой накидкой. На крюках висели платья, закинутые простым полотном, защищающим их от пыли. На стенах снова шпалеры, заполненные на этот раз цветами и птицами, порхающими над ними. На полу – широкая тканая дорожка.

– А это ваши подарки, сэр, – безнадежно нарушившая обет молчания миссис Смит показала Перси на раковины. – Уж как миссис Мод ими дорожит, как бережно обращается! И была так счастлива, получив эти диковинные раковины! Всем их показывала и гордилась, что муж... вы, сэр, о ней не забываете. И мы все тоже радовались!

Она вздохнула, прошмыгнула в спальню и подобрала с табурета накидку.

– Уехала второпях, – словно оправдываясь, продолжила она. – Надо наказать бестолковую служанку!

Миссис Смит повесила накидку на крючок, заботливо погладив мех, и ринулась в комнату, чтобы достать из корзины с рукоделием какую-то незаконченную вышивку.

– Все своими ручками, – приговаривала она, пытаясь сунуть в руки Перси кусок холста с затейливым узором, выполненным черной и красной нитью. – И вот эту шпалеру сама выткала, – она показала на небольшой коврик над комодом, на котором была изображена дева, сидящая у реки, с большой раковиной в руках, очень похожей на одну из тех, что стояли на комоде. На другом берегу реки вдали виднелся силуэт рыцаря.

Ральф подержал в руках вышивку, неловко сунул ее рядом с раковинами, взглянул на коврик, уже проклиная себя за глупую затею посмотреть комнаты жены. Женские забавы, вышивки да коврики, а что еще он ожидал здесь увидеть?

– А что ж вас так долго не было, сэр? – вдруг воскликнула миссис Смит, почему-то залившись краской. – Леди Перси вас ждала, да и сэр Уильям... Все мечтал о внуке...

Ральф морщился, пытаясь не слушать ее звонкий голос, с трудом сдержавшись, чтобы не подхватить жену мажордома за то место, где должна быть талия, и не вынести из комнаты, захлопнув за нею дверь. Последний же вопрос совершенно вывел его из себя, и он мрачно прорычал:

– Сэру Уильяму не до внуков, миссис-с Смит... а леди Перси, как видите, меня не дождалась, покинув родной дом!

– Как это не до внуков?! – она всплеснула руками. – Будь у сэра Уильяма внуки, ему и невзгоды было бы легче переносить. Любому человеку всегда важно знать, что род его не угаснет, что кровинушка его в детях и внуках живет. А леди Перси... откуда ж ей было знать, что вдруг объявитесь – после стольких-то лет?

Миссис Смит с упреком посмотрела на мужа своей хозяйки и, совсем осмелев, выпалила:

– Уехали-то вы от дитя, дите же давно выросло. И что получилось? Миледи вроде и замужем, а живет монашкой. И не вам, сэр, уж простите, коли что не так говорю, попрекать ее теперь, что, мол, не дома она. Не от хорошей жизни пришлось бедняжке собраться да уехать. У нас тут мятежники кругом, а кто ж ее одну защитит, коли мужа рядом нет? А если несчастье случится и Боском отнимут – не дай бог!? – куда ей? Вот она и поехала к тетке – что ценное схоронить у родных. И нам сказывала: если что – всем в Дарем ехать. Только не гневайтесь, сэр!

Миссис Смит забрала с комода вышивку, уложила ее в корзинку и с отвагой человека, свершившего подвиг, взглянула на Перси. Он смешался. Он, который никогда, ладно, почти никогда, не терял лица перед опасностями и испытаниями, умеющий одним ударом выбить меч из рук противника, поставить парус и убить бизона дикарским способом, смешался под взглядом болтливой женщины, нахальной простолюдинки.

– Diavolo, мадам! Что вы себе позволяете! – взревел он. – Леди верно сделала, что уехала отсюда, подальше от опасности...

Он отмерил комнату туда и обратно широким шагом, уткнулся в комод, почему-то вспомнив сэра Уильяма, мечущегося по камере, взял розовую раковину-цветок и сжал ее. Он не рассчитал силу, нежный перламутровый лепесток хрустнул и остался в его руках, раковина упала на пол, покатилась и замерла возле его сапога.

– Ах, что же вы наделали, сэр?! – ахнула миссис Смит.

Она бросилась к комоду, ощутимо задев Перси округлым боком, и подняла с пола раковину.

– Бедняжка моя! Ей и так нелегко, одни беды за другими, а тут еще и это! – запричитала миссис Смит. – И ведь просила меня: если будем покидать дом, не забыть привезти их в Саттон!

Алые цвета ее лица от обиды и натуги перешли в багровые.

– Как вы могли, сэр, так обидеть свою жену?! – наступала она на Перси, прижимая раковину к пышной груди. – Сначала оставили ее, а теперь разбили свой же ей подарок?! И не поймешь вас – то вы недовольны, что леди Перси нет в Боскоме, то говорите, что она правильно уехала... Говорят, в Дареме тоже неспокойно! Да и у нас тут кто только не бродит...

Она прищурилась и с подозрением посмотрела на Перси:

– А вы сами-то, сэр Ральф, на чьей стороне? А то сейчас и не знаешь, кто с кем. Даже в семьях раздоры из-за того. Вот наши соседи, Степлтоны, что живут в Вест Вуд Грин...

Глаза миссис Смит засверкали – было видно, что ей до смерти хочется поведать об этих Степлтонах.

