Творческие забавы

Fan fiction

Светланa Беловa

Начало   Пред. гл.

Родной город встретил их мелким противным дождиком. Димка приехал в аэропорт не один, а вместе с Сашей, поэтому Алиса ничего не стала говорить об их с Генри договоренностях, а только сообщила, что его английский друг идет на поправку, и что у него все в порядке. Братец шумно порадовался, хотя и ждал от нее каких-то еще слов, но, так и не дождавшись, сумбурно поведал о событиях происшедших в ее, Алисино, отсутствие. Саша, более спокойно уточняла, дополняла, досказывала какие-то детали и с улыбкой поглядывала на Димку. Алиса, отметив про себя эти милые взгляды, полные нежности и любования, тихонько вздыхала от переполнявшей ее смеси радости и печали

Радовалась она возвращению домой, тому, что вот и у братца ее тоже, кажется, все замечательно складывается, а печалилась из-за разлуки со своим любимым человеком, от неизвестности, что ждала ее впереди. В самолете она долго и напряженно размышляла, как это все будет у них. Да, она пообещала Генри приехать и быть с ним навсегда, поддавшись той волшебной минуте, когда по-другому и быть не могло. До отъезда их группы в аэропорт времени подумать о чем-то не было совершенно. Потом, в аэропорту, все были приятно возбуждены, беспрерывно болтали, шумели, хохотали, фотографировались. И только в самолете она, усевшись в кресло, почувствовала, как наваливается усталость, опустошенность, тревога. В этот момент завибрировал телефон, и она, судорожно нажав кнопку, пока еще было время, ответила

Звонил Генри и заботливо осведомлялся, как у нее дела, как она чувствует себя, говорил всякие любовные глупости, напоминал об их таком бурном прощании накануне вечером, чем вогнал ее в краску. Ей почему-то казалось, что все авиадиспетчеры слышат, о чем они тут болтают. В конце своей пламенной речи Генри настойчиво напомнил, что она пообещала вернуться как можно быстрее, и еще сказал, что будет встречать ее сам. Алиса пыталась протестовать, но он, смеясь, заявил, что после вчерашнего полон каких-то великих сил и едва ли не готов к бегу на марафонские дистанции, не говоря уж о том, чтобы самому отвезти ее к себе в дом. На этом Алиса решительно прервала их разговор, сказав, что позвонит, как только прилетит домой. Потом, запнувшись, тихонько проговорила, что очень любит, что уже теперь скучает, что будет думать только о нем, и чтобы он ни о чем не волновался, а все силы направил на выздоровление. Генри сказал ей, что целует, и с этими словами отключился. Самолет ровно и мощно загудел и, вздрогнув всем своим могучим телом, отправился на взлетную полосу

− Северова, ты что, с ума сошла?! – такими словами встретил ее заявление об увольнении шеф. – Никуда я тебя не отпущу, и не выдумывай! Что за фантазии, какая Англия?!

− Олег Петрович, не нужно шуметь и ругаться, это решено

− Что решено, что решено! У нас договорная компания начинается со дня на день, а она лыжи навострила! Тебе что, наших мужиков мало? Светлов вон все пороги пооббивал! Чем тебе Светлов не нравится? Вот за него и выходи замуж! Всем будет хорошо! Куда тебя несет, черт побери?!

Алиса предполагала, что ее сообщение вызовет бурю эмоций, поэтому по возможности сидела себе спокойненько и ждала, когда у шефа иссякнут отрицательные эмоции, которые бушевали уже не меньше получаса

− Я ведь не завтра еду, время еще есть. А вместо себя я поднатаскаю Марину. Она уже готовила несколько проектов, я только правила кое-что, а так она вполне хороший специалист. Да, в конце концов, вопросы можно и по телефону решить, а сметы… Отправите по электронке, я посмотрю! Все можно уладить, что вы так переживаете!

− Электронка, телефон! Ну, ты ведь меня без ножа режешь! И что ты там делать будешь, в Англии в своей?

Алиса вздохнула, разговор уже заходил на четвертый круг все с теми же аргументами, а у нее еще гора работы, накопившаяся за время ее отсутствия! В этот момент заглянула секретарша и, сочувственно глянув на Алису и мрачного шефа, сообщила, что пришел заказчик. Шеф кивнул «Зови!» и махнул на Алису рукой:

− Иди! Потом договорим!

− Олег Петрович, миленький, мы все решим, - и Алиса, довольная, что неприятный разговор завершен, подскочила к двери и уткнулась в грудь входившего Ивана, который при виде нее вдруг запнулся, выронил телефон, неловко его поднял и, смущенно кашлянув, белозубо улыбнулся:

− Алиса!

− Вот, Иван Сергеич, полюбуйся! – шеф прихлопнул ладонью по столу и недовольно по-медвежьи р`ыкнул

− А я и любуюсь, - в глазах Ивана, которые он не отрывал от девушки, плескалось столько радости, волнения и какого-то неясного ожидания, что Алиса, не в силах выдерживать такие взгляды, смутившись, опустила глаза

− Любуется он! А девица-то наша эмигрировать собралась! – Олег Петрович выбрался из-за стола и, засунув руки в карманы брюк, подошел к ним

− И далеко собралась? – улыбка Ивана сама собой увяла, и в глазах сгустилась тревога

− Ты не поверишь – в Англию! Замуж она, видите ли, захотела! Только русских женихов нам не нать, нам англичан подавай!

− Олег Петрович! – недовольно нахмурилась Алиса, все еще не глядя на Ивана

− Замуж? Ну, что же, бывает, хотя и довольно неожиданно, - помолчав, проговорил тот

− Извините, мне пора, совещание в ПТО, - скороговоркой пробормотала Алиса и стремительно выбежала вон из кабинета

В сметном ее уже ждали. Она влетела и, едва отдышавшись, начала совещание. Обговорив возможные перестановки, связанные с ее уходом, выслушав кучу всяких слов от поздравительных до сожалеющих, наметив план работы на ближайшие три с лишним недели, которые она для себя определила достаточными для сборов, Алиса, закончив здесь, рысью умчалась к себе. И там, бухнувшись в кресло, закрыла глаза. «Черт знает, что такое! Словно я сделала что-то постыдное. Я не давала ему никакого права так смотреть на меня! И никаких обещаний не давала, и вообще..!» Что - вообще, она придумать не успела. В дверь постучали, вошел Иван и опустился на стул возле ее стола

Она настороженно уставилась на него, а он с задумчивым видом исподлобья смотрел на нее и молчал. Потом, криво усмехнувшись, спросил:

− Вас можно, значит, поздравить?

Алиса, пожав плечами, ничего не ответила

− Это к нему вы уезжали сейчас?

И снова вопрос был оставлен без ответа. Иван, поднявшись, подошел к окну и какое-то время смотрел вниз на бегущих под дождем пешеходов с зонтами, на машины, расплескивающие лужи. Потом, не оборачиваясь, как бы нехотя заговорил:

− Вы простите, я не должен был... надеяться. Но...

Он резко повернулся к ней и сердито сказал:

− И какого черта вы тогда оказались у меня на пути!

− Это же вы на меня наехали, - тихо произнесла Алиса, а Иван, шагнув к ее столу, наклонился к ней, опершись обеими ладонями о крышку стола, и хрипло выговорил:

− Останься. Я... я прошу тебя, останься. Я все сделаю для тебя, все, что захочешь. Только не уезжай.

Алиса печально посмотрела на него и спросила все тем же тихим голосом:

− А если бы я была далеко, вы бы приехали ко мне?

− Ты же знаешь. Я за тобой...

− Вот и я... за ним, - твердо глядя в пронзительные глаза Ивана, сказала Алиса. Тот, мгновенно замкнувшись, убрал руки со стола и со словами «Прошу извинить» вышел из кабинета, а Алиса, опустив лицо в ладони, еще долгое время сидела, не в силах пошевелиться.

Недели, которые она себе выделила для улаживания дел, подкатывали к концу. Шеф кое-как успокоился, дав себя убедить программистам, что расстояния при нынешнем развитии всемирной сети не имеют абсолютно никакого значения, и что Алиса вполне сможет консультировать сметчиков, если возникнут какие-то неразрешимые вопросы. Иван после того горестного разговора не появлялся, вместо него по проекту стал работать его главный инженер.

