Странно было просыпаться в опустевшем доме, не слыша ни голосов за стенкой, ни шаркающих шагов матушки, ни скрипа дверей, когда она входила в спальни, чтобы пожелать своим девочкам доброго утра. Странно было завтракать вдвоем с отцом за огромным столом, где прежде было так тесно, весело и шумно. Казалось бы − Мэри не привыкать. Ведь и прежде бывало так, что Кити гостила у сестер, а матушка отправлялась в свой очередной вояж и Мэри с отцом оставались вдвоем. Но тогда оба знали, что это на время. С того дня, когда Лидия (ну, конечно же, Лидия! Кто сомневался, что она и тут окажется первой!) написала матушке, что чувствует признаки беременности, миссис Беннет появлялась в Лонгборне только изредка. Она без устали путешествовала по треугольнику: Пемберли − дербиширское поместье Бингли − ***ский полк, в котором служил Уикхем: шила приданое, выбирала кормилиц, успокаивала младенческие колики, дарила серебряные ложки на зубок. И, надо отдать ей должное, − когда Лиззи после первых родов чуть не умерла от грудницы, именно миссис Беннет настояла, чтобы ее дочери позволили самой кормить младенца, и тем спасла ей жизнь. Нельзя сказать, что после этого случая Дарси перестал бояться визитов миссис Беннет (это, видимо было выше его сил), но все же он явно начал относиться к ней с почтением. Однако, очередная поездка на север, к Лидии, оказалась роковой для миссис Беннет. По дороге домой она сильно простудилась и через полгода тихо угасла в Лонгборне, на руках своих дочерей. В последние часы, ее волновало лишь одно − что из-за траура помолвка Китти и Фрэнсиса Лукаса неизбежно затянется. «Вы должны позаботиться о своей дочери, мистер Беннет, − наставляла она мужа. − Поговорите с мистером Коллинзом, может быть он найдет способ обвенчать нашу Китти поскорее. Хотя нет, бедная девочка заслуживает такой же пышной свадьбы, какая была у ее сестер. Позаботьтесь об этом, мистер Беннет!» Но вот долгожданная свадьба все же состоялась, и Лонгборн опустел. Конечно, к ним будут приезжать гости. Конечно, они сами будут гостить в Джейн и Лиззи. И все же, теперь они вдвоем − мистер Беннет и мисс Мэри Беннет − хозяева Лонгборна. Мэри допила молоко, взяла с блюда еще кусочек рисового флорендина и украдкой глянула на отца, который восседал во главе стола, задумчиво постукивая ложечкой по скорлупе яйца. Почему-то все в семье были уверены, что именно мистер Беннет первым покинет этот свет, и Мэри всегда думала, что когда-нибудь, они с матерью уйдут из Лонгборна, и она, Мэри, будет заботится о матушке. Кто мог угадать, как все обернется на самом деле? И кто мог угадать, что потеряв супругу, мистер Беннет сам умрет наполовину? Как будто за его перебранками с миссис Беннет таилось нечто другое, столь важное и глубокое, что он сам себе не решался в этом сознаться. Может быть, в каком-то смысле они и были идеальной парой, потому что только так − насмешливо и снисходительно и мог мистер Беннет кого-нибудь любить. А может быть, дело было просто в том, что без малого тридцать лет, поведенных вместе пусть даже с самым чуждым тебе человеком, не вычеркнешь из жизни в один момент. «Теперь мой долг − заботится об отце, − думала Мэри. − Конечно, у Лизи и Джейн получается лучше, но они должны в первую очередь заботиться о своих семьях, а моя семья − это папа».
Хотя, право, ей было бы легче ютиться с матерью в какой-нибудь каморке и добывать деньги на пропитание шитьем!
− Батюшка, может быть, вы хотите, чтобы я почитала вам после завтрака?
− Что? А, не стоит утруждать себя, моя девочка. Боюсь, те глубокомысленные книги, которые привлекают твое взыскательное внимание, слишком глубоки для меня.
Вообще-то Мэри хотела предложить ему «Робинзона Крузо». Эту книгу юный Фрэнсис тайком подарил своей невесте (тайком, потому что сэр и леди Лукас не одобряли «бесстыдного писаку, сочинителя скабрезных историй о недостойных женщинах»). Китти, услыхав о «скабрезных историях» и «недостойных женщинах», обеими руками ухватилась за книгу, но, выяснив, что никаких женщин − достойных или недостойных там нет, а есть один-единственный мужчина, к тому же не лорд и не офицер, она тут же отбросила «Робинзона». Мэри подобрала томик, долго боролась с собой − ей казалось, что это не самое благочестивое чтение, потом, не сумев побороть соблазна, все же начала читать и уже не смогла оторваться. Книга, к ее удивлению, оказалась достаточно благочестивой и поучительной, но к тому же еще и по-настоящему интересной и ободряющей. Мэри надеялась, что приключения Робинзона развлекут мистера Беннета и укрепят его дух. Но первая попытка позаботиться об отце оказалась неудачной.
Посоветовавшись с рисовым флорендином, Мэри выдвинула новое предложение:
− Может быть, мы с вами прогуляемся перед обедом? Мы могли бы дойти до Оукхемского холма. Прогулки возбуждают аппетит и...
− Спасибо, моя девочка, но я не жалуюсь на аппетит. Да и Оукхемский холм я уже видел не раз, едва ли мы обнаружим там что-то новое.
Собравшись с духом, Мэри предприняла последнюю попытку:
− Тогда может быть, вечером я немного поиграю для вас? Мисс Дарси подарила мне на Рождество сочинения Филиппа Эммануила Баха. Они прелестны и...
− Боюсь, мне не оценить их прелести, моя девочка. Старый портвейн для меня гораздо более притягателен, чем все семейство Бахов. Да и к тому же вечером ты наверняка захочешь отдохнуть от дневных трудов и предаться благочестивым размышлениям на сон грядущий. А сейчас извини, я должен идти, меня ждет управляющий. У тебя наверняка есть немало дел и в доме и в саду.
Яйцо так и осталось на столе − словно декоративная урна с прахом несбывшихся надежд в романтическом парке. Как ни странно, но Мэри вдруг пожалела не мистера Беннета, как следовало бы, а именно это одинокое яйцо. Скорлупу раскололи, а есть никто не стал...
Она поднялась наверх и остановилась у лестницы в небольшом холле, куда выходили двери трех спален (спальня родителей была на первом этаже, в южном крыле дома). Мэри сама не знала, зачем пришла сюда, что будет делать. Конечно, отец был прав − у нее было полно дел и в доме, и в саду. Миссис Беннет отказала в своем завещании неплохую пенсию Хилл, и когда старушка, рыдающая, но счастливая, покинула Лонгборн, мистер Беннет нанял новую кухарку и служанку, которая убирала комнаты, но Мэри по-прежнему распоряжалась на кухне, чистила серебро, следила за одеждой, вместе с садовником работала на огороде. Так что ей было чем заняться. Просто почему-то ничем заниматься не хотелось.
Все в том же странном полусне Мэри зашла в бывшую спальню Джейн и Лиззи − скромную, но обставленную с большим вкусом, и какую-то прохладную − стены были обиты белой с бледно-зелеными полосами материей, голубые с нежно-зеленой в тон стенам бахромой портьеры падали красивыми складками. Мэри остановилась у окна, перебирая бахрому. Потом вдруг обернула портьеру вокруг себя словно бальное платье, недоуменно посмотрела на голубую ткань, высвободилась, заметила на шкафе украшенную лентами шляпку Лиззи. Почему-то пододвинула стул, сняла шляпку, стряхнула пыль, примерила. Но в комнате было только маленькое зеркало на столике. Мэри попыталась разглядеть в нем себя, но видела то ленты, то поля шляпки, то собственную щеку. Положила зеркало обратно на стол и, не снимая шляпки, прошла в спальню Китти и Лидии. Вот там было огромное зеркало − во весь простенок между двумя окнами. Здесь цвета были гораздо теплее, − темно-желтое покрывало в тон вечернего первоцвета на кровати Лидии, светло-желтое цвета примулы на кровати Китти, ярко-желтые стены и портьеры модного цвета жонкиль, с бахромой в цвет пурпурного мака. Лидия хотела, чтобы вся портьера была цвета мака, миссис Беннет и Китти склонны были с нею согласиться, но Джейн, Лиззи и мистер Беннет выступили единым фронтом, и Лидия, к своему разочарованию, получила только узенькую полосочку канта своего вожделенного пурпурного цвета. Вокруг царил беспорядок: покрывала были смяты, на полу валялись шпильки, на столе − увядшие розы, упавшие с фаты Китти, когда девушка в последний раз прихорашивалась перед зеркалом, чтобы покинуть дом.
Мэри глянула в зеркало, убедилась, что шляпка сидит на ней, как седло на корове, со вздохом сняла ее, положила на кровать Китти, заметила, что из-под подушки выглядывает край томика in octavo, вытянула книгу на свет: «Удольфские тайны» Анны Радклиф.
Мэри забрала найденную книжку в свою собственную спальню − уютную, хотя и очень скромно обставленную, но читать ей не хотелось. Она просто положила томик в компанию к своим любимцам − «Сельским элегиям» Грея, «Векфильдскому священнику» Голдсмита, «Поварихе и домашней хозяйке» Мэри Доддс и «Робинзону Крузо». Все в том же странном настроении, почти не отдавая себе отчета в своих действиях, она взяла «Крузо», наугад открыла его и прочла: «Я заброшен судьбой на унылый, необитаемый остров, у меня нет никакой надежды на избавление. Я отрезан от всего человечества, я отшельник, оторванный от всего мира. Мне не с кем перемолвиться словом, и некому утешить меня. Но я жив. Я не утонул, как все мои спутники. Я не умер с голоду, и не погиб в этой безотрадной пустыне. Наш корабль пригнало так близко к берегу, что я не только успел запастись всем необходимым для жизни, но и смогу добывать себе пропитание до конца моих дней».
Мэри положила раскрытую книгу на стол, застыла, накручивая локон на палец. «Если бы Шарлотта умерла в родах, я могла бы выйти замуж за мистера Коллинза. А если бы от этого брака родился мальчик, он бы унаследовал Лонгборн... Наверно, матушке бы это понравилось», − вдруг подумала она.
И тут же с досадой тряхнула головой. В самом деле, что за глупые мысли лезут в эту голову! Несмотря на все свои мрачные высказывания Шарлота вчера выглядела великолепно. И ее дети − две хорошенькие девочки-близняшки, которым доверили рассыпать ландыши на пути невесты, были просто воплощением счастья и здоровья. Да и к тому же, судя по словам Шарлоты, не такое уж это большое счастье − быть замужем за мистером Коллинзом. Нет, Мэри вовсе не хотелось становиться миссис Коллинз. А чего ей хотелось, она и сама не знала. .
Неизвестно сколько бы она еще просидела, глядя в одну точку и предаваясь бесплодным размышлениям, но через открытое окно до нее долетели голоса, и Мэри очнулась. Во дворе стоял изящный фаэтон − значит, Джейн и Лиззи приехали проведать папу. В этом году Незерфилд снова пустовал, и Бингли с удовольствием снял его на несколько месяцев, чтобы Джейн и Элизабет помогли сестре подготовиться к свадьбе.
Мэри тут же сбежала по лестнице и отправилась на кухню.
− Миссис Браун, приехали Джейн и Лиззи, что у нас с обедом?! − крикнула она.
− Куриный суп с рисом, уже на огне, мисс. А на второе я хотела подогреть вчерашнее жаркое из ягнятины, − отозвалась миссис Грин. − А еще Мартин принес свежей рыбы, она там в мойке.
− Хорошо, добавим в суп стебель порея и распаренный чернослив − Лиззи так больше любит. Рыба пусть пойдет на пирог.
− Пирог к обеду не поспеет.
− А мы замесим тесто без опары. Джейн нравится, когда тесто тонкое. А из жаркого можно сделать «инки-пинки», так советует Мэри Доддс.
− Что еще за пинки? И в жизнь такого не едала!
− Это очень просто. Добавляют к мясу морковь, делают подливу из уксуса, соли, перца и гвоздики, подогревают все вместе и заправляют мукой, как белый соус. И... вот еще, миссис Браун, вы не могли бы испечь немножко своего имбирного печенья − маленький Уильям его обожает.
− Ясное дело обожает, − с важностью сказала миссис Браун, которая, несомненно, поместила бы имбирное печенье на свой герб, если бы он у нее был. − Вот что, мисс Мэри. Если вы возьметесь сами делать свою пинку, то я поспею и замесить тесто на пирог и испечь печенья для малыша Вилли.
− Конечно, миссис Браун, − ответила Мэри, надевая фартук.
Ей вдруг стало очень весело.
«Вот тут я полностью в своей тарелке, − подумала она и хихикнула себе под нос. − Смешной каламбур получился. Только Лиззи я его, пожалуй, не буду рассказывать».
Copyright © 2007-2009 Елена Первушина
. 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