 

Миссис Смит разошлась не на шутку, и Ральф даже отшатнулся, опасаясь, что она снова врежется в него, на этот раз своей мощной грудью. Иногда эти женские достоинства становятся опасными для оказавшихся рядом с ними, особенно, если их обладательница сильно рассержена.

– Черт, какие-то ракушки и столько тревоги, – пробормотал он, понимая, что гнев домоправительницы был вполне праведным. Положив на комод осколок раковины, он ответил:

– Я на своей стороне, да и это мало вас касается, хотя весьма радует, что вы с таким пылом защищаете леди Перси, словно миледи нуждается в вашей защите! И не морочьте мне голову с какими-то Степлтонами, при чем здесь они?

– Как это при чем здесь Степлтоны?! – искренне удивилась миссис Смит. – Это же наши соседи!

Сбавив вдруг голос до громкого шепота, она начала рассказывать:

– Два брата, Кристофер и Уильям Степлтоны укрылись от мятежников в нашем монастыре. Сначала один, а потом второй, с сыном, присоединился к нему, чтобы быть вместе с братом. И представляете, когда мятежники проходили мимо дома мистера Кристофера, его жена, которой было велено сидеть и носа не показывать наружу, вышла на улицу и стала кричать бунтовщикам: «Бог благословит вас и ваши дела!» И сказала, чтобы они вытащили из монастыря ее мужа и родственников со слугами и взяли с собой. Ну, Кристофер Степлтон когда о том узнал, осерчал очень на жену. Мол, ты хочешь, чтобы мы все погибли? А она ему отвечает: «Это Божий суд»...

Миссис Смит с достоинством выпрямилась:

– А я вам так скажу, сэр Ральф: негоже разорять святые обители, да отменять святые праздники, но и идти против нашего короля – большой грех. Да, да, грех! И куда ни кинь, все хуже некуда. Жили себе мирно... – она всхлипнула и вновь взялась за угол фартука. – И сэр Уильям никому ничего плохого не делал, а тут взяли и записали его в преступники. В бунтовщики! Где ж это видано?! И как может меня не касаться, на чьей вы стороне, если мы из-за этих бунтовщиков так страдаем? Хозяину нашему и так не сладко, а еще окажись вы, его зять, мятежником, то совсем плохо будет!

История «преданной» жены Кристофера Степлтона оказалась весьма поучительной, настолько, что Ральф, чтобы не впасть в грех и не порушить еще что-нибудь в комнатах своей жены, решительно направился к двери и вылетел в коридор. Далеко ему уйти не удалось, потому что через пару шагов кто-то с разбегу врезался в него. Впрочем, кто это был, Ральф тотчас понял, потому что жертва обоюдной порывистости громко выругалась на хорошо знакомом ему, но неизвестном обитателям Боскома, языке.

– Черт побери, Берт! – взревел Ральф, хватаясь за лоб. – Еще и ты вертишься под ногами!

– Вертишься под ногами, мессер? Что значить? Танцевать? – поинтересовался Олива, в свою очередь прижимая ладонь ко лбу. – Так можно убивать свой слуга!

За спиной Бертуччо топтался широкоплечий и чем-то смущенный Смит, а еще дальше незнакомец в темной одежде.

– Мессер, ваш gestore[2] прятать в дом монахи, случайно увидеть их, в дом, ловить... – объявил Бертуччо.

За спиной Ральфа зарыдала миссис Смит.

– Не гневайтесь, сэр! – вступил в разговор Смит, отодвигая Бертуччо в сторону своим широким плечом. – Это мирные люди, белые монахи[3], братья из нашего монастыря, из Лаут Парка… Их изгнали прочь, а когда в Лауте люди поднялись защищать церковную сокровищницу, да пошли требовать принести клятву, братья бежали, дабы сохранить свою жизнь и верность, мы их и приютили… Они уйдут, сэр, скоро уйдут.

– Пусть остаются, – распорядился Ральф, оглянувшись с ухмылкой на миссис Смит. – На чьей мы стороне, говорите? Я устал и хочу спать. Крепкая у тебя голова, Бертуччо! – негромко добавил он, повернувшись к оруженосцу. – Надеюсь, мне не придется утром испытывать на крепость твою спину…

Он не стал договаривать. Бертуччо, сверкнув черными глазами, без труда понял суровый намек.

Шумно вздыхающая заплаканная миссис Смит привела Перси в подготовленную для него комнату. Здесь стояла кровать с пологом, традиционный сундук у стены и медный чан на полу.

– Идите, миссис Смит, – сказал Ральф. – Нет, постойте! Что это? Что это такое?!

Он указал на две пышные подушки, лежащие в изголовье кровати.

– Это? – миссис Смит сжала пухлые руки. – Это подушки, сэр! Хорошие подушки, набитые пухом из наших гусей, сэр! Очень мягкие хорошие подушки, я нарочно распорядилась, сэр…

– Кто я по-вашему? – возмутился Ральф. – Голубка? Девушка? Страдающий недугом старец? Сей же час уберите это прочь!

– Сэр!.. – миссис Смит звонко охрипла, взяв слишком высокую ноту. – Не гневайтесь, сэр, я хотела как лучше! Вы устали с дороги, сэр… Нет ничего зазорного в наших боскомских подушках, даже господин помощник епископа из Линкольна спал на подушке, когда оказал нам честь…

– Проклятье, – проворчал Ральф, остывая. – Уберите их, миссис Смит.