Генри по нескольку раз в день звонил ей, поддерживая ее решимость уехать, поскольку иногда эта самая решимость очень сильно ослабевала, может быть, от нарастающей усталости и напряжения, а может, дело было еще и в вихре всевозможных проблем, дел, выскакивающих как грибы после дождя, неожиданных вопросов, которые надо было разрешать скорее-быстрее-сейчас же-немедленно. После работы она неслась еще и в школу английского языка «O`key», чтобы битых два часа слушать преподавателя-англичанина, которого ей «подогнал», как он выразился, Дима. Этот Джордан был каким-то очередным приятелем ее вездесущего братца и с невиданным энтузиазмом взялся за дело, пообещав в кратчайшие сроки сделать из Алисы если не стопроцентную англичанку, то хотя бы помочь ей вспомнить все ее былые успехи в английском, ну и подковать девушку для быстрейшей адаптации в чужой стране. А, притащившись после всех этих занятий вечером домой, Алиса втыкала в уши пуговки наушников, по требованию настырного Джордана, и под чириканье английского диктора носилась по дому, параллельно делая кучу дел, собирая вещи, сортируя, что-то отбрасывая, что-то уже складывая в «сборный угол», который она определила местом дислокации вещей, удостоившихся чести отправиться с ней к далекому туманному Альбиону.

Результатом всей этой кутерьмы стало то, что к концу кошмарных заполошных недель подготовки она чувствовала, что ее уже по-настоящему тошнит от забот, от английского, что идея переезда уже не кажется чем-то привлекательным, а тоже начинает бесить! Димка со смехом советовал сходить в секцию бокса или контактного каратэ-до, киокушинкай и тэквондо, вместе взятых, чтобы выплеснуть отрицательные эмоции. Но Алиса всеми оставшимися, тающими силами старалась все же держать себя в руках и периодически твердила в уме как заклинание: «Успокойся, все когда-нибудь закончится, все будет хорошо!»

На работе все более-менее налаживалось, ее увольнение и переезд уже не казались шефу чем-то катастрофическим. Сметный, словно бы взяв повышенные обязательства, осуществил разработку нового проекта, и директор, восхитившись почти безукоризненными расчетами и комплиментами от заказчиков, уже более-менее добродушно благословил Алисино бегство из России и из его фирмы. Таким образом, с работой вопрос был относительно снят.

Но вот что касается родных, здесь дела обстояли не совсем благополучно. Отец бодрился, но все же чувствовалось, что он расстроен, причем едва ли не сильнее, чем мама и бабуля. Причем аргументы, которые, в основном, изрекала мама, были теми же: да как же так, да неужели невозможно было найти молодого человека в их окружении, да вот хотя бы сын Ростовцевых, какой хороший мальчик, или хотя бы у отца на кафедре доцент Петров, такой чудесный человек, воспитанный, интеллигентный! Если бы дочь только сказала, что она хочет выйти замуж! Да неужели нужно уезжать так далеко от семьи?! Отец сердито ворчал на жену, но чувствовалось, что в глубине души он с ней согласен и не одобряет сумасбродства своей обычно здравомыслящей девочки.

Бабуля, правда, в этих родительских беседах участия не принимала, но поглядывала на внучку с грустью. Как-то вечером Алиса, плюнув на все свои бесконечные дела и заботы, осталась у нее за городом и, прижавшись к ее плечу, вдруг неожиданно для себя расплакалась. Бабуля принялась ее утешать, а после и сама заутирала повлажневшие глаза. Но потом затормошила внучку, наговорила всяких ободряющих и утешительных слов и в конце заявила:

− Генри твой – хороший мальчик. Если уж решилась, то не сомневайся. Родителям жалко тебя отпускать, знают, что нечасто смогут с тобой видеться. Конечно, им хотелось бы, чтобы ты рядом с ними была. Но это твоя жизнь, твоя дорога. Ты по ней иди смелее, ты у нас росла храброй девочкой! Поезжай к нему. Тем более ты ему слово дала, а нарушать его не хорошо.

− Спасибо, бабуля, - судорожно вздыхая после слез и чуточку успокоившись, поблагодарила ее Алиса. - А то я что-то совсем расклеилась. Да и суматоха эта, я, наверное, просто устала.

− Ну, вот что! Марья Семеновна принесла сегодня хороший пучок свежей душицы, да белоголовник где-то у меня был. Пойдем-ка мы с тобой, выпьем чаю.

Потом они сидели на кухне, прихлебывая душистый травяной чай, и все говорили и говорили, пока глаза у Алисы не стали слипаться. И уснула она в этот вечер с посветлевшей, успокоенной душой.

День отъезда неумолимо приближался. Алиса нервничала, шипела на Димку, который иногда забегал к ней и пытался давать советы абсолютно бесполезные, но вселенского масштаба. Генри звонил уже едва ли не каждые три часа, и девушка, рассердившись на всех вместе взятых мужчин, в конце концов, наорала на них, причем одновременно, поскольку Генри позвонил в тот момент, когда Димка, задрав ногу на ногу, сидел в кресле и изрекал свои дурацкие советы. Генри попросил дать ему поговорить с Дмитрием, и они там о чем-то долго болтали, и Димка хохотал, как ненормальный, а потом сказал своей взъерошенной сестрице, что Генри все понял, не сердится и звонить так часто ей больше не станет.

Причем обещание свое Генри выполнил и даже перевыполнил, не позвонив ни вечером, ни наутро. Алиса даже запереживала и позвонила сама, а когда Генри ответил, даже дыхание перевела, почувствовав, как она волновалась. Но все оказалось хорошо и даже замечательно, Генри выспросил у нее номер рейса и время прилета, сказав, чтобы она не переживала: ее непременно встретят. И в конце пожаловался, что терпение у него совсем истощено и вот-вот лопнет. Алиса, тихонько смеясь, сообщила, что ее терпение уже давно лопнуло, поэтому им с Димкой вчера так от нее досталось, и чтобы он выдержал это испытание до конца. Они снова обменялись поцелуйчиками в трубку, и Генри заметил, что в последнее время он только и делает, что целуется с телефоном, и если она как можно скорее не приедет, то он, как честный человек, в конце концов, вынужден будет жениться на этой зацелованной телефонной трубке. Алиса отпарировала, что ее телефон тоже, кажется, готов сделать ей предложение, и она сомневается, может быть, стоит его принять и не тащиться на край света за мужиком, обнимающимся с какой-то несимпатичной трубкой. Так они пикировались, и эта их шутливая болтовня на странной смеси русских и английских слов, понятной только им двоим, здорово помогала Алисе не потерять решимости.

Причем Генри чувствовал какую-то внутреннюю неуверенность в своей любимой, поэтому и звонил так часто, боясь, как бы она не передумала и не отменила все в последний момент. Дела с его выздоровлением шли даже очень хорошо, он уже начал вставать и даже ходил потихоньку, опираясь на палку, которую ему привез отец. Палка была старинная, заслуженная, оставшаяся от деда, и Генри поблагодарил отца за этот подарок, надеясь, однако, что долго пользоваться ею не станет. Погода в эти осенние дни установилась замечательная, даря последние солнечные деньки перед зимней слякотью.

Генри теперь старался подолгу бывать на воздухе в больничном парке, наслаждаясь ароматом опавших листьев, подставляя побледневшее лицо теплому солнцу. Ноги с непривычки гудели после недолгих прогулок, но он все же чувствовал, как мышцы наливаются силой и, словно бы соскучившись, начинают подрагивать от нетерпения перед ставшим уже привычным моционом. Лечащий врач в удивлении покачивал головой и говорил, что этот случай – уникален в его практике, чтобы пациент так стремительно выздоровел после столь серьезной травмы. Генри же, рассеянно улыбаясь в ответ, думал лишь об одном: о приезде Алисы.

Он вызвал к себе миссис Стюарт и распорядился подготовить комнаты. Та в удивлении выслушала его указания и, уточнив детали, заверила, что сделает все как надо. Уходя, она покачала головой, раздумывая, видимо, над неожиданным сообщением мистера Дэшвуда, который в последнее время после своей поездки только и делал, что удивлял, пугал, тревожил ее. Во всяком случае, миссис Стюарт с нетерпением ожидала встречи с той, которая внесла столько света в жизнь этого замечательного молодого человека, который, по ее мнению, как никто иной, заслуживал счастья. Так думала она, торопясь к выходу из клиники. Странно, но об этом думал и Генри, увидев реакцию своей экономки на его просьбу, заметив, как она покачала головой, выходя из его палаты. «Кажется, она озадачена. Но все вопросы исчезнут, как только она увидит Алису. Она поймет, что эта девушка составит мое счастье. Хм, мне почему-то очень хочется, чтобы они понравились друг другу». Вошедшая медсестра прервала его раздумья.

...Алиса прошла сквозь гофрированную трубу, связывающую салон самолета и терминал. Сердце так колотилось, что она отошла в сторонку, постояла и подышала немного, пытаясь успокоиться. Ничего из этого, правда, не получилось. У нее даже в глазах темнело от страшного волнения, а коленки вздрагивали и так ослабели, что ей захотелось прямо здесь опуститься на пол и пересидеть этот дурацкий приступ трусости. Как только в голове всплыло это слово «трусость», Алиса тут же рассердилась на себя и решительно направилась одной из последних за толпой пассажиров. Пройдя через таможенный контроль, она оглядывала встречающих в надежде увидеть Генри, хотя и сомневалась, что он приедет встретить ее сам. Но все же она вытягивала шею, надеясь увидеть знакомую фигуру в кресле-каталке. Но, увы, никаких кресел-каталок в обозримом пространстве не наблюдалось, и она отчего-то здорово расстроилась и даже остановилась прямо посреди дороги.

− Может быть, вы обратите, наконец, на меня внимание, юная леди? – прогудел над ухом знакомый голос. Алиса резко обернулась и, ошеломленно глядя на улыбающегося Генри, секунду помедлив, рванулась к нему. Но тут же замерла, заметив, что он опирается на палку.

− Ты... Ты приехал. Ты стоишь, сам стоишь! – эмоции переполняли всю ее, и она, не в силах сдержаться, осторожно прикоснулась губами к его теплой щеке.

− Ну, дорогая, поцелуй мог быть, эээ, более крепким, с губами у меня все в порядке, уверяю тебя, в аварии они не пострадали. Ах, да! - он с довольным видом улыбнулся, - ты уже в этом много раз убеждалась, когда мы с тобой... э-ммм... делали исследования в больнице в тот твой приезд.

Алиса провела рукой по его щеке:

− Ты похудел, - глаза ее немного затуманились.

Генри легкомысленно взмахнул рукой:

− Это просто пальто. Я так выгляжу в нем. У тебя нет причин волноваться. Слышишь, дорогая? – он взял ее за подбородок и легонько приподнял. – Все хорошо. Ты приехала, так что теперь, в самом деле, все очень хорошо.

Генри перевел взгляд на чемодан Алисы и разочаровано хмыкнул:

− Это все твои вещи?

Алиса пожала плечами:

− Ну да, я не слишком богатая невеста!

− Я не об этом. Я надеялся, что ты приедешь… совсем.

После этого он указал на чемодан молодому человеку, который все это время терпеливо дожидался распоряжений и с готовностью отправился их выполнять, а сам предложил:

− Может быть, зайдем выпить кофе? Здесь есть чудный бар. Я его навестил, пока ждал тебя.

Алиса кивнула и отправилась за ним следом. Откуда, откуда вползла в ее душу эта неловкость, граничащая с робостью? Она шла с ним рядом, потом ехала на эскалаторе все выше и выше, а сама спрашивала себя: «Я ведь должна сходить с ума от счастья? Я с ним. Он в порядке. Я держу его за руку. Все хорошо, ведь так?» Она немного стыдилась себя, своих сомнений, огорчалась, что нет фейерверков, вернее ощущения этих самых фейерверков. Как только он каким-то уверенным жестом передал ее вещи и повелительно взмахнул рукой, а тот паренек, поклонившись, покатил чемоданчик к выходу, она вдруг ощутила, что что-то неуловимо изменилось. Он здесь – другой. Она должна привыкнуть к нему, другому. Она вдруг огорчилась, что ощущение счастья улетучилось, и приказала себе прекратить немедленно поддаваться этим настроениям.

Пока она боролась с собой, Генри с легким поклоном открыл дверь бара, и она с разгона прошла внутрь и резко остановилась. Небольшой уютный ресторанчик был украшен яркими воздушными шариками. Столики были сдвинуты к краям, а в центре стоял сервированный на двоих стол с белоснежной скатертью, сверкающими серебряными приборами, хрусталем, искрящимся от пламени, стоящих посредине свечей в сверкающих подсвечниках, в ведерке остывало шампанское, а возле барной стойки выстроился немногочисленный персонал. Чуть сзади от Алисы вдруг заиграла скрипка, и оттуда вынырнул маленький ловкий скрипач, виртуозно ударяющий смычком и приплясывающий в такт веселой задорной песенке. Алиса с растерянной улыбкой оглянулась на Генри, а тот стоял, прислонившись к двери, и с нежностью смотрел на нее, довольный произведенным эффектом. В этот момент скрипач взмахнул рукой, подав сигнал, и небольшой хор официантов вдруг запел какой-то приветственный марш. Алиса слушала, распахнув глаза одновременно и смущенная, и взволнованная, и удивительно счастливая. Какие к черту сомнения! Да они просто попрятались, видимо, перепугавшись звуков этой веселой песенки.

А потом они с Генри сидели напротив друг друга, и Алиса ощущала себя той самой Алисой, попавшей в Страну Чудес! После энного бокала шампанского она с удовольствием сообщила об этом своему удивительному сказочному принцу и, смеясь, призналась, что если он пытался ее поразить в самое сердце, то это ему удалось. А Генри, посерьезнев, сказал, глядя ей прямо в глаза, что он намерен сделать ее счастливой, причем счастливой всегда, каждую минуту. И если его план понемногу претворяется в жизнь, то он тоже счастлив. Потом они танцевали, правда, не слишком долго, Алиса категорически настояла, чтобы Генри уж слишком не напрягался.

А потом сказка закончилась. Закончилась здесь, чтобы продолжиться на выходе из аэропорта, потому что там их ожидало какое-то совершенно невероятное средство передвижения, сверкающее лаком, бесконечно длинное. Давешний молодой человек, про которого Алиса уже успела забыть, с поклоном отворил дверцу, и они забрались в роскошный салон с креслами из мягчайшей кожи молочно-белого цвета, с россыпью огоньков на стенах и потолке, мерцающих в полумраке этой кареты. Именно кареты! Никак иначе назвать это чудо автомобилестроения Алиса не могла.

Она сидела, молча прижавшись к его плечу, немного ошеломленная всем происходящим, а Генри, нежно обхватив ее за плечи, поцеловал в висок и тихонько спросил:

− Ты не жалеешь..?

Алиса подняла на него глаза:

− У меня нет повода.

Он с облегчением усмехнулся:

− Мне просто показалось. Но если я ошибся, то хорошо!

Алиса, смутившись, потерлась щекой о его плечо и тихо ответила:

− Ты ошибся. И если ты в чем-то сомневаешься, тебе лучше просто спросить об этом у меня. Обещаю, что скажу тебе правду, - она снова подняла на него глаза. – Во всяком случае, я постараюсь. И еще обещаю, что не стану тебя огорчать, ты этого не заслуживаешь.

Генри несколько мгновений смотрел в ее потемневшие глаза и медленно склонился к ее губам. Поцелуй настолько захватил их, что, казалось, прошла целая вечность. Алиса, оторвавшись от его губ, уперлась пылающим лбом в его грудь, вдыхая знакомый запах, его запах. А Генри, находясь все еще во власти этого долгого потрясающего поцелуя, медленно приходил в себя.

