графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл.
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки
Наши переводы и публикации



Сборник «Новогодний (рождественский) рассказ»

Экзерсис «Едва она расправила свое измученное измятое тело, вздохнула своими пышными формами, как в то же мгновение неведомая сила подхватила ее и швырнула, распластала на темном ложе...»

Новогодняя история «...устроилась поудобнее на заднем сидении, предвкушая поездку по вечернему Нижнему Новгороду. Она расстегнула куртку и похолодела: сумочки на ремне, в которой она везла деньги, не было… Полторы тысячи баксов на новогодние покупки, причем половина из них − чужие.  «Господи, какой ужас! Где она? Когда я могла снять сумку?» − Стойте, остановитесь! − закричала она водителю...»

Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве «В эти декабрьские дни 1811 года Вестхоф выхлопотал себе служебную поездку в Литву не столько по надобности министерства, сколько по указанию, тайно полученному из Франции: наладить в Вильне работу агентурных служб в связи с дислокацией там Первой Западной российской армии. По прибытии на место ему следовало встретиться с неким Казимиром Пржанским, возглавляющим виленскую сеть, выслушать его отчет, отдать необходимые распоряжения и самолично проследить за их исполнением...»

Башмачок «- Что за черт?! - Муравский едва успел перехватить на лету какой-то предмет, запущенный прямо ему в лицо.
- Какого черта?! – разозлившись, опять выругался он, при слабом лунном свете пытаясь рассмотреть пойманную вещь. Ботинок! Маленький, явно женский, из мягкой кожи... Муравский оценивающе взвесил его на руке. Легкий. Попади он в цель, удар не нанес бы ему ощутимого вреда, но все равно как-то не очень приятно получить по лицу ботинком. Ни с того, ни с сего...»

О, малыш, не плачь... «...чего и следовало ожидать! Три дня продержалась теплая погода, все растаяло, а нынче ночью снова заморозки. Ну, конечно, без несчастных случаев не обойтись! – так судачили бабки, когда шедшая рядом в темной арке девушка, несмотря на осторожность, поскользнулась и все-таки упала, грохоча тяжелыми сумками...»

Вкус жизни «Где-то внизу загремело, отдалось музыкальным звуком, словно уронили рояль или, по меньшей мере, контрабас. Рояль или контрабас? Он с трудом разлепил глаза и повернулся на бок, обнаружив, что соседняя подушка пуста...»

Елка «Она стояла на большой площади. На самой главной площади этого огромного города. Она сверкала всеми мыслимыми и немыслимыми украшениями...»

Пастушка и пират «− Ах, простите! – Маша неловко улыбнулась турку в чалме, нечаянно наступив ему на ногу в толпе, загораживающей выход из душной залы...»

Попутчики «Такого снегопада, такого снегопада… Давно не помнят здешние места… - незатейливый мотив старой песенки навязчиво крутился в его голове, пока он шел к входу в метрополитен, искусно лавируя между пешеходами, припаркованными машинами и огромными сугробами, завалившими Москву буквально «по макушку» за несколько часов...»

Мария «− Мария!
  Я удивленно оглянулась. Кто может звать меня по имени здесь, в абсолютно чужом районе...»

Представление на Рождество «Летом дом просыпался быстро, весело, будто молодое, полное сил существо, а зимой и поздней осенью нехотя, как старуха...»

Рождественская сказка «Выбеленное сплошными облаками зимнее небо нехотя заглядывало в комнату, скупо освещая ее своим холодным светом...»


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин

Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам -

кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


 

 

Творческие забавы

Ольга Болгова

Пепельно-розовая роза

или
Графомания, как отражение бытия

 

Начало

 

