графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки



Публикации полного собрания «Ювенилии»
Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке
(ранние произведения Джейн Остен)

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью озаглавленные автором «Том первый», «Том второй» и «Том третий». В этот трехтомный манускрипт вошли ранние произведения Джейн, созданные ею с 1787 по 1793 год...»


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин
Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам - кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


А это итальянские Дарси и Лиззи
Минисериал «Гордость и предубеждение» (Orgoglio e pregiudizio) - Италия, RaiPlay, 1957 год

«Итальянский 5-серийный телевизионный фильм «Гордость и предубеждение» (Orgoglio e pregiudizio) вышел на экраны с 21 сентября по 19 октября 1957 года, по одной серии в неделю. Фактически это был телеспектакль в прямом эфире, но, к счастью, тогда уже был найден способ записывать трансляции, и сериал не постигла участь более ранних версий, которые дошли до нас исключительно в виде отдельных фото, кратких описаний и, возможно, для особо пытливых, бумажного сценария в архивах телекомпаний...» и субтитры к фильму


О жизни и творчестве
Элизабет Гаскелл


Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Элизабет Гаскелл «Север и Юг» (перевод В. Григорьевой) «− Эдит! − тихо позвала Маргарет. − Эдит!
Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Перевод романа Элизабет Гаскелл «Север и Юг» - теперь в книжном варианте!
Покупайте!

Этот перевод романа - теперь в книжном варианте! Покупайте!

Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» (перевод В. Григорьевой) «Начнем со старой детской присказки. В стране было графство, в том графстве - городок, в том городке - дом, в том доме - комната, а в комнате – кроватка, а в той кроватке лежала девочка. Она уже пробудилась ото сна и хотела встать, но...»

Джей Ти Возвращение Альтернативное развитие событий «Севера и Юга» «После долгих размышлений над фильмом и неоднократного его просмотра мне вдруг пришла в голову мысль, а что было бы, если бы Маргарет вернулась в Милтон для "делового" предложения, но Джон Торнтон ничего не знал о ее брате. Как бы тогда закончилась история...»


Элизабет Гаскелл «Занимательно, если не выдумки» (Выдержки из письма Ричарда Виттингема, эсквайра) (перевод С.Поповой) «В своё время Вас настолько позабавило чувство гордости, испытываемое мною по поводу происхождения от одной из сестёр Кальвина, вышедшей замуж за Виттингема, декана Дарема, что сомневаюсь, сможете ли Вы оценить глубину и важность мотивов, приведших меня...»

Элизабет Гаскелл «Признания мистера Харрисона» (перевод С.Поповой) «Ярко пылал огонь в камине. Жена только что поднялась наверх уложить ребенка в постель. Напротив меня сидел Чарльз, загорелый и импозантный. Как приятно было осознавать, что впервые с мальчишеских времён мы сможем провести несколько недель под одной крышей...»


Дейзи Эшфорд «Малодые гости, или План мистера Солтины» «Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости. У него гостила малодая барышня 17 лет Этель Монтикю. У мистера Солтины были темные короткие волосы к усам и бакинбардам очень черным и вьющимся...»


Публикации авторских работ:
из журнала на liveinternet

Триктрак «Они пробуждаются и выбираются на свет, когда далекие часы на башне бьют полночь. Они заполняют коридоры, тишину которых днем лишь изредка нарушали случайные шаги да скрипы старого дома. Словно открывается занавес, и начинается спектакль, звучит интерлюдия, крутится диск сцены, меняя декорацию, и гурьбой высыпают актеры: кто на кухню с чайником, кто - к соседям, поболтать или за конспектом, а кто - в сторону пятачка на лестничной площадке - покурить у разбитого окна...»

«Гвоздь и подкова» Англия, осень 1536 года, время правления короля Генриха VIII, Тюдора «Северные графства охвачены мятежом католиков, на дорогах бесчинствуют грабители. Крик совы-предвестницы в ночи и встреча в пути, которая повлечет за собой клубок событий, изменивших течение судеб. Таинственный незнакомец спасает молодую леди, попавшую в руки разбойников. Влиятельный джентльмен просит ее руки, предлагая аннулировать брак с давно покинувшим ее мужем. Как сложатся жизни, к чему приведут случайные встречи и горькие расставания, опасные грехи и мучительное раскаяние, нежданная любовь и сжигающая ненависть, преступление и возмездие?...»

«По-восточному» «— В сотый раз повторяю, что никогда не видела этого ти... человека... до того как села рядом с ним в самолете, не видела, — простонала я, со злостью чувствуя, как задрожал голос, а к глазам подступила соленая, готовая выплеснуться жалостливой слабостью, волна...»

Моя любовь - мой друг «Время похоже на красочный сон после галлюциногенов. Вы видите его острые стрелки, которые, разрезая воздух, порхают над головой, выписывая замысловатые узоры, и ничего не можете поделать. Время неуловимо и неумолимо. А вы лишь наблюдатель. Созерцатель...»


Фанфики по роману "Гордость и предубеждение":

В тени история Энн де Бер. Роман
Пустоцвет - история Мэри Беннет. Роман (Не закончен)
Эпистолярные забавы Роман в письмах (Не закончен)
Новогодняя пьеса-Буфф содержащая в себе любовные треугольники и прочие фигуры галантной геометрии. С одной стороны - Герой, Героини (в количестве – двух). А также Автор (исключительно для симметрии)
Пренеприятное известие Диалог между супругами Дарси при получении некоего неизбежного, хоть и не слишком приятного для обоих известия. Рассказ.
Благая весть Жизнь в Пемберли глазами Джорджианы и ее реакция на некую весьма важную для четы Дарси новость… Рассказ.
Один день из жизни мистера Коллинза Насыщенный событиями день мистера Коллинза. Рассказ.
Один день из жизни Шарлотты Коллинз, или В страшном сне Нелегко быть женой мистера Коллинза… Рассказ.


 

Литературные забавы

Екатерина Юрьева

Любовно-исторический роман

Водоворот

«Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, -
Цари на каждом бранном поле
И на балу».

Марина Цветаева
Генералам двенадцатого года

Начало       Пред. глава

Приложения (бонусы) к роману

Книга I

Течение

«И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце оставляли след...»

Марина Цветаева

Глава XI

− Как вы поскакали по лугу-то, двинулся я было следом, а он меня не пустил... Нет, не пустил... Стой, говорит, здеся, я сам твою барыню нагоню. Не дал, значит, мне, чорт, за вами-то. Сказал, что отрезал. Жеребца своего закрутил и за вами понесся. Ну, думаю: куда мне с таким тягаться? – с нескрываемым уважением в голосе говорил Афанасьич. – И вам ничего плохого сделать не сделает, потому как сразу видать, что его благородие, да и при службе, при армейских. Я и остался, чтоб в ваши дела не лезть и не мешать при случае. Дело молодое, конечно... Не генерал - орел! Глаза-то как горят – такому поперек не становись: сам спуску не даст и свое возьмет... Гляжу, хорош барин, ох как хорош! Сила у него в нутре есть немалая, душком стойкий. То-то за него бабы все взбаламутились. Это вам не Вольдемаришка-бездельник какой и не прочие липкие да склизкие, вроде князя этого разбитного, или никакие, что немец этот – как его там – не выговоришь... Так что у вас с ним, барыня?

− Ничего особенного, - пробормотала Докки.

− Так таки и ничего?! Да вы пунцовая из рощицы-то явились! Целовались, аль что? – Афанасьич встревожился: Докки обычно рассказывала ему о своих поклонниках и о своем к ним отношении. Нынешняя ее уклончивость скорее указывала на то, что к генералу она относится серьезнее, чем к кому-либо другому.

− Вот что скажу, барыня: он-то хорош, но что у него с намереньями? Прежде венца надобно решить, что за человек, как с ним что будет. Дело серьезное.

− Не знаю, что за намеренья, - призналась Докки. – Я вообще ничего не понимаю. Он то ли ухаживает за мной, то ли что другое...

− Что другое нам не надо! - осерчал Афанасьич. - Что другое пускай к девкам в очередь. Вы барыня серьезная, жизнью побитая, вам любовь да ласка нужна, не баламуты всякие, вот что вам скажу. И не посмотрю, что генерал. Своей гривой тогда в другом месте пусть трясет...

Любовь да ласка... Докки вспомнила объятия Палевского, его поцелуй, и вздохнула. «Он не женится на тебе! Никогда!» - так говорила Мари, и это понимала сама Докки. «Не женится. Играет со мной, развлекается. Как сам сказал о Швайгене: вечная любовь - до начала военных действий. Сколько у него было таких, как я - вдовушек, светских дам, желающих поразвлечься? - думала она, вполуха слушая рассуждения Афанасьича о беспутных офицерах. – Даже если представить невозможное: он просит моей руки – что я могу ему сказать, как ответить? Отказать, и потом всю жизнь сожалеть, что страх перед замужеством лишил меня счастья? Но с чего я решила, что может быть счастье с Палевским? Я его совсем не знаю, а то, что мне уже известно – его упрямство, самомнение, желание верховодить во всем, подчинять, - все это не сулит мирной жизни. Принять предложение, потому что он будоражит мою кровь и приятно целуется? Глупости это все... Да он и не женится на мне. На что ему? Возьмет в жены молодую и скромную барышню, которая будет смотреть ему в рот и терпеть его характер... Но как я смогу с ним расстаться?...»

 

Когда они приехали домой, ее родственницы вместе с Вольдемаром в одеждах для выхода и в весьма взвинченном состоянии ожидали ее в гостиной.

− Мы опаздываем на обед к министру, ma chère Евдокия Васильевна! – укоризненным тоном встретил ее Ламбург.

Докки совсем забыла об этом обеде. Она не хотела ехать, пыталась отговориться усталостью, но Вольдемар, всем видом показывая, что без нее не сдвинется с места, добился-таки ее согласия отправиться с ними к министру. Ей пришлось быстро привести себя в порядок после верховой прогулки, переодеться, и вскоре вся их компания входила в дом, занимаемый важным чином, приглашение к которому с таким трудом было выхлопотано Ламбургом.

Гостей было много, с большинством из них баронесса была знакома, а присутствие на вечере Катрин Кедриной сулило приятное времяпрепровождение, если бы Докки не была так измучена ночными кошмарами и встречей с Палевским. У министра генерала не могло быть - она знала, что он находится в полках, его и не было, что вновь вызвало в ней противоречивые чувства облегчения и досады.

«Главное, не думать о нем», - решила Докки, освободившись от общества Вольдемара, который со своими сослуживцами по министерству вел деловые разговоры, и направляясь к Катрин, также заметившей ее и теперь шедшей ей навстречу.

− Как хорошо, что вы здесь, Докки, - сказала Катрин с улыбкой. – Меня уже утомили все эти разговоры о войне, чинах и женихах. Лучше расскажите, каким образом вы оказались вместе с Палевским на ужине после бала. Все только об этом говорят, а мы с мужем ездили в имение к родственникам и пропустили не только сам бал, но и столь знаменательное событие.

− Ничего знаменательного, чистая случайность, - с усмешкой ответила Докки, надеясь, что ее голос звучит небрежно и легкомысленно, и быстро соображая, каким образом представить вчерашнюю ситуацию, чтобы та выглядела забавной шуткой. – Я танцевала с князем Рогозиным котильон, но перед заключительным туром его подозвал начальник, и я рисковала остаться без кавалера, если бы мимо не проходил генерал Палевский. Он услышал, что князь собирается найти мне партнера, и из любезности предложил составить мне пару, хотя, как я поняла, вовсе не собирался танцевать. А потом, поскольку не успел никого пригласить на ужин, попросил меня стать его спутницей.

− Сколько случайностей, - многозначительно заметила Катрин. – Насколько я знаю Поля, у него не бывает случайностей, а все рассчитано до мелочей. Он не полагается на судьбу, как многие, а предпочитает сам ею руководить.

«Даже если происходит что-то непредвиденное, как наша сегодняшняя встреча, например, то Палевский моментально обращает это в свою пользу, просчитывая собственные ходы и возможности, которые можно извлечь из сложившихся обстоятельств», - подумала Докки, полностью согласившись с прозвучавшим высказыванием.

− О, у графа действительно хорошо получается всем и вся руководить, - рассмеялась она, желая показать, что не относится серьезно ни к Палевскому, ни ко вчерашнему происшествию.

− Общество на все лады обсуждает ваши отношения, особенно взбудораженное его заявлением при всех, что он добивается вашего расположения, - продолжала Катрин. – Такого от Палевского никто не ожидал...

− Он пошутил, - сочла нужным уточнить Докки. – Была не очень ловкая ситуация, когда его величество...

− Его величество может поставить кого угодно в неловкую ситуацию, - кивнула ее собеседница, – но только не Палевского. Граф всегда найдет выход из любой ситуации - он весьма остер умом и вполне способен без подобных заявлений удовлетворить любопытство государя или кого другого. Раз он ответил столь вызывающе, а не более уклончиво, значит на то у него есть определенные причины, - хмыкнула Катрин, но тут же сделалась серьезной:

− Теперь все дамы, весьма задетые его вниманием к вам, вовсю сплетничают, а некоторые офицеры делают ставки, - простите, что я так откровенна, но должна предупредить вас, - за какой срок Палевский растопит «ледяную баронессу»...

Докки с ужасом слушала Катрин, только теперь полностью осознавая, в какой водоворот событий и слухов она втянута из-за ухаживаний за ней Палевского. «Как понять: поневоле или нарочно он сделал меня объектом всеобщего внимания? - пыталась сообразить она. – Нарочно - ради удовлетворения собственного самолюбия он хочет увенчать себя очередными лаврами победителя женских сердец? Или поневоле – просто потому, что каждый его шаг, каждое увлечение вызывает нездоровый интерес всего общества?..»

− ...Но теперь ситуация осложнилась приездом из Москвы графини Сербиной с дочерью, - Катрин показала на представительную даму средних лет, дорого и безвкусно одетую, рядом с которой стояла очень красивая и очень молоденькая девушка, почти девочка. – Дальние родственницы Палевского. Эту юную барышню прочат ему в жены. Говорят, семьи Сербиных и Палевских уже чуть ли не сговорились о браке между генералом и молодой графиней Надин. Вроде бы матери все устроили, отцы поддержали - ну, сами знаете, как это бывает...

− Сомневаюсь, что графа Палевского можно женить таким образом, - с трудом выговорила Докки, у которой внутри все сжалось так, что стало трудно дышать. Комната перед ее глазами потемнела и уменьшилась в размерах, а безжалостный голос Катрин, не заметившей смятенного состояния баронессы, глухо доносился откуда-то издали, будто сквозь плотную материю:

− Если ему все равно, на ком жениться, он прислушается к совету матери – он к ней очень привязан, и мнению отца, которого весьма почитает. Девушка молодая, красивая, хорошего происхождения и с приличным приданым. Что еще нужно мужчине? Вы же знаете, как они падки на внешность, а невинность для них – что мед для пчел. Посмотрите на нее - сама непорочность и чистота...

Докки машинально взглянула на юную графиню – тоненькую, с изящной едва сформировавшейся фигуркой, белокурыми волосами и большими небесно-голубыми глазками, одетую в кружевное белое платье, придававшее девушке поистине ангельский вид.

«Я справлюсь, справлюсь, - мысленно твердила себе Докки, хотя в висках ее дробно и больно стучали бесчисленные молоточки, а комната никак не хотела принимать обычный вид. – Не упаду в обморок! Я никогда не теряла сознание, никогда! Бог с ней, с этой ангелоподобной невестой Палевского, главное сейчас – справиться и не упасть без чувств на глазах всех. Только не упасть! Такого позора я не переживу!»

Она попыталась глубже вздохнуть, расслабить грудь, которая никак не хотела пускать в себя воздух. После нескольких попыток ей все же удалось восстановить дыхание и даже воспринять слова Катрин, которая все рассказывала:

− Вроде бы Палевский уже дал согласие жениться. По крайней мере сама графиня Сербина – я имею в виду мать - на это всячески намекает, тем давая обильную пищу новой волне обсуждений в местном обществе. Сербины только сегодня утром приехали в Вильну, а днем на прогулке эту историю мне поведали во всех подробностях все встреченные мною дамы, - Катрин покачала головой. – Графиня – женщина простая, недалекая, но цепкая и с характером. Уж она-то такого жениха из своих рук не выпустит и сделает все, чтобы выдать за него свою дочь и в самое ближайшее время, – можете быть уверены. Ее приезд в Вильну ох как не случаен!.. Поэтому, chère Докки, - обратилась она к своей приятельнице, - хотя я не имею права вмешиваться в вашу жизнь, тем более советовать что-то, но будьте осторожнее с Палевским. Я отношусь к нему с уважением, даже испытываю большую приязнь – он близкий друг моего мужа, - но мужчины так ненадежны и эгоистичны, когда дело касается женщин.

Докки уже настолько оправилась от перенесенного шока, что вполне связно смогла заверить Катрин: хотя Палевский интересный мужчина и легендарная личность, она сама никогда не воспринимала его как объект для каких-либо отношений. Те же случаи, которые в последнее время невольно способствовали ее более близкому знакомству с генералом, получили некоторую значимость исключительно благодаря скучающим дамам, которым здесь больше нечем заняться, кроме как распространением сплетен.

 

Ей казалось, этот мучительный вечер никогда не закончится, но вот она уже входила в свой дом, с облегчением скидывая с себя плащ с капюшоном и стягивая на ходу перчатки.

Столь значимый для Ламбурга обед запечатлелся в памяти Докки смутными и подчас довольно бессвязными эпизодами, состоящими из тихого перезвона посуды, перемен безвкусных для нее блюд, отрывков невнятных разговоров, бесформенных пятен лиц и очертаний фигур присутствующих. На мужской половине стола гражданские лица вели какие-то долгие беседы исключительно о министерствах, чинах, продвижениях по службе, милостях государя; военные рассуждали о грядущей войне и все тех же чинах, продвижениях по службе и милостях государя. Дамы во главе с хозяйкой дома обсуждали моды и сплетничали.

Докки помнила разве, как почти все - кто украдкой, кто открыто - разглядывали ее завистливыми и осуждающими, реже – сочувственными взглядами, перешептывались между собой, вновь поглядывали и перешептывались. И как от них не отставали и ее родственницы, во всю судачившие друг с другом и соседками, то и дело поминая Докки насквозь фальшивыми улыбками. И как несколько часов она могла любоваться всеми прелестями будущей графини Палевской и слышать ее мать, сидевшую с дочерью неподалеку. Сербина-старшая нарочито не замечала баронессы и ни разу не посмотрела в ее сторону, разговаривая со своими соседками вполголоса, но таким странно-свистящим тембром, что до Докки отчетливо доносилось каждое слово этой дамы.

− Всю весну в Москве гуляли свадьбы, - авторитетно рассказывала графиня своим жадно внимающим слушательницам, перечисляя, кто на ком успел жениться и кто с кем сговорен. Перебрав внушительный ряд счастливых пар, она интимным голосом сообщила, что все молодые дамы, недавно вышедшие замуж, беременны.

− И то – что с этим делом тянуть? – одобрительно вещала она. - Война скоро, мужья в армию пойдут, как там все сложится – неизвестно, а потомство уже заложено. Потому и свадьбы теперь не откладывают, и женихов всех быстро разбирают. Для девиц на выданье срочно шьются подвенечные платья, чтобы, как кто обручится, – без задержек к алтарю идти, да перед разлукой успеть друг дружкой вволю насладиться.

− А приданое собрать? – спросила одна из дам. – Время требуется...

− За приданым дело не станет, - решительно заявила Сербина. – Заботливые родители заранее все готовят. Для Надин у меня и кружева лежат, и шали, и добра всякого накуплено-приготовлено. Что до остального – деньги да несколько деревень давно выделены. Зять мой в обиде не останется, - многозначительно сказала она. – За то и жену больше ценить будет.

− От поспешности тоже добра не жди, - вмешалась ее соседка. – Ежели мужчина привык к свободной жизни, то и после свадьбы не угомонится. Вон мне рассказывали: холостяки женились, а потом стали устраивать себе за городом пикники. Жен своих туда не приглашают, на их место цыганок берут, пьют, в карты играют и ничего не стесняются...

− Я вам так скажу: умные матери закрывают глаза на некоторые шалости жениха до свадьбы. Холостым мужчинам, как известно, многое позволено. При невесте же, тем более молодой жене, им придется распрощаться со своими развлечениями на стороне. (При этом все, кроме графини, определенно бывшей уже в курсе сплетен и придавшей своему лицу презрительное выражение, посмотрели на Докки, будто эти слова именно для нее и предназначались. Она же делала вид, что не слышит их разговора, внимательно разглядывая рыбу на своей тарелке.)

− Во всяком случае, - продолжала Сербина после паузы, - я не потерплю, чтобы мой будущий зять, - она говорила о зяте с такой уверенностью, будто свадьба действительно была решена, - позволял себе пренебрегать моей дочерью. Да он и сам не захочет этого делать: зачем ему будут нужны какие-то... гм... гулянки, если дома его ждет такое сокровище...

Слушательницы с пониманием кивали, а юная графиня - бессловесное, робкое существо - только заливалась краской. Очертив таким образом круг обязанностей и приоритетов будущего зятя, остаток вечера Сербина посвятила всевозможным достоинствам своей дочери, а также более подробному перечню состава приданого, которое прилагалось к молодой графине.

Палевского Сербина упоминала несколько раз, называя его «мой мальчик, граф Поль», но осторожно и только в рассказах о том, каким чудесным ребенком он рос, как с детства был привязан к своей кузине Надин самыми нежными чувствами, живописно описывая их совместные юношеские игры и проказы. Хотя, учитывая разницу в возрасте между юной графиней, которой теперь едва исполнилось шестнадцать лет, и Палевским, начавшим военную службу примерно в такие же годы, было не совсем понятно, когда они могли успеть наиграться друг с другом.

«Впрочем, меня это не касается, - говорила себе Докки, то и дело выпрямляя свою и без того прямую спину и гордо держа голову, все еще тяжелую и отдающую болью в висках. – Мне нет дела ни до Палевского и его предполагаемой невесты, ни до торжествующих взглядов сплетниц и пренебрежительного вида Сербиной...».

Докки непринужденно улыбалась, обменивалась репликами с соседками, делала вид, что внимательно слушает хозяйку дома, которая говорила ей что-то о своем сыне и о ломоте в суставах, пробовала каждое блюдо и с нетерпением ожидала конца вечера.

 

Но ей предстояло еще одно испытание на выносливость: по дороге домой Вольдемар настоял, чтобы она ехала в его экипаже, и всю дорогу громогласно рассказывал о своих успехах на служебном поприще и о вовремя представленной министру искусно составленной записке, которую тот весьма одобрил, отметив глубокомыслие какого-то подпункта.

− Так что, ma chère Евдокия Васильевна, - назойливо гудел над ее ухом Ламбург, - мне обеспечено скорое повышение, да-с. Правда, министр не совсем понял вчерашний эпизод на бале, когда граф Палевский во всеуслышание заявил, что добивается вашего внимания... Ведь мой начальник некоторым образом в курсе того, что я намерен остепениться, и, должен признаться, весьма, весьма одобряет мой, как он отметил недавно, столь разумный выбор в вашем лице... Да-с. Но я объяснил министру, что то была лишь галантность учтивого кавалера, показавшая превосходные манеры и тонкое обхождение его превосходительства – генерал-лейтенанта графа Палевского. А теперь, в свете приезда в Вильну невесты графа и вскоре ожидаемой свадьбы, недоумение министра окончательно рассеялось, и он особо подчеркнул ваше знакомство со столь высокопоставленными особами, как его превосходительство генерал Палевский, а также знаки внимания, оказанные вам его величеством, нашим государем-императором... да-с...

«О, Боже! - твердила про себя Докки. – Дай мне силы все это вынести! Хотя одному Ему известно, зачем я все это выношу, почему терплю...»

Она молча кивала Ламбургу, более не вникая в его рассуждения, не сводя глаз с окна, за которым надеялась вот-вот увидеть знакомую улицу, свое временное жилище, где можно будет - за весь этот долгий утомительный день - наконец укрыться в своей комнате, освободиться от общества неприятных ей людей и вволю то ли посмеяться, то ли поплакать над собственными глупыми рассуждениями, сомнениями, страхами и не менее глупыми тайными надеждами на какое-то призрачное счастье, которое ей в этой жизни никогда не суждено испытать.

 

«Все на свете имеет свой конец, – вздохнула Докки, проходя к лестнице, ведущей на антресоли, где располагалась ее спальня. – Конец обеда, дня, моим мукам, увлечением Палевским...» Конечно, ей предстояло еще помучиться, пока она полностью не освободится от тяги к этому недостойному мужчине, который избрал ее своей игрушкой на короткое время, оставшееся ему до женитьбы на ангельском белокуром создании.

«Хотя это только разговоры, - напомнила она себе. – Как ни была бы решительна графиня Сербина в своем стремлении устроить будущее дочери, с Палевским ей не совладать, ежели он сам того не захочет. Но, как сказала Катрин - а я с ней соглашусь, - мужчины падки на красоту и невинность. Он вполне может соблазниться этой юной девочкой, которую специально для него сюда привезли...»

Тут в ее висках так пребольно застучали знакомые молоточки, что Докки была вынуждена ухватиться за перила, испытывая неодолимое желание присесть прямо на ступеньках, которые она успела преодолеть лишь наполовину.

− Сестра, погодите, не уходите, - окрикнула ее Алекса. – Сегодня пришло письмо от maman, но я не успела вам о нем рассказать!

− Завтра, - сказала Докки, не расположенная более выносить ничье общество. – Завтра.

− Прошу вас, сестра, - Алекса подскочила к ней, подхватила под руку и настойчиво потянула вниз - в гостиную.

− Подай нам чаю, - сказала она Афанасьичу, который еще стоял в прихожей, куда выходил встретить свою барыню.

Он проводил Докки встревоженным взглядом, словно почувствовал ее боль и смятение, а Алекса тем временем усадила ее в кресло и достала из своего ридикюля письмо. Мари отправила барышень ложиться спать, сама с торжественным видом пристроилась на диванчике, что должно было бы насторожить Докки, но не теперь, когда ее мысли занимало совсем другое.

− Мaman очень обеспокоена, - доверительно сообщила Алекса, разворачивая бумагу. – Она пишет, в Петербурге все обсуждают наше здешнее житье. Вот...

Алекса нашла нужное место в письме:

− «Сказывают, все офицеры в Вильне заместо службы пьют, играют и распутничают. Сплошь гулянки, праздники да волокитство по пословице: «Игуменья за чарочку, сестры за ковши»... Мы волнуемся за нашу дорогую дочь, потому как ее вдовство может привлечь повес всех мастей вместе с охотниками за чужими состояниями. К счастью, monsieur Ламбург также в Вильне, и его присутствие отвратит от нее нечестивых вертопрахов. Но всегда найдутся смельчаки, которые, невзирая на отношения, связывающие Докки с Вольдемаром, попытаются соблазнить ее пылкими речами и красивыми жестами, тем опорочить ее доброе имя, погубить репутацию или, женившись на ней обманно, заполучить в свои руки как ее саму, так и ее собственность...»

− Вот так! – воскликнула Алекса и на минуту замолчала, пока в гостиную вносили подносы с чайником, чашками и сладостями.

Невестка собственноручно разлила чай и придвинула к баронессе чашку, в нетерпении ожидая ее реакцию на письмо госпожи Ларионовой. Но Докки молча взяла свой чай, положила сахар и стала его медленно размешивать, вовсе не желая обсуждать как напускную заботу своей матери, так и ее оскорбительные высказывания в адрес собственной дочери.

− Мы с Мари разделяем озабоченность Елены Ивановны! - не дождавшись ответа Докки, воскликнула Алекса. – И видим, как вас обхаживают любители поразвлечься, которые, как выяснилось, связаны словом с другой...

− Если ты еще не знаешь, то мы должны тебе сообщить, что Палевский, оказывается, помолвлен, - продолжила Мари, впиваясь взглядом в Докки. – Сегодня приехала его невеста с матерью.

− Это графиня Сербина так представляет ситуацию, - устало ответила Докки. – Палевский еще не помолвлен с ее дочерью. Но я не понимаю, какое отношение имеют ко мне эти слухи, как и сам Палевский – с невестой или без.

− Да все знают, что он склоняет вас к связи. Он сам заявил это во всеуслышание государю! - не выдержала Алекса. – Мы не можем спокойно наблюдать за тем, как вас соблазняют и губят вашу репутацию! Если вы станете его очередной любовницей...

− Моя репутация, мои связи, мои любовники вас не касаются, - медленно сказала Докки.

− Как же это! А ваша родная племянница? Она страдает, что о ее тетке ходят все эти разговоры, что на нее заключаются пари – да-да, пари! – Алекса с неприкрытой ненавистью посмотрела на Докки. - На Натали падает пятно вашего позорного поведения, как и на нас всех. Вы думаете только о своих удовольствиях – уводите чужих женихов, вступаете в постыдные связи, становитесь притчей во языцех всего общества. Нам скоро на улицу нельзя будет выйти, чтобы на нас не показывали пальцем из-за вашего безнравственного поведения.

Докки закрыла глаза. «Все, не могу, больше не могу это выносить», - тоскливо подумала она, слыша, как в разговор опять вступила Мари:

− Может быть, Докки следует как можно скорее обвенчаться с Вольдемаром? Тогда все сплетницы замолчат, - сказала она.

− Ей вовсе не нужно выходить замуж за Ламбурга, - возразила Алекса. – Ему нужно лишь ее состояние и связи.

«Ну конечно, вы же сами рассчитываете на мое состояние, - в Докки вдруг поднялась волна негодования. – Не дай Бог, оно уплывет в чужие руки».

− Алекса, вы сами всем рассказывали, что Вольдемар и Докки помолвлены. Ежели они поженятся, это будет естественным поступком... - напомнила Мари.

− Я рассказывала это, чтобы к Докки не приставали другие мужчины, - перебила ее Алекса. – Но кто мог предположить, что она сама начнет поощрять ухаживания офицеров? А история с Палевским и вовсе вышла за рамки всех приличий: на глазах у всех он увел ее от Вольдемара и усадил с собой за стол! Недаром даже государь был поражен таким вопиющим нарушением нравственных устоев. Мы с maman - она, конечно, уже в курсе всего происходящего, - считаем, что Докки следует умерить свое кокетство, вспомнить, что она вдова уважаемого генерала, и вести себя соответственно. То есть, ей не подобает...

Докки встала.

− Вы мне надоели, - тихо сказала она.

Алекса запнулась и встревоженно переглянулась с Мари.

− Chèrie, - невестка опомнилась и порывисто протянула руки к Докки, - сестра... Мы лишь переживаем за вас...

− Вы мне надоели, - медленно сказала Докки. – Мне не интересны как ваши фальшивые переживания, так и не нужна ваша лицемерная забота. Я - взрослая самостоятельная женщина и сама буду решать, как мне себя вести, с кем общаться и кого слушать.

Она прошла по гостиной, машинально потирая пальцами виски. Родственницы провожали ее опасливыми глазами, не ожидая, что обычно мягкая и молчаливая Докки воспротивится их увещеваниям и тем более выскажет это вслух.

− Докки, chèrie, - промямлила наконец Мари. – Про тебя ходят такие разговоры...

− Да, - осторожно поддакнула ей Алекса. – А на пустом месте разговоры не возникают, как известно.

Видя, что Докки молчит, она более уверенным голосом продолжила:

− Вы дали повод и напрасно упорствуете...

− Тебе лучше нас выслушать и сделать выводы, - Мари с готовностью подхватила слова своей новоприобретенной подруги.

И тут Докки впервые в жизни вышла из себя. Она круто развернулась, отчего ее виски пронзило острой болью, и ледяным взглядом обожгла блюстительниц нравственности.

− Это вы с Жадовой начали распускать обо мне сплетни, злословить по поводу каждого моего шага! Ведь вы не могли пережить, что мужчины обращают больше внимания на меня, чем на ваших глупых, тусклых дочерей и на вас самих, - процедила она, уже не желая сдерживаться. - Ваши зависть, ненависть, ложь мне надоели, как и ваши истерики, ваши интриги и ваше общество. Видеть вас более не желаю!

Мари и Алекса онемели. Весь их запал мгновенно пропал, едва они вспомнили, в чьем доме и на чьи деньги живут.

− Но... куда нам?! - ахнула Алекса, определенно жалея, что забылась, в праведном негодовании устроив выговор невестке. – Вы не можете с нами так поступить!

− Это вам только можно меня оскорблять и указывать, как мне должно себя вести? – ядовитым тоном спросила Докки. – Одна, - она посмотрела на Мари, - всеми правдами и неправдами вытянула меня в Вильну. Другая, - она перевела глаза на Алексу, - приехала ко мне без приглашения и притащила сюда Вольдемара, распространяя ложные слухи о нашей помолвке. Вы обе со своими дочерьми пользовались моим гостеприимством, моими связями, моими средствами и при этом вы же за моей спиной объединились со сплетницами, поливая меня грязью и завидуя моему успеху в обществе. И еще позволяете себе устраивать разбирательство, обвиняя меня, по сути в том, что я молода и нравлюсь мужчинам.

Докки перевела дыхание и со всей силой сцепила дрожащие пальцы, пытаясь успокоиться.

− Но все бы ничего, если б не Палевский, да? – продолжила она уже более спокойным голосом. – Действительно: как это я посмела позволить Палевскому пригласить себя на танец и ужин?! Какое преступление, какая безнравственность! А отправься я с ним на прогулку – вы меня бы сразу назвали падшей женщиной?

− Но у него несерьезные намерения, - робко отозвалась Мари. – И теперь, когда приехала его невеста...

− Приглашение на танец не является свидетельством серьезных или несерьезных намерений, - оборвала ее Докки. – Но ваше воспаленное воображение дорисовало нужную картину. Как хорошо, что приехала графиня Сербина с претензиями на руку Палевского для своей дочери, не правда ли? Пусть лучше он достанется ей, чем мне...

Докки прерывисто вздохнула, понимая, что наговорила много лишнего. «Все равно, что метать бисер перед свиньями, - подумала она. – Доказать им что-то невозможно, да и незачем...»

− Не пугайтесь, я не выкину вас на улицу, хотя вы того заслуживаете, - сказала она. – Я уеду сама. Дом оплачен на месяц вперед, до 14 июня, сегодня – первое число, так что в вашем распоряжении осталось две недели. Потом – как хотите: съезжайте или продлевайте съем...

− Но как мы это сделаем без Афанасьича?! – ужаснулась Мари.

− Он передаст вам необходимые документы и адрес хозяев, - Докки решила быть твердой до конца.

− А экипаж? У нас только дорожная карета, - вспомнила кузина.

− Оставлю вам коляску, - сама она легко могла обойтись без коляски. Такую уступку им ей было сделать нетрудно.

− Кстати, - добавила Докки, - не советую вам здесь надолго задерживаться. По слухам, которые вы так любите, в любой момент может начаться война.

− А деньги? – спросила Алекса – она привыкла получать содержание от свояченицы. – Вы же оставите нам...

− Деньги? - Докки на мгновение заколебалась, но, вспомнив, что ей наговорила Алекса, с мстительным удовлетворением сказала:

− Попросите у мужа или любимой маман - возможно, они смогут выслать вам необходимую сумму. В крайнем случае у вас найдется немало драгоценностей, часть которых вы можете заложить без ущерба для себя. Прощайте!

Она повернулась и вышла из гостиной, невольно отметив, что родственницы переживали по поводу дома, экипажа, денег, но только не о том, что лишаются ее общества. Им даже не пришло в голову извиниться перед ней за оскорбительные речи - видимо потому, что считали себя вправе осуждать ее и обвинять во всяческих прегрешениях.

«Вот и все, - мысленно усмехнулась Докки, - небольшое увеселительное путешествие в Вильну привело меня к разрыву с кузиной, очередной ссоре с семьей, а также к потере репутации и сердца. Славная получилась поездка...»

Мари и Алекса еще какое-то время сидели вдвоем в гостиной, шепотом обсуждая происшедшее, потом удалились в свои комнаты, и Докки их более не видела, приказав слугам не медля собираться в дорогу. Она написала несколько коротких записок знакомым о своем отъезде, помогла Тусе уложить вещи и, не дожидаясь рассвета, выехала из города.

«Это не просто похоже на бегство, - размышляла Докки, глядя из окна кареты на темные пустынные улицы. – Самое настоящее бегство – и все это так и воспримут. Но мне уже все равно, кто, как и что подумает».

Она вспоминала свой отъезд из Петербурга, дорогу в Вильну, все события, происшедшие здесь, и ее не оставляло ощущение, будто она была подхвачена каким-то неведомым течением, и ее закрутило в нем, понесло, то сталкивая с людьми, разводя с ними - со всеми встречами и расставаниями, случайностями и закономерностями, любовью, ненавистью, обидами, непониманием... И теперь она никак не могла понять, выбросило ее в конце концов на берег или несет дальше – к новым переживаниям и новым страданиям, которые никак не хотели ее оставлять.

 

Город спал. Только возле караульных будок ходили, мерно перекликиваясь, патрули. И где-то сейчас спал ли, бодрствовал ли человек, о котором запрещала себе думать измученная душа Докки, - в некой комнате некоего дома, находящегося среди сотен других домов на десятках извилистых улочек Вильны, города, постепенно - за поворотами дороги, за деревьями, за полями, за рекой и холмами – исчезающего навсегда из ее жизни.


Конец первой книги

январь-май, 2008 г.

Copyright © 2008 Екатерина Юрьева

Другие публикации Екатерины Юрьевой

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  apropospage.ru без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


     Top.Mail.Ru