Он так ждал этого, так хотел прижаться к ее губам! Там, у выхода, когда основная масса пассажиров уже вышла, а ее все не было, у него заломило в груди и стало трудно дышать. Ему в тот момент показалось, что она не придет! Она не поехала, передумав в самый последний момент! Она поняла, что не любит его, что ей незачем ехать к нему. Он едва поверил своим глазам, когда увидел ее фигурку с тем самым давним выражением устремленности вверх. Она вытягивала шею и искала кого-то в толпе, а он вдруг внезапно ослабел и стоял, не в силах двинуться к ней навстречу. Потом он заставил себя встряхнуться и направился к ней, а она уже стояла, опустив плечи и снова перестав быть девушкой-птицей.

Но как она повернулась на его голос, как бросилась, притормозив в последний момент! Как осторожно поцеловала его! Потом он на секунду отвлекся, дав Джеймсу указания, а когда повернулся, то почувствовал, что что-то случилось вдруг, она вдруг замкнулась, водрузив между ними дурацкую невидимую ширму, которая была покрепче каменной стены. Нет, она шла рядом, она даже за руку его держала, но она не была с ним. Он недоумевал, что могло произойти за крошечное мгновение, он думал об этом всю дорогу до «Cream-hall», и, взявшись за ручку двери, за которой он готовил ей сюрприз, вдруг засомневался, а нужно ли? А вдруг она повернется и убежит сейчас? Он чувствовал в ней какую-то сжатую пружину и не понимал, не мог объяснить, откуда эта пружина взялась, и как ее убрать. Раздумывая, он машинально потянул дверь на себя, а Алиса машинально прошла внутрь.

И вдруг произошло чудо! Он увидел, как на ее лице расцветает улыбка, как исчезают все эти проклятые ширмы, пружины и все эти безделицы, которые едва не отравили ему всю радость от встречи с ней. И он облегченно вздохнул, вспомнив, как мгновенно его окутала волна счастья.

Алиса вдруг почувствовала, что они уже никуда не едут и, подняв глаза, вопросительно посмотрела на нежное расслабленное лицо сидящего рядом мужчины. А он, качнув головой, тихо проговорил:

− Вот мы и дома.

Она эхом откликнулась:

− Дома.., - и, сжав его руку, нежно улыбнулась.

И снова ей снился тот сон, который мучил ее в дни, предшествующие отъезду. В этом сне она прилетала в Хитроу, бежала к Генри, а он, свысока глядя на нее, холодно заявлял, что его решение быть вместе с ней было ошибочным, и ей придется уехать обратно. После этого он разворачивался и уходил, а она стояла, ошеломленная, убитая его холодностью, пытаясь сообразить, что же ей делать дальше со своей разбитой вдребезги жизнью. Каждый раз она просыпалась с щемящим чувством потери и горечью обиды и недоумения: как он мог так с ней поступить.

И в этот раз она проснулась и, не открывая глаз, всхлипнула, пытаясь осознать, что это был сон. Рядом послышался шорох, и крепкие мужские руки сгребли ее в объятия, и она, замерев на секунду, облегченно выдохнула, вспомнив все, и, открыв глаза, прямо перед собой увидела его лицо, утреннее, бодрствующее, его глаза, с нежностью глядящие на нее:

− И это вместо - «Доброе утро»? Слезы?

− Нет, нет… Это просто сон, дурной сон! Ты уходил от меня, и я… я расстроилась. Ты не спишь. Почему?

− Не смог уснуть. Слишком долго я ждал, когда ты окажешься здесь, со мной, чтобы пропустить эти ощущения, чтобы… эммм ...прозевать, как ты проснешься. Я просто лежал и слушал, как ты дышишь.

− Ну, вот! ТАМ я избавила тебя от бессонницы, а здесь – привезла ее с собой тебе в подарок.

− Это не бессонница. Это – счастье, - и он прижался к ее виску губами.

− И все же ты поспи, пожалуйста, хоть немного. Я, наверное, не усну больше - разница во времени.

− Разница во времени? Ах да, часовые пояса! Но, счастье мое! Даже если бы не было никаких часовых поясов, я бы не дал тебе заснуть снова. Иди ко мне, - с этими словами Генри крепче обхватил ее руками и зарылся губами в ее волосы, покрывая поцелуями ее ушко и шею, а Алиса, прерывисто вздохнув, подалась к нему, наполняясь желанием, исходящим от его сильного тела.

...Она лежала, прижавшись щекой к его груди, и слушала, как успокаивается биение его сердца, как постепенно становится ровным и тихим дыхание, как он, наконец, все-таки погружается в спокойный и умиротворенный сон. Потом Алиса осторожно отстранилась и тихонько соскользнула с безразмерной кровати. Босые ноги ее приземлились прямо на пушистые домашние туфли, и Алиса, удивившись, откуда они могли там взяться, в очередной раз тепло улыбнулась, подумав о том, как тщательно Генри готовил свой дом к ее приезду.

Вчера, когда они вышли из машины у подъезда красивого дома, похожего на белоснежный корабль из стекла, она снова немного съежилась в душе и, перебарывая нахлынувшую скованность, уцепилась за руку Генри, который, словно поняв, что с ней делается, успокаивающе сжал ей пальцы и увлек за собой, предоставив Джеймсу самому управляться с вещами. Они вошли в роскошный холл, утопающий в зелени, украшенный скульптурами, сияющий огнями высоченного потолка, отраженными в терракотовых плитах пола и в множестве зеркал на стенах и колоннах. Генри обратился к выбежавшему из-за стойки и склонившемуся перед ними в почтительном поклоне консьержу, и представил ее. Алиса кивнула в ответ и пробормотала какое-то приветствие. Консьерж расплылся в улыбке и прочирикал кучу любезностей. Генри взял ее под руку и прошел к лифту, который оказался размером с холл ее квартиры, а роскошью превосходил самые смелые ее ожидания, что заставило Алису восхищенно замереть, разглядывая отделку панелей, мягкий ковер на полу бежево-зеленых оттенков, поручни по периметру, сияющие так ослепительно, словно их натерли сию минуту. Джеймс следом внес вещи в лифт, и Генри, отпустив его, вставил ключ в отверстие на панели, а когда двери закрылись, протянул ей точно такой же ключ. Она удивленно глянула на него, а он ответил на безмолвный вопрос:

− У меня... у нас, - поправился он, - пентхаус, нужно открывать отсюда.

Она кивнула, подержав ключ на ладони, словно не зная, что с ним дальше делать, потом спохватилась и сунула его в карман куртки. В этот момент лифт, вздрогнув, остановился, и двери с тихим шорохом разъехались в стороны. Генри, пройдя вперед, хлопнул в ладоши, и в холле его квартиры разлился яркий свет.

Алиса неуверенно шагнула следом, ее глаза расширились от удивления и восторга: весь холл утопал в цветах. Они были всевозможных видов и расцветок, собранные в причудливо украшенные букеты и размещенные в огромных вазах, которыми было заставлено все видимое пространство холла. Она перевела сияющий взгляд на своего спутника, а тот, смущенно улыбнувшись, произнес:

− Я так и не узнал, какие ты любишь цветы, поэтому заказал много разных. Вот.., - и он обвел рукой пеструю оранжерею, в которую превратился его дом.

Эти цветы, его смущенная улыбка, неловкий жест сделали свое благое дело, Алисина скованность сама собой испарилась, как это случалась сегодня уже неоднократно, и она, рванувшись к нему, прижалась к его груди, заглядывая в глаза:

− Я говорила тебе, что ты самый замечательный?

− М-ммм, не помню что-то, - притворно нахмурился Генри, прижимая ее к себе. - Повторите, пожалуйста, леди, все с самого начала.

− Я думаю, у меня будет очень много времени впереди, чтобы говорить тебе это, но, - она погрозила пальчиком, - не вздумай зазнаваться.

− Хм, все зависит от того, как часто ты , эммм, будешь говорить мне похвалы.

− Да, кстати, насчет «говорить». Мы с тобой, наверное, должны говорить по-английски, чтобы я побыстрее освоила язык. Прошлый приезд с полным погружением здорово мне помог, да и дома я между прочим времени зря не теряла. Да, да! – с преувеличенной важностью кивнула она в ответ на удивленный и обрадованный взгляд своего мужчины. – Теперь, по крайней мере, я понимаю практически все, что мне говорят. Так что, - она сняла невидимую пылинку с его плеча, - ты, пожалуйста, не переживай: тебе не придется краснеть за меня, я буду очень стараться.