Продолжив себе под нос рассказ об отличном полотне, пухе, пере и боскомских гусях, жена мажордома убрала подушки с кровати, но не унесла – оставила на сундуке, окинула явившегося Бертуччо неодобрительным взглядом и удалилась, пожелав господину доброй ночи.

Раздевшись, Ральф сполоснулся горячей водой, которой было наполнено несколько кувшинов, стоящих возле чана, Бертуччо смазал уже подживающую рану на спине – баночка с мазью от Мод так и хранилась в его дорожной суме, и нагишом рухнул в чистую, пахнущую какими-то травами постель. Когда ушел оруженосец, он, подумав, потянулся к сундуку, стащил одну из подушек и, осмотрев предмет со всех сторон, уткнулся в нее, решив, что все же не грех испробовать боскомский гусиный пух, когда этого никто не видит.

Он заснул крепко – так, как не спал уже много-много ночей. Возможно, в том была виновна подушка – недостойное ложе для головы мужественного рыцаря. Сновиденье пришло к нему под утро: он продирался сквозь лесную чащу, в азартном бешенстве, зная, что впереди, на освещенной луной поляне, его ждет противник, с которым предстоит смертельная схватка. Знал, но не мог добраться, орудуя мечом, словно топором, круша сеть ветвей, что опутала все вокруг, и когда все же поляна предстала перед ним, увидел там женскую фигуру… тонкую, стоящую к нему спиной. Она обернулась, и он проснулся, так и не узнав ее лица, словно пробуждение выстроило преграду для грез, что скрыты во снах.

 

– В доме вашей жены отличная кухарка, не в пример другим английским, – заявил Бертуччо, гарцуя на своем гнедом по дороге и похлопывая по внушительных размеров мешку с провизией, которой их снабдили в Боскоме.

– Разумеется, ваши неаполитанские хозяйки – лучшие на свете…

– А помните, мессер, тот суп из корня как его, мала… мата… бата…

– Basta! Вперед, Берт, мы и так задержались! – оборвал кулинарные воспоминания оруженосца Ральф, пришпоривая рыжего.

Бертуччо на гнедом, а следом четверка запасных лошадей – двух из них в обмен на усталых разбойничьих выделил из боскомских конюшен мажордом Смит – рванули вслед за ним.

К полудню путники были у Гейнсборо, приближаясь к охваченным мятежом землям. По пути они узнали, что Хамбер разлился после долгих осенних дождей, а на всех больших переправах паломники выставили посты, задерживая путников, поэтому Ральф решил, что лучше пробиваться в Дарем окружным, пусть и тоже опасным, путем, чем ехать напрямик и безнадежно застрять на большой переправе.

Два-три дня и, если фортуна поможет им в дороге, они будут в Саттоне, и он наконец-то увидит «голубку», выросшую леди Перси, «рукодельницу и умницу»… Образ ангела во плоти все более пугал его. Что он будет делать с нею? Впрочем, сделает то, что нужно, устроит в безопасном месте, исполнив долг и обещание. В его мысли о жене упорно пробивалась сероглазая ее тезка, которую следовало забыть и более не возвращаться к воспоминанию, как он обнимал ее в те две ночи, – ни мысленно, ни во снах.

Отсюда было миль тридцать до замка, где находился королевский констебль восьмидесятилетний лорд Дарси, но, как говорили во всех придорожных трактирах, армия паломников благодати уже осадила его стены. Король до сих пор не прислал войска, и в этом защитникам Церкви и традиций виделась рука божия, а город Помфрет, как и все графство, приветствовал и помогал восставшим. Дарси отправлял послания и петиции, но, несмотря на его деятельность, а может и благодаря ей, мятеж в Йоркшире и соседних графствах ширился и креп.

У Ральфа не было никаких шансов встретиться ни с Дарси, ни с Хаксли. Последний, как и все окрестные джентльмены, что не попали в руки мятежников, скрывался в осажденном замке. Даже если бы Перси удалось проникнуть туда, вряд ли бы они озаботились чужой судьбой, когда их собственные жизни висели на волоске. Правда, фортуна все же не преминула подразнить путников.

 

* * *

 

Объехав стороной Донкастер, вечером 23-го октября Ральф и Бертуччо двигались вдоль реки, приближаясь к повороту на переправу, где, по словам хозяина придорожного трактира, можно было перебраться на ту сторону на лодках.

Смеркалось. Воздух был насыщен влагой, словно в нем незримо повисли миллиарды мельчайших капель, над водой тянулись клочья тумана, будто небесная молочница случайно пролила молоко из огромного кувшина. Всадники возникли неожиданно, то ли поджидали в засаде, то ли сами не предполагали встречи. Трое конных перегородили путникам дорогу.

– Стойте, джентльмены! Кто такие? Куда держите путь? – хрипловатый голос принадлежал выехавшему чуть вперед человеку в подбитом мехом черном плаще – околыш широкого берета почти скрывал его и без того не видное в мутном сумраке лицо.

Как глупо попасть в сети, когда, казалось, что все складывается так удачно. Кто они? Дозор армии паломников? Лихие люди? Или солдаты все-таки добравшегося сюда Норфолка? Рука Ральфа легла на меч, пальцы привычно стиснули удобную округлость рукояти.

– Они не из наших, командир! – заявил второй, тот, что ехал слева. – Шныряют по ночам, ни дать, ни взять, шпионы из Помфрета или люди Кромвеля. И лошади запасные с собой!

Ральф осадил рыжего, знакомо напряглось тренированное в боях тело. Первый удар, при необходимости, решил он, можно нанести левому – Перси взял его в поле зрения – чуть качнул головой, давая знак Бертуччо: брать правого.

Левый всадник уже держался за меч, правый – стащил со спины арбалет и залихватски свистнул, лишь тот, кого называли командиром, не шелохнулся, сидя в седле, словно вкопанный.

– Рronto, мессер! – негромко произнес за спиной Бертуччо. – San Gennaro, ci sono molti uomini![4]

Позади послышался стук копыт, и Ральф, повернувшись, увидел, как темной массой, разбивая клочья тумана, к ним приближается отряд, отрезая путь к отступлению. Четверка запасных сбилась в кучу, тревожно заржал каурый жеребец. Отработанным движением меч с железным шелестом вытек из ножен – ответно звякнул клинок левого. Бертуччо, гарцуя на своем гнедом, мгновенно занял позицию, прикрывая хозяина со спины.

– Мы мирные путники, странствующие по приватным делам, – сказал Ральф в сторону темной фигуры вожака.

– Тогда уберите меч, – ответил тот из-под околыша. – И следуйте за нами.

– Я уберу свой меч, если ваши люди отпустят свое оружие! И с какой стати мы должны за вами следовать? Кто вы такие? – надменно спросил Ральф.

– Паломники благодати… – ответ прозвучал, словно голос спустился откуда-то с небес.

– Отдайте свой меч, сэр! – резко бросил вожак. – Уберите оружие и проводите их ко мне, – обратился он к своим людям, кивком головы показывая на путников. – Проводите, не задерживаясь – есть дела поважнее!

– Какого черта!? – рявкнул Ральф, но слова его достигли лишь спины командира, который, махнув рукой, развернул коня и поскакал прочь, исчезая в клочьях тумана. Двое надвинулись на Перси, позади забряцали клинки и пики.

Паломники благодати… Держать бой с противником, имеющим такой перевес, было неразумно, хотя внутри Ральфа звенела воинственная тетива, зовущая скрестить меч с препятствием…

Правый все еще держал его на прицеле, а левый, подъехав совсем близко, вопросительно взглянул на меч. «Diavolo!» – пробормотал Ральф, отстегнул ремень с ножнами и, отдав меч и кинжал, тронул рыжего, обернувшись на Бертуччо. Тот поймал сигнал временного отбоя и, последовав его примеру, завел возмущенную ломаную песнь о том, что его хозяин спешит по своим делам и негоже преграждать ему путь. Двое всадников, не слушая его, поскакали вперед. Остальные, их было человек шесть, закрыли кавалькаду с тыла.

Они свернули в сторону от реки, и через несколько миль дорога вытекла на простор пустоши, открывая взорам горящий факелами лагерь, разбитый под стенами замка, что высился впереди громадой мощных вековых стен. Донжон, казалось, подпирал небо, а угловые башни плыли в полосе заволакивающего их тумана.

Шестерка сопровождающих растворилась среди суеты лагеря, а двое стражей и их пленники остановились и спешились у большой палатки. Ральф передал рыжего Бертуччо и вошел внутрь шатра вслед за своим стражем.

Внутри царил теплый полумрак, растворенный в свете двух толстых свечей, что горели на низком, грубо сколоченном столе. Человек, стоящий спиной, обернулся.

– Проходите, сэр! Возможно, я был бы рад принять вас гостем, но обстоятельства складываются так, что вы мой гость поневоле, – сказал он, шагнув навстречу Ральфу.

– То есть пленник? – спросил Перси, склонив голову в знак приветствия.

Теперь он мог разглядеть вожака, который снял плащ и берет. Был он невысок ростом, одет в кожаный дублет, плотно обтягивающий его худощавую, но полную какой-то жилистой силы фигуру. Лицо его сразу привлекало и тут же отталкивало странной нескладностью слишком резких черт и бельмом отсутствующего правого глаза, которое он даже не скрывал повязкой.

– Вы сказали, что вы мирный путник, едущий по мирным делам. Или шпион? – командир, казалось, пронзал Ральфа взглядом единственного своего глаза. – Как ваше имя, сэр?

– Если я и шпионю, то лишь на самого себя. Меня зовут сэр Ральф Перси, – гордо выпрямился обладатель сего имени, мрачно отметив, что его вопрос о плене остался без ответа. – С кем имею честь?

Вожак уставился на него, по впалой его щеке пробежала чуть заметная судорога.

– Роберт Аск, адвокат, – представился он, прижав руку к лицу, словно пытаясь остановить невольную мимику, и, жестом пригласив Ральфа присесть за стол на импровизированный стул из чурбана, сел сам, все также вглядываясь в его лицо.

– Перси? Брат графа Нортумберленда? Неужели?! Но, насколько я наслышан о семействе Перси, младший брат пропал много лет назад…

– Я недавно вернулся в Англию, после долгих странствий, – ответил Ральф, ухмыльнувшись и подумав, сколь много разного можно услышать о себе из разных уст.

– Любопытно, – сказал Аск, чуть наклонившись в его сторону. – Так значит, вы, сэр Ральф Перси, недавно прибыли на родину и мало что знаете о том, что здесь происходит?

– Отчего ж не знаю? Слухами земля полнится. Но я бы желал узнать, почему меня задержали.

– Откуда и куда вы едете, сэр?

– Из города в Нортумберленд, – ответил Ральф. – В свое поместье, по своим делам!

– И давно вы покинули город?

– Трое суток назад.

– Вы можете рассказать, что там, в Лондоне?

– Вы имеете в виду, что говорят в Лондоне о мятежниках? О паломниках?

– Можете называть нас как угодно, но мы сражаемся за праведное дело.

Перси коротко взглянул на Аска. Ему почудилось или в голосе последнего прозвучала усмешка?

– Я не рассказчик, сэр, и вряд ли могу сообщить более того, что вам известно, да и был занят своими личными делами…

– Вы нужны нам здесь, Перси! – вдруг резко произнес Аск, и в голосе его полыхнул пожар, а единственный глаз сверкнул искрой того же огня. – Ваше имя… Ваша семья имеет все основания встать за наше святое дело. Мы и не чаяли, что сэр Ральф Перси пожалует к нам!

– Я пожаловал к вам не по своей воле! У меня нет никаких оснований и желания поддерживать вас или кого бы то ни было, – ответил Ральф, не пытаясь скрыть раздражения.

– Но сам Господь привел вас к нам – попробуйте смириться с этим, сэр… Перси из Нортумберленда! – Аск протянул руку, словно хотел похлопать Ральфа по плечу, но остановился на полпути, хлопнул себя по колену. – Нам нужны боевые рыцари, ведь вы же воевали и странствовали, нам нужны джентльмены, нам нужно ваше имя, сэр! Я говорю вам открыто и обращаюсь напрямую. Не сегодня-завтра распахнутся ворота Помфрета. Он кажется неприступным, но это далеко не так. Его укрепления обветшали, в стенах – проломы, город не поможет им, а гарнизон не готов защищаться.

– Я не знаток осадного дела! – резко бросил Ральф. – Какого черта…

Фортуна выскальзывала из рук, коварно лишая доступа даже к своей пяте, словно предупрежденная беднягой Ахиллесом.

– Это не имеет значения. Вам стоит узнать больше. Наши требования просты, – продолжил Аск, словно не услышав его слов, сдвинул в сторону свечу, сгреб со стола листы лежащих там бумаг и протянул один из них Ральфу. Тот прочел неровные, наскоро написанные строчки: «Мы смиренно умоляем Вашу Милость…»

– Это наша петиция королю, – продолжил Аск. – Мы требуем… смиренно просим восстановить для богослужений закрытые церкви и монастыри, отменить закон, что ограничивает свободу людей пользоваться их землями, служить королю и помогать своим детям… Закон должен быть законом для всех и даже для короля! Я сказал им всем! – казалось, Аск забыл о присутствии Перси, обращаясь куда-то в небеса, убеждая невидимого собеседника или самого себя. – Лорду Дарси, королевскому констеблю, и архиепископу Ли, и доктору Магнусу, и сэру Роберту Констеблю и прочим джентльменам, что собрались в парадном зале замка, чтобы встретиться со мной и услышать мои слова в защиту нашего паломничества. Я сказал им, что они склонятся перед нашей силой. Они примут нашу клятву! И вы тоже принесете ее!

Аск взял со стола другую бумагу и протянул ее Ральфу.

«Я клянусь быть верным Всемогущему Господу, Христианской Католической Церкви и Верховному Лорду Королю и народу его королевства, да поможет вам Бог и Святой Дух», – прочитал Ральф строки, начертанные на помятом листе.

– Я уже принес одну клятву королю, – он бросил бумагу на стол и поднялся на ноги. – Я не изменяю данной клятве.

– Но у вас нет выбора, – усмехнулся Аск, вдруг резко потеряв только что сжигающую его пылкость, словно угас. – Вам придется дать и эту…

Полог палатки распахнулся, вошел человек, один из тех, что был с Аском на дороге.

– Этот иноземец, шпион, хитрая бестия, сбежал, командир, – сообщил он и осекся, увидев Ральфа.

– Как сбежал? – вскинулся Аск, бросив взгляд на Перси. – Так догоните его!

– Ищем по всему лагерю!

– Найдите! – отрезал Аск и махнул рукой, давай понять, что разговор окончен.

Паломник ушел, что-то сердито пробормотав то ли в свой, то ли в адрес присутствующих.

– Что ж, теперь вы знаете, сэр, что ваш слуга сбежал и это дает вам надежду? Или он будет спасать свою собственную шкуру, оставив хозяина на произвол судьбы? – в голосе мятежного адвоката звучал нескрываемый сарказм.

– Кто ж его знает? – буркнул Ральф. – В чужой душе читать нам не дано.

– Именно, что не дано, – согласился Аск. – Отчего он иноземец? Откуда он? Где вы нашли его?

– Из Неаполя, – ответил Ральф. – Я много ходил по морям, а Бертуччо служил матросом на судне, мы долгие годы вместе.

– Бывали за морями, сэр Ральф? – Аск расслабился, устроился поудобней, разложив локти на столе, словно забыв на время о клятве и борьбе, лениво пошевелил бумаги ладонью, словно приглаживая. – Пиратствовали? – добавил он, и Ральфу показалось, что собеседник подмигнул ему здоровым глазом.

Перси усмехнулся.

– Не без этого. Приходилось и защищаться, и нападать. Бывал за морями, в Америке, на Индийских островах.

– Прибыльное дело?

– Все зависит от фортуны…

– И от умения владеть мечом и словом?

– Именно так.

– Фортуна коварна, – продолжил Аск. – Сегодня она благоволит, а завтра предаст, продажно отдавшись другому.

– Но с нею можно попытаться и поспорить, – задумчиво произнес Ральф.

– Вы из тех, кто спорит с судьбой? А сегодня она предала вас. Или наоборот подарила шанс. И кому же, как ни вам, Перси, отдать свой меч и имя нам, искупить свои грехи в борьбе за богоугодное дело.

– Вы адвокат, а не священник! – возразил Ральф. – Ваше ли дело вести речь о грехах?

– Вы судите меня? – Аск наклонился к нему, сверкнув глазом.

– Вы попираете закон, выступая против короля, – резко ответил Ральф, – Но я ни осуждаю, ни поддерживаю вас!

– Мы не выступаем против короля, мы хотим, чтобы Кромвель и продажные епископы были наказаны, а церкви возвращены людям. Мы – посредники между жизнью и логикой, мы разумная, ответственная часть английского дворянства.

– Могу поверить вам на слово, не видел вас в деле, – ответил Ральф, – но интересы мои лежат в совсем иной стороне.

– Вам не удастся остаться в стороне! – возбужденно воскликнул Аск.

– Я вернулся на родину не ради того, чтобы играть в чужую игру. Мне бы со своей разобраться! – отрезал Перси.

– Но клятву вам дать придется, сэр Ральф Перси… Не думаете же вы, что уйдете просто так решать свои, полагаю, семейные дела.

– Клятву я не дам! – выпрямился Ральф. – Я своего просто так не отдаю.

– Тогда вам придется умереть, сэр, – Аск поднялся на ноги, сжав в руке лист с начертанной на нем клятвой.

– Когда изволите назначить час?

– Я не шучу, Перси.

– И мне не до шуток, Аск! Можете не тратить свое красноречие, это бесполезно.

– Ваше упрямство губит вас. Вы слишком горячитесь, сэр! Джентльмены принимают клятву во имя Англии.

Аск поднял руку, словно хотел ударить по столу, но рука его замерла на полпути и опустилась на стол медленно, словно что-то невидимое помешало ее движению.

– Я спокоен и не стану повторять, что не даю клятв дважды, – сказал Ральф.

– У вас будет время на размышления, Перси. До утра… – Аск замолчал, смотрел на Ральфа единственным своим глазом, будто взвешивал весомость происходящего. Затем продолжил:

– Думаю, что мы станем соратниками, вы – разумный человек.

– Аск, вы достойны уважения, но я не поклянусь тем, кому не желаю клясться, – ответил Ральф, в упор глядя на вождя паломников.

Кровь бросилась в лицо Аска, на миг оно стало страшным, словно его свело судорогой гнева, но тотчас невидимая кисть широким мазком стерла эмоции.

– Идите отдыхать, сэр Ральф. И не стоит уповать на помощь вашего слуги. Он схвачен.

Ральф усмехнулся. Аск не мог знать, пойман ли Бертуччо.

 

Палатка, куда Ральфа сопроводили два дюжих стража, была плотно окружена другими походными жилищами, хотя многие паломники из собравшейся на подступах к Помфрету армии ночевали прямо на земле на снопах валежника и соломы, укутавшись в одеяла и плащи. Сцена живо напомнила Перси тот давний роковой французский поход.

Невдалеке горел костер, над ним был подвешен котел, в котором раскрасневшаяся от жара женщина размешивала какое-то варево, вокруг толпились люди, переговаривались, отпускали шутки в ее сторону, ожидая ужина. Чуть поодаль стояли лошади, привязанные к длинной, перекинутой через два столба жерди. Рыжего среди них не было, отметил Ральф. Огромной декорацией на фоне густо-синего неба чернела громада замка, в котором так близко и так недосягаемо находился лорд Дарси. Четко выделялись зубцы левой ближайшей башни, освещенные отблесками света – огонь перемещался – видимо, человек, идущий вдоль стены, нес факел.

В палатке – груда соломы в углу, пара одеял, наскоро сколоченное подобие стола, но толстая сальная свеча, как предмет роскоши. Один из стражей вошел внутрь вместе с Ральфом.

– Я призван охранять вас, сэр, – объявил он несколько взволнованно, что совсем не вязалось с его массивным сложением.

Второй, некоторое время спустя, принес миску дымящейся похлебки, тренчеры и кувшин эля, расставил еду на столе и удалился.

«Так глупо попасться и лишиться в одночасье меча, лошадей, чести, а, возможно, и жизни, – поедая густое горячее варево, Ральф мысленно расставлял по местам свои потери.

Если он даст клятву и спасет свою жизнь, то не сможет покинуть паломников, не запятнав себя позором бесчестья. Ральф давно не задумывался над такими истинами, поскольку долгое время отвечал лишь за себя, а ныне родовое имя Перси встало перед ним крепостной стеной, не позволяя очернить себя ложной клятвой. Как называется такая расстановка в шахматах? – Пат.

«Где же Берт, diavolo, неужели вновь попался?» Расправившись с ужином, Ральф устроился на соломе, стащил сапог. В нем был спрятан небольшой кинжал – надежно уложен под плотную кожаную полосу, пришитую к ботфорту. За холщовой стеной слышались звуки шагов, стуки, смех и перебранки, ржанье лошадей, звяканье железа, крик неизвестной птицы, один, другой.

Ральф бросил взгляд на стражника, который сидел в своем углу, напряженно всматриваясь в неведомую точку. Перси повертел сапог и, подцепив короткий ремешок, прикрепленный к рукоятке, вытащил кинжал, отпустил его в солому, обулся, нащупал клинок, засунул его за пояс штанов и громко закашлялся.

– Что случилось, сэр? – спросил охранник.

Ральф зашелся в кашле, схватился за горло.

– Принеси… – задыхаясь, сказал он. – Принеси мне эля…

– Сейчас, сэр, – поднялся здоровяк, уткнувшись головой в потолок палатки, кивнул и вышел.

Птица снова вскрикнула, на этот раз совсем близко, затем заквохтала, словно собиралась сесть на гнездо или снести яйцо. Ральф проткнул ножом плотную ткань, сделал надрез, вскоре снаружи просунулся длинный кинжал, еще рывок, отверстие стало достаточным, чтобы выбраться через него. Перси едва успел вернуться на свое место и вновь закашляться, как в палатку вошел страж с кувшином эля в руках, поставил его на стол. Тяжелый глиняный кувшин оказался как нельзя кстати. Ральф поднялся, взял сосуд. Отпив несколько глотков, резко выплеснул эль в лицо здоровяка и, не дав тому опомниться, ударил его в шею ребром ладони. Кашлянул, чтобы заглушить кряхтенье жертвы, зажал обмякшему стражнику рот, уложил его на пол, снял с него шапку и затолкал ее кляпом в рот. Полосы разрезанной одежды стали веревками, которыми он связал руки паломника. Ральф оттащил связанного стражника в темный угол палатки, а затем соорудил на своем ложе из соломы подобие лежащего тела, укрыл его одеялом, сверху вместо головы пристроил свой берет. Прислушался, осторожно развел края разреза на палатке. Рывок вперед, руки Бертуччо, помогающие выбраться наружу, короткий пробег к следующей палатке, в тень. В лагере было уже не так многолюдно, но в любой момент можно было наткнуться на кого-то, кто поднял бы тревогу. Второй переход они сделали, уже не скрываясь, словно паломники, идущие по лагерю. Устроились у колес массивной повозки.

– Святой Януарий, пока все удачно, – прошептал Бертуччо. – Бинэси всегда помогает нам, сэр.

– Жаль, что бинэси не обитает в Англии, – молвил Ральф. – Но ты так раскудахтался, что голодные паломники могли устроить охоту на твою курицу.

– Хорошо, что вы стали кашлять, мессер, а то ваша птица заревела бы быком.

Эта небольшая серая птица обитала за океаном, в лесах у великих озер. Йетты называли ее бинэси – громовая птица и пользовались ее криком, как условным знаком. Бертуччо легко овладел этой нехитрой наукой – подражать голосам птиц и животных. Ральфу она так и не далась, и оруженосец, слушая попытки хозяина крикнуть совой, насмехался, заявляя, что звуки, что издает мессер, скорее, напоминают рев раненного быка, чем ночной птицы.

Невдалеке заржала лошадь, ей откликнулась другая, словно в подтверждение, что их язык не менее важен, чем человечий. Переменчивая фортуна подошла, коснувшись крылом… Олень подстреленный хрипит, лань, уцелев, резвится, тот – караулит, этот – спит, и так весь мир вертится!*

 

– Ты, чертов проныра, видел, где наши лошади и оружие? – спросил Ральф.

– Лошади – у леса, а оружие – в палатке господина вожака, – блеснув хитрым глазом, сообщил Бертуччо.

– Идем! – сказал Ральф, поднимаясь.

– Идем, мессер, да поможет нам…

– Святой Януарий…

Ральф в плаще оруженосца и Бертуччо в плаще «зазевавшегося» паломника вполне благополучно добрались до места назначения – никто не обратил на них внимания, но уповать на долгое везение не приходилось – связанный стражник мог быть обнаружен в любой момент.

У палатки Аска было тихо. У входа, где горел воткнутый в землю факел, стоял человек. Бертуччо исчез в темноте, а Ральф двинулся навстречу охраннику. Тот вскинул алебарду, словно страж у покоев короля. Перси махнул рукой.

– Убери свое оружие и пропусти меня к командиру.

Страж на миг опешил, затем перегородил ему путь.

– Кто вы такой? По какому делу? Командир отдыхает, его нельзя беспокоить!

– Сэр Ральф Перси, по срочному делу! – заявил Ральф и двинулся на паломника, словно намереваясь снести его с лица земли.

Тот кивнул, вошел в палатку и вскоре вернулся, распахнув перед Перси суконный полог. Ральф зашел в уже знакомое походное жилище. Аск стоял у стола, держа в руках небольшой пакет.

– Перси! Вы приняли решение и спешите сообщить об этом, не откладывая до утра? – рот Аска искривился в мимолетной, тотчас исчезнувшей, усмешке.

– Да, Аск, я принял решение и спешу… – сказал Ральф, – … спешу поделиться своим решением с вами. Я пришел взять то, что принадлежит мне, сэр. И ничего более…

– То, что принадлежит вам? – переспросил Аск, не успев скрыть удивление. – И ничего более?

– Ничего! – отрезал Ральф, в упор глядя на него.

Аск сунул пакет за пазуху и принялся застегивать пуговицы дублета, неторопливо, словно совершал обычный ритуал одевания, устремив взгляд куда-то мимо Ральфа, будто вдруг забыв о его присутствии. Затем в упор взглянул на Перси и резко сказал, обращаясь к стражу:

– Идите, Вудменси!

Тот зашевелился за спиной Ральфа, шумно вздохнул.

– Я не нужен здесь, сэр?

– Я сказал, идите!

Когда за Вудменси опустился полог палатки, Аск спросил:

– Что же здесь принадлежит вам, Перси?

– Вы очень хорошо это знаете, Аск. Меч! Я не намерен оставлять свой меч вам, – Ральф замолчал, прислушиваясь к звукам снаружи. Коротко крикнула птица.

– Вы пришли за мечом? И что с вашим стражем?

– Он лежит связанный в палатке… Живой, – усмехнулся Ральф.

– Вы не выберетесь из лагеря, – отрезал Аск.

– Вы поможете нам.

– Вы уверены в этом, Перси?

– Да. Вы обещали мне казнь, но теперь мы квиты.

– Пока еще нет! Черт побери, Перси, на что вы надеетесь?

– Наше оружие! Мой меч! – рявкнул Ральф, не отвечая на вопрос.

Аск ударил по столу кулаком, резко повернулся, прошелся по узкому пространству палатки, остановился, глядя на Ральфа.

– Там, – махнул он рукой в сторону небольшого сундука, стоящего в глубине палатки. – Отличный меч, он стоит того…

Ральф крикнул птицей, получилось не слишком удачно, но Бертуччо явился тотчас и по кивку хозяина метнулся к сундуку.

– Вы проведете нас через лагерь, сэр, – сказал Перси, шагнув к Аску. – Один ваш неуместный возглас или лишнее движение, и я не стану раздумывать, стоит ли проливать вашу кровь – армия останется без командира, вы потерпите поражение…

– Вы так обеспокоены судьбой нашего дела, Перси? – усмешка искривила рот Аска, на этот раз он не пытался скрыть ее.

– Скорее вашей судьбой, Аск.

Подхватив брошенный Бертуччо меч, Ральф застегнул ремень с ножнами, с удовольствием почувствовав привычную тяжесть оружия. Оруженосец, столь же довольный возвращением своего клинка, не спускал глаз с адвоката.

Аск взял свой плащ, когда оба его, теперь вооруженных, противника встали с двух сторон, спокойно кивнул и повернулся к Ральфу:

– Идемте, сэр.

Они довольно долго шли через лагерь, в котором расположились тысячи человек. Их дважды останавливали, но Перси пребывал в странной уверенности, что Аск не станет поднимать тревогу. У коновязи, у леса, они обнаружили гнедого Бертуччо и рыжего – конь коротко, словно понимая обстановку, всхрапнул, приветствуя хозяина.

Ральф прикрепил к седлу походную сумку, подтянул подпругу рыжего, взялся за повод, повернулся к Аску.

– Отчего вы сделали это? – спросил он.

Чуть помолчав, адвокат заговорил:

– Обо мне говорят, что я – торговец законом. Возможно, так оно и есть. Все мы, те, кто судит, обвиняет или защищает, так или иначе, торгуем им и… собой. «Будьте нашим вожаком!» – кричали мне и тут же обвиняли в предательстве, угрожая, что если меня не убьют джентльмены, то я паду от руки простолюдина. Что это, если не торговля? – наигранное спокойствие ушло, в голосе его зазвучала страсть. – Вы идете напролом, не торгуясь, и я не хочу вставать на вашем пути. Я дал клятву и не смог, не устоял перед этой навязанной мне властью… Они принудили мое тело, но не сердце. А вы можете распоряжаться и тем и другим… хоть какое-то время. Да и зачем проливать напрасно кровь…

Он помолчал, глядя перед собой невидящими глазами, словно ушел глубоко в себя, в глубину, где, как у каждого смертного, намешано и от Бога и от Диавола, затем достал из-за ворота своего кожаного дублета пакет и протянул его Ральфу.

– Возьмите это, Перси.

– Что это? – спросил тот.

– Это послание я перехватил у одного джентльмена, гонца из Шотландии, он покинул сей мир. Я не решил, как распорядиться этими документами, но сейчас, думаю, само провидение прислало мне вас. Посмотрите потом, сейчас нет времени. Если разгадаете загадку, сделайте с этим то, что посчитаете нужным. В пакете есть записка, она зашифрована, но я немного понимаю тот способ письма и жаргон, к которому прибег ее составитель. Там сказано примерно следующее: «У нас все готово, но мятеж ломает планы. Присоединиться и вести их в город, или ждать нового приказа?» Похоже, что-то затевается. Не такое, – Аск показал головой на лагерь, – но, возможно, куда более опасное и с неизмеримо значительными последствиями, чем просьбы простого народа вернуть им церкви. Мы не против короля, мы сражаемся за него…

Он шагнул, уходя, но остановившись, добавил:

– Тот, кто вез этот пакет, сказал, что должен доставить его в Лондон некому Тислу[5].

– Благодарю вас, Аск, и… понимаю, – Ральф сунул пакет в седельную сумку, вскочил на рыжего, махнул рукой. – Удачи вам, сэр! Храни вас Бог!

– Удачи, Перси!

Всадники взяли с места в карьер, уносясь в черноту октябрьской ночи.



[1]  Аnimus vincit omnia (лат.) – храбрость победит все.

[2]  Gestore (итал.) – управляющий.

[3]  Белые монахи, цистерцианцы (лат. Ordo Cisterciensis), бернардинцы – католический монашеский орден, монахи которого ведут затворнический и аскетический образ жизни. Для церквей ордена характерно почти полное отсутствие драгоценной утвари, живописи, роскошных интерьеров.

[4]  Рronto… San Gennaro, ci sono molti uomini (итал.) – Готов… Святой Януарий, их много!

[5]  Thistle (англ.) – чертополох.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

июнь, 2011 г.

Copyright © 2010-...   Ольга Болгова,
Екатерина Юрьева

Обсудить на форуме

Другие публикации авторов:

Ольги Болговой

Екатерины Юрьевой

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


      Top.Mail.Ru