Инспектор Уотсон вернулся в кабинет и, устроившись в старом кресле, доставшемся ему по наследству от предыдущего инспектора, ушедшего на пенсию, а тому – от его предшественника и так вплоть до 1899 года, и принялся раскуривать трубку, неодобрительно поглядывая на багровый синяк на лбу сержанта.
    − Нужно аккуратнее ездить, Флемминг... Как вы, сержант полиции, могли позволить себе попасть в аварию?
    − Я ехал аккуратно, сэр, – ответил сержант.
    − Итак, давайте ближе к делу, на чем мы там с вами остановились ... – инспектор раскурил трубку и откинулся на спинку кресла. – Он был отравлен...
    − Ядом сложного состава и неясного происхождения...
    − Гм-м-м... – многозначительно сказал инспектор и раздраженно шевельнул шеей, в которую, как обычно, врезался воротник.
    − В кармане убитого был найден счет из гостиницы «Утраченные иллюзии», сомнительного местечка в Чифсайде. Хозяйка, после нескольких неудачных попыток, все-таки опознала на фотографии жильца из номера 14, мистера... Урию Рафлса. Жил одиноко, к нему редко кто-либо приходил, но сам он часто отлучался по вечерам и возвращался поздно ночью. В комнате было найдено множество карточных колод. Верник с Джонсом пробежались по нескольким притонам и выяснили, что этот тип – картежник и известен в узких кругах под кличкой Скунс.
    − Гм-м-м... – промычал инспектор, выпустив облако дыма, при этом безуспешно попытавшись соорудить из него колечко. После нескольких лет усердных тренировок ему удалось сделать это пару недель назад, но он так и не сумел закрепить достигнутый успех.
    − Думаю...– продолжил инспектор, бросив суровый взгляд на сержанта в надежде, что тот не заметил его неудачу. – Думаю, что следует...
    − Пробить связи Скунса... – продолжил сержант после минутной паузы, в течение которой инспектор, просыпав пепел из трубки, старательно отряхивал брюки.
    − Выяснить, с кем связан Скунс... – объявил инспектор. – Идите, сержант и работайте... дело должно быть раскрыто в ближайшее время.
    − Еще одно, сэр...
    − Что еще, сержант?
    − Э-э-э...это я нашел под головой убитого... – сержант протянул инспектору прозрачный пакетик.
    − Что за ерунда? Это, наверно, той дамочки, что живет в квартире, – инспектор поморщился, вспомнив отвратительную блондинку. – Не удивительно, что она разбрасывает свои вещи где попало. Женщины, они неаккуратны, развратны и лживы, сержант. И эта блондинка вполне может быть причастна к убийству, да именно она... – оживился инспектор.
    − Но мисс Джейнсон отрицает, что эта вещь принадлежит ей... – растерянно пробормотал сержант, когда инспектор замолчал и начал раскуривать трубку.
    − Она лжет! И раз лжет, значит виновна! Займитесь ею, сержант!
    Джеймс Флемминг покинул кабинет инспектора в сильном волнении. Найденная им вещь и заявление Мэри-Эйприл, что она не принадлежит ей, наводили на хоть неопределенные, но подозрения, подставляя под удар саму мисс Джейнсон. В душе молодого человека симпатия к роскошной блондинке боролась с чувством долга, последнее победило, но эта борьба на пару минут вывела Джеймса из строя.
    Поморщившись, он потрогал багровый синяк на лбу и нестерпимо болящую шишку на голове, вспомнил, как была перепугана Мэри-Эйприл, когда он вытаскивал ее из машины, и решил, что связями Скунса пока могут заняться Верник и Джонс, а он должен навестить прекрасную мисс и справиться о состоянии ее драгоценного здоровья а, если повезет, то и тела...

    Флемминг добрался на служебном автомобиле до мастерской, где вчера оставил свой пострадавший Арден для рихтовки, забрал машину и поехал на Бронсон Лейн 13, куда вчера отвез Мэри-Эйприл. Он свернул с шумной Гастингс Роуд на тихую зеленую улицу и ударил по тормозам, ошарашенный представшей перед ним картиной. Улица перестала быть тихой, хотя и осталась зеленой. Она была буквально забита людьми и спасательными средствами: полиция, фургон скорой помощи и кажущаяся огромной вызывающе красная пожарная машина. Флемминг выскочил из Ардена и бросился вперед, расталкивая возбужденную толпу и размахивая полицейским жетоном. Когда он добрался до объекта, вызвавшего все это столпотворение, перед его глазами предстало жуткое зрелище: квартиры номер 13 в длинном террасном доме, который начинался на въезде на Бронсон Лейн, а заканчивался – на выезде, больше не существовало: вместо нее в стене зияла огромная дымящаяся дыра, сквозь которую просматривалась соседняя улица.

    Сердце сержанта сжалось при мысли о том, что прекрасное тело Мэри-Эйприл погребено в развалинах квартиры, но закаленные в джунглях условные рефлексы успешно сработали, и он в один миг превратился из мужчины в профессионала своего дела.
    − Что здесь произошло, Стаут? – обратился сержант к знакомому коллеге, огромных размеров полицейскому, который стоял на остатках лестницы, ведущей в разрушенную квартиру.
    − Стреляли... – произнес, тот, вздыхая от отдышки.
    − Стреляли? Огнемет? – прикинул Флемминг.
    − Да, похоже на базуку, – откликнулся полицейский.
    − Кумулятивный снаряд... – задумчиво просчитал Флемминг.
    − Да, квартира вспыхнула как спичка...
    − Есть свидетели?
    − Соседи рассказывают, что слышали свист, словно что-то пролетело на большой скорости, потом удар и взрыв. Дамочка из дома напротив видела машину, которая остановилась прямо перед входом в квартиру и умчалась сразу же после взрыва.
    − Когда это произошло?
    − Два часа назад...
    Сержант вошел в еще дымящееся пространство, где с почерневших стен на пол сползали клочья пены.
    − А что с... жильцами? – хладнокровно спросил сержант, оглядывая обгорелые останки обстановки.
    − Никого не обнаружено, – кряхтя, ответил Стаут.
    Закаленное сердце сержанта дрогнуло, вновь возвращая его во власть безусловных рефлексов. Возродившаяся надежда тотчас же вооружилась палитрой и красками и набросала перед его взором на стене среди хлопьев грязной пены пленительный образ Афродиты. Флемминг так увлекся созерцанием подробностей прекрасного видения, что не понял, что произошло с ним в следующую секунду. Удар, молния, блеснувшая перед глазами, и он рухнул на мокрый пол, теряя сознание.
    Первое, что увидел сержант, открыв глаза, было склонившееся над ним прекрасное лицо Мэри-Эйприл, ее огромные голубые глаза смотрели на него с сочувственной страстью, светлые локоны ее волос щекотали его щеку, а нежные лепестки губ шевелились, произнося какие-то слова, которые он не мог расслышать, как ни пытался. Сержант пошевелился, почувствовав, что голова болит еще сильнее, чем прежде.
    − Лежите спокойно, сейчас я обработаю вашу рану, – услышал он, и светлый образ прекрасной блондинки, расплывшись, словно круги по воде, исчез, а на его месте появилось бородатое мужское лицо.
    − Рассечена кожа головы, серьезных внешних повреждений нет, но стоит сделать рентген, – объявило бородатое лицо.
    − Где она? – вскричал сержант.
    − Кто, простите? – спросил бородатый.
    − Мисс...мисс... – сержант замолчал, осознав, что, вероятно, оказался в плену галлюцинаций.
    − Если вы имеете в виду эту мисс, то она здесь, – к нему склонился Стаут.
    Из-за его спины выпорхнула Мэри-Эйприл и улыбнулась сержанту сочувственно и, как ему показалось, многообещающе.
    − Чувствуете головокружение? – спросил бородатый врач, ибо это был именно врач.
    Сержант попытался встать, что удалось ему без особого труда, голова слегка кружилась, но он вполне мог справиться с этим недугом.
    − Все в порядке, док... Но что это было?
    Стаут протянул ему деревянный полуобгорелый предмет неопределенной формы.
    − Это упало на вас с потолка... остаток светильника.
    − Мистер Флемминг... – раздался мелодичный голос Мэри Эйприл. – Вы не представляете, что здесь было! Это ужасно, ужасно... я могла погибнуть, вы представляете... все сгорело все... Мариэт ушла, я уже позвонила ей, но мистер Флемминг, это было так ужасно...
    − Идемте в машину, вы все мне расскажите, – сказал Джеймс тоном сержанта полиции при исполнении служебных обязанностей

    Устроившись в машине, Мэри-Эйприл попыталась пересказать события сегодняшнего дня, применив все доступные ей средства, чтобы донести до сержанта весь ужас происшедшего. Она решила не ходить в колледж, поскольку лекции по теоретической казуистике сегодня не намечалось, а, кроме того, пережитый кошмар вчерашнего дня плохо сказался на ее внешнем виде: она обнаружила, что под глазами наметились голубоватые круги от беспокойно проведенной ночи. Она решила снова лечь спать, но тут вспомнила, что вчера, в спешке, уложив в сумку розовое трикотажное платье, чтобы надеть его сегодня, не взяла к нему туфли. Следовательно, ей пришлось бы надеть или вчерашнее зеленое, которое пострадало во время аварии – на него упал гамбургер, которым угостил ее сержант по дороге – или розовое трикотажное с зелеными туфлями, что было просто немыслимо. Все это Мэри-Эйприл попыталась объяснить сержанту, не забыв упомянуть, что в этих ее переживаниях обещанное им вчера сегодняшнее появление сыграло отнюдь не последнюю роль.
    Пытаясь успокоить себя тем, что во время аварии ее новые колготки совершенно не пострадали, Мэри Эйприл все-таки попыталась заснуть, но злосчастная перспектива предстать перед сержантом в неприглядном виде так разволновала ее, что она решила, что нужно либо срочно ехать домой за туфлями, либо отправиться в магазин и купить новые. Пометавшись, она пришла к выводу, что покупка новых туфель намного приятнее, тем более, что старые она приобрела уже месяц назад, а эта модель угрожала выйти из текущей моды. После принятого с таким трудом решения перед ней встала следующая дилемма: как добраться до магазина в таком неприглядном виде: в зеленом платье с пятном на самом видном месте или розовом с зелеными туфлями. В конце концов, подумав, что платье без пятна все-таки лучше, чем платье с пятном, пусть даже туфли будут зелеными, Мэри-Эйприл оделась и собралась было уже выходить, как увидела, что прямо напротив входа в квартиру остановилась машина, и из нее вышел высокий человек. Выйти из дома в розовом платье и зеленых туфлях перед столь близко стоящим мужчиной оказалось выше ее сил, и Мэри-Эйприл решила пройти через заднюю дверь. Едва она шагнула на тротуар, как за ее спиной раздался оглушительный взрыв. Все это или почти все, упустив лишь подробности, которые, как посчитала Мэри-Эйприл, совсем не нужно знать молодому интересному, пусть и с синяком на лбу и пластырем на голове, мужчине, она и рассказала сержанту. Он перебил ее лишь один раз, выразив свое сожаление по поводу уроненного на платье гамбургера.
    Завершив рассказ, Мэри-Эйприл попросила сержанта отвезти ее домой и заехать по пути в магазин, чтобы купить новые туфли. Сержант, как ей показалось, некоторое время терзался сомнениями и молчал, что-то обдумывая, и Мэри-Эйприл вдруг пришла в голову мысль, что он, вероятно, не слишком хорошо себя чувствует после того, как ему на голову упал тот обломок канделябра и, возможно, у него сотрясение мозга. От этого приступа сострадания Мэри-Эйприл настолько прониклась осознанием многогранности своего характера, что на какое-то время совершенно позабыла о том, что она в розовом платье при зеленых туфлях. Она вспомнила об этом неприятном факте лишь тогда, когда сержант решительно завел мотор и сказал:
    − Поехали...

    Мэри-Эйприл перемеряла уже больше дюжины пар, но ни на одной не могла остановиться. Больше всех ей понравились открытые туфли серебристого цвета с ремешками, на высокой тонкой шпильке, которые, правда, не слишком подходили к ее розовому платью, но она представила, как шикарно они будут смотреться с ее юбкой в стиле техно, которая осталась дома в шкафу. Мэри-Эйприл купила серебристые туфли и тут же обула их, решив, что дома переоденется. Размышляя о том, чем же ей украсить верхнюю часть тела: прозрачным топом с блестками или блузкой с широким воротником и рукавами один с четвертью, она забралась в Арден. Устроившись на переднем сиденье, Мэри-Эйприл достала косметичку и внимательно изучила лицо, поправила изъяны в макияже, нанесенные атмосферным и нервным воздействием, и взглянула на сержанта. Он спал, откинувшись на сиденье. Взмокшая прядка волос упала на его красивый, хоть и подпорченный синяком лоб, легкая щетина, покрывающая щеки и подбородок, придавала ему особо мужественный и привлекательный вид, «Нос стоило бы немного подправить, он не совсем прямой, но, в общем-то, ничего», — подумала Мэри-Эйприл. Ворот, не очень, правда, свежей, рубашки сержанта был расстегнут и открывал его крепкую шею и грудь. Потертая кожаная куртка и узкие джинсы довершали картину, внося в образ Джеймса Флемминга дополнительную ноту здоровой мужской сексуальности. Мэри-Эйприл посмотрела на его тонкие губы и сглотнула, проглотив возникшее неуемное желание прижаться к этим губам, а затем почувствовать, как эти сильные руки, которые так свободно лежали на руле Ардена, крепко и страстно обнимают её. Мэри-Эйприл закрыла глаза и тотчас открыла их, потому что услышала, как сержант громко и смачно всхрапнул, проснулся от храпа, потянулся, крякнул от боли, увидел Мэри-Эйприл, смутился и завел мотор.

