графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

 

Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
− Фанфики по романам Джейн Остин.
− Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
− Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки


Впервые на русском
языке и только на Apropos:


Элизабет Гаскелл
Элизабет Гаскелл
«Север и Юг»

«Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Элизабет Гаскелл
Жены и дочери

«Осборн в одиночестве пил кофе в гостиной и думал о состоянии своих дел. В своем роде он тоже был очень несчастлив. Осборн не совсем понимал, насколько сильно его отец стеснен в наличных средствах, сквайр никогда не говорил с ним на эту тему без того, чтобы не рассердиться...»


Дейзи Эшфорд
Малодые гости,
или План мистера Солтины

«Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости. У него гостила малодая барышня 17 лет Этель Монтикю. У мистера Солтины были темные короткие волосы к усам и бакинбардам очень черным и вьющимся...»


 

О жизни и творчестве Джейн Остин

Елена Первушина
http://elpervushina.livejournal.com/
http://elpervushina.narod.ru/

О женском образовании и
«синих чулках»

 

В восьмой главе действие происходит в Незерфилде. Элизабет ухаживает за Джейн, но время от времени «спускается вниз» — в гостиную, чтобы принять участие в трапезах и вечерних развлечениях общества. Сестры мистера Бингли, недовольные тем, что на их территорию вторглась новая самка, в отсутствие Элизабет изощряются в остроумии, высмеивая ее провинциальные манеры. По мнению дам из семейства Бингли поведение Элизабет — это «a mixture of pride and impertinence» — «смесь гордости и дерзости» (обратите внимание — новое упоминание «гордости» в тексте, на этот раз применительно к Элизабет!), кроме того «she had no conversation, no style, no taste, no beauty» — «у нее нет ни манер, ни стиля, ни вкуса, ни красоты».
    Когда Элизабет возвращается в комнату, ей предлагают присоединиться к карточной игре, но она опасается, «что игра идет на слишком высокие ставки», и решает скоротать время за книгой. Это вызывает очередные колкости со стороны сестер Бингли, сам же Бингли по-прежнему очень любезен. Он сожалеет, что не может предоставить Элизабет широкого выбора книг — в Незерфилде очень небольшая библиотека. «Я ленив, — извиняется он. — И хотя книг у меня немного, их все равно больше, чем я надеюсь когда-либо прочесть».
    Тем временем разговор переходит на поведение современных девушек «вообще». Мистер Бингли рассыпается в комплиментах. Он потрясен тем, насколько образованы современные юные леди. Когда же его спрашивают, в чем же заключается их образование, мистер Бингли с некоторым лукавством отвечает, что «все они рисуют пейзажи, раскрашивают экраны (имеется в виду экран, стоящий перед камином, чтобы предохранить людей, сидящих в креслах, от излишнего жара), и вяжут кошельки. И о каждой из них мне говорили, что она превосходно образована».
    Дарси, как водится, не согласен. Он утверждает, что встречал в жизни не более полудюжины по-настоящему образованных женщин.
    Мисс Бингли также полагает, что образованных женщин мало. Когда же ее просят дать определение образованной женщины, она ни на минуту не затрудняется. «По настоящему образованным может считаться лишь тот, кто стоит наголову выше всех окружающих. Женщина, заслуживающая это звание, должна быть хорошо обучена музыке, пению, рисованию, танцам и иностранным языкам. И, кроме того, она должна обладать каким-то особым своеобразием внешности, манер, походки, интонации и речи — иначе это звание будет заслуженным только на половину».
    Меж тем, Элизабет, отложив книгу, присоединяется к разговору.
    Мистер Дарси, однако, считает, что приятность в общении — не главное. Основой образования даже у женщин должен служить «развитый постоянным чтением ум». И это неудивительно. Несколькими абзацами выше, мы узнали, что в родовом имении Дарси имеется превосходная библиотека, собранная трудами нескольких поколений, и сам Дарси приобрел для этой библиотеки немало томов. «I cannot comprehend the neglect of a family library in such days as these» – «Я не могу понять, как можно пренебречь фамильной библиотекой в такие дни, как наши», — говорит он, вольно или невольно задевая этим замечанием своего приятеля Бингли (что очень типично для Дарси!). Тему тут же подхватывает мисс Бингли, она советует брату купить какое-нибудь поместье неподалеку от Пемберли и перестроить его, приняв Пемберли за образец. Впрочем, Бингли не обидчив, и вовсе не собирается следовать примеру других «новых дворян», пытающихся «imitation» — «воспроизвести» дома родовитых аристократов. Он охотно признает, что Пемберли нельзя воспроизвести, а поэтому он лишь одним способом может сравняться с Дарси — купив Пемберли, вместе с его библиотекой. Но поскольку это невозможно, он пока будет довольствоваться Незерфилдом.
    Казалось бы, Элизабет, которая только что предпочла чтение игре в карты, должна хотя бы на этот раз поддержать Дарси. Но не тут то было! «I am no longer surprised at you knowing only six accomplished women. I rather wonder now at you knowing any» (курсив автора) – «Меня не очень удивляет, что вы знаете только шесть образованных женщин. Скорее, я удивлена тем, что вы вообще смогли найти хоть одну».
    Когда же Дарси спрашивает: «Неужели вы так суровы к собственному полу, и сомневаетесь, что подобное возможно?», Элизабет отвечает: «I never saw such a womаn. I never saw such capacity, and taste, and elegance, as you describe» — «Я никогда не видела подобных женщин. Я никогда не видела, кого-то, кто был бы настолько одарен, и одновременно обладал бы таким вкусом и элегантностью, как вы только что описали».