− Постой, - нахмурился Генри, - с чего ты решила, что я стану за тебя краснеть? И перед кем, позволь узнать?

− Ну, ты меня, наверное, захочешь представить своим близким и друзьям?

− И сделаю это с очень большой гордостью. Ты моя невеста, моя любимая женщина, с которой я собираюсь жить остаток своих дней. Я не понял, в какой момент я должен начать краснеть? Это скорее мои знакомые мужчины начнут краснеть от зависти, что ты не сделала их счастье.

− Но мой английский, мой акцент...

− Английский твой вполне хорош. А что касается твоего акцента... - в его голосе зазвучали страстные нотки. – Если бы ты только могла представить себе, как очаровательно он звучит, и что со мной делается от этого твоего акцента, ммм...

− Thank you, my darling, - старательно выговорила английские словечки смеющимися губами Алиса.

Генри резко выдохнул и вздернул вверх голову:

− Так! Я чувствую, что мы пройдем в глубину квартиры только к завтрашнему вечеру. Между прочим, для нас накрыт стол. Миссис Стюарт все приготовила для твоего приезда и эммм деликатно ушла.

− О-о-о! Мы должны снова есть? – простонала Алиса. – Мы ведь уже с успехом совершили это буквально час назад.

− Привыкай, дорогая. Здесь едят довольно много. А размеры тарелок в наших пабах где-то с колесо от телеги. И, кстати, по вечерам здесь не ужинают, а обедают.

− Какой кошмар! - притворно ужаснулась девушка. – Почему ты мне не рассказал об этом раньше?! Я бы десять раз еще подумала, прежде чем принять твое предложение.

− Прости, душа моя! Я не мог признаться в таких, ммм, ужасах, слишком большой был риск потерять тебя. А теперь, - зловеще усмехнулся Генри, - деваться тебе некуда. Так что, прошу, - и он широким жестом пригласил ее пройти внутрь.

Они прогулялись по его невероятных размеров квартире со стеклянными стенами в гостиной, с огромной спальней, которую Алиса про себя назвала теннисным кортом. Потом прошли в его кабинет. Генри с удовольствием показал свою коллекцию старинного оружия, давнего своего увлечения, которое было у него помимо книг. Количество же книг просто не поддавалось исчислению, и Алиса замерла с открытым ртом, войдя в библиотеку с ее бесконечными стеллажами, к верхним ярусам которых нужно было подниматься по лестнице, ведущей на антресоли. И в завершении всей этой долгой экскурсии Генри подвел ее к двери напротив своей спальни и, толкнув ее, завел девушку внутрь.

− А здесь будут твои апартаменты, но - усмехнулся он, - ты можешь быть здесь только днем, поскольку твои ночные часы я забираю себе. И об этом не спорь, пожалуйста!

Алиса прошла на середину комнаты и огляделась. Комната, ее убранство, мебель, разительно отличались от всей квартиры. Стены, обитые шелком с нежными мелкими цветочками, похожими на незабудки, уютный туалетный столик с пуфиком, обтянутым тканью той же расцветки, только бархатной, кресла и диваны, гардеробная, даже компьютерный стол слева от входа, огромное, от пола до потолка, окно с видом на город, утопающий в огнях, - он, кажется, все предусмотрел, подумалось Алисе, когда она оглядывала свой будуар. Почему-то это слово всплыло в ее голове да так там и осталось. Во всяком случае, впредь она только так и называла свою комнату. Генри вышел, чтобы принести ее вещи, а Алиса подошла к окну и прижалась пылающим лбом к холодному стеклу. Она вдруг ощутила себя маленькой девочкой на вершине горы, глядя на простиравшийся, насколько хватало глаз, огромный город, лежащий у ее ног.

− Тебе нравится? – она даже вздрогнула от тихого голоса Генри, который, неслышно ступая по мягкому ковру, скрадывающему шаги, подошел к ней сзади и взял за плечи. Не оборачиваясь, она отклонилась назад, прижавшись к нему спиной. И они еще долго и молча стояли, глядя вниз, завороженные чудесным видом, открывавшимся перед ними.

А потом они сидели у камина, пили замечательное вино, ели фрукты, мороженое и говорили, говорили, не в силах наговориться. В конце концов, Алиса почувствовала, что глаза у нее начинают слипаться, отчасти из-за выпитого вина, отчасти из-за разницы во времени, да и просто весь этот суматошный наполненный всевозможными событиями день вымотал ее совершенно, и она ощутила, что полна эмоциями под завязку. Генри, поднявшись, предложил ей руку.

В уютной ванной комнате, которая примыкала к ее «будуару», Алиса распаковала мамин подарок: роскошный шелковый пеньюар с отделанной кружевами сорочкой. Мама ухитрилась, не нарушив упаковки, поместить в коробку небольшое саше с лавандой, какие она всегда делала сама и раскладывала на полках с бельем, и теперь Алиса, прижавшись лицом к струящемуся шелку, с наслаждением вдыхала легкий приятный аромат, словно переносясь мысленно туда, к маме.

Когда она во всей красе появилась на «теннисном корте», Генри, который уже ждал ее в постели, слегка ошалел от ее вида, потом, притянув ее к себе, стремительно извлек Алису из ее воздушного одеяния, безапелляционно заявив, что этой роскошью он будет любоваться отдельно, а сейчас желал бы видеть то, что находится внутри этой шелковой подарочной упаковки.

И вот сейчас она, соскользнув с кровати и засунув ноги в мягкие туфли на каблучке с пуховой отделкой, подхватила с ковра пеньюар, куда бросил его вчера ее нетерпеливый возлюбленный, и, завернувшись в легчайший шелк, отправилась на поиски воды.

Генри, не открывая глаз, улыбнулся и, протянув руку, вдруг нащупал рядом с собой пустоту. Он резко приподнялся на локте и, зашипев от боли, прострелившей грудную клетку, опустился на подушку, недоуменно моргая глазами. Потом он осторожно поднялся с постели и, набросив халат, отправился на поиски своей исчезнувшей возлюбленной.

Возлюбленная обнаружилась очень скоро. Она сидела, взобравшись с ногами в кресло, со стаканом минералки в руке возле огромного окна в своей комнате и задумчиво смотрела на затянутый туманом Лондон, расстилавшийся в утреннем сумраке перед ней.

Встрепенувшись на шум открывшейся двери, она взглянула на Генри через плечо и улыбнулась:

− Ты меня потерял?

Генри подошел к ней ближе и присел на подлокотник кресла:

− Почему ты сбежала?

− Я не сбежала. Просто хотела, чтобы ты поспал подольше.

Генри взглянул на часы, которые показывали четверть седьмого:

− У нас целый день впереди. Целый долгий, долгий день.

Алиса подняла брови:

− А разве тебе не нужно ехать в твое издательство?

− Нет, дорогая, сегодня я совсем свободен. Ты не голодна? К девяти приедет миссис Стюарт, но я думаю, что смогу приготовить что-то не слишком сложное.

− Я не хочу есть. Но при желании и сама смогу приготовить завтрак.

− А вот это – нет! Я хочу ухаживать за тобой, мне до сих пор это как-то не удавалось, не было случая, так что теперь я… ммм… буду ловить все предыдущие упущенные моменты.

Генри крепче обнял девушку за плечи и, взяв ее за руку, прижался губами к ее запястью:

− Я надеюсь, ты не будешь слишком занята, чтобы составить мне компанию за ланчем? И потом, у меня кое-что намечено на сегодняшний день.

Алиса потерлась щекой о его плечо:

− Для вас отныне я всегда свободна, сэр.

− А сейчас? Может, вернемся в постель? Я не спорю, вид из окна действительно прекрасен, только четкость изображения немного... эммм... страдает, - в этот момент Алиса прыснула, потому что за окном сквозь туман было сложно что-либо увидеть, а Генри продолжил, - Но вот в комнате напротив с изображением как раз все в порядке. И, кроме того, там присутствует и звук, не говоря уже о прочих ощущениях.

− Пожалуй, ты меня уговорил, - Алиса потянулась в кресле и, легонько спрыгнув, сунула ноги в мягкие туфельки.

Генри удивленно протянул:

− Уговорил? Хм, ты забываешь, что я большой и сильный мужчина, так что вместо уговоров я могу поступать так, - он легко подхватил девушку на руки и, прижав к себе, тихо сказал:

− Ну, вот. Теперь ты от меня не убежишь.

− Я и не собираюсь, - смеясь, откликнулась Алиса. - Так что ты можешь меня отпустить, тебе не нужно так напрягаться.

Генри глянул ей в глаза и тихо проговорил:

− Нет, ты не права. Мне это нужно, очень нужно...

Долго поваляться в постели у них не получилось, поскольку после восьми ожил Алисин телефон и потом просто не унимался. Позвонило так много народу, что Генри даже съязвил, что не ожидал столь большой популярности своей невесты, а потом предложил посмотреть российские новости, где о переезде ее в другую страну непременно объявят в разделе чрезвычайных происшествий.

Позвонил, конечно же, и Дима, причем, наскоро выспросив, как дела у Алисы, попросил передать трубку Генри, заявив, что для его спокойствия ему важнее узнать, как чувствует себя жених, за невесту-то он спокоен, и мужчины с удовольствием проболтали на пару довольно долго.

Потом позвонила мама Алисы и задавала всяческие каверзные вопросы, сетовала на тщательно изученный ею прогноз погоды в Лондоне, на то, что Алиса непременно должна простудиться в таком сыром климате, что никто не станет следить за ее рационом питания и здоровьем, требовала, чтобы Алиса звонила немедленно ей, если кому-то из «этих» англичан вдруг придет в голову ее обидеть. Алиса попыталась спокойно выслушать свою заботливую матушку и по мере возможностей ее как-то успокоить, что в той стране, куда она уехала, цивилизация вполне развита, от плохой погоды можно легко укрыться под зонтом или, на крайний случай, под крышей дома, со здоровьем, вернее, с его сохранением Алиса постарается справиться сама или обратится к специалистам.

После этого долгого, нервного и ответственного разговора бабушкин звонок Алису очень порадовал. Причем бабуля тоже попросила разрешения побеседовать с Генри. Уж о чем они там говорили, Генри так Алисе и не сказал, но, смеясь, заметил, что у нее замечательная бабушка.

Тут их тет-а-тет прервали. Миссис Стюарт, которая уже с час хозяйничала внизу, на кухне, сообщила, что завтрак готов. Алиса с затаенным волнением ожидала встречи с этой женщиной, зная, по словам Генри, насколько та предана своему хозяину. Но это знакомство оказалось не столь обнадеживающим, как хотелось Алисе. Миссис Стюарт довольно сдержано встретила сообщение мистера Дэшвуда о новом члене его семьи, с полнейшей невозмутимостью подала завтрак, и Алиса, ожидавшая хоть каких-то эмоций, была обескуражена, хотя и постаралась не подать вида. Но Генри все же кое-что заметил и после завтрака попытался успокоить свою огорченную невесту тем, что выпестованная в веках британская непроницаемость дает о себе знать, и что на его взгляд миссис Стюарт весьма благосклонно восприняла известие о скором бракосочетании своего обожаемого хозяина, но ее пуританское воспитание, возможно, противится присутствию девушки в одном доме с мужчиной до брака. Алиса, в продолжение его речи, постепенно заливалась жарким румянцем, а Генри, поняв, что переборщил с оправданиями сдержанности своей домоправительницы, бросился успокаивать Алису уже с другими аргументами.

В конце концов, их объяснение прервал телефонный звонок. Звонил Алисин бывший директор и сообщал, что уже возникла целая уйма вопросов, и что он, пользуясь их прежними договоренностями, отправил эти вопросы ей на электронную почту. Алиса, будучи ответственным человеком, немедленно помчалась к компьютеру, а Генри целый час изнывал в ожидании ее выгружения из Интернета и от сознания того, что опять с самыми лучшими намерениями невольно обидел свою любимую.

Алиса просидела над головоломками своего бывшего шефа довольно долго. Возможно, это помогло ей справиться с замешательством, в которое ее погрузили объяснения Генри. Именно после этих объяснений Алиса с ужасом осознала, как все это выглядит со стороны, в каком свете она предстала не только перед экономкой, но еще и перед родителями своего суженого, которые непременно будут еще более шокированы ее неприемлемым поведением. К счастью, работа не дала ей возможности поупиваться собственными промахами. Генри же после того, как она освободилась, не стал возвращаться к этому разговору, а утащил ее на прогулку в автомобиле с намерением «истратить неприличную сумму денег», как он выразился в первом же бутике, куда они зашли. Причем эти намерения были выполнены еще по меньшей мере в пяти роскошных торговых заведениях, пока Алиса не взмолилась, что больше не вынесет ни единой примерки.

Потом, когда они уже сидели в теплом салоне его «Лендровера», Генри озабоченно спросил, какой автомобиль она предпочла бы иметь в своем распоряжении. Алиса со вздохом ответила, что ей придется заново постигать науку вождения, а уж потом можно будет говорить и об автомобиле. Генри тут же озадачил Джеймса, который их сопровождал, этой проблемой, и Алиса, спустя несколько минут, уже имела личного инструктора по вождению и обладала весьма плотным расписанием занятий.

Проголодавшись, они немного перекусили в ресторанчике, и Алиса ужаснулась размерам порций, которые она при всем желании не смогла осилить даже при помощи бокала вина. Заметив, что Генри все же утомлен, как он ни бодрился, девушка заявила, что страшно устала и хочет вернуться в их чертоги Снежной королевы. В ответ Генри со вздохом проворчал, что ожидал такой оценки его жилища. Алиса захохотала и сказала, что дразнит его, и что ей все нравится, особенно наличие в этом жилище такого очаровательного хозяина. Мир был восстановлен, а когда они вернулись, миссис Стюарт напоила их еще и чаем.

Алиса была в замечательном настроении, за столом они с Генри смеялись, подшучивали друг над другом, и экономка, подав Алисе чашку ароматного напитка, впервые за этот день улыбнулась ей, если, конечно, можно было назвать улыбкой едва заметное вздрагивание уголков губ этой строгой женщины.

Дорожка к сердцу домоправительницы была проложена еще и тем, что Генри обратился именно к ней с просьбой порекомендовать мисс Алисе достойный салон красоты, поскольку завтра их ждут на Портобело-роуд, в доме его родителей к обеду, и Алиса, возможно, захочет посетить какое-нибудь куафюрное заведение. Алиса, которая безо всякого труда обошлась бы и своими силами, уловила эту военную хитрость Генри и с готовностью согласилась выслушать все рекомендации миссис Стюарт. В этот момент Генри позвали к телефону, и он, оставив женщин наедине, удалился в свой кабинет.

Как только он вышел, Алиса перевела взгляд на экономку, улыбнувшись как можно сердечнее, с твердым намерением закрепить достигнутые успехи по завоеванию сердца миссис Стюарт. Та предложила еще чаю и спросила, как разместилась гостья, нет ли каких-то пожеланий. Девушка от души поблагодарила экономку за то, как была устроена ее комната, но миссис Стюарт, покачав головой, сказала, что выполнила только волю и указания своего хозяина. Алиса подняла брови и заметила, что вряд ли мужчина смог бы сделать те восхитительные цветочные композиции, которые стояли в ее комнате. Увидев, как уголки губ экономки снова дрогнули в улыбке, девушка поняла, что попала в точку. Миссис Стюарт кивнула, подтвердив, что сделала их сама и рада, что мисс Элис они понравились. Потом их разговор перешел к выяснению Алисиных пристрастий в еде. И уже в конце разговора миссис Стюарт, помолчав и внимательно глянув на девушку, словно бы резюмировала:

− Кажется, мистер Дэшвуд теперь чаще улыбается.

Алиса с улыбкой кивнула, а мысленно совершила сальто-мортале, поздравив себя с выдающимся успехом в деле завоевания симпатий местного населения.

