Русские каникулы
Шестая глава − Слушай, отдых явно пошел тебе на пользу! − Эндрю с широкой улыбкой оглядывал своего шефа. − Если бы не твой рост и знакомый пиджак, я возможно бы и не узнал тебя. − Спасибо! Я, действительно, замечательно провел время. И чувствую, не зря я набирался сил. Ну, едем, по дороге расскажешь, что за катастрофу вы организовали без меня. Ни на день вас нельзя оставить! − Ты несправедлив. Насколько я выяснил, вся эта заваруха организована неким мистером Липманом. А о их связи с Кэрол трезвонят уже давно, ты должен быть в курсе. − Я не интересуюсь сплетнями, касающимися бывшей жены, − с непроницаемым видом оборвал своего собеседника Генри, устраиваясь на пассажирском сиденье. − Хорошо, извини. Я не должен был касаться этого, − примиряющее проговорил Эндрю и повернул ключ зажигания. − Но если ты начнешь улаживать проблему, тебе придется так и так об этом узнать. Я решил, что лучше будет, если сообщу об этом я. В общем, этот Липман не из высших кругов, так, нувориш с большой долей наглости и прыти, ничего серьезного. Я уверен, что ты со своими связями и положением в обществе легко справишься и с ним, и с ситуацией. Эндрю, лавируя в пробках по дороге из Хитроу, еще долго рассказывал о возникших проблемах. Генри молча выслушивал все новости и соображения своего управляющего и в конце резюмировал: − Ну, хорошо, картина более-менее ясна. Тогда сейчас я еду к себе на Риджент-стрит. А завтра с утра будь добр, отправь машину, я должен сделать один нужный визит. …Квартира встретила его сверкающей чистотой и аппетитными ароматами, доносившимися из кухни. Оставив вещи на кушетке в холле, он прошел туда и обнаружил на столе записку от миссис Стюарт, своей экономки, которая в весьма теплых выражениях приветствовала своего хозяина. Она сообщала, что все приготовлено, и что она заедет к 8 утра, чтобы сделать завтрак для сэра Генри, который, скорее всего, ужасно страдал на чужбине без приличных английских завтраков. Генри несколько удивился такой словоохотливости своей обычно весьма сдержанной экономки. Миссис Стюарт, энергичная дама средних лет, работала у него уже довольно долгое время и была поистине незаменимой и преданной своему хозяину. Когда Генри после развода переехал на Риджент-стрит, экономка, как ему показалось, восприняла эту новость с некоторой долей удовлетворения, хотя дорога от ее дома до нового адреса Генри увеличивалась, по крайней мере, на полчаса. Только сейчас он с удивлением припоминал, как она старалась угодить ему в это трудное время, правда, он мало что замечал из ее стараний, погруженный в себя, в свои моральные проблемы и переживания. Накануне приезда он просил Эндрю позаботиться о том, чтобы миссис Стюарт навестила его жилище и подготовила все к его возвращению, и сейчас испытывал чувство благодарности к этой женщине, которая все сделала с какой-то прямо-таки материнской заботой и вниманием к мелочам. В ванной были развешаны свежие полотенца, постельное белье сменили, и спальня благоухала каким-то тонким приятным ароматом мяты. Возле его новомодного камина в гостиной на низком столике стояла бутылка отличного бренди. И Генри вдруг осознал, что рад вернуться к себе домой, и что он сейчас почему-то ощутил себя дома. …После того, как он принял душ и разобрал вещи, Генри понял, что здорово проголодался, и, обнаружив на плите роскошный ростбиф, разогрел мясо в микроволновке и с огромным аппетитом съел. Потом перешел в гостиную к камину, разжег его и, глядя на колеблющееся пламя, наконец, позволил себе выпустить мысли из плена, куда он сознательно прятал их с момента своего расставания с Алисой. Даже в самолете он не хотел думать о том, что произошло. Сердце, почувствовав свободу, вновь принялось исполнять какой-то замысловатый танец. Она все-таки пришла! Для нее то, что произошло с ними, не было одноразовой интрижкой! Он небезразличен ей! И что же теперь?... Он должен попытаться ее уговорить приехать к нему. Какая-то подлая и юркая мыслишка закопошилась в уголке и вякнула: "Не спеши. Может, через пару дней ты и думать о ней забудешь, а вернуть все назад уже будет слишком поздно!" Он сердито дернул головой и, потерев висок, решительно встал с кресла и стремительно подошел к телефону… …Алиса, поставив машину на парковку, поднялась в квартиру и, пройдя в ванную, включила воду. Ее морозило с того самого момента, как Генри разжал свои объятия и отпустил ее. Даже Дима, взяв ее за руку, удивился, какие у нее холодные ладошки. Из аэропорта они уехали тот час же, как только Генри скрылся в толпе. Алиса чувствовала себя опустошенной и окоченевшей. Дима усадил ее в машину и, извинившись, сказал, что, возможно, придет сегодня поздно либо очень поздно: Александра взяла билеты в кино. Алиса вяло усмехнулась, что в былые времена билеты брали обычно мужчины и приглашали женщин, на что Димка, фыркнув, ответил, что это все такие условности по сравнению с мировой революцией, и Саша просто-напросто работает рядом с "Каро-фильмом" и ей легко это сделать и т.д., и т.п. Алиса сгребла огромный желтый халат и, бросив его возле ванны, залезла в душистую пенящуюся воду: ее все еще трясло. Когда Дима позвонил и сердитым голосом стал отчитывать ее за ужасное отношение к его другу, она, поогрызавшись, в конце концов, замолчала и, выслушав его сообщение о времени отлета Генри, надолго задумалась. Так надолго, что не спала всю ночь. На следующее утро, приняв решение, она позвонила Сереже Ракитину, пресс-секретарю "Союза художников" и договорилась о встрече. Сергей все сделал, как она просила, подготовил документы на вывоз ее работы, в которых было написано, что "произведение искусства не является народным достоянием и допускается к вывозу…" и т.д. Прочтя эти слова, Алиса горько усмехнулась, дескать, получите, девушка, ваша мазня никому в этой стране не интересна. Ну, она в этом никогда и не сомневалась, просто видеть этот окончательный приговор, заверенный печатью, было несколько странно, и она даже засомневалась, стоит ли отдавать Генри его портрет. Но потом, махнув рукой, все же решила сделать, как было задумано. Из-за сборов и беготни с этим несчастным портретом она чуть не опоздала и поймала Генри уже в последний момент. Она прикрыла глаза, вспоминая, как едва не выпрыгнуло из ее груди сердце, когда она, продравшись сквозь толпу, подбежала к уже уходившему молодому человеку, как она едва понимая, о чем говорит, что-то бормотала, словно в бреду. При всем своем желании она не могла припомнить сейчас, о чем они там говорили. Она только помнила его глаза, темные, затягивающие, его губы, что-то шептавшие ей, его руки, крепко державшие ее. Даже сейчас от этих волнующих воспоминаний у нее немного закружилась голова, а, может, это было от горячей воды, а, может, оттого, что она сегодня за весь день ничего так и не съела, все как-то было не до этого. Она выползла как в полусне из ванной, закутавшись в необъятный халат, и побрела в кухню, чтобы выпить хотя бы чаю. Чай едва полез в горло, но она заставила себя проглотить горячую жидкость, после чего забралась в постель, укуталась с головой и погрузилась в блаженное забытье. Он появился сразу и сел на край ее кровати. Она заплакала и сказала, что ей очень плохо без него, физически плохо, что она была совершеннейшей балдой, когда не послушалась его и отказалась ехать. Бог с ним, с Лондоном, с чужим миром, с незнакомой жизнью, ради него она могла бы привыкнуть, смириться, выучить этот язык, в конце концов, когда-то в школе она неплохо болтала по-английски. Но все поздно, ужасно поздно. Он молча кивал, а потом вытащил откуда-то будильник, и тот зазвенел у него в руках, причем звенел довольно долго, а Алиса никак не могла понять, что хочет этим сказать ее загадочный мужчина. …Генри послушал долгие гудки. Потом перезвонил еще раз, но к телефону так никто и не подошел. Он положил трубку, сел к камину и, плеснув в бокал бренди, снова надолго задумался, глядя в пляшущие языки огня. Наутро, подкрепившись аппетитным завтраком, состоявшим из неизменной овсянки, роскошного омлета с беконом и чашки кофе со сливками, который ему подала миссис Стюарт, Генри спешно собрался, чувствуя прилив веселой энергии, смешанной с азартом. Его экономка заметила, что едва узнает своего хозяина, настолько отдых пошел ему на пользу. Генри, поблагодарив миссис Стюарт, стремительно сбежал вниз, где его уже ждал водитель, и отправился с визитом к одному влиятельнейшему господину, которого он хорошо знал и на помощь которого он так рассчитывал, обдумывая выход из создавшегося положения. − Ну что же, Генри, я думаю, мы все обсудили, − коренастый мужчина, поднялся с кресла, дав понять, что разговор окончен, и протянул руку. Генри поднялся следом и энергично ответил на рукопожатие: − Итак, сэр Малькольм, я надеюсь на вашу поддержку? − Теперь можешь не переживать по поводу этого недоразумения. А то, что это именно недоразумение, я полагаю, совсем скоро выяснится и все, в конце концов, уладится. И вообще! Ты должен был сразу обратиться именно ко мне за помощью, ты ведь знаешь, как я отношусь к вашей семье и к тебе лично. Мне всегда импонировало твое рвение к активной деятельности. Ты не стал, как иные представители "золотой молодежи", бездумно прожигать фамильное состояние. Ведь средства твоего трастового фонда доступны тебе вот уже э-э-э лет эдак пять, не так ли? − Да, вы правы! Мне в этом году исполняется тридцать. Но вы слишком преувеличиваете мои какие-то мифические достоинства. Мне просто нравится то, чем я занимаюсь! Может быть, других молодых людей привлекает иной образ жизни, но я живу так, как живу. Кстати моя бывшая супруга… ммм …не одобряла моих занятий. Хотя издательство приносит немалый доход. Но взамен, безусловно, требует довольно много сил и времени. − Да уж, твое издательство − одно из самых заметных в Лондоне. И одно из самых привлекательных в плане захвата. Так что ничего удивительного, что возникают э-э-э малоприятные ситуации. Но это бизнес, мальчик мой, и ты, я уверен, готов к испытаниям, − сэр Малькольм, улыбнувшись, еще раз крепко пожал руку своему собеседнику. Сэр Малькольм, герцог Хостонский был старинным другом его отца с обширными связями в обществе, который всегда с большой теплотой относился к Генри, особенно после того, как молодой человек решил заниматься собственным делом. Сказывалось, видимо, сожаление по поводу собственного отпрыска, совершеннейшего оболтуса и разгильдяя, который никак не хотел заняться чем-то серьезным и вел образ жизни, обычный в кругах состоятельной молодежи, получившей богатство в наследство и поглощенной одной целью − куда потратить деньги. После визита к сэру Малькольму Генри отправился в издательство, провел парочку совещаний, подписал несметное количество бумаг, ответил на несметное количество звонков, принял несколько приглашений на светские рауты, обеды, благотворительные балы. Суматоха будней закружила его и накрыла с головой. К вечеру он заехал к родителям на Портобело-роуд и остался на ужин, во время которого в его адрес не прозвучало ни единого упрека, и даже матушка, похоже, была ему весьма рада. Отец же, вопреки своей обычной молчаливости, забросал его вопросами по поводу поездки и после трапезы в курительном салоне даже позволил некоторые весьма недвусмысленные намеки по поводу его такого сказочного преображения. Генри в ответ лишь расхохотался, а сердце вдруг резко стукнуло, погрузив его душу в какое-то мягкое и приятное томление. Он даже на некоторое время потерял чувство реальности и очнулся, когда отец заговорил о его проблемах с издательством и о визите к Малькольму. Отец мягко попенял сыну на то, что тот не обратился со своей проблемой к нему, а отправился к их старому другу, на что Генри объяснил ситуацию, и отец эти объяснения принял. В общем, вечер прошел на удивление мило и приятно. Поскольку их беседы с отцом затянулись допоздна, тот предложил сыну остаться переночевать, и Генри даже собрался согласиться на предложение, но в последний момент отчего-то передумал, видимо, опасаясь разрушить хрупкое равновесие в семье, этакое перемирие без взаимных упреков, обид, недовольства друг другом, которое вдруг установилось между ними в этот вечер. А может, быть и оттого, что ему вдруг захотелось остаться наедине и подумать. Это желание поселилось в нем с момента, когда они все сели за стол, и он вдруг явственно представил за столом возле себя Алису. Он так ясно это увидел, что даже на миг застыл, глядя в пространство с улыбкой на лице, чем вызвал недоуменные переглядывания родителей. Ему вдруг до боли остро захотелось протянуть руку и дотронуться до пальчиков той, которая так будоражила его воображение. Поэтому он поблагодарил родителей за чудесный вечер и поспешно покинул такой гостеприимный сегодня дом. Прежде чем отправиться домой, он еще долго колесил по освещенным улицам города, обдумывая тысячи вещей, событий, происшествий, но главной в этих раздумьях все же была Она, и мысли всякий раз соскальзывали именно к Ней. Поворачивая на Риджент-стрит, он вдруг осознал, что с ним в последнее время происходит очень много приятных и хороших вещей, что мир словно бы заиграл всеми красками, и даже неприятности воспринимаются, как досадные мелочи, не требующие никакого особенного внимания! Он словно сбросил с глаз темные очки и взглянул вокруг себя новым зрением. Ему, черт возьми, нравилось то, что с ним происходит! И, размышляя обо всем об этом, он вдруг осознал, что все метаморфозы происходят с ним неслучайно, он заряжен энергией любви! Любовь… Это слово неожиданно возникло в его голове и вызвало своим появлением странное ощущение: словно бы он нашел вдруг отгадку на сложнейший ребус, занозой сидевший в его душе. Он припарковал машину и едва не бегом бросился в дом. Он должен дозвониться до нее, он немедленно должен сказать ей то, о чем они так долго молчали. А вдруг она уже сама обо всем догадалась и недоумевает и сердится на него, отчего он не сказал ей самых главных слов! Ведь они так долго говорили о миллионе совершенно необязательных вещей, а он так и не сказал ей! Он кое-как содрал с себя куртку и швырнул ее на пол в холле, чего с ним не происходило никогда ранее, и широкими шагами рванул к телефону. Он уже занес руку над кнопками, как вдруг его взгляд упал на циферблат: черт возьми, уже так поздно, и из-за разницы во времени она уже видит десятый сон. Ну что же! Он поговорит с ней завтра, поскольку она нужна ему в здравом уме и твердой памяти. Он даже рассмеялся, представив, как она будет рада слышать его голос и его признания. Но внутри встрепенулась давешняя подлая мыслишка: "Не спеши так! Может быть, ты испугаешь ее до смерти своими признаниями. Она ведь такая непредсказуемая. И многие твои идеи, в которых ты был уверен стопроцентно, она воспринимала совершенно иначе, чем представлялось тебе! Ты должен все тщательно обдумать, прежде чем звонить!" Генри с сожалением опустил трубку на стол и вдруг почувствовал, как он устал за сегодняшний такой длинный день! Но усталость эта не была опустошающей и ноющей, как раньше. Отметив про себя эти новые изменения в своем состоянии, он, потянувшись так, что хрустнули кости, отправился в кровать и заснул, кажется, прежде, чем его голова коснулась подушки. Наутро, еле разлепив глаза, Алиса поняла, что заболела: горло саднило, голова трещала по швам, в глаза словно насыпало песку, все кости ныли, видимо поднялась температура. Димка утром, увидев ее состояние, принялся хлопотать и ухаживать за болящей, но потом ему позвонили с работы и срочно вызвали. Так что Алиса его насильно вытолкала вон из дома, заверив, что справится сама. В его отсутствие она напилась лекарств и заснула совершенно без сил и проспала почти целый день. Хотя она была не совсем одна. В полусне к ней опять приходил он и по своему обыкновению усаживался на край кровати и смотрел на нее нежным обволакивающим взглядом, от которого она совершенно ослабевала и таяла, превращаясь в маленькую кипящую лужицу. Пару раз сквозь сон она слышала телефонные звонки, но сползти с кровати и добрести до телефона было выше ее сил, а трубку Димка ей принести забыл. Ближе к вечеру приехала мама и, поохав и повздыхав, сказала, что заберет ее к себе, потому что болеть в одиночестве − это просто невозможно, а на два дома она не сможет разрываться, слишком далеко ездить, и одну дочурку она не оставит. От Димки толку мало, он должен решать дела с переездом. И спустя пару часов Алиса уже была со всеми предосторожностями перевезена и устроена в доме у родителей, причем все эти перемещения отняли у нее последние силы, и она снова погрузилась в сон… …Зал, в котором проходил благотворительный бал, сиял разноцветными огнями, обнаженными плечами, бриллиантами и прочими драгоценностями самых разнообразных размеров, видов, цветов и стоимостей. Генри, поправив бабочку и покрутив головой (воротничок все же был несколько жестковат, или он отвык уже за столь короткое время от смокингов), нашел глазами знакомых и, лавируя между гостями, подошел поздороваться. Завязался обычный для таких сборищ ни к чему не обязывающий треп. Генри даже и не заметил, что уже несколько минут является объектом пристального внимания. − Ты знаешь, а он хорош! По твоему описанию я представляла совершенно другого мистера Дэшвуда: мрачного, угрюмого типа без намека на сексуальность, а этот… Великолепный образчик породистого самца, − высокая рыжеволосая женщина в элегантном длинном платье с обнаженной спиной оценивающе оглядывала с ног до головы Генри, прихлебывая из бокала шампанское. Ее собеседница, слегка посмеиваясь, с притворным осуждением покачала в ответ головой: − Элис, ты говоришь о нем как о жеребце! Я собственно и сама удивлена свершившейся с ним переменой. После развода, да, собственно говоря, и до него Генри Дэшвуд действительно был абсолютно неинтересным, непривлекательным и довольно скучным мужчиной. Но сейчас. От него прямо искрит. Обрати внимание, как тают от его улыбок дамы в их кружке! − Последнее, на что я буду обращать внимание, так это дамы, окружающие мистера Дэшвуда. Ты ведь меня знаешь: Элис Свенсон выходит на охоту, все остальные должны немедленно убраться с ее пути! − И как ты приступишь к делу? − Я все продумала. Моя старая знакомая, Мэри Маклейн, издает глянцевый журнал для дам. И ничто не помешает мне представиться журналисткой, пишущей для этого журнала. Я делаю про сэра Дэшвуда статью, а по ходу дела соблазняю его, я думаю, с этим проблем не возникнет. Он одинок, богат, привлекателен, а его постель, по всей видимости, давно уже никто не согревал. Ты чувствуешь, какой мощный гормональный ток исходит от него?! Мне кажется, он вполне готов для завязывания романа. Во всяком случае, я видела эту бывшую миссис Дэшвуд. От нее у него было явное несварение желудка, она еще та язва! − Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь! − Я ВСЕГДА знаю, что делаю. Держу пари, через несколько дней ты увидишь его у моих ног! О, кажется, на горизонте появилась Мэри! Я покину тебя, дорогая, на некоторое время, не скучай! − с этими словами Элис отправилась, изящно покачивая бедрами, навстречу к своей приятельнице, худой блондинке, с явными следами воплощения последних достижений пластической хирургии на лице. Генри же, пообщавшись немного со знакомыми, заметил одного из своих коллег по издательскому бизнесу, мистера Джонсона, который энергично кивал ему и пробивался сквозь толпу. Мужчина, извинившись перед собеседниками, направился к Джонсону в надежде оговорить давний проект сотрудничества, который они обсуждали еще до отъезда Генри. Но едва он успел поприветствовать Джонсона, как их прервали: − Чарльз, не хочешь ли ты представить меня своему другу, − Элис с обольстительной улыбкой повернулась к Генри, вложив во взгляд всю силу своих чар. − А, да-да! Генри познакомься, это Элис Свенсон, моя …ээээ… знакомая. Элис, это сэр Генри Дэшвуд. Он также, как и я, занимается издательским бизнесом. − Элис? − поднял брови Генри. − Замечательное имя! У вас своеобразный акцент, вы не англичанка? − О, как вы внимательны, мистер Дэшвуд! Я родилась в Голландии. И благодарю за комплимент моему имени,− она обольстительно улыбнулась и, просунув руку под локоть своего собеседника, решительно увлекла его в сторону. Генри, нахмурившись, остановился и молча уставился на свою спутницу в ожидании объяснений. − Прошу извинить мою настойчивость, мистер Дэшвуд, у меня к вам весьма неотложное дело. − Но сегодня вечер для отдыха. Делами я занимаюсь в рабочее время. − Я надеюсь, что вы захотите заниматься МОИМИ делами, как только узнаете в чем дело. − И в чем же дело? − Мистер Дэшвуд, вы такая яркая личность. Генри иронически усмехнулся. Элис запротестовала: − В этом нет ничего смешного! Читательницы моего журнала жаждут подробностей о жизни такого потрясающего мужчины, как вы. Да еще и одного из самых завидных женихов города! Я планирую написать статью о вас. Поэтому мы с вами должны стать одним целым на некоторое время. О, не пугайтесь! Я просто хочу понаблюдать за вашей жизнью. − Послушайте, мисс Свенсон, я, кажется, пока не ответил вам согласием. И скажу сразу: в мои планы не входит давать кому бы то ни было интервью. Тем более − дамскому журналу, − он аккуратно высвободился из рук Элис, но с той было не так-то просто справиться: − Мистер Дэшвуд, в ваших интересах рассказать самому о вашей жизни, иначе… − Иначе − что? − Ну-у, − протянула женщина, улыбнувшись, − желание моих читательниц для меня − закон, поэтому, я напишу статью и без вашего участия, только в этом случае вы будете лишены возможности повлиять на процесс. − Вы ведете себя крайне бесцеремонно!− с каменным выражением лица произнес Генри. − Ничуть. Просто я, как и всякая женщина, хочу добиться расположения нужного мне мужчины, вот и все! Не будете же вы отрицать, что я вас заинтересовала? − С чего вы это взяли? − Мистер Дэшвуд, это Я хочу взять у вас интервью. Но если вы в свою очередь захотите … ммм… проинтервьюировать меня… − в голос женщины заиграли чувственные нотки, − я всегда к вашим услугам. Всего хорошего, − и, бросив призывный взгляд, мисс Свенсон отошла своей самой обольстительной походкой, оставив своего собеседника в полнейшем недоумении. Генри хмыкнул, дернул бровями и, повернувшись, отправился к Джонсону, чтобы возобновить разговор, так некстати прерванный. На вопросительный взгляд Джонсона Генри только пожал плечами, вызвав в своем собеседнике приступ неудержимого хохота.
В последующие дни Элис Свенсон развернула такую массированную атаку на Генри Дэшвуда, что тому стоило огромных усилий удерживаться в рамках приличий и не обрушить на женщину всю силу своего раздражения. Это раздражение еще более возрастало оттого, что Генри вот уже который день не мог дозвониться до Алисы. Домашний телефон ее не отвечал, мобильный через пару дней стал недоступен, яростное недоумение грозило дорасти до вселенских масштабов. Кроме того, их совместный проект с Джонсоном начал обретать реальные очертания и требовал максимальной концентрации на работе, а невозможность поговорить с любимой женщиной доводила порой Дэшвуда до белого каления. Причем Диме он почему-то не хотел звонить, не желая выступить в роли неудавшегося ухажера и ищейки. Он хотел поговорить именно с Алисой, услышать именно ее голос, а не выспрашивать и вынюхивать что-то у ее брата по поводу нежелания девушки говорить с ним. Он строил в голове различные версии такого странного поведения Алисы. Может быть, она уже жалеет о своем порыве? Может быть, решила все остановить, как она тогда сказала "в этой точке, на этой ноте?" Черт, скорее всего это именно то, то самое! И как он раньше не догадался. А через минуту он вспоминал, как она плакала тогда, прощаясь с ним, плакала и смеялась, отвечая на его поцелуи и прижимаясь к нему всем телом! Нет, она не могла так все оборвать, безо всяких объяснений, это была бы не она! Но почему ты так уверен, вновь задавал он себе вопрос, она же порой ставила тебя в тупик, сбегая от тебя безо всяких объяснений! Но, тут же парировал он сам себе, на то были весьма определенные причины! И тот неожиданный поцелуй на трибунах, и его tete-a-tete с ее приятельницей, обидевший Алису, и его предложение уехать с ним, без малейшего желания узнать ее мнение на этот счет. Да, надо признаться, говорил он себе, что он вел порой себя как самодовольный осел, и удивительно, что после всего она еще пришла проводить его тогда и даже отдала рисунок, открыто и прямо заявив в своих чувствах. Долгими вечерами наедине с бессонницей, которая с бесцеремонностью старой подруги вернулась и поселилась рядом с ним, он сидел у камина и разглядывал свой портрет, порой проводя кончиками пальцев по угольным штрихам и представляя, как листа бумаги касались ее пальцы. Он словно бы дотрагивался до Алисы сквозь расстояние и время. Как ни странно, это помогало ему как-то успокоиться и дожить до следующего дня.
Алиса, сверяясь с цифрами на листке бумаги, старательно набрала номер. Спустя несколько гудков, во время которых она едва удерживала свое сердечко, колошматящееся в груди, ей ответили, женский голос. Набрав в грудь воздуха, она произнесла: − Добрый день. Я хочу услышать мистера Дэшвуда. − "Счастье, что моего словарного запаса хватит, чтобы поддержать самый простой разговор", − подумалось ей. Почему-то она ожидала, что к телефону подойдет Генри, но ей ответила строгая дама: − Кто его спрашивает, позвольте узнать? − Мое имя Алиса. − Как, простите? − А…ммм…Элис, − "пожалуй, так ей понятнее, с моим-то произношением, бог мой!" − Минуту, мисс Элис… Миссис Стюарт, неодобрительно хмыкнув, − что за манеры − называть имя, не сообщив фамилии! какое воспитание у нынешних молодых леди! − отправилась в кабинет к хозяину и осторожно постучав, открыла дверь − Слушаю вас, миссис Стюарт. − Сэр Генри, вас спрашивает некая мисс Элис, фамилии она не назвала, но у нее весьма своеобразный акцент. Генри, подняв голову от бумаг, болезненно поморщился и пробормотал: − О, черт! Только этого не хватало. До чего же назойливая дамочка! Миссис Стюарт, не могли бы вы… − Сэр, я все прекрасно поняла. Более эта мисс не будет вас беспокоить! − Спасибо вам, − Генри, улыбнувшись, снова склонился к бумагам. Миссис Стюарт со всей холодностью и высокомерием, на которые она только была способна, дала понять звонившей мисс, что мистер Дэшвуд очень занят, и лучше бы назойливой девушке сюда больше не звонить, поскольку … Алиса оторопело выслушала эту жесткую и холодную отповедь и, пролепетав "Спасибо" нажала на отбой. Почти целую неделю она провалялась с температурой в доме у родителей, но к концу недели, почувствовав себя намного лучше, засобиралась домой. Пока она болела, Дима перебрался в свою квартиру и стал обустраивать свое новехонькое жилье, пахнущее всеми существующими строительными запахами. Он заехал за Алисой к родителям, чтобы доставить ее на Воскресенскую, и по дороге смущенно признался, что переезжает, видимо, не один. Алиса рассмеялась и задала один только вопрос: − Александра? − Ага! − кивнул Димка. − Ты знаешь, мне с ней очень легко, и я без нее скучаю. А это для меня показатель. Обычно девушки не выдерживают моей шебутной натуры. Но Саша… Посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь, − бросил он на сестру изучающий взгляд, − она не сбежит от меня через пару дней, как принято у некоторых чувствительных натур… − Дим, я за тебя рада! − проигнорировала Алиса тонкий намек брата.− Ты уже большой мальчик. Хотя, признайся, честно, тебе просто нужна в доме женщина, чтобы готовить, стирать и убирать, − не преминула она в отместку подпустить ему шпильку . − Ты что! − возмутился совершенно искренне Димка. − Для этого, слава богу, есть общепит, прачечные и домработницы. − Да шучу я, успокойся! − Слушай, я не хотел тебя спрашивать… Генри не звонил тебе? − Не знаю. Я ведь была у мамы, а мобильник с собой туда не взяла. Ты на Воскресенской тоже не жил эти дни. Но я хочу позвонить сегодня сама. Он мне давал свой домашний телефон. И где-то я еще записала мобильный, нужно поискать. − Ну что же, желаю удачи. Если хочешь, я могу… − Нет, Дим, я сама! − Ну, как знаешь, − пожал плечами брат, сворачивая к ее дому. И вот теперь Алиса стояла, прислонившись лбом к стене, и пыталась переварить услышанное. Она подумала было, что с ее знанием английского что-то недопоняла, но вспомнив холодный и высокомерный тон собеседницы, горько усмехнулась: двусмысленности здесь не было места. Все предельно ясно. Ну что же, переживем. Она с удивлением наблюдала себя как бы со стороны. Как-то она спокойно приняла эту новость. Словно бы она попрощалась с ним тогда в аэропорту навсегда. Кроме холода она не ощущала ничего. Слабость после болезни еще сказывалась, и она забралась на диван, укутав пледом ноги, и принялась щелкать пультом телевизора, прыгая по каналам. Она словно бы боялась начать думать о том, что произошло только что. Она боялась думать об этом сейчас, когда рядом никого, она боялась, что не справится с новой бедой. Не сможет.
сентябрь, 2007г.
Copyright © 2007 Светланa Беловa
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