    В главе «Любовь и брак» мы уже установили, что англичане вовсе не испытывали священного ужаса перед энергичными,, самостоятельными и образованными женщинами (в самом деле эти качества часто идут рука об руку). Английское Возрождение XVI века, как и любое возрождение, научило мужчин ценить женский ум, «развитый постоянным чтением».
    В XVIII веке моду на женское образование поддерживали литературные салоны. Мода на салоны пришла из Франции. Первым салоном, появившемся в Париже и имевшем влияние на нравы, язык и вкусы французской нации, считается салон мадам де Рамбуйе (был открыт в 1617 г.). Маркиза де Рамбуйе при полном понимании и поддержке своего образованного мужа первая открыла двери своего особняка, знаменитого «отеля Рамбуйе» не только для родовитой аристократии, но и для поэтов, ученых, коллекционеров и меценатов, пусть даже и буржуазного происхождения. На вечерах в салоне Рамбуйе много внимания уделялось чтению и обсуждению литературных новинок. В числе его известных посетителей были Мари де Гурне (автор книг об общественном положении женщин, воспитанница Монтеня), писательницы Мадлена Скюдери, мадам де Севиньи, мадам де Ментенон, а также Корнель, Мольер, Вольтер. Мадемуазель де Скюдери организовала свои «субботы Сафо» и зарабатывала хорошие деньги от продажи своих романов.
    В XVIII в. французские женские салоны из института досуга трансформируются в институт просвещения. Многие мужчины начинали свои литературные и политические карьеры, блистая в парижских салонах, но те же самые мужчины, набрав силу и авторитет, весьма негативно высказывались о браках с «учеными» женщинами!
    Английские салоны были обязаны своим возникновением так называемым «синим чулкам» (bluestocking) — литературному кружку, основанному в середине XVIII века Элизабет Веси и Элизабет Монтэгю. Для современного читателя «синий чулок» — это обидная кличка для девочки-зубрилы, некрасивой, неухоженной, лишенной внимания молодых людей. Однако в XVIII веке в Англии прозвище «синий чулок» говорило скорее о политических симпатиях, чем о высокой образованности или нестандартной манере поведения.
    Выражение “синий чулок” впервые появилось в письме Элизабет Монтэгю в 1756 г. и связано с “чудачеством” мистера Бенжамина Стиллингфлита, ученого-ботаника, автора трактатов по естественной истории. Б.Стиллингфлит приходил на собрания в простых хлопчатобумажных синих носках вместо положенных белых шелковых чулок. Почему он так поступал? Белые шелковые чулки были одеждой аристократов, синие хлопчатобумажные — простых рабочих. Элегантно выставив ногу, можно было столь же элегантно продемонстрировать свои демократические убеждения. Словечко bluestocking прижилось. Его стали относить сначала к мужчинам, посещавшим салон Веси и Монтэгю, а затем и к женщинам-основательницам, хотя те, конечно, никогда не надевали синих чулок.
    Салоны в Англии тоже прижились и стали своеобразными литературными центрами. Участницы салонов собирали деньги на издание романа Фанни Берни «Камилла, или Женские трудности», на перевод и издание книг мадам де Севиньи и т.д. Одной из желанных гостий в салонах «синих чулков» была Ханна Мор (1745-1833) — автор нескольких книг по женскому образованию, сама организовавшая школу для бедных. Другой синий чулок – леди Мэри Уортли Монтегрю писала: «По правде сказать, не существует мест на земле, где к нашему полу относились бы с таким презрением, как в Англии. Нас воспитывают в глубочайшем невежестве». Она лишь самую малость сгустила краски. Большинство девушек получали традиционное образование, сводившееся к основам катехизиса, навыкам чтения, письма, французскому языку, изящным манерам и всякого рода изящным искусствам — музыке, пению, танцам, рисованию пейзажей и вывязыванию кошельков. Именно за такое образование для женщин выступает мисс Бингли.

    Желая опорочить Элизабет в глазах мистера Дарси, мисс Бингли произносит следующую фразу: «Элиза Беннет... принадлежит к тем девицам, которые пытаются понравиться представителям другого пола, унижая свой собственный. На многих мужчин, признаюсь, это действует. Но, по-моему, это низкая уловка худшего толка». На что Дарси отвечает с присущим ему ехидством: «Низким является любой способ, употребляемый женщинами для привлечения мужчин. Все, что порождается хитростью, отвратительно».
    Слова про унижение собственного пола, разумеется, не имеют никакого отношения к Элизабет Беннет, но, возможно, мисс Бингли переадресовала ненавистной сопернице фразу, произнесенную по поводу другой возмутительницы спокойствия в английских гостиных — уже знакомой нам Мэри Уоллстонкрафт, автора нескольких романов и трактата «В защиту прав женщины».
    Мэри Уоллстоункрафт была «паршивой овцой» даже с точки зрения «синих чулков». Ее требование независимости для женщин они считали «диким». Место женщины — в стороне, она должна укрощать и просвещать мужчин, в первую очередь своего мужа, а уж просвещенные мужчины сумеют наладить жизнь в стране. Однако сбить Мэри с толку было не так то просто. Увидев в детстве как пьяный отец избивает ее мать, Мэри сделала для себя два вывода: «Мужчины не должны так поступать с женщинами» и «Женщины не должны позволять, чтобы с ними так поступали». Ergo*, женщины должны научиться защищать себя. Конечно, Мэри — не первая и, увы, не последняя девочка, кто столкнулся с тем, что сейчас называют «насилие в семье». Наверно, она также не первая, кто решил отстаивать свое человеческое достоинство. Но немногие женщины были так последовательны, упорны и бесстрашны, претворяя это решение в жизнь. Ее не напугали ни насмешки мужчин, ни плохо скрываемое презрение женщин «традиционной ориентации» — «какая дурочка!
    Неужели она не понимает, что главное выбрать подходящего мужчину и держать его под каблуком»!
    (Недавно я видела ток-шоу, посвященное теме домашнего насилия. Гость, депутат Государственной Думы на вопрос ведущего, какие законопроекты необходимо утвердить, чтобы защитить женщин и детей от их собственных мужей и отцов, весело рассмеялся: «Да о чем вы говорите?! Какое насилие! Разве женщин бьют?! Я вот никогда не бью свою жену!» Рада за его жену, но почему-то мне кажется, что ее личного благополучия недостаточно для всеобщего счастья).
    Чтобы защищать себя, женщинам необходима независимость — и в первую очередь экономическая, а во вторую — политическая. А значит, женщины должны перестать быть паразитами, навсегда связанными с кормильцем-мужчиной, они должны научится работать и зарабатывать на жизнь. Ergo, им нужно образование.
    Мэри начала с себя и своей семьи. Она попробовала традиционный путь — устроилась компаньонкой к старой леди, но быстро поняла, что зависимость от вздорной старухи ничуть не лучше, чем зависимость от мужчины, а моральное унижение может быть ничуть не менее болезненным, чем побои. Однако вскоре забрезжил луч надежды — в «арсенал» образованной барышни входил французский язык, Мэри, кроме того, занималась немецким и, познакомившись с одним издателем, Мэри начала подрабатывать переводами. Заработок был невелик и довольно ненадежен, но Мэри смогла поддерживать родню и даже помогла своей сестре бежать от нелюбимого мужа.
    В 1792 году Мэри написала свою «Защиту прав женщин», ставшую позднее учебником для американских феминисток. На страницах этой книги она и в самом деле не щадит женский пол: «Мужчины не без оснований пеняют нам на нашу глупость и нашу вздорность, но острие их критики не целит в нашу неизбывную пассивность и отвратительное пресмыкательство. Вот они, скажу я вам, последствия невежества! Не будет ум крепок у того, кто питается одними лишь предрассудками... Сколь глубоко уязвляют нас те, кто заставляет нас превращаться лишь в ласковых комнатных собачонок! Как часто нам вкрадчиво внушают, что мы покоряем своей слабостью и царствуем благодаря покорности. Ну что за сказки! Сколь же ничтожно... существо, способное унизиться до властвования такими порочными методами!»
    И несколькими страницами ниже она предлагает женщинам свое горькое, но действенное «лекарство от ничтожности»: «Если всем своим сознанием женщина настроена на подчинение мужчине, если с обретением супруга женщина достигает своей жизненной цели и покойна, испытывая мелочную гордость и удовлетворение, заполучив столь заурядный венец, то пусть себе влачит безмятежное существование на уровне пресмыкающегося. Но если в борьбе за высшее предназначение взгляд женщины устремлен в будущее, пусть она совершенствует свой разум, не оглядываясь на нрав того, кто дан ей судьбой в супруги... Я допускаю, что надлежащее образование или, точнее выражаясь, разностороннее развитие позволит ей вести независимую жизнь. ...Если женщины способны в действительности вести себя как разумные существа, то нельзя обращаться с ними как с рабынями или как с домашними животными, друзьями человека, низшими по разуму. Нет, надо развивать ум женщин, ограждая их здоровыми, возвышенными жизненными принципами, и пусть женщины, обретя достоинство, почувствуют себя зависимыми, лишь от Господа Бога».
    Мэри Уоллстоункрафт умерла от родильной горячки 10 сентября 1797 года. Умерла, подарив жизнь своей второй дочери — дочери писателя и философа Уильяма Годвина, ее третьего «гражданского» и первого законного мужа, человека, к которому она в полной мере могла отнести слова, сказанные некогда в «Защите прав женщин» — «Я испытываю любовь к мужчине, как к равному себе». Дитя их любви, крошечная новорожденная девочка, которую в память умирающей матери назвали Мэри, позже станет Мэри Годвин Шелли — автором «Франкенштейна», романа, открывшего для литературы совершенно новые горизонты.
    В это самое время Джейн Остин получила из издательства отвергнутый роман «Первые впечатления» и взялась за его переработку. Если Джейн Остин и была знакома, хотя бы понаслышке, с «Защитой прав женщин», то едва ли она симпатизировала Мэри Уоллстоункрафт. Возможно, Джейн Остин и не считала, что «с обретением супруга женщина достигает своей жизненной цели», но и ни о какой «независимой жизни», ни о каком «высшем предназначении» она также не помышляла. Вряд ли ее также всерьез волновали права женщин. Ведь совершенно очевидно, что Дарси никогда не бил Элизабет, Бингли — Джейн, и даже мистер Беннет пальцем не трогал миссис Беннет, хотя возможно такое желание, возникало иногда в глубинах его души. Возможно также, что Уикхем поколачивал Лидию, но она сама в этом виновата.
    У Дарси еще меньше оснований симпатизировать независимым женщинам. Не даром он в душе попенял Элизабет на ту опрометчивость, с которой она, одна, без всяких провожатых, бросилась на выручку сестре. Забавно другое: с мыслью о том, что «Все, что порождается хитростью, отвратительно», Мэри Уоллстоункрафт, пожалуй, согласилась бы.

    Итак, мы снова видим, как Джейн Остин легкими акварельными мазками обрисовывает одну из самых острых проблем своего времени. Ее герои не стоят в стороне от общественной жизни. Мистер Дарси явно симпатизирует «синим чулкам». Семейство Бингли придерживается более традиционных взглядов на женское образование.
    Но, что самое интересное, у Элизабет (и, вероятно, у самой Джейн Остин) есть свое особое мнение по этому вопросу.
    И все же почему Элизабет сказала то, что она сказала? Почему она считает, что образованных женщин, образованных в том смысле, который вкладывают в это слово мисс Бингли и Дарси, вовсе нет на свете? Что означает ее фраза? Ей хотелось лишний раз поспорить с Дарси? Или продемонстрировать ему, что он предъявляет к людям явно завышенные требования? Или посетовать на то, что сложившиеся общественные стереотипы не дают женщине возможности всестороннего развития? Или она полагает, что книги — не единственный источник знаний? Ответ ждет нас в следующей главе.


* * *

* Ergo - следовательно (латин.)

март, 2009 г.

Copyright © 2009 Еленa Первушинa

Другие публикации Елены Первушиной

Обсудить на форуме

О жизни и творчестве Джейн Остин

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru