| Все кувырком
Сплю до десяти, потом еще полчаса валяюсь в постели, закрывшись одеялом с головой, оттягивая как можно дальше момент, когда снова придется взглянуть жизни в лицо. Наконец, решаюсь выбраться из своего убежища. Сняв пижаму, разглядываю ушибленное во вчерашней борьбе с мужской половиной человечества колено. На нем красуется огромный синяк. А ведь только-только почти зажила шишка, полученная от столкновения с головой Ивана. Нет, лучше совсем не думать о нем! Начну новую жизнь, с чистого листа. Но чистый лист приходится отложить на неопределенное время, так как звонок в дверь неумолимо возвращает меня к моей старой несчастливой жизни. Открываю дверь и вижу… Соню!
− Привет! – говорю я, – Ты прямо с утра! Вроде, собирались встретиться днем в городе? Проходи.
Соня сухо здоровается, проходит, стряхивает снег с аккуратной шапочки, снимает шубку. У нее суровый серьезный вид. Не могу понять, почему она примчалась с утра, а теперь как-то странно мнется в прихожей.
− Соня, да проходи же!
Она как-то настороженно смотрит на меня, проходит в комнату, осматривает ее, затем направляется на кухню с таким видом, словно пришла по поводу обмена или покупки моей квартиры.
− Да, у меня не очень большая квартира, – говорю я.
Соня оборачивается и окидывает меня презрительным взглядом.
− Никогда не понимала женщин, которые подбирают все, что плохо лежит, – заявляет она.
− Могу с тобой согласиться, если ты объяснишь, в чем дело, – парирую я, стараясь сохранить спокойствие.
− Лена, но я же все знаю! Он ночевал у тебя! Ты спала с ним!! Он пошел по рукам!!!
Пытаюсь поймать неуклонно падающую челюсть. Иван пошел по рукам? Надо же... Вот это да! Никогда бы не подумала! А я-то оказала ему такую честь, хоть и мысленно! Но Соне-то до этого какое дело? И откуда она знает, что он был у меня? Тупо смотрю на Соню, чувствуя, как у меня начинают кипеть мозги.
− Что же ты молчишь, Лена? – сурово спрашивает Соня.
− Не знаю, честно говоря, что и ответить, – признаюсь я.
− Конечно, это трудно. Я думала, что ты – надежный человек, а ты просто самая настоящая… разнузданная баба! – Соня почти кричит.
− Соня! – взвиваюсь я. – Ты в своем уме?! Ты уже один раз оскорбила меня! Снова начинаешь? И я не совсем понимаю, какое тебе до этого дело? Он-то к тебе какое имеет отношение?
Соня столбенеет и медленно оседает на диван, хватая ртом воздух. Кажется, нужно искать что-нибудь стимулирующее. Лихорадочно вспоминая, есть ли у меня валидол, бегу на кухню, наливаю стакан воды, возвращаюсь в комнату. Соня уже пришла в себя, сидит на диване, строго выпрямившись.
− Лена, - говорит она, – я могу понять, что признаться в таком трудно, но, повторяю, я все знаю, поэтому тебе не нужно изворачиваться. Я была в шоке, когда узнала, но потом подумала и решила: совсем неплохо, что он изменил ей. Значит там все несерьезно, и он просто пошел в загул. С мужиками это бывает. Значит, погуляет и вернется ко мне.
Меня словно ударило. Она же говорит не об Иване, а о своем муже! Что же это происходит в последнее время, словно все вокруг помешались и перестали соображать? Может, магнитные бури? Но почему она решила, что Валера был у меня? Их опять перепутали? Что за наваждение?
Осторожно спрашиваю:
− Соня, ты о ком говоришь?
− Я говорю о своем муже, а о ком же еще? – удивленно отвечает Соня.
− И ты утверждаешь, что твой муж ночевал у меня?
− Да именно об этом я и твержу тебе последние десять минут!
− Но с чего ты так решила?
Соня удивленно смотрит на меня.
− Потому что я приезжала к тебе позавчера, и мне никто не открыл дверь, но твоя соседка, толстая такая дама, мне все рассказала!
Ах, вот оно в чем дело! Драгоценнейшая шпионка Маргарита Петровна, Мати Хари местного масштаба!
− И о чем она тебе поведала?
− Что Валера ночевал у тебя, черт побери! И она даже видела его... в пикантном виде! Раздетым!
− Совсем раздетым? – брякаю я.
− Ты что, издеваешься?! – орет Соня.
Теперь, благодаря Маргарите Петровне придется рассказывать Соне, что у меня был Иван. А мне бы совсем не хотелось распространяться на эту тему. Но ничего не поделаешь.
− Нет, Соня, нет. Но почему ты решила, что это был Валерий? – спрашиваю я, оттягивая момент признания.
− Да потому что она в подробностях описала его! Высокий, кудрявый с карими глазами!
Интересно, какие же еще детали внешности Ивана успела разглядеть дотошная соседка?
− У меня что, не может быть другого высокого кудрявого мужчины с карими глазами, кроме твоего Валеры? Ты, Соня, совсем зациклилась на своем муже!
− Таких совпадений не бывает, Лена! И он приезжал на своей машине! Соседка твоя даже номер мне назвала! Это точно наша… Валеркина машина!
Ничего себе! Маргарита Петровна просто зажигает! Но я совсем запуталась. Ночевал у меня Иван, это я точно помню, но зачем на своей машине приезжал Валерий? Тем более, что у него сломана нога, поэтому приехать он никак не мог. И Соня о ноге не знает, насколько я еще что-то способна понять в том, что происходит вокруг. Значит, на его машине приезжал кто-то другой.
− Соня, но тот человек, который был у меня, приходил пешком, у него не было никакой машины.
− Но машина-то была! А кто был у тебя?
Молчу, все еще размышляя, откуда у моего дома могла взяться машина Валерия.
− У меня был ... брат Валерия, Иван.
Соня изумленно таращится на меня.
− Иван?! Ты что, знакома с ним? Но этого не может быть! Он же в Финляндии!
− Он приехал несколько дней назад, и я познакомилась с ним. Кстати, именно благодаря этой твоей печальной истории.
И я вываливаю на Соню всю правду от начала и почти до конца, упуская лишь некоторые детали, – и про то, что знакома с Машкой, и про то, как приняла Ивана за Валерия, и что Валерий сломал ногу и про… нет, про это решаю не рассказывать.
− Он сломал ногу? – зловеще спрашивает Соня и торжественно продолжает. – Значит, на свете есть справедливость! А как он сломал? Это серьезно? Ему нужны какие-нибудь лекарства? У него же гипс? И где он сейчас? Хотя, о чем это я, понятное дело, что у нее.
− Как сломал, не знаю.
Соня совсем сникает.
− Значит, он не загулял, и у них все серьезно! А я надеялась...
Она что, теперь сожалеет о том, что ее муж не переспал со мной?
− Но как тесен мир, подумать только, он ушел к твоей подруге! Кошмар, если бы я знала, я бы никогда не обратилась к тебе с подобной просьбой!
«Если бы ты не встретила меня тогда в туалете торгового центра, ты бы тоже не обратилась бы ко мне с подобной просьбой!» – думаю я.
Соня вздыхает, жалуется на судьбу, проклинает разлучницу Машку, упрекает меня, размышляет о состоянии Валериной ноги и вдруг спрашивает:
− Слушай, Лен, у тебя выпить ничего нет?
Гм... Неплохая идея! Мудрое решение! В нашем положении только это и остается. Активно поддерживаю Сонино предложение и отправляюсь на поиски горячительных напитков. Нахожу в холодильнике бутылку водки, которая стоит там с незапамятных времен. Соня морщится, но соглашается. Наскоро сооружаем закуски из запасов, что остались в холодильнике после… Ивана. Кажется, куда ни шагни, везде наткнешься на напоминания о нем.
После пары опрокинутых со стонами и вздохами стопок, нас с Соней начинает заносить.
− Лена, – подперев раскрасневшиеся щеки ладонями, говорит Соня, – у меня ведь все есть: бизнес, квартира, дом за городом. Я всего добилась сама, Валерка ничего не может, ну ты же представляешь, какой он. Я с трудом заставила его бросить всю эту инженерию и заняться серьезным делом. У нас все было так хорошо. И вдруг он все бросает и уходит. Я сделала из него человека! А он...
− Сонь, а может, тебе нужен другой человек? Ты же Валерку, наверно, задавила своей энергией! – философски замечаю я.
Надо же, пятьдесят граммов водки, и у меня раскрываются такие аналитические возможности! Алкоголь что, подкорку вскрывает?
− Я его не давила, я пыталась сделать из него человека!
− Лепила мужчину?
− Лепила-а-а! И все зря! Я не устраивала истерик, когда он уходил, ну если только две или три. Но их и истериками назвать нельзя, – стонет Соня. – Я просила своих подруг о помощи, но они все отказались разговаривать с ним. Ты единственная, которая согласилась.
Потому что я идиотка, которая не умеет говорить «нет».
− Но как ты могла подумать, что Валерка был у меня? – спрашиваю я.
− Не знаю, Лен, у меня последнее время полное помутнение в голове, а тут – кудрявый высокий, да еще и машина!
Мы обе замолчали. Размышляю, откуда все-таки взялась Валеркина машина около моего дома. Вероятно, Соня думает о том же. Может, соседка ошиблась с номером?
− А Ваня? – вдруг спрашивает Соня. – Он тебе нравится? Ты же спала с ним… Надо же, как все обернулось...
− Я не... – начинаю я, но замолкаю, решив, что не стоит объяснять Соне подробности наших с Иваном отношений. Ее не касается, что там у нас с ним было!
− Он хороший парень, только несерьезный, они все несерьезные эти Голубевы! У них и папочка до сих пор машины из старья собирает, и у Ваньки этим же голова забита: мотоциклы, байкеры, вечно где-то мотается. Вот в Финляндию укатил, а толку! Ни кола ни двора…
Ого, как интересно! Если бы у нас получился мальчик, разбирался бы в технике. Для мужчины это неплохо. Хотя, теперь уже все равно.
− Между прочим, он тебя моложе, Ленка, – твердит Соня. – Тебе же уже, наверно, тридцать, а ему двадцать семь. Хотя, три года разницы, ерунда.
− Соня, да мне все равно, сколько ему лет, я не собираюсь за него замуж! И мне еще нет тридцати! – заявляю я в пьяном угаре.
Выпиваем еще по стопочке. Вытираем подступившие от жалости к себе слезы. Осталось только обняться и завести:
«Вот кто-то с горочки спустился...» или что-нибудь в этом роде. Песню мы не заводим, а замолкаем, уставившись в экран телевизора, где на фоне заснеженного румяная девушка в вязаной шапочке сообщает: «... здесь, в Таволге, сегодня особенно оживленно. Здесь собрались, пожалуй, все городские байкеры. В программу этого беспрецедентного праздника включены гонки на мотоциклах по снегу, высший шик для обладателей стальных коней, выступления артистов, а вечером, конечно же...»
Где-то там, в заснеженном лесу бурлит жизнь, а я погрязла в каких-то чужих житейских неурядицах. «Вот где мне нужно быть сейчас, душе необходим праздник!» – завопило что-то у меня внутри, и я, как перепивший купец, разрывающий рубаху на широкой русской груди, вскакиваю и кричу:
− Соня! Едем?
− Куда? – спрашивает оторопевшая Соня.
− В Таволгу, на байкерский праздник!
Соня ошалело переводит глаза с меня на экран телевизора и обратно, видимо, пытаясь понять логику моего порыва. Затем вдруг махом опрокидывает стопку водки, которую держит в руке, и говорит:
− Верно, Лена, едем! У нас тоже должен быть праздник! Не только у них!
Интересно, кого она имеет в виду: своего мужа или байкеров?
− У меня машина! – кричит она.
− Сонь, ты не можешь вести машину, ты же выпила! Поедем на электричке, – говорю я, уже жалея о своем дурацком порыве. – Или вообще не поедем. Сонь, успокойся, я пошутила.
Но Соню уже не остановить. Она звонит кому-то и, быстро переговорив, уверенно заявляет:
− Я все устроила, нас отвезут. Собирайся, сейчас поедем. Сколько туда? Минут сорок?
Да, у Сони решимости не отнять. И почему ей с ее энергией не удается вернуть мужа? Собираюсь, чувствуя, как плывет моя непутевая голова. Вскоре за нами приезжает молодой парень на ауди, и мы несемся по субботнему городу на праздник байкеров, к которым не имеем никакого отношения. Полнейшая авантюра двух женщин под-хорошим-шофе. День сегодня невероятно солнечный и морозный. Наполняюсь неуемной пьяной радостью от солнечных бликов на стеклах машины, мелькания домов и деревьев за окном и предвкушения … приключения. Как будто мне мало приключений за последние дни!
Выгружаемся из машины и несколько минут стоим, совершенно растерявшись. Рев моторов, крики в мегафон, суета, толпа невероятных мужиков в кожанах, палатки с закусками, разноцветные флаги, снег, и все это залито слепящим зимним солнцем. «Мы чужие на этом празднике жизни, – печально думаю я. Соня хватает меня за руку и тащит в сторону палаток.
− Ленка, нам нужно добавить, для храбрости!
Соня разошлась не на шутку, нужно срочно ее останавливать, иначе последствия могут стать непредсказуемыми.
− Соня, подожди, давай хоть осмотримся, а потом уже… — конец фразы застревает у меня в горле: высокий байкер, стоящий спиной к нам в компании себе подобных, оборачивается, и я узнаю… Ивана.
Мамма Миа! У меня не только начинают трястись коленки, но и катастрофически обрываются все внутренности. Мокрые кудри, невероятный кожан, ботинки на шнуровке, обалденные краги. Это уже не патриций, это – римский легионер. Моментально трезвею. На его лице такое удивление, что я готова провалиться сквозь землю. Иван шагает к нам.
− Лена! Соня! Вы как здесь оказались? – спрашивает он.
− О, Ванечка! – вопит Соня и кидается к нему.
Он целует Соню в щеку и поворачивается ко мне.
«Хочет поцеловать?» – мелькает у меня мысль. Мысль оказывается бесплодной.
− Так как же вы обе здесь оказались?
Сбивчиво рассказываю про выходной, поиски развлечений, цепь случайностей и редкость хороших солнечных дней зимой под аккомпанемент пьяных Сониных стенаний по поводу недостойного поведения его старшего брата.
− Вы что выпили? Обе? Соня, я тебе такой еще не видел! – говорит он.
А меня, что, видел?
− Вано! – кричат байкеры из толпы. – Пора! Хватит девчонок развлекать!
− Лена, Соня! Я пошел! Идемте смотреть! – он хватает меня за руку и тащит за собой, Соня несется следом.
Иван пристраивает нас среди толпы на какой-то подиум, сколоченный из неструганных досок. Убегая, он поворачивается ко мне и говорит:
− Лена, только не уходи, не пропадай! Пожалуйста!
Ревут моторы шикарных мотоциклов, мчащихся по кругу, снежная пыль веерами разлетается вокруг. Захватывающее зрелище. Вскоре перестаю понимать, кто же выигрывает гонку, все сливается в один бешено вихрящийся ревущий круг, в котором тщетно пытаюсь найти Ивана. Мысленно благодарю Соню, репортершу в вязаной шапочке и бутылку водки, так кстати оказавшуюся в холодильнике, ведь благодаря им я оказалась сегодня здесь, пожалуй, впервые в своей жизни в нужное время и в нужном месте.
Иван разворачивает передо мной свою Ямаху, обдав меня снежными брызгами.
− Садись!
− Я? На мотоцикл?
В последний раз я каталась на мотоцикле лет в четырнадцать, с деревенским парнишкой, который был влюблен в меня, в давнюю пору моей беззаботной юности.
− Садись! – настойчиво повторяет он.
Я усаживаюсь за его спиной.
− Держись за меня! Крепче!
Мотоцикл с ревом срывается с места. Меня подбрасывает и, чуть не падая, я хватаюсь за Ивана. Мы несемся в снежной пыли, ветер свистит в ушах, выдувая остатки водки и мыслей. Если бы кто-нибудь с утра сказал мне, что днем я буду вот так нестись по дороге, на мотоцикле, я бы посчитала, что у этого человека не все в порядке с головой. Ветер… снег…солнце… Устраиваюсь на спине у Ивана, крепко обхватив его руками, вдыхая убийственно-сексуальную смесь запахов кожи, бензина, снега. Как мало и много нужно человеку для счастья!
День промчался в грохоте моторов. Вот уже и сумерки, мы едим шашлыки в компании кожанистых шумных байкеров. Я смотрю на Соню и не узнаю ее. Она весело смеется шуткам огромного длинноволосого детины, элегантная меховая шапочка сбилась набок, шубка расстегнута, на щеках румянец, как у кустодиевской купчихи. Мои ноги совершенно промокли, руки задеревенели в сырых перчатках, и со стороны я, скорее всего, напоминаю несчастную героиню перовской «Тройки»
− Замерзла? – спрашивает Иван, стаскивает с себя шарф, заматывает вокруг моей шеи, потом стягивает с меня перчатки и начинает растирать мои ладони. Приятно, черт побери! Мне наливают полстакана водки. «Для сугреву», – строго говорит мне Сонин детина. Ну и денек! Не помню, когда я вливала в себя столько горячительного. В очередной раз выпиваю народный напиток и чувствую, как опять плывет голова. Дальнейшие события начинают сливаться в разноцветное смутное пятно с отдельными вкраплениями. Меня сажают в какую-то машину, рядом обнаруживаю Ивана, прижимаюсь к его плечу. Несмотря ни на что, во мне все еще живет чувство женской солидарности и заботы о ближнем, потому что я жалобно спрашиваю о судьбе Сони и получаю ответ: «Не волнуйся, ее доставят домой в лучшем виде».
Открываю глаза. Над головой качается потолок. Лежу несколько минут неподвижно, ожидая, когда же он примет устойчивое положение. Затем медленно поворачиваю невыносимо ноющую голову и... вижу рядом на подушке спутанные кудри. О, Боже! Я все-таки переспала с Иваном! В таком состоянии! Ну почему со мной всегда все происходит так... прозаично, более того, отвратительно прозаично! Где свечи, шампанское, лирические переливы негромко звучащей музыки, лепестки роз на шелковых простынях, в конце концов? Или это все досталось несносной Марии-Луизе? Впрочем, шампанское из списка можно исключить, даже мысль об этом отвратительно шипящем напитке вызывает у меня тошноту. Панически ощупываю себя и с некоторым облегчением обнаруживаю, что на мне надета любимая пижама. Осторожно выползаю из-под одеяла, накидываю халат и на цыпочках продвигаюсь к коридору.
− Проснулась? – слышу за спиной сонный голос Ивана.
− Как видишь, – как можно суровее отвечаю я и, не оборачиваясь, скрываюсь за дверью. Из ванной ползу на кухню и нахожу там Ивана, который уже поставил чайник и по-хозяйски роется в моем холодильнике.
− Садись, – говорит он. – Буду тебя чаем поить. Я перед тобой виноват, постараюсь исправиться.
Вот даже как! Чувствует вину в том, что овладел беспомощной нетрезвой женщиной? Но почему я совершенно ничего не помню? Должны же в моей памяти сохраниться хоть какие-то проблески этого процесса! Но как же мне его об этом спросить? Ужасно болит голова, невыносимо ломит спину, першит в горле. Кажется, я заболела.
− Иван, – наконец, решаюсь я, когда он ставит передо мной кружку с дымящимся чаем и садится напротив. – У нас с тобой что-то... было?
Он, улыбаясь, смотрит на меня.
− А ты как думаешь?
Опять эта гнусная манера намекать, отвечать на вопрос вопросом!
− Я ничего не думаю, у меня голова болит, – жалобно отвечаю я.
− Не переживай, ничего не было, – с усмешкой отвечает он.
Вздыхаю с облегчением.
− А почему ты... спал со мной?
− Вчера я привез тебя домой. Ты, кстати, помнишь хоть что-нибудь?
− Ничего не помню! – еще жалобней стону я.
− Совсем?
− Совсем… ну почти, – добавляю я, чтобы хоть чуть-чуть реабилитировать себя.
− И не помнишь, что ты мне говорила?
Что я ему говорила? А, черт, я еще умудрилась ему что-то наговорить! Страшно подумать! Как я наказана за свое легкомыслие!
− Я... не помню...
− Ну ладно. В общем, я привез тебя домой и уложил спать.
− А кто... раздевал меня? – в ужасе спрашиваю я.
− Ты сама раздевалась, не переживай. Ты улеглась, я хотел уйти домой, но ты сказала, что без меня не уснешь, и попросила лечь с тобой.
Я такое сказала?! Конечно, сейчас он может плести все что угодно, ведь я все равно ничего не помню.
− И?
− И ты так просила, что мне пришлось лечь…
Ему пришлось лечь, бедолага этакий!
− Я спал одетым, – добавляет он. – Ты сразу же уснула. И, признаюсь, мне стоило больших усилий, чтобы не разбудить тебя ночью...
− И почему же ты не разбудил? – выдает мой бесценный несдержанный друг и товарищ.
− Гм... а можно было? – усмехается Иван, а в глазах его вижу что-то затаенно-манящее.
Чувствуя, что вся пылаю, — то ли тема разговора так на меня действует, то ли поднимается температура.
− Не обращай внимания, просто брякнула, не подумав.
− А-а-а... – неопределенно тянет он. – Но, знаешь, я предпочитаю, чтобы женщина находилась в ясном уме и твердой памяти, хотя, возможен вариант со слегка неясным умом. Вот, как ты сейчас.
Ну и наглец же он! Холодный ум, чистые руки... что там еще. Иван встает, подходит ко мне, кладет руки на плечи, наклоняется, прикасается губами к моей щеке, потом к губам и... вдруг кладет ладонь на мой лоб.
− Лена, ты вся горишь! У тебя температура!
− Да, наверно, – шепчу я. – У меня ужасно болит голова.
июль, 2008 г.
Copyright © 2008 Ольга Болгова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
