| Все кувырком Сегодня у меня наконец-то спала температура. Проснулась и с удовольствием почувствовала, что совсем не болит голова. В квартире тишина. Сползаю с дивана, пошатываясь от слабости и выпитых лекарств, иду в ванну и обнаруживаю на полке рядом со своими умывальными принадлежностями, бритвенный прибор, крем для бритья и чужую зубную щетку. Ого, Иван у меня уже обжился! Интересно, он ухаживает за мной только из человеколюбия или все-таки у него сохранился ко мне мужской интерес?
Он уже три дня отпаивает меня морсами и чаями, бегает в аптеку, кормит лекарствами. Отчаянно чихаю, кашляю, смотрюсь в зеркало, откуда на меня взирает опухшее бледное лицо с синяками под глазами, – слипшиеся волосы торчат в разные стороны, челка прилипла ко лбу, нос распух, губы потрескались. Жуткое зрелище! И он видит меня такую! Да еще целых три дня! А прежде видел совершенно пьяную. Все мои планы рухнули! Ну кто захочет заниматься сексом с такой каракатицей? А как все здорово было в субботу! С другой стороны он же не бросил меня на погибель в одиночестве. И кто еще может похвастаться такой рослой кудрявой сиделкой-байкером мужского пола? Но в моем положении стоит подготовиться к печальной развязке событий. Как там, у народа: «от судьбы не уйдешь», «всяк сверчок знай свой шесток», «гусь свинье не товарищ», «баба с возу, кобыле легче»... Вооружившись до зубов народной мудростью и пессимистическими мыслями, чувствую, что способна пережить очередное поражение на любовном фронте. Но голову все-таки вымыть нужно! И кстати, надеть что-нибудь более привлекательное, чем моя любимая пижама, а вдруг не все шансы потеряны? Пошатываясь от противной слабости, ползу обратно в комнату, нахожу в шкафу милую пижамку с шортиками и кружевной маечкой. Достав банное полотенце, возвращаюсь в ванную. Ужасно хочется есть. Включаю душ, с наслаждением забираюсь под горячую воду, намыливаю волосы, тянусь за мочалкой, и вдруг начинает кружиться голова, стена плывет перед глазами, цветочки, украшающие кафельную плитку, сливаются в один сплошной венок... Слышу какой-то грохот. Открываю глаза и вижу склонившегося надо мной Ивана. Он подхватывает меня, вытаскивает из ванны и несет на руках в комнату. В ужасе осознаю, что я совершенно голая, мыльная и мокрая. Иван укладывает меня в постель, я, стремительно, насколько хватает сил, натягиваю на себя одеяло.
− Лена, как ты? Зачем ты полезла в ванну?
− А зачем вообще люди туда залезают? – жалобно стону я.
− У тебя же температура!
− Нет!
Он трогает ладонью мой лоб, наклоняясь ко мне. У меня до сих пор немного плывет голова. Свитер на Иване весь мокрый от моих мыльных объятий.
− Верно, вроде нет.
Мой личный терапевт! Собравшись с силами, жалобно пищу:
− Иван, мне ужасно неудобно, я тебе столько хлопот доставила. Я уже в норме, наверно, тебе пора уходить...
− Куда? – удивленно спрашивает он.
− Домой.
− Ты уверена в этом? Во-первых, ты только что рухнула в обморок в ванной. Хорошо, что я пришел вовремя.
− Это просто от слабости. А что во-вторых?
− А во-вторых, у меня есть еще три... нет, теперь уже четыре веские причины, чтобы остаться здесь. Так что тебе придется потерпеть мое присутствие.
− И что это за причины? – осторожно спрашиваю я.
Он стягивает через голову промокший свитер.
− Желаешь их узнать? Сейчас скажу, только чайник поставлю. Ты, наверно, есть хочешь?
Головокружение прошло, в желудке пусто и гулко. Я беспомощно киваю.
И откуда только он взялся, такой заботливый? Просто принц из сказки. Сурово напоминаю себе, что принцев не бывает, вернее, у принцев недостатки еще более серьезные, чем у простых смертных.
Пока Иван возится на кухне, осторожно выбираюсь из постели, вытираю мокрую голову, натягиваю пижаму и банный халат, размышляя, что кружева и сексуальное белье, так и не появившись, сразу же потеряли всякое значение в наших с ним отношениях. Едва успеваю забраться обратно в постель, появляется Иван с двумя кружками в руках.
− Пей! – сурово говорит он мне. – Накормлю тебя чуть попозже.
Чуть не плача от жалости к себе и восторга от его заботливости, глотаю горячий чай с медом. Нужно все-таки выяснить причины, которые заставляют его остаться.
− Иван, – говорю я. – Ты хотел что-то сказать о причинах, которые...
Он усаживается в кресло напротив меня, прихлебывая чай из кружки.
− Первая причина, – говорит он, с усмешкой поглядывая на меня, – это то, что я не могу бросить больного человека в одиночестве. Но это не главное. Кстати, тебе звонили: с работы, потом моя невестка, а сегодня обещала придти Маша.
О, Машка! И он что, со всеми разговаривал? Молча жду продолжения, внутри что-то скручивается и дрожит.
− Вторая – это то, что мы с тобой, в общем-то, давно знакомы...
− Что-о-о? – ошеломленно спрашиваю я. – Как это? Что-то я такого не припомню!
− Ну... это не удивительно, – говорит он. – Это...
Его слова прерывает длинный звонок в дверь. Я вздрагиваю.
− О, вот и гости... – говорит Иван, словно хозяин дома, ставит кружку на журнальный столик и идет открывать дверь. Вскоре в комнате появляется Маша.
− Ленка! Что за напасть! То я обожглась, то ты заболела! – кричит она прямо с порога. – Как ты? Полегчало? А у тебя такая сиделка, обалдеть!
Иван, появившийся за ее спиной, улыбается и подмигивает мне. Ну и нахал! Ежусь под одеялом, вспоминая, что полчаса назад он тащил меня голую из ванны. Что же он обо мне думает?
Маша усаживается рядом с диваном и вываливает свои последние новости. У них с Валерием все просто замечательно, он сейчас у нее, ожоги почти зажили.
− Представляешь, он споткнулся на лестнице, упал…
− ... потерял сознание, очнулся, – гипс... – банально продолжаю я.
− Да, примерно так и было. Позвонил брату, Иван приехал, они вызвали скорую, а потом из больницы Иван отвез его домой. Ленка, а почему ты мне не призналась, что знакома с его женой? Валерик мне рассказал, что вы все вместе учились в институте! Надо же какие бывают совпадения!
− Я не успела, – вяло пытаюсь оправдаться.
Подруга машет рукой.
− Ерунда, не расстраивайся! Слушай, а как удачно все получилось!
− Что удачно? – спрашиваю я, чувствуя, что от Машкиной болтовни меня начинает тянуть в сон.
− Ну, у тебя с Иваном! У вас как, все серьезно? Шикарный парень! Он, смотрю, уже у тебя обосновался! Ленка, ты молодец!
Серьезно? Если бы я сама понимала, что происходит между нами. И знала бы Машка, какая я «молодец»! У меня нет сил объяснять, что Иван просто помогает мне. Отделываюсь невнятным бормотанием. Сейчас засну.
− Ой, Ленка! Я тебя совсем заболтала! – спохватывается Маша. – Тебе же нужно отдыхать.
Теряя последние силы, засыпаю и слышу, как Маша о чем-то переговаривается с Иваном. Во сне ко мне является лохматый римский легионер, он подхватывает меня на руки и уносит прочь от толпы разгневанных патрициев. На мне нет ровным счетом ничего...
Просыпаюсь в очередной раз. В комнате полутьма и тишина. Уже вечер? Сколько же я проспала? Пытаюсь разглядеть цифры на электронных часах. Ого, полдвенадцатого... Спускаю ноги с дивана, на ощупь нахожу тапочки. Нужно срочно что-то съесть, иначе мне просто не дожить до утра. Интересно, здесь ли Иван? Отправляюсь с инспекцией по квартире. В кухне горит свет и бубнит телевизор. Ага, следовательно, здесь! Из двери ванной с мясом выдрана задвижка. Значит, мое спасение прошло на уровне службы 911. Взгляд в зеркало оставил чувство некоторого удовлетворения увиденным: синяков под глазами почти нет, губы приобрели вполне первозданный вид. Заглядываю на кухню. За столом сидит Иван, смотрит телевизор, по экрану которого с приглушенным ревом несутся ярко раскрашенные автомобили.
− Проснулась! – говорит он мне. – Давай, присаживайся!
Сажусь на стул, уже не чувствуя себя хозяйкой собственной квартиры.
− Ты проспала весь день, – говорит он. – Есть хочешь?
Не дождавшись ответа, он встает и начинает греметь посудой, что-то разогревая на плите.
− А ты здесь у меня неплохо обосновался? – брякаю я.
Он поворачивается ко мне, усмехается.
− Но ты же видела, у меня даже стульев нет.
− Ах, вот в чем причина! Тебе не хватает мебели, и ты нашел ее у меня!
Зачем я все это говорю? Вероятно, от чувства неловкости перед ним, иначе мои наезды объяснить трудно.
− Кстати, верно, это еще одна причина...
− Иван, ты, что издеваешься надо мной! – сурово спрашиваю я.
− Предлагаешь уйти? – говорит он, зевая и задумчиво потирая подбородок.
Чувствую, что сильно перегнула палку. Нужно все-таки быть хозяйкой своего организма и не позволять отдельным, мелким, но слишком активным его частям, верховодить остальными. Тем более, теперь я перед Иваном в неоплатном долгу.
− Нет, Иван, извини, я погорячилась, – быстренько оправдываюсь я. – Ты столько для меня сделал.
− То-то, – усмехается он.
− Знаешь, ужасно хочу есть, – признаюсь я.
Сидим с Иваном за столом. Опять по-семейному, без затей. Чувствую себя прекрасно, уплетая свой ночной ужин. Иван позевывает, прихлебывает чай, посматривает на меня.
− Кстати, – вспоминаю я, – ты начал что-то говорить о том, что мы с тобой знакомы...
− А ты совсем ничего не помнишь? – спрашивает он.
− Нет... даже не представляю, где мы с тобой могли встретиться…
− А ты помнишь свадьбу Валерки и Сони?
Свадьба Валерия и Сони! Одно из кошмарных воспоминаний моей жизни! Холодок пробегает по спине. Иван же брат Валерия! И он явно был на той свадьбе, я должна была об этом догадаться! Нет, только не это! И зачем я спросила его?
− Ну, помню.... – бормочу я, прячась за кружку с чаем и пытаясь оттянуть момент выяснения печальной истины.
− Так вот, я был на той свадьбе, и мы с тобой очень мило провели время!
− Что-о-о? – кричу я, настолько возмущенно, насколько хватает моих жалких сил. – Что ты имеешь в виду?!
− Ничего особенного, кроме пары танцев и нескольких поцелуев. Как-то ты мне запомнилась... Но, признаться, последние полчаса были тяжеловаты, потому что... ну в общем, ты сама наверно понимаешь… – он как-то ехидно смотрит на меня.
− Это была не я, – заявляю решительно и бесповоротно.
− Гм... А мне показалось, что ты… Возможно, я ошибся, – отвечает он с наглой усмешечкой.
Такое могло произойти только со мной! Встретиться через семь лет с парнем, свидетелем моего позора, и захотеть родить от него ребенка!
− Хотя, ладно, это наверно, все-таки была я… оставим это, – обрываю я исследования моего темного прошлого и решительно перехожу к горькой правде настоящего. Будь что будет, лучше сразу рубить голову, чем четвертовать себя по частям.
− А остальные причины?
Он молчит пару секунд, потом говорит:
− Знаешь, что ты сказала мне в ту ночь после праздника?
Снова холодею. Так и знала! Наболтала такого, что парень до сих пор находится под впечатлением. Что же я ляпнула? Неужели выдала свои сокровенные мысли?
− Надеюсь, ты не отнесся всерьез к болтовне не совсем трезвого человека? – осторожно спрашиваю я.
− Естественно, я сделал скидку на твое состояние…
− Сколько процентов? – интересуюсь я, словно брокер на бирже.
− Ну, скажем процентов тридцать...
Это слегка успокаивает.
− Ладно, – решительно говорю я, – давай, валяй, рассказывай, что там тебя так задело...
Он чешет затылок, лохматит шевелюру, ухмыляется, глотает чай из кружки, потом выдает:
− Ты сказала, что очень хочешь родить от меня ребенка.
Итак, мой образ написан маслом, и последний мазок сделан. Неадекватная, неуклюжая девица с ярко выраженной тенденцией к пьяным откровениям с малознакомыми мужчинами. И что же будет дальше? И почему он остался? И он, что, согласен? Сижу, сжавшись в комок, не зная, как реагировать. Представила жуткую сцену своих откровений. Бр-р-р... Иван вдруг хватает меня за руку.
− У тебя глаза сейчас, как блюдца. Зря я тебе все это рассказал, – быстро говорит он.
− Наверно, зря, – отвечаю я. – Не бери в голову, это был пьяный бред и только.
− Пьяный бред и только? – переспрашивает он. – Забавный у тебя бред. Никогда ничего подобного не слышал.
− А ты часто общаешься с пьяными женщинами?
− Не так часто, но бывало. Например, несколько лет назад на свадьбе своего брата...
Вот язва! Вроде в те времена у меня и мыслей о ребенке не было! Может это у меня такая мания, связанная с приемом алкоголя?
− И я тебе тогда тоже чего-то такого наговорила? – спрашиваю я.
− Подробностей не помню, но ничего подобного не говорила, это точно.
Облегченно вздыхаю. Все-таки нашелся хоть один плюс. Ну что ж, пора переходить к контрольному вопросу.
− И как... ты к этому относишься?
− К чему? К общению с ...
− Иван, не делай вид, что ты не понимаешь, – говорю я голосом прожженной жены. – Я спросила, что ты думаешь по поводу моего бреда?
− Гм... Думаю, что в нем есть доля истины. Ты вполне можешь хотеть ребенка, и почему бы не от меня?
На этом месте мне ничего не оставалось, как сказать: «Ни фига себе!» – и открыть рот от изумления. Придя в себя, спрашиваю Ивана:
− Ты это серьезно?
− Угу, – говорит он. – Хотя, думаю, с ребенком можно немного повременить, чтобы получше узнать друг друга, как ты считаешь?
− Наверно, можно повременить, – механически соглашаюсь я.
Он это серьезно или подкалывает? Вроде, выглядит вполне серьезным. Может быть, у меня бред, я ведь еще не совсем здорова, но парень явно не шокирован моими откровениями, а совсем наоборот: проникся и рад содействовать. И, судя по выражению его лица, готов перейти к активным действиям прямо сейчас, насколько я еще что-то смыслю в мужчинах. Но сейчас я вовсе не готова! Или все-таки я переоцениваю себя и ошибаюсь в его намерениях? Заявляю, что устала, и ретируюсь в постель.
− Я, пожалуй, пойду, – говорит мне Иван, заглянув в комнату. – С тобой все нормально, а у меня завтра дела с утра. Пока! Жди меня часов в двенадцать!
Мой хозяин и повелитель. «Господин назначил меня любимой женой…» Надо же, как быстро мужчина ухватывается за эту роль...
И он уходит, а я остаюсь наедине со своим неуемным языком, своей глупостью и то ли завышенной, то ли заниженной самооценкой.
* * *
Утром просыпаюсь вполне здоровая, но печальная, с мыслями об Иване. Мысли эти не покидают меня ни на минуту в течение всего утра. Привожу себя в порядок, укладываю волосы, с удовольствием отмечая, что лицо приобрело нормальный оттенок, а губы порозовели. К двенадцати начинаю страшно волноваться, брожу по квартире, не находя себе места. Придет или не придет, после наших вчерашних ночных откровений? Решаю навести порядок в комнате. Около полудня раздается оглушительный звонок в дверь, от которого я вздрагиваю и роняю на пол стеклянную вазу, которую в этот момент пытаюсь протереть. Бегу открывать дверь и обнаруживаю за дверью соседку, которая заискивающе улыбается и спрашивает:
− Леночка, у тебя соли не найдется?
Вот, зараза! Опять ей соль потребовалась. Сегодня-то что она пытается вынюхивать!
− Нет, Маргарита Петровна, – решительно заявляю я,
− Как же ты без соли? – сочувственно спрашивает она, пытаясь заглянуть в мою квартиру.
− Это белый яд, – злорадно отвечаю я. – Проходите, Маргарита Петровна.
Маргарита Петровна, сметая меня грудью, буквально врывается в мою квартиру.
− Леночка, как у тебя всегда уютно! А что это у тебя с дверью в ванную? Твой сказал, что ты уехала... Он такой веселый у тебя, все шутит...
«Твой»,– забавно! Иван уже стал моим. Хотя, что тут удивительного, он же поселился у меня.
Маргарита Петровна, воркуя своим полубасом, осматривает мою квартиру зорким оком следопыта, но, не обнаружив объекта своего пылкого интереса, разочарованно выходит, не преминув дать мне парочку советов по поводу того, как обходиться с мужчинами. Не успеваю захлопнуть за нею дверь, как слышу, что она с кем-то бурно здоровается. Повинуясь шестому чувству, выглядываю в дверь и вижу Ивана, который беседует с соседкой. Прелестно!
− Как дела? – уверенно спрашивает он, заходя в квартиру.
− О чем это ты, с соседкой?
− Все старается выяснить подробности наших с тобой отношений, – улыбается он.
− А ты ей рассказываешь?
− А есть что? – он в упор смотрит на меня.
Видимо, ждет, что сейчас я брошусь к нему на шею. Конечно, он считает, что я совершенно легкомысленная особа, не отвечающая за свои поступки и вешающаяся на первого встречного. Не дождется... «Но это будет не просто», – тут же приходится признаться самой себе.
− Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.
− Хорошо...
Он берет меня за руку, подтягивает и прижимает к себе так, что я не могу пошевелиться. Или не хочу?
− Правда хорошо? – спрашивает он.
− Отпусти меня сейчас же, – говорю я, стараясь держать баланс между разумом и чувствами.
То, что он на семьдесят процентов уверен, что я собралась зачать от него, не означает, что ему вот так сразу все позволено. Чувствую внутреннюю потребность защитить свое человеческое достоинство перед грубой мужской силой. Суровая Софья Перовская внутри меня вступает в борьбу с пылкой слабой Марией Луизой. Он смотрит на меня взглядом страстного Клода, затем выпускает из своих объятий и говорит:
− Тогда одевайся теплей и поедем на прогулку.
− На прогулку? Поедем! На чем?
− Сейчас увидишь! Собирайся!
Послушно отправляюсь одеваться.
Едва мы успеваем захлопнуть дверь, как на площадке появляется вездесущая Маргарита Петровна.
− Погулять собрались? Это хорошо, дело молодое, нужно гулять, – провозглашает она. – Леночка, а вы видели Ванечкину машину?
Ого, он у нее уже Ванечка! Интересно, в какие глубины наших отношений мысленно забралась любезнейшая моя соседка?
− Нет, – отвечаю я, вопросительно взглянув на Ивана, – не видела.
− Да что вы? Совсем другая, не та, на которой он в первый раз приезжал!
Снова вопросительно смотрю на Ивана. Что там за машины у него? Помнится, он вроде пешком ходит.
− А! – отвечает он. – То была машина брата. В тот день, когда я у тебя в первый раз ночевал, – объясняет он мне, ничуть не смущаясь присутствием соседки.
Вот где зарыта причина Сониных предположений о моем романе с ее мужем! Значит, это Иван приезжал тогда на Валеркиной машине.
− И когда ты приезжал?
− Я оставил свой сотовый у тебя на столе, поэтому пришлось вернуться. Как раз перегонял в гараж Валеркину машину, на ней и приехал.
Очередная загадка разрешена. Любезно прощаемся с госпожой М, спускаемся на лифте и выходим во двор. Перед подъездом стоит Волга, и судя по всему, модель довольно старая. Иван с гордостью взирает на меня, потом на автомобиль, распахивает дверцу:
− Прошу вас, мэм!
Забираюсь в просторный салон, Иван запрыгивает на водительское кресло.
− Откуда у тебя этот антиквариат? – спрашиваю я.
− Скажешь тоже, антиквариат! ГАЗ 24, восьмидесятых, тюнинг почти полный, всю ходовую часть перетрясли с отцом. Пробег у нее был где-то двести пятьдесят, движок оставили старый, питание поменяли, поставили Солекс, карбюратор нашпиговали по новой, получилась вполне приличная динамика при сносном расходе топлива, воткнули бак на семьдесят литров…
Иван с увлечением продолжает, забыв про слушательницу, сыплет названиями, от которых у меня начинает темнеть в мозгах. Чувствую себя полной идиоткой, а у него горят глаза.
− А салон… Посмотри: передние сиденья от семьсот сорокового Вольво, кожаный руль от Нарди-Персонал! Кстати, не обратила внимание: передняя люстра из четырех фар! Правда, пришлось поменять и генератор, поставили стоамперный с грузового Урала...
− Я бы, конечно, обратила внимание, если бы знала, сколько их там было этих фар, изначально... – говорю я.
− А ты не знаешь? – с искренним удивлением спрашивает он.
− Не знаю, – со вздохом сообщаю я.
Он сочувственно смотрит на меня, видимо не понимая, как может жить человек, не зная, сколько фар было на Волге выпуска восьмидесятых годов. Затем, вздохнув, заводит мотор, ловко разворачивает машину и выруливает со двора.
− И куда мы едем? – спрашиваю я, когда он выезжает на проспект, лихо лавируя на громоздкой Волге.
− За город, – бросает он. – Заметь, какой плавный ход, словно вливаемся в реку и дрейфуем по течению. Немного прогуляемся, погода располагает. Я купил пирожки и еще там что-то, перекусим по дороге.
Лирик от автомобиля... Надо же. Погода действительно располагает. «Мороз и солнце, день чудесный…» За городом Иван врубает скорость, машина несется по шоссе так, что меня вжимает в кресло. Иван сосредоточенно смотрит вперед, человек явно ловит кайф, забыв обо всем на свете. Въезжаем на мост. Ура, сейчас я тоже смогу блеснуть своей эрудицией!
− Обрати внимание, – гордо провозглашаю я голосом автобусного гида, – Вантовый мост с одной несущей фермой, два пролета держатся на гибких тросах, передающих нагрузку от балки жесткости на пилон. Изящное решение конструкции пилона трапецеидальной формы придает мосту ощущение легкости и воздушности...
Он бросает на меня взгляд, в котором насмешка смешивается с удивлением.
− Ого! А ты, смотрю, спец по мостам!
− Вообще-то, это моя профессия, – скромно отвечаю я.
− Счет выравнивается, – улыбается Иван. – Но профессия не очень женская...
А он ничем не отличается от остальных мужиков во взглядах на женские и мужские профессии. Приносимся по мосту на скорости за сто, по крайней мере, так чувствуют мои внутренности.
− Удивительно, что ты до сих пор не изменила своей профессии, – говорит Иван.
− Наверно, удивительно, но я люблю ее.
Он серьезно смотрит на меня. Деревья за окном сливаются в одну сплошную линию.
− Иван, ты не мог быть чуть-чуть снизить скорость, – прошу я.
− Что, боишься? – спрашивает он с поистине мужской чуткостью.
− Не боюсь, но мои внутренности не выдерживают такого ритма.
Он сбавляет скорость, сворачивает на боковую дорогу, и мы несемся вперед по снежным колдобинам. Он управляется с машиной, как с мотоциклом. Шумахер! Наконец, Иван жмет на тормоза, выскакивает из машины и галантно открывает передо мной дверцу:
− Выходи, приехали.
Выползаю из машины. Он подхватывает меня под руку и тащит за собой по узкой, невесть откуда взявшейся тропинке между снежными лапами деревьев. Какая красота! Солнце, сверкающий снег. Кашляю от переизбытка воздуха и не зажившего горла.
− Замерзла? – спрашивает он, останавливается, обнимает меня и наклоняет свою кудлатую голову.
Софья Перовская машет мне издали рукой, Мария Луиза стоит совсем рядом и подмигивает. Я закрываю глаза... и... слышу... грохот «We will rock you...» Резко возвращаюсь в заснеженный лес, Иван чертыхается и достает гудящий Куином телефон, продолжая обнимать меня одной рукой.
− Соня? Что случилось? – раздраженно спрашивает он.
Соня? С любопытством прислушиваюсь к разговору.
− Соня! Вы что, без меня не можете разобраться? Да не собираюсь я вмешиваться в ваши дела!... Ну и что, что брат? Младший, заметь!... Я виноват?… Не переживай, не убьет! Сонь, ты совсем, что ли?!
Я выбираюсь из его объятий и спрашиваю:
− Что случилось? – инстинктивно чувствуя свою причастность к неслышным мне Сониным призывам о помощи.
Иван недовольно машет головой, отключает телефон.
− К черту! Соня просит приехать на помощь...
− А в чем дело?
− Гм... – он молчит, всем своим видом демонстрируя нежелание что-либо говорить, но все же, вздохнув, отвечает:
− У Сони что-то там с Орком, а мой братец узнал, взбрыкнул и отправился разбираться...
− Что? У Сони… с Орком?
Орк – тот самый длинноволосый байкер-верзила, с которым Соня познакомилась в субботу на празднике. Неужели, пока я болела, дело зашло так далеко? Мысленно радуюсь за Соню, злорадно думая, что справедливость в какой-то мере восторжествовала. Так вот что нужно было тихому Валере! Ревности ему не хватало! Не может он пережить, что Соня нашла ему замену! Истинно по-мужски! Впрочем, а чем мы. женщины, в этом от них отличаемся?
− У Валерки же нога сломана!
− Ну и что? Приехал и буйствует. Соня боится, что они с Орком подерутся.
− Тогда поехали спасать!
Интересно, кого из троих? Ладно, на месте разберемся.
− Надеюсь, до кровавой развязки не дойдет, – говорит Иван, заводя мотор. – А, черт, Лен, совсем забыл! Тебе там цветы, на заднем сиденье.
Ого! Ну конечно, разве можно помнить о цветах, когда рассказываешь о тюнинге?
− Спасибо! – говорю я и извлекаю с заднего сиденья сверток, в котором оказывается огромный букет роз. Мое слабое женское сердце делает кульбит и затем, погрузившись в какую-то теплую субстанцию, начинает медленно таять. Правда, в этот момент Иван лихо трогает машину с места, и я роняю букет себе под ноги.
− О, извини! Пристегнись... – бросает он.
Я возвращаю розы на место, пристегиваюсь и опять становлюсь безмолвным штурманом гонщика.
− Может быть, тебя домой завести? – спрашивает Иван через некоторое время, когда мы уже мчимся по шоссе.
− Нет, поехали вместе.
С одной стороны, мне не очень хочется ехать спасать Соню и снова становиться свидетелем чужих разборок, с другой, – мне не хочется расставаться с Иваном, а с третьей, – меня одолевает чисто бабское любопытство взглянуть на невероятную пару Соня – Орк.
Подъезжаем к дому, где живет Соня, поднимаемся на пятый этаж, Иван звонит в дверь, из-за который слышатся крики, женский визг и какой-то грохот. Иван нервно жмет кнопку звонка. Никакой реакции.
− Эту дверь мне не выбить! – Иван окидывает взглядом мощную металлическую дверь.
После третьего звонка гремит замок, и на пороге появляется Соня с зареванным лицом.
− Ваня! Лена! – ревет она.
В комнате, куда она тащит нас, по полу катаются, вцепившись друг в друга огромный лохматый Орк и Валера, А вокруг них с визгом мечется... Машка.
− Ваня! – кричит Соня. – Разними их! У Валерки нога! Он же снова ее сломает!
Иван несколько секунд молча взирает на клубок сопящих соперников, затем бросается к ним, пытаясь оттащить Валерку от Орка. Теперь на полу пыхтят и ругаются уже три мужика. Машка и Соня застывают около них скорбными фигурами.
− Соня, тащи воду! – кричу я.
Она ошарашено смотрит на меня, затем бросается на кухню, появляется через пару секунд с чайником и начинает поливать сопящих на полу мужиков. Холодный душ отрезвляет пылких соперников. Валерий со стоном хватается за ногу, Орк поднимается, ругаясь и тряся лохмами, одергивает на животе кожаную жилетку.
− Ну и псих же он у тебя, Соня! – говорит он, отдуваясь.
Иван, чертыхаясь, отряхивает уже традиционно мокрый свитер.
− Валерочка! – вопит Соня, бросаясь к мужу. – Ну какой ты у меня...
− Соня, а как же я? – мрачно спрашивает Орк.
Соня оглядывается и окидывает его таким взглядом, словно он, – Цезарь, забежавший в ее покои в тот момент, когда она, – Клеопатра – пылко склонилась над Антонием. Орк сердито пыхтит, протягивает руку Ивану.
− Ну и братец у тебя, Вано...
Машка кидается ко мне.
− Маш, а ты как здесь оказалась?
− Лена, представляешь, этот гад откуда-то узнал про жену… тут же про меня забыл… про ногу свою забыл... «мне срочно нужно ехать...» А я чувствую, что-то не так и за ним следом. И вот… Ему жена дороже…
− Машка, – говорю я, – пошли, оставь их в покое.
− Я никуда не уйду! – взвивается Маша. – Почему это она, а не я? За что? – и делает попытку кинуться к Соне.
Не хватало еще дамской драки… Кошмар. Шекспир нервно курит в углу, а Лопе де Вега рвет в клочки только что написанную сцену.
С поистине байкерской реакцией Орк перехватывает Машку и сгребает ее огромными ручищами.
− Спокойно, девочка, – говорит он, – пошли отсюда, пусть они сами между собой разбираются.
Машка еще пару секунд бьется в его лапах, затем сникает и послушно топает ведомая огромным Орком. Спускаемся вниз. Иван, поговорив с приятелем, усаживает нас с Машкой в машину. Орк седлает шикарный мотоцикл и улетает прочь в клубах снега.
− Ой, я на что-то села! – кричит Машка.
Конечно же, на мой букет! Она достает из-под своей пятой точки измятые розы и виновато смотрит на меня. Только из сочувствия к очередной Машкиной любовной неудаче сдерживаюсь от гневной речи в ее адрес.
− Девочки, есть хотите? – вдруг спрашивает Иван. – Лен, там пирожки, бутерброды и чай в термосе... и вино есть.
Достаю пакет, и вскоре мы втроем пьем чай вперемешку с вином, жуем пирожки и бутерброды. Маша почти успокоилась и даже смеется шуткам Ивана. И мне вдруг кажется, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что, словно тонкая изящная линия арочного моста, связывающая два отвесных скалистых берега горной реки, словно... синхронизированные карбюраторы… словно… Почему это ощущение пришло ко мне именно сейчас, в этой машине, где сквозь слезы смеется моя поверженная неудачливая подруга, где лежит измятый букет роз, где мы жуем бутерброды и запиваем их вином из пластиковых стаканчиков, а за окном зима и холод, и у меня до сих пор побаливает горло и течет из носа?
Становлюсь философом...
июль, 2008 г.
Copyright © 2008 Ольга Болгова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