Переговорив с Эндрю и сделав после этого еще несколько звонков, Генри вернулся на кухню и застал своих дам мирно беседующими за очередной чашкой чая. Миссис Стюарт, заторопившись, быстро попрощалась, бросив, как ему показалось, весьма благосклонный взгляд на Алису. Но как Генри ни старался, Алиса так и не сказала, о чем они говорили с его экономкой и каким образом девушке удалось покорить эту неприступную женщину.

− ...Алиса, поможешь? – Генри поднял упавшую запонку и, протянув ее вошедшей девушке, так и застыл с открытым ртом.

− Боже, ты выглядишь...

− Ничего? – с смущенным и одновременно довольным видом спросила Алиса и крутанулась вокруг себя. В новом струящемся платье жемчужного оттенка, выгодно облегавшем ее гибкую фигурку, с аккуратной прической, открывавшей ее нежную шею с трогательными завитками волос, она выглядела потрясающе женственной и притягательной настолько, что во рту у Генри немедленно пересохло. Он откашлялся и выговорил:

− Ничего? Мисс, вам непременно следует обратиться к лучшим окулистам Лондона. Слушай, признайся честно, ты выглядишь так … ошеломительно потому, что не хочешь никуда идти? – он притянул ее к себе за талию.

− Странная логика, - Алиса, смеясь, подставила губы. – Я хорошо выгляжу именно, чтобы куда-нибудь выйти.

− А тебе не приходило в голову, что единственное, о чем я смогу думать весь вечер, это как мне побыстрее вернуться домой и затащить тебя в постель?

− Ну, ты взрослый юноша и сможешь взять себя в руки.

− Боже, ты слышишь эту женщину? – поднял Генри глаза к потолку. – Она предлагает мне снова и снова взять себя в руки, тогда как я жажду взять в руки ее, - он и в самом деле подхватил девушку на руки и, покружив, осторожно опустил на кровать.

− Генри-и! – Алиса захохотала, - Твои родители спросят, что нас так задержало, интересно сможешь ли ты придумать достойную причину?

Генри вытянулся рядом и оперся на локоть:

− Ну, я думаю, когда они увидят, с какой очаровательной дамой я пришел, никаких таких вопросов они не зададут.

Алиса вздохнула:

− Нет, давай уже поедем. Не нужно заставлять их ждать. - Она поднялась с постели и поправила волосы у зеркала. Генри подошел к ней сзади и, взяв за плечи, спросил у ее отражения:

− Ты кажешься очень взволнованной.

− А я и в самом деле взволнована. Вдруг я им не понравлюсь?

− И что? – поднял брови Генри.

− Но я очень хочу им понравиться, - тихо сказала Алиса. – Я должна.

Генри развернул ее к себе и сжал руки:

− Не выдумывай. Достаточно того, что ты нравишься мне. Я просто хочу представить тебя им. Протокол.

− Но это твои родители! И я должна непременно постараться подружиться с твоей мамой. Так положено.

Генри усмехнулся:

− Ты не должна ничего такого. Тем более, что с моей матерью подружиться сложно. Но ты удивительная девушка и ты им непременно понравишься. Помнишь, как меня встретила твоя бабушка и благословила нас?

− Шутишь? Когда это?– Алиса выскользнула из его объятий.

Генри засунул руки в карманы брюк:

− Я серьезен, как никогда. Именно поэтому я стал за тобой ухаживать. Твоя бабушка сказала, если мне не изменяет память: я одобряю вашу дружбу с Лизонькой. Так что, дорогая, тебе уже тогда было не избежать меня.

Алиса притворно нахмурилась:

− Вот это здорово! И как это я пропустила момент, когда решалась моя судьба?

Генри пожал плечами:

− Ты бываешь очень невнимательна порой. Вот сейчас, к примеру, ты совершенно забыла надеть ожерелье.

Алиса уставилась на него:

− Но у меня нет никакого ожерелья.

− Оно в твоей комнате. Если позволишь, я принесу, - с этими словами Генри вышел и вернулся с темной бархатной коробочкой с эмблемой **** на крышке.

Алиса осторожно открыла крышку и замерла: внутри на черном бархате покоилась тонкая нитка белого золота, усыпанная изумрудными зернами и украшенная по центру тремя бриллиантовыми звездочками.

− Я помогу,- Генри осторожно застегнул украшение сзади и, отойдя, удовлетворенно причмокнул. – Я так и знал, что тебе нужны именно изумруды. Тебе нравится?

− Н-не знаю. Наверное, да, – растеряно взглянула на него Алиса и погладила ожерелье указательным пальцем. – Я, видимо, не умею всего этого носить.

Генри усмехнулся:

− Нет, я все же отведу тебя завтра к окулистам, поскольку ты не видишь совсем явных вещей. Ну, а теперь нам, пожалуй, и в самом деле пора.

...Автомобиль, прошуршав шинами по подъездной дорожке, замер у крыльца огромного и роскошного дома, нет, не дома, а скорее замка. Настоящего, с башнями, с просторным и аккуратным английским парком, с кованной высокой оградой. Дыхание у Алисы сдавило, а по плечам заметались мурашки. «Перестань, прошу тебя, не трусь!» - уговаривала она себя, но ее организм не хотел слушаться, а зубы даже выбили барабанную дробь. К счастью, Генри этого не заметил. Он был как обычно невозмутим и элегантен как… как английский лорд, каковым он, собственно, и является, усмехнулась про себя Алиса и оперлась на его руку, выходя из машины.

Величественный дворецкий с поклоном проводил их внутрь. Алиса так вцепилась в руку Генри, поднимаясь по лестнице, что он, улыбнувшись, успокаивающе похлопал ее по руке и прошептал, коснувшись губами уха:

− Ты выглядишь потрясающе, и я тебя очень люблю.

В гостиной их ждали мистер и миссис Дэшвуд. Генри представил свою спутницу. Миссис Дэшвуд окинула взглядом Алису, и та почувствовала себя препарируемым насекомым, что не добавило ей ни уверенности, ни хорошего настроения. Мистер Дэшвуд поцеловал ей руку, и Алисе показалось, что в его глазах мелькнуло некое подобие тепла, а губы слегка дрогнули в улыбке, а вот это уже вселяло некоторую надежду. Потом все начали общий разговор, из которого Алиса мало что понимала, поскольку в ушах довольно громко стучали молоточки. Поэтому она тихонько сидела в кресле и потягивала вино, которое ей подал Генри. Причем Алиса даже была рада, что ее оставили в покое, этот перерыв дал ей возможность потихоньку прийти в себя. Генри периодически внимательно посматривал на нее. Постепенно Алиса стала прислушиваться и даже почти все понимать в беседе, но тут к ней приблизилась сама миссис Дэшвуд и удобно расположилась в кресле рядом с намерением завязать беседу:

− Итак, мисс Элис, могу я узнать, как вы устроились?

− Благодарю. Пока все замечательно.

− Очень хорошо. Вы не скучаете по России?

− Но я здесь всего три дня. Скучать пока не было времени.

− Что ж, нужно признать, вы довольно решительная молодая леди. Оставить своих близких, семью, свою страну, уехать за тысячи миль в чужую среду – это весьма смелый поступок.

− Да, вы правы.

Миссис Дэшвуд собралась продолжить свою атаку, но их прервал слуга, который сообщил, что стол накрыт.

Миссис Дэшвуд оперлась на руку Генри.

К Алисе подошел мистер Дэшвуд, она взяла его под руку, и все вместе они проследовала через высокие двери в обеденный зал.

Обед начался под аккомпанемент той же, ничего не значащей беседы: обсуждались светские новости, события в политике. Алиса с удовлетворением отмечала про себя, что вполне хорошо понимает, о чем говорят. Но тихой радости ее пришел конец, когда миссис Дэшвуд после первой перемены блюд решила продолжить небольшой допрос новоиспеченной подруги своего сына.

− Итак, мисс Элис, мы так мало знаем о вас, наш сын ничего не рассказывал. Могу я поинтересоваться, кто ваши родители?

Генри, который сидел наискосок от Алисы, внимательно взглянул на нее, словно пытаясь ободрить, но девушка уже вполне овладела собой (спасибо бокалу вина и восхитительным холодным закускам, отчего настроение ее заметно улучшилось) и безмятежно улыбнулась.

Она сообщила миссис Дэшвуд, кто ее родители, кем она работает. «Вернее, работала?» - уточнила миссис Дэшвуд, но Генри, вмешавшись, возразил, что Алиса и сейчас консультирует свою русскую фирму. Алиса с легкой укоризной глянула на своего добровольного помощника, дескать, я сама справлюсь, не нужно меня так оберегать, и с легкой улыбкой продолжила отвечать на вопросы дотошной хозяйки. В душе она удивлялась, откуда что взялось, речь ее была почти правильной, слова лились сами собой, ей казалось, что у нее все получается, миссис Дэшвуд слушает ее с улыбкой. Правда глаза ее, пожалуй, несколько холодны, но наверное стоит это списать на обычную английскую сдержанность. Она не понимала, почему Генри немного хмурится и, кажется, не слишком-то доволен их беседой. Мистер Дэшвуд больше был занят едой, причем выражение его лица было некоторым образом очень схоже с лицом сына.

После чая мужчины отправились выкурить сигары, а миссис Дэшвуд снова села возле Алисы и, откашлявшись, начала:

− Ну что же, мисс Элис, я довольна, что вы столь подробно ответили на мои вопросы…

− Я была должна говорить так подробно. Вы меня не знаете, и я ...

− Минуту, мисс. Я закончу свою мысль. – Алиса даже поежилась, столь холодным был тон миссис Дэшвуд. Девушка была неприятно удивлена, куда подевались улыбки миссис Дэшвуд, а та продолжала. – Я так понимаю, что мой сын имеет весьма серьезные намерения в отношении вас. Но меня поражает, что вы, кажется, тоже поддерживаете эти его настроения. Когда мы с вами виделись в больнице, мне показалось, что вы совсем не обрадовались идее моего сына жениться на вас, поэтому я тогда и ушла, чтобы вы смогли его разубедить.

− Разубедить? Но почему я... – растеряно проговорила девушка.

− Дорогая моя, мне казалось, вы понимаете, что этот брак – мезальянс! Вы настолько из разных миров с Генри, что я не вижу даже предмета для обсуждения. Вы, безусловно, очень привлекательны, и я понимаю, что мой сын вполне мог увлечься вами, но не думаю, что его чувства серьезны. Ваше знакомство ведь было очень коротким. Нет, я понимаю, что идея выйти замуж за состоятельного англичанина весьма заманчива, и ваши родные безусловно рады такому союзу, но…

Полное благодушие, плескавшееся в душе Алисы, резко сменило градус, и откуда-то изнутри вспенились раздражение и обида.

− Если вы думаете, что список радостных… радующихся моему браку с вашим сыном большой, то – нет. В нем – один человек. Ваш сын. Мои родители… эммм… огорчились, что я еду далеко, брошу свою семью, друзей, что я не буду рядом с ними, как раньше.

− Это только доказывает, что ваши родители – здравомыслящие люди. Но почему вам не послушать их и не вернуться к себе, в Россию?

− Я приехала сюда потому, что Генри нуждается во мне. Моя жизнь была хорошей там, и я не хотела быть женой богатого англичанина. Это не моя мечта. Я еще хочу сказать, - слова вылетали, как стремительные птицы. Правда, временами их здорово не хватало. – Когда я познакомилась с ним там, мне показалось, что он очень одинокий здесь. Ему... эмм... мало заботы, любви, семьи. Но Генри нужно счастье, он – очень хороший человек, он должен иметь его...

− Мисс Элис, я – его мать, и вам нет нужды защищать его передо мной.

− Да-а? Я подумала, что ему нужна защита! - выпитое вино вдруг придало ей головокружительную смелость. – Знаете, я согласилась сегодня прийти сюда, чтобы ему... из-за его желания. Я думала, что понравлюсь вам, может быть, мы будем... подруги, подружимся, - при этих словах брови миссис Дэшвуд поползли вверх, а губы сложились в скептическую усмешку. – Но я вижу, вы в этом не нуждаетесь. И мне жаль, - помолчав, тихо произнесла Алиса. – Правда, очень жаль. Хотя я обижена, но это неправильно… я не заслужила эту обиду...

Она хотела что-то еще сказать, но отворилась дверь, и вернулись мужчины. Первым быстрыми шагами вошел Генри и, окинув взглядом нахохлившуюся Алису и непроницаемую, холодно – высокомерную миссис Дэшвуд, нахмурившись, недовольно дернул головой. Мистер Дэшвуд в свою очередь обозрел диспозицию и, подойдя к Алисе, произнес:

− Мисс Алиса, могу я показать вам свою коллекцию импрессионистов? Генри упомянул, что ваш дед – художник, а вы увлекаетесь живописью. Думаю, вам это будет очень интересно.

Алиса подняла на него колючий настороженный взгляд и, выбравшись из кресла, отправилась, опершись на его руку, якобы осматривать картины, а скорее всего – на очередной допрос с пристрастием, хотя единственным желанием ее было забиться в какую-нибудь щель, а лучше – сбежать отсюда и – прямиком в аэропорт. Но она решила, что должна выдержать эту экзекуцию до конца, и приготовилась отбивать еще одну атаку, на этот раз с использованием тяжелой артиллерии, олицетворением которой был этот элегантный, величественный мужчина, аккуратно придерживающий ее за локоть и выступающий сейчас очень внимательным экскурсоводом. Но экскурсия длилась и длилась, они шли вдоль стен, останавливаясь против одной картины, пристально изучая другую, она слушала лекцию настоящего знатока живописи, которым, безусловно, был мистер Дэшвуд, и – ждала. Ждала, когда же и он сменит свою приветливую маску на настоящее лицо, которому крайне неприятна идея его сына связать свою жизнь с никому не известной иностранкой без титулов, без миллионного состояния, без всего того, что так необходимо для семейного счастья, по мнению этих великосветских аристократов.

Это изматывающее ожидание мешало ей по-настоящему насладиться впечатляющей коллекцией, игрой цвета, буйством красок, потрясающей энергетикой, исходящих от этих удивительных полотен. В юности она одно время здорово увлекалась этим направлением живописи, даже пыталась что-то такое писать в этой манере с разложением красок прямо на холсте. И сейчас при лучших обстоятельствах она бы просто до потолка прыгала от восторга лицезреть подлинники Моне, Дега, Сезанна, своего кумира Ренуара с его работами, похожими на прозрачное воздушное кружево. Но сейчас она брела вдоль шедевров, не задыхаясь от счастья, а словно выполняя какую-то повинность. Вернувшись, они обнаружили Генри, с сердитым видом стоявшим у камина, и миссис Дэшвуд, сидевшую в своем кресле, причем последняя пребывала в том же холодно-непроницаемом настроении, а Генри был еще более мрачен. При виде отца и Алисы Генри с непроницаемым видом сообщил, что им нужно ехать. Мистер Дэшвуд поцеловал девушке руку и, наклонив к ней голову, произнес, что хотел бы иметь удовольствие как можно скорее увидеть юную мисс у себя, чтобы они продолжили занимательную экскурсию по их замку.

Алиса от неожиданности не нашлась, что сказать, а когда мистер Дэшвуд еще и заявил, что очень рад знакомству с такой очаровательной девушкой, она, думая, что не поняла, переспросила и почувствовала себя ужасно неловко. Мистер Дэшвуд все тем же учтивым тоном повторил, что очень рад был встрече с ней и снова поцеловал руку уже совершенно растерянной Алисе.

Когда молодые люди вышли, миссис Дэшвуд сообщила мужу о их разговоре с Алисой. Ее супруг молча выслушал обличительную речь и, берясь за газету, заметил, что в списке сторонников переезда Алисы в Лондон с сегодняшнего дня появилась еще одно лицо.

− И кто же это, позволь узнать? – поинтересовалась миссис Дэшвуд.

− Ваш покорный слуга, - после этих слов мистер Дэшвуд погрузился в занимательнейшее чтение передовицы «Таймс».

Начало   Пред. гл.

сентябрь, 2007г.

Copyright © 2007 Светланa Беловa

Другие публикации Светланы Беловой

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы