Joanna Claydon This king business (The Great Detective Tim Coleman series)
Джоанна Клейдон Перевод: Королевские дела
(Из похождений великого сыщика Тима Коулмена) Глава вторая
Комната была почти вся белая: лилейный атлас по стенам, чистый цвет лепного потолка, подчеркнутый тенями, светлое дерево, белоснежная скатерть, приборы - начищенное до блеска серебро и фарфор без рисунка толщиной с яичную скорлупу, хрустальные бокалы. Только зелёные листья калл да широкий золотой бордюр под самым потолком нарушали одноцветную гармонию.
Провожатый точно рассчитал время, и гость ступил на порог с последним перезвоном часов, отбивающих две четверти. Одновременно распахнулись еще две двери; слева от Тима в столовую вошли князь и его секретарь, справа - три женщины.
Мужчины были на сей раз во фраках, при обычных джентльменских белых галстуках. Наряд сиятельного церемониймейстера продолжала украшать двенадцатилучевая звезда, а лацкан секретаря - прежний золотой трилистник.
Князь поспешил к Тиму и, любезно улыбаясь, рассыпал беглую французскую речь.
− Я несказанно рад, что вы оказали нам честь присутствовать за скромным семейным обедом. Приношу вам благодарность за себя и за княгиню. Позвольте представить... Алиенора, это господин Коулмен, прибывший насчёт того печального события по поручению его величества английского короля. Княгиня Бросковиц, урождённая Потусски!.. Тимоти Коулмен, прославленный сыщик... Великая княжна Морислава оказала нам честь, прибыв с родственным визитом: она племянница моей жены!.. Мистер Коулмен... Баронесса фон Клотц, её компаньонка.
Тим постарался разглядеть дам по возможности незаметно.
Княгиня была, под стать мужу, миниатюрная старушка с приветливой улыбкой. Фиолетовое закрытое платье почти сплошь было заткано золотой нитью, витые браслеты держали у запястий длинные рукава, на уже увядших руках уместно смотрелись только два кольца, одно из них обручальное. На груди сияла брошь с крупными бриллиантами и монограммой "АБ". Особенно хорошо были убраны волосы, поднимающиеся пышным валиком ото лба. Благородная седина, не замазанная краской, подчёркивала врождённую естественность высокородной аристократки.
Великая княжна Морислава, судя по титулу, если Тим правильно разобрался, была дочь короля... нет, он как-то по-другому называется... Славонии. Девушка за двадцать лет, высокая для женщины. Вид ухоженный, фигура стильная, руки особенно холёные, холодное лицо с классически правильными чертами. Она смотрела на детектива светло-серыми глазами вежливо, но будто с неимоверной высоты. Сам он умел не выражать внешне ничего, кроме сдержанного восхищения, проходя обряд представления дамам. Княжна была одета в переливающееся серое лёгкое платье, украшенное серебристым кружевом. Из драгоценностей на ней был только жемчуг: скромное колье в одну нитку, круглая брошь, скалывающая дымчатую косынку на декольтированной груди, колечко, серёжки. Русые волосы были причёсаны как у гречанок, и тяжёлый узел скрепляли шпильки с жемчужными головками.
Баронесса, женщина средних лет, среднего роста, средней полноты, с нейтральным благовоспитанным обликом, была в туалете невыразительного палевого цвета, отвечающем всем приличиям. С её шеи на грудь спускался на фигурной золотой цепочке топазовый кулон в виде креста, перстни были янтарными. Золотистые - немножко слишком золотистые! - волосы, уложенные в виде башни, сзади придерживала кружевная вуаль.
Следующий шаг был за хозяйкой. С характерной для хорошо воспитанных людей простотой она ласково произнесла потускневшим, но довольно ещё мелодичным голосом:
− Будем очень рады принять расследователя и путешественника, чья всемирная слава докатилась и до нашего тихого уголка. Надеюсь, ему понравится наше традиционное славонское гостеприимство. Мистер Коулмен, позвольте мне быть вашей дамой.