    Когда Мэри-Эйприл и Флемминг подошли к двери квартиры, она оказалась приоткрытой.
    − Вы не забыли вчера закрыть дверь? — прошептал сержант, схватив Мэри-Эйприл, которая уже собралась высказать свое возмущение, и оттягивая её к себе за спину. Флемминг осторожно протянул руку к двери, но в этот момент она резко распахнулась, сержант от неожиданного и сильного удара отлетел в сторону и рухнул на пол, не сумев сконцентрироваться, что можно было объяснить лишь тем, что за последние два дня координация его движений была жестоко нарушена. Мэри-Эйприл широко открыла рот, чтобы завизжать, но обнаружила, что не может воспроизвести ни звука, потому что на нее в упор смотрело показавшееся ей огромным дуло пистолета, пистолет же умещался в руке человека, одетого во все черное. Мэри-Эйприл замерла, вдруг представив, как она будет лежать здесь, на грязном полу, в луже крови и, вероятно, в очень неизящной позе, потому что принять изящную у нее может не хватить ни сил, ни времени. Пока Мэри-Эйприл обдумывала столь неприятную перспективу, сержант, пришедший в себя, кинулся на черного человека, но реакция
    последнего оказалась лучше, потому что он остановил бросок Флемминга коротким, но очень громким выстрелом, таким громким, что у Мэри-Эйприл заложило уши, но зато она обрела дар визга и использовала его в полной мере. Черный человек оттолкнул ее и бросился вниз по ступенькам. Мэри-Эйприл кинулась к лежащему на полу – во вполне симпатичной позе, как успела она отметить, ибо была очень наблюдательной девушкой – сержанту. Она увидела дымящуюся дыру на плече его кожаной куртки, а из-за отворота было видно, как по рубашке расползается кровавое пятно.
    − Я вызову скорую! — воскликнула Мэри-Эйприл, холодея от ужаса.
    − Уотсон... — прохрипел сержант – ... позвоните, пусть приедет сюда... кажется, я...
    − Уотсон? Какой Уотсон?! — вскричала Мэри-Эйприл, прижимая руки к красивой груди.
    − Вы знаете... — пробормотал Флемминг и потерял сознание.
    «Уотсон?» — Мэри Эйприл перебрала в памяти всех знакомых ей Уотсонов – их оказалось совсем немного, точнее один, а еще точнее, одна — Джеральдина Уотсон, та самая, которую выделял из всех студенток упрямый преподаватель казуистики мистер Брокльхерст. Мэри-Эйприл напрягла все свои умственные способности, пытаясь установить связь между словами сержанта и Джеральдиной, но ничего не придумала, кроме гипотезы об их вероятных любовных отношениях, что вызвало в душе девушки жесточайший внутренний протест. Совершенно обессиленная непосильными умственными усилиями, Мэри-Эйприл решила, что просьбу сержанта, возможно последнюю, она все же должна удовлетворить, даже если Джеральдина и не окажется именно той Уотсон, которую имел в виду Флемминг, или, что еще хуже, окажется...
    Мэри-Эйприл набрала номер Джеральдины Уотсон. Ей стоило немалых усилий уговорить Джеральдину, которая очень удивилась звонку своей оппонентки, но после ее отчаянных и путаных объяснений, все-таки согласилась приехать. Тем временем, сержант застонал, но в себя не пришел. Мэри-Эйприл кинулась в квартиру в поисках аптечки, но картина, представшая перед нею, заставила её позабыть об истекающем кровью Флемминге. Вся ее чудесная желто-сине-голубая квартирка была буквально перевернута вверх дном, все было разрушено, побито, истоптано. Это жуткое зрелище стало последней каплей, которая переполнила чашу психологической устойчивости Мэри-Эйприл, в голове у нее поплыло, она прошла несколько шагов, зацепилась за что-то серебристой шпилькой и рухнула без сознания между разбитым окном и перевернутым, порезанным золотисто-желтым диваном.


(продолжение)

апрель, 2009 г.

Copyright © 2009 Ольга Болгова

Другие публикации Ольги Болговой

Обсудить на форуме

 

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба www.apropospage.ru без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru