Юлия Гусарова Цена крови 16.
Неделю спустя Каин столкнулся с Ливъятаном в баре. Он зашел туда после работы и одиноко сидел у стойки, потягивая холодное пиво. Бар постепенно заполнялся посетителями. Погруженный в свои мысли, Каин не видел того, кто неловко пролезал за его спиной. Чуть двинув плечом, чтобы дать возможность пройти неуклюжему посетителю, Каин и не заметил, что толкнул его. Оглянувшись на брань, он увидел, что это Ливъятан. Тот был весь облит густой обжигающей массой горячего шоколада, который только что заказал. Гул голосов в баре затих: все с интересом наблюдали за произошедшим. Так облить человека, чтобы полностью испортить его костюм было в духе самого Ливъятана, но чтобы кто-нибудь так поступил с ним самим?! Такого еще завсегдатаи бара не видели. Ливъятан продолжал кричать и отвратительно ругаться. Его крик заставлял звенеть стаканы на стойке бара. Но каких бы то ни было действий, которые, затаив дыхание, ожидали все присутствующие, не предпринимал. Не дождавшись драматического развития событий, посетители бара вернулись к своим стаканам и собеседникам. Нараставший гул голосов и звяканье посуды заглушили порядком охрипшие вопли Ливъятана. Наконец, он замолчал. С ненавистью посмотрев на своего обидчика, уселся рядом с ним.
- Налей мне, Сариил, - обратился он к архангелу, - этот щенок выбил меня из колеи.
Сариил, посмотрел на Ливъятана долгим сердитым взглядом.
- Артист, - тихо проговорил он и, покачав головой, исполнил его просьбу.
Ливъятан выпил содержание своего стакана одним глотком.
- Извини, это вышло нечаянно, - спокойно сказал Каин.
- Иди, расскажи это им, - Ливъятан мотнул головой в сторону все еще наблюдавших за ними посетителей бара.
- Причем тут они?.. - пожал плечами Каин и поднялся, чтобы уйти: его стакан был уже пуст.
- Ну, ничего, ничего. Он отомстит за меня! Подожди немного!
Каин в недоумении уставился на нечистого.
- В этом идиотском соревновании, - продолжал Ливъятан, - которое Он придумал для вас, ты не победишь! Он выберет твоего тупоумного братца! А ты останешься ни с чем, и всем твоим честолюбивым прожектам споют вечную память. Шиш тебе! Станешь таким же никчемным алкашом, как твой папаша! Вот тогда мы и посмеемся! - Что ты несешь? Какая разница кто победит? Ливъятан ошарашено вытаращился на Каина.
- Ты что в самом деле не понял?! Да нет, ты просто прикидываешься, - Ливъятан устало махнул рукой на юношу.
- Что я не понял? - Хватит! Я не собираюсь играть в твои идиотские игры! - взвился нечистый, переходя на пронзительный визг. - Ты, кажется, собирался уходить! Вот и порезвись где-нибудь подальше отсюда с кем-нибудь другим, с меня на сегодня хватит!
Каин вдруг почувствовал, как гнев закипает в нем, он надвинулся на Ливъятана, вжавшего голову в плечи, и, схватив его за шиворот, закричал звеневшим от гнева голосом: - Отвечай! - Сдурел что ли?! - вырываясь из рук Каина, просипел нечистый. - Ты что прикидываешься-то? И словно испугавшись новой атаки, поднял руки:
- Ладно, ладно. Ты что не понял, что речь идет о благословении?
Каин в недоумении молчал. - Он поставил на кон Свое благословение, - с нажимом на последнем слове со значением произнес Ливъятан. - Ну и что? - никак не понимал Каин.
- Ну и то! Ты что совсем тук-тук, - Ливяътан постучал по голове, - как твой братец?! Его благословение - это все!
- Что значит: все? - Вот это да! - Ливъятан упивался открывшейся перед ним перспективой. - Вот это номер! Клянусь, ради этого не жалко и лучшего костюма! Дорогой мой, тебя не посвятили в маленькие семейные тайны?! Ха-ха, они это скрыли от тебя, чтобы не ранить нежной детской души! Милый ты мой, я открою тебе глаза. Ливъятан приблизил свое лицо к Каину и, обдавая того кислым дыханием, не скрывая удовольствия, продолжил: - Посмотри внимательно на своего отца, дружок, и подумай, насколько он успешен в делах, много ли у него планов, каковы его перспективы и, наконец, хватает ли у него сил хотя бы на твою незабвенную мамашу?! - Ливяътан замолчал, сделав многозначительную паузу. - А теперь представь нашего милого безобидного алкаша у Того, - он поднял глаза к потолку и указал в него пальцем, - в Его райских кущах. Что ж ты, маленький недоносок, считаешь, что там он тоже был жалким неудачником, что у него не было ни способностей, ни сил, ни идей? Что там он также сидел за стойкой сутки на пролет и напивался в стельку?!
Каин был растерян. Несостоятельность отца, поразившая его, словно тяжелая болезнь, была, безусловно, связана с его виной перед Ним. Но его личной виной, полагал юноша, и он не как не мог понять причем тут он, Каин, и куда клонит этот гнусный тип.
- Поверь мне, - продолжил Ливъятан, голос его стал спокойным и тихим, в нем послышалось сожаление о давно ушедшем. - Там в райских кущах, твой отец был просто неотразим, полон энергии, всевозможных идей! Он был словно страстный любовник! Во всем, не только в том, что касалось твоей матушки, хотя и здесь он не давал маху. Он пламенно и деятельно любил все, что требовало его энергии и ума. Но однажды он дал маху в одном деле. Это было, конечно, глупо, не стоило Его раздражать, тем более наступать на больную мозоль. Но что сделано, то сделано! И Он лишил благословения твоего отца. А благословение, мой милый, это как волшебный ключик. Есть он у тебя - и перед тобой открыты все двери. Нет - и все оборачивается против тебя. Все то, что только вчера было твоей силой, стало твоей слабостью. Это, знаешь ли, как любовная сила. Потерял ты ее, а желание осталось, и точит тебя, и жжет, и мучает. Но ты не можешь утолить этой жажды, и никогда уже не получишь удовлетворения. Хотя вряд ли ты это сейчас способен понять...
Ливъятан помолчал и продолжил:
- Ну, во всяком случае, наблюдать, что становится с теми, кто лишен Его благословения, может каждый... Твои таланты тебе тоже не с неба свалились. Он тебе их дал, Он же тебя их и лишит. И все в твоих руках будет рассыпаться в прах! Вот, чем чревата потеря Его чудесной бенедикции!
Каин ничего не ответил. Он встал и быстро пошел к выходу. - А твой братец одержим Им! Он непременно выберет его! - прокричал ему вслед Ливъятан. 17.
Канн с упоением трудился для того, чтобы вскоре представить Ему лучшие результаты своего труда. Но слова Ливъятана смутили его. И это мучило и мешало работать. Каин хотел поговорить об этом. Но вот с кем? Он никак не мог решить. Родители давно перестали быть авторитетом для него, он не верил в их способность судить трезво. Архангелы, которые, конечно, всю эту кухню прекрасно знали, его отталкивали своим надменным превосходством. Каин не хотел, чтобы с ним говорили свысока, поучая его, словно неразумного ребенка. Оставался только Авель. И хотя идти за советом к младшему брату было не в обыкновении Каина, он все же, сумев преодолеть смущение, решил поговорить с ним.
Каин сидел на берегу в ожидании брата, когда к нему подошел Ливъятан.
- Не меня ли дожидаешься?- обратился он к юноше своим обычным шутовским тоном.
Каин не удостоил его ответом. Сейчас, как никогда, он не желал видеть этого прохвоста.
- Готовишься к конкурсу на звание лучшего любителя Бога?
Каина раздражало, что Ливъятан позволяет себе так говорить о столь важных для него вещах, но он твердо решил не вступать с ним в пререкания.
- Я тут прикинул: зачем Ему это надо? И знаешь, что вышло? - не смущаясь молчанием собеседника, безмятежно продолжал Ливъятан. - А вышло очень забавно. Он вас разделяет на две группы: победителей и проигравших. И продолжает на новых условиях. И главное, что вы оба при любом раскладе у него в руках. И тот, кто выиграл - потому что боится потерять то, что получил, и тот, кто проиграл - потому, что будет стараться, отобрать приз у победителя. Умно и весело. Нет, надо признать, Он молодец, умеет повеселиться. Что хорошо, то хорошо! А так вдвоем вы еще неизвестно до чего додумаетесь! Дружные люди - это смесь для него взрывоопасная, вас надо обезвредить. Как это Он сделал с вашими стариками. А с ними-то посложней было: мужчина и женщина - замес крутой. А для того, чтобы разделить братьев, достаточно лишь выбрать одного из вас.
Ливъятан внимательно осмотрел молчавшего Каина и, развалившись рядом с юношей на горячем песке, продолжил:
- Братья всегда кусают с одного куска. Все есть только у единственного. Как только появляется еще один - все. С тех самых пор, что досталось одному, то не достанется другому. Начиная с родительской любви и кончая такими прозаическими вещами, как чистые носки. Да, вам не позавидуешь! Ведь вас всегда будет двое, значит один всегда останется с носом. Ну не грусти. Проживешь: отец же живет, и ты справишься. Через несколько лет не вспомнишь из-за чего весь сыр бор.
Каин молчал. Он чувствовал отвращение ко всему, что говорили этот омерзительный тип, но навалившаяся на него апатия не давала ему ни отчитать нахала, ни дать ему отпор. Даже разозлиться как следует у него не было сил. Так ничего и не сказав Ливъятану, Каин встал и пошел прочь. Он шел без цели, без мыслей и чувств, когда услышал голос брата.
- Каин! Каин! Погоди! Куда ты?!
Запыхавшийся Авель догнал его.
- Почему ты меня не дождался? Ты же хотел поговорить со мной?
- Там был Ливъятан, - тихо ответил Каин.
- Тогда правильно сделал, что ушел. А о чем ты хотел поговорить?
- Да так, о пустяках. Не волнуйся.
- Ну давай о пустяках.
- Да что-то не хочется сейчас. В следующий раз.
- Каин, с тобой все в порядке? Ты сам на себя не похож? У тебя всегда столько энергии и идей, а теперь какая-то пустота.
- Правильно, пустота, - кивнул он, соглашаясь, - ничего нет.
- Что случилось? - не отставал от него Авель
Каин молчал.
- Это Ливъятан тебе расстроил? Ну, конечно, он! - кивнул Авель, так и не дождавшись ответа. - Кто же еще может так выбить почву из-под ног и лишить человека веры?!
- Ты слишком преувеличиваешь его роль, Авель. Он только треплется, а сделать ничего не может, - устало возразил брату Каин.
- Да у него настоящий яд в языке!
- Ты все так драматизируешь, - усмехнулся Каин.
"Он все еще наивный мальчишка", - подумал он про себя.
- Не очень я и наивный, - ответил задетый мыслью брата Авель. - А вот ты явно заблуждаешься на счет Ливъятана. Он отвратительный, грязный лжец. Что он тебе наговорил?
- Ничего стоящего внимания.
- Расскажи мне, что именно он сказал тебе! - горячо настаивал Авель.
- Сказал, что братья всегда кусают от одного куска, и что досталось одному, то не достанется другому, - Каину захотелось осадить надоедавшего ему брата.
- Но это же ложь! - возмутился Авель, - Он соврал тебе! Братья - это единое целое, и что у одного, то будет и у другого!
Каин лишь усмехнулся его простодушной горячности.
- Ну почему ты мне не веришь?! - не унимался тот. - Ливъятану поверил, а мне нет!
- Я тебе верю, - ответил Каин брату и, чтобы переменить тему, спросил: - А как ты думаешь, зачем Он устроил это соревнование между нами?
Авель был сбит с толку внезапным переходом на другую тему и ответил не сразу.
- Соревнование? Ты называешь жертвоприношение соревнованием? - удивленно переспросил он.
- Тебя это покоробило? Это, может быть, не очень возвышено и благолепно, но суть ухвачена верно.
- Это тебе тоже Ливъятан сказал?
- Ну причем тут он?! - досадливо поморщился Каин. - Я тебя спрашиваю о жертвоприношении, а не о нечистом!
Авель озабоченно вздохнул.
- Это не соревнование, - после небольшой паузы ответил он. - Тебе же Михаил говорил, это начало нового этапа нашей жизни с Ним.
- Честное слово, Авель! - воскликнул раздраженно Каин. - Да как ни назови! Этап, жертвоприношение, следующая ступень! Зачем это?!
- Как зачем? - удивился Авель. - Нельзя же стоять на одном месте, всегда оставаясь детьми. Надо сделать следующий шаг, подняться на следующую ступень, как ты правильно сказал, и идти дальше.
- Куда идти?! На какую ступень подняться?! Что должно измениться в нашей жизни?
На лице Авеля, пытающегося подобрать аргументы, появилась мучительная гримаса.
- Так трудно объяснить… Мне кажется, измениться должны мы сами, - неуверенно начал он.
- Каким образом? - устало вздохнул Каин.
- Мне трудно выразить то, как я это понимаю, - Авель озабоченно потер лоб. - Мы должны больше открыться Ему. Понимаешь? Довериться, отдать Ему свое сердце. И тогда Он сможет нам отдать Себя.
- Отдать Себя?! Он?! Что ты несешь, Авель?! Как такое вообще могло прийти тебе в голову?! Как Он может нам отдать Себя? Да как мы вообще можем вместить хоть крупинку от Него?!
- Ну, - Авель чуть не плакал. - Ну, конечно, мы не можем Его вместить, но Он даст нам от Себя любовь, силу, веру… Я не могу это выразить! - в отчаянии всплеснул он руками.
- Ты хочешь сказать, что Он даст нам Свое благословение? - помог ему Каин.
- Да, наверное. Конечно, это благословение. Оно как раз вмещает в себя все, что я хотел сказать. И главное - вот эту взаимную передачу…
- Как ты путано выражаешься, Авель! - усмехнулся Каин. - Ректор был бы тобой недоволен.
- Да, да! Вот с кем тебе надо было бы поговорить! Габриэль все бы тебе растолковал, как надо. Ты бы сразу все понял!
- Благословение, - повторил Каин самому себе. - Вот и ответ. Ты мне все очень хорошо объяснил, малыш.
- Нет, я так не думаю. Ты скрываешь от меня свои мысли, но я вижу по тебе, что это не так. Если бы я тебе объяснил все правильно, ты бы радовался, а ты грустишь.
- Я не грущу, Авель, я размышляю. А радость - удел простых наивных душ, к коим я себя отнести не могу.
- Еще одна ложь Ливъятана! - горько воскликнул Авель.
Каин удивленно поднял брови.
- Что же здесь лживого? - Радость - удел всех, кто знает и любит Его! Да, простых, может быть, душ, но не наивных!
- Ну, хоть на половину ты согласился со мной, - усмехнулся Каин. - Пусть будет: простых.
- Я, действительно, здесь согласен с тобой, Каин. Ты очень умный, но иногда ты так все усложняешь, умудряясь запутать самые простые вещи, что мне ужасно хочется поделиться с тобой своей простотой! - Каждому - свое, - без улыбки ответил Каин. 18. После разговора с Каином, Авель был недоволен собой. Он был уверен, что тот не понял его, и тревожился за брата. - Ты переживаешь, что не смог объяснить Каину смысл жертвоприношения? - услышал он голос претора.
- Здравствуй, Уриил, - вздохнул юноша. - Может быть, я не смог объяснить этого Каину, потому что сам не очень хорошо понимаю это? Мне кажется, я знаю, какой должен быть результат, но как его можно достичь? Что нужно сделать, Уриил, чтобы стать ближе к Нему?
- Видишь ли, Авель, именно в поиске ответа на этот вопрос и состоит ваша задача. Только вы сами можете найти правильный ответ. И для каждого из вас он будет различным. Подумай: к чему ты более всего привязан, чем ты желал бы обладать и почему? Искать ответ следует в этом направлении.
- Кажется, я понял, - кивнул юноша и после небольшой паузы спросил: - Уриил, а как же быть с Каином? Он запутался. Я чувствую, что должен помочь ему, но не понимаю как. Я ничего не могу объяснить ему! - Ты прав, Авель, Каину нужна твоя помощь. Но не словами.
- А как же?! - Так же как ты собираешься отдать свое сердце Ему. - Я не понимаю, Уриил! - досадливо воскликнул юноша. - Что это значит?! - Это должно быть жертвоприношением. - Жертвоприношением?! - изумился Авель. - Кому?! Каину?! - Зачем же… Ты можешь принести жертву за Каина. 19.
Приближалось назначенное время, а Авель так и не определился со своим выбором. Крупных жирных баранов было немало в его стаде, кроме того, были и очень красивые тонкорунные овцы. В который раз, перебирая мысленно всех своих животных, Авель оказывался в тупике: "Да нет в них ничего особенного, чтобы эта жертва могла приблизить меня к Нему!" Михаил ясно выразился: они должны принести в жертву что-то от трудов своих.
- Единственное призвание, которое у меня есть, это врачевать больных тварей! - огорченно вздохнул Авель, досадливо отвернувшись от стада. - Вот у Каина столько талантов, у него наверняка не будет трудностей с выбором…
Авель озабочено почесал голову.
- Вот, болван! - обругал он себя. - Вместо того чтобы думать, я исхожу завистью к брату. Так я точно все провалю!
От размышлений Авеля отвлек лай собак. Окинув долину взглядом, он увидел отца. Давно Адам не приходил к нему на пастбище. Отец внимательно осматривал стадо. Овцы меланхолично переходили с места на места, пощипывая траву и не обращая никакого внимания на разглядывающего их человека. Уделив своему занятию немало времени, Адам подошел к Авелю, устроившемуся в тени раскидистой оливы.
- Здравствуй, папа, - Авель поднялся поприветствовать его.
- Здравствуй. Я посмотрел на твоих овец, - отец кивнул головой в сторону пасущегося стада. - Ты стал хорошим скотоводом.
Адам уселся на большой валун, на котором только что размышлял юноша.
- Честно говоря, я побаивался, что у тебя не будет подходящих овец для жертвоприношения, - отец посмотрел на него с чуть заметной улыбкой. Видно, он всерьез опасался, что его младший сын не справится со своей задачей, раз проделал такой путь в полуденный зной, чтобы при свете дня осмотреть стадо. Авель улыбнулся, ему было приятно удивление отца.
- Я рад за тебя. Ты уже выбрал, животного для всесожжения?
Авель вздохнул:
- Я перебираю всех баранов и овец, но никак не могу понять, кто из них может хоть на йоту приблизить меня к Нему! Мне кажется, я двигаюсь в противоположном направлении.
- Дело не в них, а в тебе. Ты должен полагаться на свое суждение, чтобы выбрать того из них, кто дороже всего.
- Да они все мне по-своему дороги, но это же только бараны! Добрые, милые животные, наивные, скорее даже глуповатые. Это даже не собаки, которые могут быть… - начал было Авель и осекся.
Адам недоуменно поднял брови, но промолчал, наблюдая за сыном, ошеломленным внезапно озарившей его догадкой. Авель невидящим взглядом уставился на отца, затем развернулся и пошел прочь.
- Прости, отец, - вернулся он к нему, - мне надо...
- Иди, - кивнул Адам.
И Авель побежал: ему необходимо было как можно скорее остаться одному, чтобы во всем разобраться. Мысль, пришедшая ему в голову в разговоре с отцом, казавшаяся совершенно дикой, завладела его сознанием с навязчивостью ночного кошмара.
- Безумие какое-то! Почему он?! - сопротивлялся Авель. - Любой баран, любая овца! Да хоть все стадо! Но только не Клубок!
Клубком Авель прозвал одного барашка, за его привычку свертываться у ног, становясь похожим на клубок белой шерсти. Этот барашек родился очень слабеньким с врожденным дефектом задней ножки да к тому же с неправильным окрасом: коричневая шерсть уродливым пятном покрывала почти всю голову ягненка. Более нелепого и несчастного существа невозможно было и представить. Сильные братья не подпускали его к матери, и Авель сам кормил маленького страдальца из соски. Много сил и времени он потратил, чтобы вылечить больную ногу барашка и вернуть ему способность передвигаться. Но как ни старался Авель, полостью избавить его от хромоты ему так не удалось. И Клубок бегал, слегка заваливаясь на один бок, смешно подергивая слабой ножкой. Другие бараны и овцы не очень-то жаловали уродливого собрата, и юноше частенько приходилось выручать беднягу из семейных потасовок.
И Клубок отвечал на заботу собачьей преданностью. Он не отходил от Авеля, сопровождая его повсюду. Ластился к нему, словно щенок, заглядывал в глаза, терся головой о руку, выпрашивая ласку. Когда юноша был задумчив или грустил, Клубок лизал ему щеки и тихонько блеял. Авель привык разговаривать с ним, давно убедившись в отзывчивости и понятливости своего маленького друга. Вот и сейчас тот неуклюже трусил рядом и тревожно коротко бекал.
Авель так привязался к барашку, что не представлял себе, что может с ним расстаться. Да и зачем?! Никакой скотоводческой ценности у Клубка не было. Он буквально по всем параметрам уступал своим собратьям: хромой, маленький, с темным пятном и короткой вечно спутанной шерстью. Он был дорог только Авелю. Никто другой не стал бы даже смотреть в его сторону!
Авель сжал виски ладонями. Голова горела огнем от происходившей в ней борьбы здравого смысла и пришедшего неведомо откуда откровения. Один довод сменял другой, и конца и края не было этой мучительной перебранке:
- Что за бред?! В жертву приносится только самое лучшее! А какой же Клубок лучший?! Он худший из всех баранов! Даже речи не может идти о нем! Как это только могло прийти мне в голову?! Каин сейчас поднял бы меня на смех! Какая глупость!
Но возражение было тут как тут:
- В жертву приносят не самое лучшее, а самое дорогое. А разве Клубок мне не дороже всего стада?
- Он мне дорог, но это не значит, что его надо принести в жертву! Мне дороги и отец с матерью, и Каин! Их тоже можно принести в жертву?!
- Они люди, они никому не принадлежат! А Клубок - это баран.
Барашек так сильно отличался от своих сородичей и щуплым видом, и смешным суетливым характером, что Авель давно перестал воспринимать его, как члена стада. И все-таки он был один из них…
- Ну и что ж что баран! - не уступал он. - Он больше чем баран! Он мой друг! Он меня любит!
- Баран не может быт другом! На друга не смотрят сверху вниз. Друг этот тот, кто знает, что такое добро и зло. Кто противостоит злу во мне, так же как и в самом себе. Ни одно животное не способно на это. Клубок любить не может, он просто привязан ко мне. Он улавливает и отражает мое настроение…
- Да даже если так! Зачем его надо приносить в жертву?!
- А зачем вообще приносят жертвы?
- Ну к чему Ему Клубок?!
- Зачем я лукавлю?! - устало вздохнул Авель.
Он остановился и, прислонившись спиной к скале, поднял лицо к небу. Солнце клонилось к западу, расцвечивая пурпуром небосвод.
- Жертвы нужные не Ему, а нам. Как это говорил Габриэль? "Отказываясь от обладания, мы освобождаем сердце для любви", - Авель прикрыл глаза и протер ладонями лицо. - Я привязан к Клубку, потому что заботился о нем больше других. Мне понадобилось все мое мастерство, чтобы исцелить больного барашка. Я чувствовал себя практически, как Он, создавая мир, когда исправлял изуродованную ногу Клубка! И теперь я должен принести свидетеля моего гения в жертву, - невесело усмехнулся Авель. - Причем тут любовь к Нему?!
- Именно любовь! - горько воскликнул он, возражая самому себе. - Врачуя барашка, я использовал все свои дары, кроме одного - любить и быть любимым. И этот дар я никогда не смогу осуществить с бараном. Но я могу отказаться от Клубка ради любви к Нему.
Авель устало опустился на землю.
- Надо же, - горько усмехнулся юноша, поглаживая по голове нырнувшего к нему под руку барашка, - я и не знал, что могу так мастерски складывать слова. Вот удивился бы Каин! А может это вовсе и не я, а кто-нибудь из архангелов? - он оглянулся вокруг себя.
Авелю показалось, что чья-то тень мелькнула за холмом. А, может быть, это в вечерних сумерках оживала степь. Но это было уже неважно: он знал, что ответ найден. Солнце, покидая долину, коснулась кровавым лучом маленького барашка, и Авелю стало не по себе от страшного видения.
Густые сиреневые тени наливались синевой. Степь быстро погружалась во тьму. Ответ, который он так долго искал, теперь казался ему проклятием. 20.
Вечерело, зной прошедшего дня бесследно сдул налетевший ветерок. Вокруг было тихо, и только щебет птиц, еще не угомонившихся к вечеру, нарушал безмолвие. Адам и Ева сидели на пороге дома. Дети, поглощенные подготовкой к предстоящим событиям, возвращались домой затемно, и в вечерние часы дом казался без них совсем пустым. Родители оба мучительно переживали эту пустоту, предчувствуя в ней зловещий знак, но обсуждать это они оба были не готовы, уверенные в тщетности этих попыток.
- Завтра они принесут свои жертвы, - наконец нарушила долгое молчание Ева.
- Это важный для них день, - тихо ответил Адам, и, помолчав, спросил, стараясь не выдать мучавшую его тревогу. - Ты думаешь, что Ливъятан испортит его им? - Я думаю, что он постарается испортить им жизнь, - проговорила Ева.
Оба замолчали. Тягостное предчувствие скорой беды изматывало больше, чем непосильные труды. Адам украдкой взглянул на жену: лицо осунулось, под глазами залегли темные тени, уголки губ уныло опустились вниз, плечи ссутулились - она постарела за эти дни на несколько лет.
- Мы так и не поговорили с ними… - прошептала Ева.
Она тяжело вздохнула и, обхватив плечи руками, еще больше съежилась, словно от холода.
- А что мы им можем сказать?! - горько вздохнул Адам. - Что у нас есть? Мы банкроты.
- Все-таки надо было поговорить с ними, как советовал Гавриил, - возразила Ева, бросив на мужа смущенный взгляд.
- С тобой говорил Гавриил?! - Адам понял, почему жена не сказала ему об этом: она не могла простить его после той ссоры. - И что же он тебе сказал?
- Сказал, что мы должны, - она взглянула на мужа с опаской и скороговоркой проговорила: - рассказать детям о нашем провале, не скрывая ничего и никого не обвиняя.
Ева напряженно смотрела на него, ожидая, видимо, что он сейчас обвинит ее. Но он не собирался этого делать.
- Рафаил сказал мне то же самое, - после небольшой паузы тихо признался он.
- Значит, и ты молчал, - невесело усмехнулась Ева.
- Да я молчал! - раздраженно проговорил Адам, повышая голос. - Я промолчал, потому что понятия не имел, как это может помочь им! Я и сейчас не понимаю, зачем и как мы должны преподнести им наш позор! - Он все больше распалялся от бессилия и отчаяния.
- Брызгая слюной и крича благим матом, как обычно, - зло парировала Ева, с презрением глядя на него.
Адам ошарашено уставился на жену: даже в такую минуту, когда жизнь их детей под угрозой, она ненавидит и унижает его! Он не ожидал такого. Хотя бы не сейчас! Внутри все свело от болезненного спазма.
- Рафаил сказал, что я должен простить тебе все, - усмехнулся Адам, и его лицо исказила злая гримаса. - Тебе! - крикнул он ей в лицо. - Да ты же готова пожертвовать всем на свете, чтобы только причинить боль и уничтожить меня! - голос изменил Адаму.
- Так это меня надо прощать?! - взвилась Ева. - А попросить прощения он тебе не советовал?! У меня! Которую ты предал! За пьянство, за пренебрежение, за ложь?! Не хочешь?! Нет?!
Ева вскочила и, хлопнув дверью, ушла в дом.
июль, 2008 г.
Copyright © 2008 Юлия Гусарова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
| 