И она непринуждённо приняла руку, которую Тим едва успел поднять.
Перед княгиней её церемонный супруг повёл к столу свою высокопоставленную родственницу, что оставило на долю секретаря златовласую баронессу.
Они расселись (Тим по левую руку от хозяйки), и трапеза началась. Англичанин отметил про себя, что здесь подают не по-парижски, когда всякий сам себе снимает выбранный кусочек с блюда, поднесённого слугой, и не по-лондонски, когда официант наполняет тарелки на сервировочном столике, часто по указке хозяина. За спинкой каждого стула безмолвно присутствовал служитель в белом с золотом ливрее (за его затылком - неизменный Заккар) и подавал еду с подносов, которые безустанно обновлялись. Парадные яства, стоящие на столе, распределял особый слуга.
Для Тима, бывавшего в наи-изысканнейших салонах, не составило труда догадаться, что сигналом для лакеев служит простейший код вилки и ножа. Ему, впрочем, как ни вкусны были деликатесы, приходилось всё чаще складывать прибор параллельно. Так же осторожничали фон Баркштейн и великая княжна. Молодёжь не может не заботиться о фигуре! Зато старшее поколение непременно отведывало понемногу от каждой перемены, обмениваясь замечаниями, которые свидетельствовали о глубоких изысканиях на кулинарном поприще.
В начале обеда одной из закусок подали икру. Княгиня Бросковиц объяснила гостю, что она от местных рыб, называемых "голубянки", засоленная и провяленная сразу особым способом, который является привилегией семейства Потусски.
− Я не раз слышала от господина фон Баркштейна, что он предпочитает икру голубянки настоящей русской чёрной икре.
− Той, которую можно достать здесь, или вообще где бы то ни было, безусловно. Кроме одного-единственного раза на Волге мне не довелось пробовать ничего хотя бы в малой мере сравнимого. Но в Санкт-Петербурге, не говоря уж о Париже, едят икру гораздо менее впечатляющую.
− Вы бывали в России? - вежливо поинтересовался Тим.
− Да, как-то пару раз; по делам, конечно.
− Восходящая звезда дипломатии, как положено, преуменьшает. Или преувеличивают те, кто превозносят успех его немаловажной и почётной миссии, - вмешалась Морислава, и её звонко-хрустальный голосок плохо сочетался с солидной интонацией реплики.
− Не стоит об этом, милая принцесса; а вот что мне особенно понравилось в русской кухне, так это блины, - мечтательно выговорил князь.
− Это, кажется, что-то вроде лепёшек - я не ошибаюсь? - с видом человека, который знает о блинах всё, вопросила баронесса.
Фон Баркштейн утвердительно кивнул.
И так порхающая беседа точилась дальше, не угасая, но и не разгораясь, в лучших традициях великосветских обедов.
Филе утки вызвало у князя поток реминисценций о Нормандии. Тиму особенно понравились нежные куропатки в горшочках, и ему пришлось выслушать краткую лекцию о традициях и сезонах охоты в Славонии. Когда подали гранаты под кровавым соусом, их яркое цветовое пятно, кричаще контрастирующее с белоснежным окружением, дало повод баронессе, точно светской мамаше, демонстрирующей таланты дочери, заговорить об увлечении великой княжны живописью. Княгине Бросковиц, кажется, особенно понравилось, что гость предпочёл привозным форели и мерлану карпа-великана под сытным хлебным соусом. Зато великая княжна с великим сыщиком чуть ли не в один голос отказались от крольчат; хотя двумя переменами позже она снизошла до рубца ягнёнка, поясняя, что это одно из лучших местных кушаний. Тим в свою очередь не смог устоять против перепёлок, жаренных попеременно на вертеле и сковороде. Куда более выдержанный фон Баркштейн с самой рыбной перемены не съел ничего, кроме тарелки салата и кусочка паштета из гусиной печёнки. Тим и сам его попробовал и готов был признать его превосходство над знаменитым страсбургским паштетом.
Когда пришёл черёд десерту, хозяйка лукаво улыбнулась, а взоры присутствующих обратились к детективу и неутомимому путешественнику: на стол водрузили английский пудинг. Чувствуя, что ему предстоит выразить аргументированное мнение об этом всемирно известном (а по словам насмешливых французов - единственном съедобном) национальном блюде, Тим принял приличествующий глубокомысленный вид. Не кривя душой, джентльмен признал его отменным и обратился к фон Баркштейну с просьбой поддержать его.
− В Оксфорде кормят плохо, да и нет смысла держать очень хорошую кухню, чтобы насыщать молодые и здоровые желудки. По-настоящему умеют готовить только в старинных провинциальных семействах, где рецепты сохраняются с прабабушкиных времён. Несомненно, повара в замке знают своё дело. Но увольте меня от необходимости высказывать приговор: мой любимый пудинг - рождественский, - спокойно отозвался секретарь придворного церемониймейстера, не теряя независимости под манерами лощёного дипломата.
− Превосходный пирог, только его нельзя есть часто, иначе он одержит победу над слабыми характерами. Но вы можете в полной безопасности наслаждаться нашим десертом, - обратила внимание Тима на новое блюдо великая княжна.
Он обнаружил, распробовав, что это всего лишь "сюрпризы" в одном из многочисленных вариантов. Ядро грецкого ореха в сливе, та - в абрикосе, он, в свою очередь, в очищенном персике, потом в груше, а промежутки между фруктами заполнены приятной на вкус субстанцией, похожей на густую смесь мелко дроблёных орехов и мёда.
− Сахар, - поясняла княгиня Бросковиц, - основа более поздних и, скажем так, заимствованных лакомств. Национальные, традиционные славонские сладости - все на меду, что не только вкуснее, но и здоровее.
− В детстве, - вступила в разговор баронесса (увы, лишь неудачно подчеркнув, что этот прекрасный период жизни от неё дальше, чем хотелось бы), - я обожала рогалики с текучей начинкой, из изюмного сиропа.
− Да, вы ведь из Виноградной долины, милая баронесса. Я как-то, помнится, был там на манёврах и тоже нашёл тамошние мягкие рогалики достойными своей славы. Хотя, должен признаться, как раз ребёнком, когда я получил бы от них наибольшее удовольствие, мне их попробовать не привелось. Мой отец был суровый традиционалист и считал, что сладкое портит детей, особенно мальчишек.
− Какое счастье, что мой отец так не думает, но в детстве, - и непосредственный смех Мориславы навёл на мысль, что для неё этот период ближе, чем ей представляется, - мне случалось оставаться без сладкого за шалости.
− Так восполните пробелы теперь, - шутливо предложила хозяйка.
− Тогда мне придётся одной уничтожить всё и обездолить других гостей. Кроме разве господина фон Баркштейна, который не ест десерта. Это оттого, что вас воспитали в традиционном духе? - по-своему, с высоты, обратилась великая княжна к секретарю.
Но тот был неколебим в своём достоинстве.
− Отчасти. Но главным образом потому, что я почти совсем лишился права на сладкое, поступая не по предписанным образцам.
Очередной официант внёс пирамиду фруктов на трёхэтажной серебряной подставке. Княжна выразила желание съесть винограда; баронесса поддержала её, сообщив, что заметила тот почти бесцветный прозрачный сорт, который поставляет для всех изысканных столов страны Виноградная долина. Тим решил, что обойдётся яблоком. Оно было румяное, сочное и упругое, но не такое ароматное, как осенние яблоки садов Девоншира. По мановению княжеской руки слуга ловкими взмахами оригинального зазубренного инструмента отхватывал ломтики арбуза, посыпал его имбирём и препровождал на тарелку его сиятельству.
Перед княгиней и фон Баркштейном стали блюдца с крупными, почти чёрными, настолько тёмно-бордовыми, вишнями.
− Это одна из достопримечательностей наших садов, "Поздняя бархатная", - объяснила хозяйка Тиму. - По правилам, её едят не так, но я, например, не рискую.
И действительно, княгиня только деликатно подбирала по вишенке и, всасывая мякоть, аккуратно ложечкой откладывала косточки в сторонку. Дипломат не убоялся сложности задачи. Фруктовым ножиком, даже без помощи другой руки, он быстро снимал мякоть с плодов на тарелку перед собой. Хотя ягоды были буквально налиты соком, его пурпурные пятна не коснулись ни белоснежной фрачной манишки, ни длинных пальцев чутких рук - так выверены были плавные движения.
Покончив со всей горкой, он полукивнул своему служителю. Лакей выгреб косточки одним махом и заправил готовый маседуан из блестящего соусника, замыкающего батарею на столе. Секретарь князя, поигрывая серебряной ложечкой, принялся со здоровым аппетитом уничтожать плоды своих трудов.
Заинтересованный сыщик нарушил общее восхищённое молчание.
− Необычайно элегантно! Глядя на вас, можно пожалеть, что фруктовые салаты нарезают в тиши кухонь, за их закрытыми дверями.
− В самом деле, - поддержала княгиня Бросковиц, - по современному этикету блюда положено подавать порциями. А прежде сам хозяин дома разделывал жаркое и угощал сотрапезников кусочками, кто какие любит. За столом - вот где проявлялась тщательная отработка манер у знати.
− Удивляться нечему: я специально брал уроки у экспертов, - фон Баркштейн указал взглядом на искусные руки, которые без остановки кроили фигурные ломтики арбуза.
− Комплименты напрасны, тётушка. Любой из ваших вышколенных слуг мог бы сделать "вишневый сугроб" с ещё большим аристократизмом.
Детективу показалось, что сидящие за столом были шокированы подобной откровенной отповедью, но фон Баркштейн не лишился речи.
− Сделать вам такой же, ваше высочество? - не то с долготерпеливым добродушием, не то с затаённым вызовом поднял он перчатку.
Хозяин дома и хранитель священных правил этикета вмешался и отдал распоряжение, кому следовало, но великая княжна, сделав гримаску, отказалась от ягод.
− Вы найдёте нас в белой гостиной, - поспешно сказала хозяйка, привставая, и дамы церемонно проплыли по паркету к предупредительно распахнутым дверям.
Тим не решался заключить, принято ли здесь разделяться после обеда, оставляя мужчин за бутылкой вина - ведь на континенте, в отличие от туманного Альбиона, такая традиция не прижилась - или это ещё один вежливый жест по отношению к иностранцу, как пудинг на десерт.
Приборы были собраны, тарелки убраны, цветы отставлены, скатерть свёрнута - всё в мгновение ока. Посредине полированной поверхности дерева стал забавный щелкунчик, будто из фантасмагории Гофмана, окружённый корзинками орехов: грецких, бразильских, лещины, миндаля, каштанов, арахиса, фисташков, кэшью. Лакеи вооружились многоразмерными серебряными щипцами.
− Итак, господа, кто чего желает выпить? - обратился радушный хозяин к собеседникам.
Тим решил укрепить свою репутацию островитянина и выразил предпочтение рюмке портвейна.
− Вы, фон Баркштейн, по-прежнему придерживаетесь арманьяка?
Тот слегка развёл руками и покорно склонил голову.
Первый раз за время обеда Тим услышал тихий голос Заккара у себя за спиной.
− Португальский? Эспланадо? Тобосо? Гарбанзо?
Молодой человек, наконец поняв, что от него требуется, кивнул, и в его стакане заиграл всеми оттенками рубина и малины густой гарбанский портвейн. Дипломат с благоговением знатока согревал в руках тёмный бокал. Князь, залихватски подкрутив ус, проглотил залпом рюмку какого-то бледно-зелёного напитка. ("Зубровка", - пронеслось в голове у очарованного экзотикой детектива и путешественника.)
− Вы возьмёте трубку или сигару? Я и мой секретарь относимся к разным школам. Или вы сторонник новомодной ереси - тогда сигареты: египетские, русские, турецкие?
− Не считайте нас варварами, что предлагают закурить, когда вы ещё не покончили с вином, - вставил словечко достойный выпускник Оксфорда. - Но надо же узнать, что придётся вам по вкусу.
− Да-да. Если вы за трубку, моя коллекция в вашем распоряжении. Пенковую, глиняную, из тыквы-горлянки; кажется, у вас она зовётся "калабаш"? Хотя вы, англичане, предпочитаете из корня эрики? Важный вопрос: какой чубук, длинный, короткий? Мундштук, наверное, янтарный? О табаках разговор особый. Но коли дойдёт до сигар, консультируйтесь у фон Баркштейна - путь он расписывает свои манилы и гаваны.
− Я не курю.
И Тим, как не раз бывало, стал пояснять, что обязан соблюдать спортивный режим, согласно последним требованиям гигиенической науки, но церемониться с ним не надо, он нечувствителен к табачному дыму, даже если перед ним портвейн несравненных достоинств.
− Кстати, как вы там говорили, фон Баркштейн? Что женщины в наше время могут трактовать решительно обо всём, и только о вине...
Князь степенно затягивался из трубки с длиннющим чубуком, почти достающим до пола.
− А! Припоминаю. Действительно, как-то у герцога Чеширского на празднествах по случаю коронации один из гостей выразил мнение, что в обществе мужчина может обсуждать с женщиной исключительно лёгкие материи: литература, искусство, жизнь беднейших слоёв; но кто в своём уме, не станет с нею беседовать о достоинствах вин: это слишком серьёзно.
Фон Баркштейн отработанным движением вывернул сигару из бандероли, запечатанной горделивой коронкой.
− Вот-вот. Мне почему-то кажется, что персона незнатного происхождения.
− Американец. Миллионер, спекулянт на железных дорогах, океанских лайнерах и прочем.
− Что и требовалось доказать. Чувствуется незнание существа дела, - надменно заключил аристократ и обратился к гостю: - А ваше мнение, господин Коулмен?
− Я далёк от того, чтобы обобщать, - осторожно высказался Тим, - но мне, к великому моему восхищению, приходилось слышать от прекрасного пола весьма изощрённые замечания о благородных винах.
− Именно! - обрадовался князь. - Дамы в высшем обществе широко образованны и получают полное представление обо всей глубине и тонкости вопроса. Хотя они первые признают ограниченность своих познаний, но внутри своей области, о!.. Возьмите княгиню Бросковиц. Никто так досконально, как она, не разбирается в мускатах.
− Уверяю вас, мистер Коулмен, его сиятельство не преувеличивает ни в малейшей мере. По крайней мере однажды я сам был свидетелем, как хранитель погребов этого замка принял совет княгини; а сказать это означает немало сказать.
− Да, Алиенора рисковала. Пиотро бывает упрям и не любит, когда вмешиваются в его юрисдикцию. Его семья уже поколений восемь надзирает за погребами замка, и чего они не знают о вине, и знать не стоит.
− Наши английские дамы обычно гордятся тем, что как никто другой разбираются в чае.
− Английские дамы любят поговорить... − задумался фон Баркштейн.
− Но всё-таки мужчины - более понимающие ценители! Вы это хотели сказать? Знаю, знаю, вы питаете такое мнение. Ну что ж, продолжим разговор за чайным столиком в гостиной.
Copyright © 2008 deicu
Впервые опубликовано на сайте
в «Литературные забавы»: октябрь, 2008 г. 
|
