О жизни и творчестве Джейн Остин

Библиотека

OCR - apropospage.ru 2005 г.

Переводчик И. Маршак
Издательство "Наука", Москва, 1967
серия АН СССР "Литературные памятники"

Начало   Пред. гл.

       Глава I

   От мисс Бингли было получено письмо, рассеявшее всякие сомнения. В первой же фразе сообщалось, что Бингли и его сестры обосновались в Лондоне на всю зиму. Их брат, говорилось далее, весьма сожалел, что перед отъездом ему не довелось засвидетельствовать свое почтение хартфордширским друзьям.
   Никаких, решительно никаких надежд больше не оставалось. И когда Джейн смогла, наконец, дочитать письмо до конца, она не нашла в нем ничего, что могло бы ее порадовать, кроме неискренних выражений привязанности, высказанных ее подругой. В остальном письмо почти целиком было посвящено прославлению мисс Дарси. Снова подробнейшим образом перечислялись ее многочисленные достоинства. Кэролайн хвалилась возросшей близостью между ними и выражала надежду на осуществление своих чаяний, о которых уже упоминалось в предыдущем письме. С тем же удовольствием она сообщала, что брат ее стал в доме мистера Дарси своим человеком и добавляла несколько восторженных слов о намерении хозяина дома приобрести новую обстановку.
   Элизабет, которой Джейн сразу же пересказала суть письма, выслушала сестру с молчаливым негодованием. Она в равной мере сочувствовала Джейн и сердилась на всех, кто был упомянут в этом письме. Сообщению Кэролайн, что ее брат неравнодушен к мисс Дарси, она не поверила. Его чувство к Джейн, как и раньше, казалось ей несомненным. Но хотя ей хотелось относиться к мистеру Бингли по-прежнему благожелательно, она не могла без гнева и даже без некоторого презрения думать о его безволии и нерешительности, превративших его в игрушку коварных друзей. В угоду их прихотям его заставляли жертвовать своим счастьем. Если бы речь шла только о его собственной судьбе, он имел бы право распоряжаться ею как ему заблагорассудится. Но ведь одновременно,- и он должен был это сознавать,- решалась и судьба ее сестры! Подобные мысли не выходили у нее из головы, не давая никакого успокоения. И сколько бы Элизабет ни думала о том, действительно ли Бингли охладел к Джейн или он поступается своей привязанностью под влиянием близких ему людей, сознает ли он, как глубоко полюбила его Джейн, или ее чувство осталось от него скрытым, все это могло изменить ее мнение о Бингли, но не смягчало участи бедной Джейн, сердцу которой в любом случае наносилась тяжелая рана.
   Целых два дня у Джейн не хватало смелости заговорить с Элизабет о своих переживаниях. Но как-то раз, когда миссис Беннет после особенно пространных рассуждений о Незерфилде и его хозяине оставила их вдвоем, Джейн, не удержавшись, сказала:
   - Как бы мне хотелось, чтобы наша дорогая мама умела лучше владеть собой! Ей и в голову не приходит, какую боль она причиняет мне своими непрерывными разговорами о мистере Бингли. Но я не должна впадать в отчаяние. Скоро с этим будет покончено. Он будет забыт, и мы заживем по-прежнему.
   Элизабет недоверчиво посмотрела на сестру, но ничего не сказала.
   - Ты мне не веришь!- воскликнула Джейн, слегка покраснев. - Но ты ошибаешься. Разве он не может сохраниться в моей памяти только как самый милый из знакомых мне молодых людей? Мне не на что надеяться, нечего опасаться и не в чем его упрекнуть. От этого страдания я, слава богу, избавлена. Пройдет лишь короткое время, и я почувствую себя лучше.
   Вскоре она добавила более твердым тоном:
   - Я утешаю себя по крайней мере тем, что все это было лишь игрой моего воображения и кроме меня никому не причинило вреда.
   - Джейн, дорогая,- воскликнула Элизабет,- ты слишком добра! Это - доброта и самоотверженность ангела. Я не нахожу подходящих слов, но мне кажется, что я никогда тебя не ценила и не любила так, как ты этого заслуживаешь.
   Мисс Беннет категорически отвергла подобное восхваление своих качеств, объяснив его родственным чувством своей сестры.
   - Послушай, Джейн,- сказала Элизабет,- ведь это несправедливо. Ты готова хвалить решительно всех на свете и расстраиваешься, если я хоть о ком-нибудь выскажусь неодобрительно. А когда я всего-навсего назвала совершенством только одну мою бедную сестричку, ты сразу начала со мной спорить. Не бойся, это не распространится на многих и я не покушаюсь на твою исключительную привилегию смотреть на мир сквозь розовые очки. Этому не бывать - на свете слишком мало людей пользуется моей любовью. И еще меньше таких, которых я по-настоящему уважаю. Чем больше я наблюдаю мир, тем меньше он мне нравится. Каждый день подтверждает мне несовершенство человеческой натуры и невозможность полагаться на кажущиеся порядочность и здравый смысл. Два отличных урока я получила в последние дни. Об одном я не хочу говорить. А другой дала мне своим обручением Шарлот. Оно для меня до сих пор остается непостижимым, право, непостижимым, как бы я на него ни смотрела.
   - Лиззи, милая, не давай волю подобным чувствам. Они разобьют твое сердце. Ты не принимаешь во внимание характер и условия жизни каждого человека. Подумай, какое достойное место занимает мистер Коллинз в обществе и как свойственны характеру Шарлот здравый смысл и благоразумие. Вспомни, как много у нее братьев и сестер и насколько это замужество устраивает ее при ограниченных средствах ее семьи. И постарайся ради нас всех поверить, что она в самом деле может высоко оценить нашего кузена и отнестись к нему с некоторым расположением.
   - Ради тебя я, кажется, готова поверить во что угодно. Но от этого едва ли кому-нибудь станет легче. В самом деле, если бы меня убедили, что Шарлот чувствует к Коллинзу расположение, я стала бы думать об ее уме еще хуже, чем думаю сейчас об ее сердце. Джейн, дорогая, ты не меньше меня знаешь, что мистер Коллинз - человек самодовольный, чванный, глупый и ограниченный. А потому ты, подобно мне, должна сознавать, что женщина, выходящая за него замуж, не может руководствоваться естественными побуждениями. Не пытайся же ее защищать, если этой женщиной оказалась Шарлот Лукас. Ради одного человека нельзя изменять взгляды на порядочность и добродетель. И ты не сможешь убедить меня или себя в том, что корыстолюбие это - благоразумие, а пренебрежение здравым смыслом - верный путь к счастью.
   - Мне кажется, ты судишь о каждом из них слишком сурово,- ответила Джейн.- И, надеюсь, ты сама в этом убедишься, когда увидишь, как счастливо сложится их жизнь. Но довольно об этом. Говоря о двух полученных тобою уроках, ты ведь намекнула еще на одного человека. Я не могла тебя не понять. Умоляю тебя, Лиззи, дорогая, не делай мне больно, обвиняя этого человека и говоря, что и он упал в твоем мнении. Мы не должны быть склонны к предположению, что нам причинили зло умышленно. Нельзя же требовать от жизнерадостного юноши, чтобы он всегда был настороже и следил за каждым своим шагом. Нас очень часто обманывает собственное тщеславие. Женщины придают слишком большое значение единственному восхищенному взгляду.
   - А мужчины стараются их в этом заблуждении поддержать.
   - Если мужчиной руководит расчет, он не заслуживает оправдания. Но я вовсе не думаю, что мир настолько расчетлив, как кажется некоторым людям.
   - Я далека от мысли хоть в какой-то мере объяснять расчетом поведение мистера Бингли,- сказала Элизабет.- Но даже не стараясь причинить зла и сделать кого-то несчастным, можно совершить ошибку и нанести душевную рану. Стоит лишь проявить легкомыслие, недостаток внимания к чувствам других людей, бесхарактерность.
   - И ты находишь, что ему свойственно какое-нибудь из этих качеств?
   - Все три - от первого до последнего. Но я могу тебя огорчить, если стану тебе говорить все, что думаю о людях, которых ты оцениваешь так высоко. Постарайся остановить меня, пока не поздно.
   - Ты продолжаешь считать, что на него влияют его сестры?
   - О да, так же, как и его приятель.
   - Не могу этому поверить. К чему это им? Они должны желать ему счастья. А если бы он в самом деле меня полюбил, ему не найти счастья ни с какой другой женщиной.
   - Ошибка заключается в исходной посылке. Кроме его счастья, они могут преследовать и другие цели, например, увеличение его богатства и веса в обществе, или его женитьбу на девушке из хорошего рода, обладающей большими деньгами и связями.
   - Конечно, им хотелось бы, чтобы выбор его пал на мисс Дарси,- ответила Джейн.- Это можно объяснить более благородными чувствами, чем те, которые ты им приписываешь. С ней они познакомились значительно раньше, чем со мной. Понятно поэтому, что они должны были сильнее к ней привязаться. Но каковы бы ни были их намерения, не станут же они препятствовать стремлениям самого мистера Бингли. Какая сестра, не будучи к этому вынуждена, поступила бы так со своим братом? Если бы они считали, что он меня любит, они не пытались бы нас разлучить,- такая попытка не имела бы успеха. Предполагая в нем такую склонность, ты приписываешь всем ложные и неестественные поступки, а меня ранишь в самое сердце. Не заставляй же меня страдать, настаивая на этой мысли. Я не стыжусь своей ошибки, или, по крайней мере, этот стыд - пустяк, ничто по сравнению с той болью, которая овладела бы мной, если бы мне пришлось плохо подумать о нем или об его сестрах. Позволь же мне смотреть на все в благоприятном свете - в таком, в котором их поведение выглядит вполне естественным.
   Элизабет не могла отказать ей в этой просьбе. И с этого времени в разговорах между старшими мисс Беннет имя мистера Бингли почти не упоминалось.
   Миссис Беннет все еще продолжала удивляться и горько сетовать по поводу его отсутствия. И хотя редкий день проходил без того, чтобы Элизабет не попыталась растолковать ей истинное положение вещей, трудно было надеяться, что ее мать когда-нибудь сможет отнестись к отсутствию мистера Бингли с меньшей досадой. Сама не веря своим словам, дочь старалась убедить мать в том, что ухаживание Бингли за Джейн было следствием легкого и преходящего увлечения, которое исчезло, как только он перестал с ней встречаться. Но хотя миссис Беннет со временем и начала признавать правдоподобность такого объяснения, ей приходилось по крайней мере раз в день повторять все с начала до конца. По-настоящему ее утешала только мысль о том, что мистер Бингли все же должен вернуться в Незерфилд к началу лета.
   Мистер Беннет отнесся к случившемуся совсем иначе.
   - Итак, Лиззи,- сказал он как-то раз,- у твоей сестры, насколько я понимаю, немного разбито сердечко. Поздравь-ка ее от моего имени. Барышни любят время от времени разбивать себе сердце, почти так же, как выходить замуж. Это дает пищу для размышлений и чем-то выделяет их среди подруг, Ну, а когда придет твой черед? Ты ведь не допустишь, чтобы Джейн намного тебя опередила, не правда ли? Пора, пора. В Меритоне хватит офицеров, чтобы разбить сердца всем девицам в округе. Не остановиться ли тебе на Уикхеме, а? Отличнейший малый - может вскружить голову кому угодно.
   - Благодарю вас, сэр, но меня устроит и не столь блестящий кавалер. Не всем же должно везти так, как Джейн.
   - Это верно,- сказал мистер Беннет.- А как приятно сознавать, что у тебя имеется заботливая мамаша, которая при подобных обстоятельствах ничего не упустит...
   Общество мистера Уикхема принесло жителям Лонгборна немалое облегчение, рассеяв уныние, в которое впали многие члены семьи Беннет под влиянием печальных событий последнего времени. Они видели его весьма часто и в их представлении к остальным его положительным качествам добавилась еще одна черта: полная откровенность. Все, что Элизабет когда-то услышала от него - история его обиды на мистера Дарси и нанесенного ему этим человеком ущерба - было объявлено теперь Уикхемом во всеуслышание и обсуждалось публично. И окрестные жители с удовольствием сознавали, насколько Дарси был им антипатичен еще задолго до того, как раскрылось его подлинное лицо.
   Старшая мисс Беннет была единственным существом, которое допускало, что в этой истории могут быть какие-то неизвестные хартфордширскому обществу смягчающие обстоятельства. С неизменной кротостью она всегда стремилась к снисхождению и всякое зло объясняла недоразумениями. Но все остальные осуждали мистера Дарси, как последнего негодяя.

       Глава II

   Наступила суббота, и после недели, потраченной на изъяснения в любви и предвкушение будущего блаженства, мистер Коллинз вынужден был расстаться со своей дорогой Шарлот. Боль разлуки, однако, сглаживалась для него заботами о подготовке дома к приему невесты, ибо он имел все основания надеяться, что вскоре после его следующего приезда в Хартфордшир наступит, наконец, день, который сделает его счастливейшим из смертных. Со своими родственниками в Лонгборне он расстался не менее торжественно, чем в предыдущий раз, снова пожелав здоровья и благополучия своим прелестным кузинам и пообещав прислать второе благодарственное послание их отцу.
   В следующий понедельник миссис Беннет имела удовольствие принять у себя брата и его жену, которые прибыли, чтобы, по своему обыкновению, провести в Лонгборне рождество. Мистер Гардинер был рассудительным и достойным человеком, неизмеримо превосходившим свою сестру умственным развитием и душевными качествами. Незерфилдским дамам было бы трудно поверить, что человек, занятый торговлей и проживающий неподалеку от собственного склада товаров, мог быть так хорошо воспитан и так приятен в обращении. Умная, приветливая и изящная миссис Гардинер была на несколько лет моложе миссис Беннет и миссис Филипс. Лонгборнские племянницы ее обожали. Особенно близкая дружба связывала ее с двумя старшими мисс Беннет, которые нередко гостили у нее в Лондоне.
   Первым делом миссис Гардинер по приезде в Лонгборн было раздать привезенные подарки и описать новейшие столичные моды. Покончив с этим, она должна была исполнить более скромную роль слушательницы. Миссис Беннет, горько сетуя на судьбу, сообщила ей о множестве печальных событий. Со времени последней их встречи они натерпелись стольких обид и огорчений! Подумать только, две ее дочери уже вот-вот должны были выйти замуж. И вдруг все пошло прахом...
   - Мне не в чем упрекнуть Джейн,- продолжала она.- Если бы она могла, она бы вышла за мистера Бингли. Но Лиззи! Вы не можете себе представить, сестра, как тяжело сознавать, что если бы не ее дурной нрав, она уже сейчас называлась бы миссис Коллинз! Он сделал ей предложение в этой самой комнате, а она ему отказала. И теперь у леди Лукас дочь окажется замужем раньше, чем у меня! А лонгборнское имение так и уйдет по мужской линии. Эти Лукасы - удивительно ловкий народ, никогда не упустят своего. Мне грустно говорить о них подобные вещи, но, увы, это в самом деле правда. Я и так совсем больна и издергана, а мне то и дело перечат в собственном доме. Да еще под боком живут соседи, которые думают прежде всего о собственной выгоде. Так приятно, что вы приехали именно сейчас - иначе от кого бы мы вовремя узнали, что теперь опять носят длинные рукава!
   Миссис Гардинер, уже знакомая по письмам Джейн и Элизабет с большинством этих новостей, постаралась ответить золовке покороче и из сочувствия к племянницам переменила тему разговора.
   Оставшись с Элизабет наедине, она снова заговорила о прошедших событиях.
   - По-видимому, это и в самом деле была бы для Джейн прекрасная партия,- сказала она.- Как жаль, что она расстроилась! Но такие вещи случаются очень часто. Молодые люди, подобные мистеру Бингли,- я его себе представила по вашим рассказам,- легко влюбляются на короткое время в хорошеньких девушек. А затем,- стоит им только куда-нибудь уехать,- так же легко их забывают. Непостоянство этого рода встречается на каждом шагу.
   - Прекрасное утешение при описанных вами обстоятельствах,- сказала Элизабет.- Но к нам оно не применимо. Мы пострадали не случайно. Не так часто вмешательство друзей заставляет вполне независимого молодого человека перестать думать о девушке, в которую он только что был страстно влюблен.
   - Выражение «страстно влюблен» настолько избито, обманчиво и неопределенно, что почти ничего не означает. Его одинаково часто употребляют, описывая чувство, возникшее в результате получасового знакомства, и истинную, глубокую привязанность. Пожалуйста, скажи мне, насколько же мистер Бингли был в самом деле влюблен в Джейн?
   - Мне еще никогда не приходилось наблюдать более явной сердечной склонности. Он становился все менее внимательным по отношению к окружающим, и его мысли сосредоточивались на ней одной. С каждой их встречей это становилось все заметнее. Устроив бал в своем доме, он обидел двух или трех девиц, не пригласив их танцевать. Я сама дважды заговаривала с ним и не получала ответа. Можно ли требовать более убедительных признаков? Разве невнимание к окружающим - не лучшее доказательство влюбленности?
   - О, да! Именно такой влюбленности, которую по моим представлениям, должен был питать мистер Бингли. Бедная Джейн! Мне так ее жаль - при ее характере она не скоро оправится. Лучше бы это случилось с тобой, Лиззи! С твоим чувством юмора ты бы справилась со всем этим гораздо быстрее. Но как тебе кажется, не сможем ли мы уговорить Джейн поехать с нами в Лондон? Перемена обстановки и некоторый отдых от домашних забот могут подействовать на нее весьма благотворно.
   Это предложение очень обрадовало Элизабет, и она была убеждена, что Джейн охотно на него согласится.
   - Надеюсь,- добавила миссис Гардинер,- что она не будет связывать эту поездку с мыслями о молодом человеке. Мы живем совсем в другой части города и не имеем с ним общих знакомых. Как тебе известно, мы настолько редко выезжаем из дома, что их встреча в Лондоне кажется почти невероятной - если только ему в самом деле не вздумается ее навестить.
   - Ну, это совершенно исключено. Он находится под надзором своего друга. А мистер Дарси никак не допустит, чтобы его приятель отправился с визитом в такие места. Тетя, дорогая как вы могли об этом подумать? Быть может, мистер Дарси что-то и слышал о Грейсчёрч-стрит . Но он вряд ли считает, что мог бы за месяц очистить себя от грязи, которая пристала бы к нему в этих местах, если бы ему все же пришлось там когда-нибудь побывать. А что касается мистера Бингли, то вы можете быть совершенно спокойны,- он и шагу не смеет ступить без позволения наставника.
   - Ну что же, тем лучше. Надеюсь, они больше вообще не встретятся. Впрочем, разве Джейн не переписывается с его сестрой? Мисс Бингли все же не сможет уклониться от визита.
   - Я думаю, она вообще покончит с этим знакомством.
   Хотя Элизабет высказала последнюю мысль, как и более важную предыдущую - о том, что мистеру Бингли не позволят встретиться с Джейн,- достаточно решительно, она чувствовала, что ей бы хотелось продолжить обсуждение этой темы. Поразмыслив, она поняла, что дело вовсе не кажется ей безнадежным. Могло случиться, и иногда это ей казалось вполне вероятным, что в душе мистера Бингли снова заговорит его чувство к Джейн, и он преодолеет влияние своих близких под действием более сильной и естественной привязанности к ее сестре.
   Мисс Беннет с радостью приняла приглашение тетки. Так как Кэролайн жила отдельно от брата, Джейн могла надеяться изредка проводить с ней утренние часы, не рискуя встретиться со своим бывшим поклонником - других надежд, связанных с этой семьей, она себе не позволяла питать.
   Гардинеры прожили в Лонгборне неделю. Благодаря Филипсам, Лукасам и офицерам *** широкого полка ни одного дня за это время не прошло без какого-нибудь визита. Миссис Беннет так усердно старалась развлечь своего брата и невестку, что им ни разу не пришлось пообедать в узком семейном кругу. Если компания собиралась в Лонгборне, там непременно присутствовало несколько офицеров и в их числе, разумеется, мистер Уикхем. Восторженные отзывы Элизабет об этом молодом человеке показались миссис Гардинер несколько подозрительными и заставили ее более пристально приглядеться к нему и к своей племяннице. Хотя на основании этих наблюдений нельзя было предположить, что они питают друг к другу серьезную привязанность, их очевидная взаимная склонность не могла ее не встревожить. И миссис Гардинер решила непременно поговорить с Элизабет до своего отъезда, объяснив ей, насколько неблагоразумно с ее стороны было бы дать волю подобному увлечению.
   Случайное обстоятельство стало причиной того, что мистер Уикхем заинтересовал миссис Гардинер не только своей внешностью. Лет десять-двенадцать тому назад, еще до своего замужества, она довольно долго прожила в той самой части Дербишира, откуда Уикхем был родом. У них поэтому оказалось много общих знакомых. И хотя за последние пять лет, с тех пор, как умер отец мистера Дарси, Уикхем почти не бывал в родных краях, он все же мог сообщить миссис Гардинер более свежие сведения о ее прежних друзьях, чем те, которыми она располагала сама.
   Когда-то миссис Гардинер довелось побывать в Пемберли, и она много знала о его покойном владельце. Это могло служить неисчерпаемой темой для разговоров. Обоим доставляло немалое удовольствие сравнивать сохранившиеся у нее воспоминания о Пемберли с более точным описанием поместья, которое мог предложить ее собеседник, и обмениваться восторженными отзывами о покойном мистере Дарси. Узнав, как жестоко поступил с Уикхемом молодой мистер Дарси, она попыталась восстановить в памяти все, что слышала о наследнике Пемберли в то время, когда он был еще подростком. И в конце концов она убедила себя, что ей удалось припомнить разговоры о гордом и неприятном характере юного Фицуильяма Дарси.

       Глава III

   Миссис Гардинер не преминула осуществить свое намерение и при первой же возможности, позволившей ей поговорить с племянницей наедине, весьма деликатно поделилась с ней своей тревогой. Откровенно высказав все, что ее беспокоило, она продолжала:
   - Ты достаточно умна, Лиззи, чтобы влюбиться только из-за того, что тебя против этого предостерегают. Поэтому я не боюсь говорить открыто. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была начеку. Не увлекайся сама и не старайся увлечь его чувством, которое представляется весьма неблагоразумным, принимая во внимание, какими ничтожными средствами вы оба располагаете. Мне не в чем его упрекнуть. Разумеется, он весьма интересный молодой человек. И если бы он был так богат, как того заслуживает, я считаю, что ты не смогла бы сделать более удачного выбора. Но при существующих обстоятельствах ты не должна давать воли своему воображению. У тебя есть здравый смысл и все мы уверены, что ты сумеешь руководствоваться им в своих поступках. Я знаю, как твой отец полагается на твой рассудок и хорошее поведение. И он не должен в тебе разочароваться.
   - Тетя, дорогая, вы говорите о таких серьезных вещах!
   - Конечно. И я надеюсь, что ты так же серьезно их воспримешь.
   - В таком случае вы можете не тревожиться. Я позабочусь о себе и о мистере Уикхеме. И он ни за что в меня не влюбится, если только я смогу этому помешать.
   - Элизабет, ты пытаешься отшутиться.
   - Прошу прощения. Начну сначала. Сейчас я не влюблена в мистера Уикхема. Могу это заявить с полной уверенностью. Но, конечно, он безусловно - самый привлекательный молодой человек из всех, которых мне приходилось встречать. И если бы он всерьез почувствовал ко мне привязанность...- я полагаю, что было бы гораздо лучше, если бы этого не случилось. Я очень хорошо сознаю, насколько это неблагоразумно. Ах, этот ужасный мистер Дарси!.. Отцовское доверие, конечно, обязывает меня ко многому. И я чувствовала бы себя очень несчастной, если бы мне пришлось его обмануть. Однако отец весьма расположен к мистеру Уикхему. Короче говоря, тетя, дорогая, мне было бы очень больно кого-нибудь из вас огорчить. Но ведь мы чуть ли не каждый день бываем свидетелями того, что никакая нужда не препятствует влюбленным молодым людям связывать свои судьбы. Как же я могу дать слово, что окажусь перед подобным искушением мудрее моих сверстниц? А ведь я даже не знаю, действительно ли я поступлю мудро, заставив себя перед ним устоять. Поэтому все, что я могу вам обещать, это - не торопиться. Я не буду поспешно решать, что действительно завладела его сердцем. Находясь в его обществе, я не буду к этому стремиться. Короче говоря, я сделаю все, что смогу.
   - Может быть стоило бы ему намекнуть, что он не должен так часто приходить в этот дом? По крайней мере, тебе не следует напоминать матери, чтобы она его приглашала.
   - Как я поступила вчера, не так ли? - спросила Элизабет со смущенной улыбкой.- О, да, вы правы. С моей стороны было бы гораздо разумнее не делать этого. Но не подумайте, тетя, что он всегда проводит у нас столько времени. В эту неделю его приглашали так часто только из-за вашего приезда. Разве вы не знаете, как мама заботится, чтобы наши друзья были всегда окружены обществом? Но, право же, даю вам слово, что постараюсь поступать так, как мне будет казаться наиболее разумным. Надеюсь, вы довольны моим обещанием?
   Тетка заверила ее, что она полностью удовлетворена ответом Элизабет, племянница поблагодарила миссис Гардинер за дружескую заботу, и они расстались, вполне расположенные друг к другу, явив миру редчайший пример того, как может быть принят, и притом без всякого негодования, совет столь деликатного свойства.
   Мистер Коллинз вернулся в Хартфордшир вскоре после отъезда Гардинеров и Джейн. Но так как на этот раз он уже поселился у Лукасов, его приезд не причинил миссис Беннет больших неудобств. Женитьба его теперь быстро приближалась, и хозяйка Лонгборна наконец настолько смягчилась, что стала относиться к этому событию как к неизбежному и даже время от времени с кислым видом говорила о том, насколько бы ей хотелось, чтобы этот брак оказался счастливым.
   Венчание было назначено на четверг, а в среду мисс Лукас нанесла прощальный визит в Лонгборн. Когда она поднялась, чтобы покинуть их дом, Элизабет, устыдившись скудных и нелюбезных напутствий, высказанных на прощанье миссис Беннет, и чувствуя себя искренно взволнованной, проводила подругу до крыльца. На лестнице Шарлот сказала:
   - Надеюсь, Элайза, ты будешь писать достаточно часто?
   - Конечно, можешь быть в этом уверена.
   - Я прошу тебя еще об одном одолжении. Не согласишься ли ты меня навестить?
   - Мы будем, надеюсь, часто встречаться в Хартфордшире?
   - Едва ли я смогу покинуть Кент в ближайшее время. Поэтому обещай мне приехать в Хансфорд.
   Элизабет не смогла отказаться, хотя не предвкушала никаких радостей от подобной поездки.
   - Мой отец и Мерайя должны побывать у меня в марте,- добавила Шарлот.- Надеюсь, что ты сможешь приехать вместе с ними. Поверь, Элайза, твой приезд обрадует меня не меньше, чем каждого из них.
   Свадьба состоялась, молодые отбыли в Кент прямо из церкви и, как обычно, по поводу этого события было немало толков. Вскоре Элизабет получила от подруги письмо. И они стали обмениваться мыслями и наблюдениями не менее часто, чем в прежние времена, хотя и без прежней откровенности. Принимаясь за письмо, Элизабет никогда не могла избавиться от ощущения, что вся прелесть их старой душевной близости утрачена безвозвратно. И, заботясь о постоянстве их переписки, она сознавала, что делает это не ради настоящей, а лишь ради прошлой дружбы. Первые письма Шарлот прочитывались, разумеется, с большим интересом. Было весьма любопытно узнать, что она расскажет о своем новом доме, как ей понравилась леди Кэтрин и в какой мере осмелится она говорить о своем семейном счастье. Однако, читая их, Элизабет замечала, что по каждому поводу Шарлот высказывается именно так, как можно было заранее ожидать. Письма были веселыми, в них говорилось, что она живет, окруженная всеми удобствами, и не упоминалось ничего, что не заслуживало одобрения. Дом, обстановка, соседи и дороги - все пришлось ей по вкусу, а отношение к ней леди Кэтрин было самым дружеским и любезным. Картина, которую рисовала Шарлот, выглядела так, как будто это было разумно смягченное ею изображение Хансфорда и Розингса, вышедшее из-под пера самого мистера Коллинза. Было очевидно, что правильное представление о жизни подруги Элизабет сможет получить, только навестив Хансфорд сама.
   Джейн еще раньше прислала сестре несколько строк, извещая ее о своем благополучном приезде в Лондон. Элизабет надеялась, что в следующем письме она уже сможет сообщить что-нибудь о семействе Бингли.
   Нетерпение, с которым она ждала второго письма, было вознаграждено так, как обычно вознаграждается всякое нетерпение. Проведя неделю в столице, ее сестра ни разу не встретилась с Кэролайн и ничего о ней не слышала. Джейн объясняла это тем, что письмо, отправленное ею подруге еще из Лонгборна, по какой-то причине затерялось.
   «Тетушка,- продолжала она,- собирается завтра побывать в той части города и я воспользуюсь случаем, чтобы нанести визит на Гровнор-стрит».
    Следующее письмо было написано после этого визита и встречи с мисс Бингли.

   Прочтя это письмо, Элизабет покачала головой. Было ясно, что о приезде ее сестры в город мистер Бингли сможет узнать только случайно.
   Четыре недели прошли со времени приезда Джейн в Лондон, но ей так и не довелось его повидать. Джейн пыталась уверить себя, что нисколько этим не огорчается, но уже не могла закрывать глаза на невнимание к себе его сестер. Целых две недели она провела дома в ожидании мисс Бингли, каждый вечер придумывая, чем бы еще оправдать задержку ее ответного посещения, пока, наконец, Кэролайн не появилась в доме Гардинеров. Краткость этого визита и сухость ее манер лишили Джейн возможности обманывать себя еще дольше. Ее чувства были достаточно ясно отражены в письме, которое она написала сестре после этой встречи:

Это письмо причинило Элизабет некоторую боль. Но она воспрянула духом, когда подумала, что Джейн не будет больше обманываться хотя бы в сестре мистера Бингли. Всякие надежды в отношении самого молодого человека исчезли окончательно. Элизабет даже и не хотела, чтобы он возобновил свое ухаживание за ее сестрой - так низко пал он в ее глазах. И она искренне пожелала скорейшего заключения его брака с мисс Дарси, который принес бы успокоение Джейн и явился наказанием для него самого, так как, судя но отзывам Уикхема, Джорджиана быстро заставила бы его пожалеть о той, от любви которой он с такой легкостью отказался.
   В эти же дни миссис Гардинер напомнила Элизабет ее обещание относительно мистера Уикхема и попросила написать, как обстоят ее дела. То, что Элизабет смогла сообщить по этому поводу, было гораздо приятнее ее тетке, нежели ей самой. Очевидная склонность к ней Уикхема исчезла, он перестал оказывать ей внимание и уже волочился за другой. У Элизабет хватило наблюдательности, чтобы вовремя это заметить, и она отнеслась к этому и написала обо всем тетке без особых сожалений. Сердце ее было задето не сильно, а ее тщеславие было вполне удовлетворено мыслью, что он остановил бы свой выбор на ней, если бы располагал необходимыми средствами. Внезапное приобретение десяти тысяч фунтов было главным достоинством девицы, которой он теперь старался понравиться. Однако Элизабет, быть может, менее объективная в данном случае, нежели в истории с Шарлот, не упрекала Уикхема за его стремление к независимости. Напротив, что могло быть естественнее? И даже допуская в душе, что отказ от нее стоил ему некоторой внутренней борьбы, она была готова согласиться с разумностью этого шага, отвечавшего их общим интересам, и искренне желала ему счастья.
   Все это она сообщила миссис Гардинер. Изложив все обстоятельства, она продолжала:

       Глава IV

Январь и февраль промелькнули без каких-либо новых важных событий в семье Беннетов и не внесли другого разнообразия в их жизнь, кроме прогулок в Меритон, совершавшихся иногда по замерзшим дорогам, а иногда и по грязи. В марте Элизабет предстояло навестить Хансфорд. Сначала она вовсе не думала серьезно об этой поездке. Но мало-помалу она обнаружила, что Шарлот в самом деле ждет ее приезда и постепенно привыкла смотреть на этот визит как на неизбежную и не такую уж неприятную необходимость. Разлука усилила ее привязанность к подруге и ослабила ее отвращение к мистеру Коллинзу. Поездка сулила новые впечатления, а так как жизнь с матерью и достаточно несносными младшими сестрами едва ли можно было назвать приятной, кратковременная смена обстановки была желательна сама по себе. Путешествие, кроме того, давало ей возможность взглянуть на Джейн. Короче говоря, когда срок визита приблизился, она уже была бы огорчена, если бы его пришлось отложить. Никаких препятствий к поездке, однако, не возникло, и, в конце концов, все было устроено согласно первоначальному плану Шарлот. Элизабет должна была выехать в сопровождении сэра Уильяма и его второй дочери. Предложение провести ночь в Лондоне было внесено вовремя и составленный окончательно план путешествия казался безукоризненным.
    Единственное связанное с отъездом огорчение вызывала разлука с отцом, который должен был сильно почувствовать ее отсутствие. И когда пришло время, мистер Беннет так неохотно с ней простился, что даже велел дочке ему написать и чуть ли не обещал прислать ей ответ.
   Прощание с Уикхемом было вполне дружеским, с его стороны, пожалуй, даже больше, чем дружеским. Новая привязанность не заставила его забыть, что Элизабет первая обратила на себя его внимание, первая его выслушала и выразила ему сочувствие и первая заслужила его восхищение. И в манере, с которой он с ней простился, пожелав ей всяческих радостей, напомнив, чего она может ожидать от леди Кэтрин де Бёр, и выразив уверенность в совпадении их мнений об этой даме и обо всех прочих общих знакомых, заключались забота и внимание, которыми он, казалось, навсегда завоевал самое искреннее расположение Элизабет. Расставаясь с ним, она была убеждена, что, холостой или женатый, он навсегда останется для нее образцом обаятельного молодого человека.
   Спутники Элизабет, составившие ей компанию на следующий день, отнюдь не могли вытеснить в ее душе приятное впечатление, оставленное прощанием с Уикхемом. Сэр Уильям Лукас и его дочь Мерайя, девица добродушная, но такая же пустоголовая, как и ее папаша, не могли сказать ничего, заслуживающего внимания, и к их болтовне Элизабет прислушивалась почти с тем же интересом, как к дребезжанию экипажа. Человеческие причуды всегда привлекали ее внимание, но с сэром Уильямом она была знакома слишком давно. И, рассказывая о церемонии своего представления ко двору, он уже не мог открыть ей ничего нового. А его любезности были такими же затасканными, как и его повествование.
   Им предстояло проехать всего двадцать четыре мили, и они выехали достаточно рано, чтобы уже к полудню прибыть на Грейсчёрч-стрит. Когда они подъезжали к дому мистера Гардинера, Джейн стояла у окна гостиной в ожидании их приезда. Она встретила их у входа. Пристально вглядевшись в ее лицо, Элизабет была обрадована цветущим видом сестры. На лестнице их поджидали несколько маленьких ребятишек. Желание посмотреть, как выглядит их кузина, заставило их покинуть гостиную, а застенчивость, вызванная годичной разлукой - помешала спуститься еще ниже. Встреча была проникнута радостью и весельем, и день прошел самым приятным образом: первая его часть - в суматохе и беготне по магазинам, а вторая - в театре.
   Элизабет удалось занять место рядом с миссис Гардинер. Их разговор прежде всего коснулся ее сестры. И она была скорее опечалена, нежели удивлена, когда из подробных расспросов узнала, что Джейн, хотя и старается держать себя в руках, все же иногда впадает в уныние. Вместе с тем можно было надеяться, что это продолжится не так долго. Тетушка подробно рассказала о визите мисс Бингли и своих многочисленных беседах со старшей племянницей, свидетельствовавших, что Джейн от всего сердца решила порвать это знакомство.
   Миссис Гардинер не преминула пошутить над Элизабет по поводу измены Уикхема, одновременно поздравив ее с тем, как прекрасно она эту измену перенесла.
   - Кстати, дорогая, а что за девица, эта мисс Кинг? Мне бы не хотелось узнать, что наш друг оказался человеком расчетливым.
   - Но тетя, разве можно в матримониальных делах найти точную грань между расчетливостью и благоразумием? Кто знает, где кончается рассудительность и начинается алчность? В дни рождества вы боялись, как бы я по неблагоразумию не вышла за него замуж. А теперь, когда он пытается заполучить невесту, у которой за душой всего десять тысяч фунтов, вы уже видите в этом корыстолюбие.
   - Если ты мне скажешь, что собой представляет мисс Кинг, я смогу составить правильное суждение.
   - По-моему, это очень славная девушка. Не могу сказать о ней ничего дурного.
   - Но он и внимания не обращал на нее, пока смерть деда не сделала ее обладательницей этой суммы.
   - Нет, да и с какой бы стати? Если из-за моей бедности он был не вправе добиваться моего сердца, зачем ему было волочиться за девушкой не богаче меня, не чувствуя к ней расположения?
   - Но не кажется ли неприличным, что он обратил на нее внимание тотчас же после получения ею наследства?
   - В стесненных обстоятельствах человек не может позволить себе соблюдать все приличия, которые другим кажутся столь обязательными. Если она сама не против, то нам-то какое дело?
   - Снисходительность мисс Кинг не оправдывает мистера Уикхема. Она доказывает, что ей самой чего-то недостает - ума или такта.
   - Ну что ж,- воскликнула Элизабет,- пусть все будет так, как вам угодно: он - стяжатель, а она - дура.
   - Это вовсе мне не угодно, Лиззи. Неужели ты не понимаешь, что мне бы не хотелось думать плохо о молодом человеке родом из Дербишира?
   - Ах, вот что! Ну, если дело только в этом, то я не питаю особенно высокого мнения о молодых людях из Дербишира. А их закадычные друзья, проживающие в Хартфордшире, не намного лучше их самих. Все они мне достаточно опротивели. Слава богу, завтра я увижу человека без единого положительного качества,- не отличающегося ни умом, ни манерами. В конце концов, знаться стоит только с глупцами.
   - Берегись, Лиззи. В твоих словах слишком чувствуется разочарование.
   Прежде чем их беседа была прервана окончанием пьесы, Элизабет была неожиданно обрадована приглашением сопровождать мистера и миссис Гардинер во время их летней поездки по стране.
   - Мы еще не решили, как далеко заберемся,- сказала миссис Гардинер.- Но, возможно, мы доедем до Озерного края.
   Никакое предложение не могло так обрадовать Элизабет. Она приняла его с готовностью и искренней благодарностью.
   - Тетя, милая, дорогая!- воскликнула она с восторгом,- как это замечательно! Вы вдохнули в меня свежие силы, подарили мне жизнь. Прощайте, разочарование и сплин! Что значат люди по сравнению с холмами и скалами? Сколько впереди упоительных часов! И мы ведь - не то, что другие путешественники, которые и двух слов связать не могут по возвращении. Уж мы-то, когда вернемся, сумеем рассказать, где мы были, и вспомнить, что повидали. Озера, горы и реки не смешаются в нашей памяти, и мы не станем пререкаться, как это принято, описывая, какой-нибудь примечательный вид. А потому наш рассказ не покажется слушателям таким невыносимым.

       Глава V

Все, что во время путешествия на другой день останавливало на себе взгляд Элизабет, казалось ей новым и интересным. Сердце ее радостно билось. Вид сестры доказывал, что за ее здоровье можно не опасаться, а предвкушение поездки на Север служило постоянным источником радостных мыслей.
   Когда карета с главной дороги свернула в проселок, ведущий к Хансфорду, путники стали искать глазами приходский домик, который мог теперь открыться за каждым поворотом. Они проезжали мимо ограды Розингс Парка и, вспомнив рассказы об его жителях, Элизабет не смогла удержаться от улыбки.
   Наконец, показалось и само жилище мистера Коллинза. Сад, спускавшийся к дороге, с домом в глубине, зеленая ограда, лавровый кустарник - все свидетельствовало о приближении к цели путешествия. Кланяющиеся и улыбающиеся мистер Коллинз и Шарлот появились в дверях и экипаж с кланяющимися и улыбающимися пассажирами остановился у небольшой калитки, отделенной от дома короткой гравиевой дорожкой. Приезжие тотчас вышли из кареты и вместе с хозяевами дома принялись с наслаждением рассматривать друг друга. Миссис Коллинз встретила подругу самым сердечным образом, и Элизабет, видя, как радушно ее принимают, почувствовала еще большее удовольствие оттого, что решилась на эту поездку. Она сразу заметила, что женитьба нисколько не изменила манер ее кузена, который с обычной многословной любезностью задержал их на несколько минут у калитки, обстоятельно расспрашивая Элизабет обо всех членах ее семьи. Вслед за тем они были введены в дом без дальнейших проволочек, если не считать того, что мистер Коллинз обратил их внимание на красоту парадного входа. И как только они оказались в прихожей, он во второй раз напыщенно приветствовал их по поводу вступления в его скромное обиталище, дословно повторив все сказанное его женой относительно отдыха путешественников.
   Элизабет заранее готовилась увидеть Коллинза во всем блеске его славы. И ей было трудно избавиться от мысли о том, что, указывая на размеры помещения, виды из окон и обстановку, он обращался главным образом к ней, давая почувствовать, чего она лишилась, отказавшись выйти за него замуж. Но хотя все выглядело уютно и мило, она все же была не способна порадовать его ни единым знаком сожаления и поглядывала на подругу, удивляясь, как это ей удается сохранять жизнерадостность, имея подобного спутника жизни. Когда мистер Коллинз произносил что-нибудь, от чего его жена могла бы прийти в смущение,- а случалось это нередко,- Элизабет невольно бросала взгляд на Шарлот. Раз или два она заметила, что подруга слегка покраснела, но в большинстве случаев Шарлот мудро пропускала подобные вещи мимо ушей. Просидев в гостиной некоторое время, необходимое для того, чтобы воздать должное каждому находившемуся в комнате предмету - от буфета до каминной решетки,- описать их путешествие и рассказать обо всем, что они видели в Лондоне, гости были приглашены хозяином пройтись по обширному, прекрасно разбитому саду, который он обрабатывал собственными руками. Работа в саду была для него одним из самых любимых развлечений, и Элизабет с восхищением наблюдала, как великолепно Шарлот владеет собой, рассуждая о пользе физического труда и признаваясь, что она всей душой поддерживает эту склонность супруга. Проведя гостей по всем продольным и поперечным дорожкам сада и не давая им возможности высказать одобрение, которого сам же усиленно добивался, мистер Коллинз обратил их внимание на каждый представший перед глазами пейзаж, сопровождая это подробностями, от которых самая привлекательная картина теряла всякое очарование. Он мог точно определить, какие поля простираются в каждом направлении, сколько стволов насчитывается в любой самой отдаленной рощице. Но из всех прекрасных видов, которые могли прославить его сад, графство и даже королевство, ни один не мог сравниться с изумительным видом на Розингс, открывшимся почти перед самым его домом в прогалине среди окаймлявших парк деревьев. Это было в самом деле красивое современное здание, удачно расположенное на склоне холма.
   Из сада мистер Коллинз хотел было провести гостей по двум своим пастбищам, но, так как обувь дам не могла защитить их от еще не вполне растаявшего снега, с хозяином отправился один сэр. Уильям, а Шарлот повела сестру и подругу осматривать дом, радуясь возможности сделать это в отсутствие своего супруга. Дом оказался небольшим, но удобным и отлично выстроенным. Все в нем было обставлено и пригнано с основательностью и вкусом, свидетельствовавшими о хозяйственных способностях Шарлот. Отвлекаясь от мыслей о ми стере Коллинзе, во всем можно было усмотреть дух благополучия. А по удовлетворенному виду Шарлот Элизабет заключила, что ее подруга и в самом деле нередко забывает о муже.
   Элизабет уже было известно, что леди Кэтрин до сих пор не переехала из своего поместья в Лондон. Разговор об этом зашел за обедом и принимавший участие в беседе мистер Коллинз заметил:
   - О да, мисс Элизабет, в воскресенье вы будете иметь честь лицезреть в церкви леди Кэтрин де Бёр, и мне нет нужды говорить о том, как сильно вы будете ею восхищены. Моя патронесса - воплощение любезности и снисходительности, и я не сомневаюсь, что после окончания службы вы удостоитесь какого-нибудь знака внимания с ее стороны. Я даже, почти не колеблясь, могу сказать, что она не преминет распространить на вас и мою сестру Мерайю все приглашения, которыми она почтит нас за время вашего пребывания в Кенте. Она необыкновенно внимательна к моей дорогой Шарлот. Мы обедаем в Розингсе два раза в неделю и никогда не возвращаемся домой пешком: экипаж ее сиятельства всегда к нашим услугам. Мне, конечно, следовало бы сказать - один из экипажей ее сиятельства, поскольку их у нее, разумеется, несколько.

- Леди Кэтрин, в самом деле, - весьма степенная и рассудительная дама,- подтвердила Шарлот.- К тому же она - очень внимательная соседка.
   - Совершенно верно, дорогая, это - как раз то, что я имел в виду. Никакое почтение к столь высокой особе не может оказаться чрезмерным.

Вечер был посвящен главным образом разговорам об уже известных читателю хартфордширских новостях. Перед сном, оставшись одна в своей комнате, Элизабет смогла подумать о том, насколько удовлетворена судьбой ее подруга, разобраться в образе действий, избранном Шарлот по отношению к мужу, и прийти к выводу, что он является наилучшим. Она смогла также мысленно представить себе, как будет дальше протекать ее визит в Хансфорд: размеренный ход домашних занятий и бесед с подругой, назойливость мистера Коллинза, забавные встречи в Розингсе. Картины эти одна за другой промелькнули в ее воображении.
   В середине следующего дня, когда Элизабет одевалась в своей комнате перед прогулкой, снизу донесся неожиданный шум. Ей показалось, что весь дом мистера Коллинза пришел в смятение. Прислушиваясь, она разобрала, что кто-то в необыкновенной спешке поднимается по ведущей в ее комнату лестнице, выкрикивая на ходу ее имя. Элизабет распахнула дверь и увидела на площадке лестницы Мерайю, которая выпалила, захлебываясь от возбуждения:
   - Элайза, дорогая, ради бога, скорее! Бегите в столовую. Если бы вы знали, что вы там увидите из окна! Но я вам ничего не скажу. Скорее, скорее, сию же минуту!
   Элизабет тщетно пыталась расспросить Мерайю о случившемся. Девушка не желала больше ничего говорить, и они прибежали в столовую смотреть на чудо через окно, которое выходило на проезжую дорогу. Они увидели двух дам, сидевших в низеньком фаэтоне, который остановился у садовой калитки.
   - И это все? - воскликнула Элизабет.- Я ожидала, что в сад по крайней мере забрались свиньи, а это всего лишь леди Кэтрин и ее дочка.

- Ну что вы, дорогая Элайза! - отвечала явно возмущенная ее ошибкой Мерайя.- Какая же это леди Кэтрин? Пожилая дама - это миссис Дженкинсон, ее компаньонка, а та, что помоложе - сама мисс де Бёр! Вы только на нее посмотрите. Какая она крохотная! Кто бы мог подумать, что она такая худенькая и маленькая!
   - С ее стороны крайне нелюбезно заставлять Шарлот стоять на таком ветру. Неужели ей трудно зайти в дом?
   - Шарлот говорит, что она почти никогда к ним не заходит. Появление мисс де Бёр в доме - особая милость с ее стороны.
   - А она мне понравилась,- сказала Элизабет под действием вновь нахлынувших мыслей.- Девица выглядит болезненной и раздражительной. Что же, она отлично ему подойдет - из нее выйдет как раз такая жена, которой он заслуживает.
   Стоявшие у калитки Шарлот и мистер Коллинз беседовали с дамами в коляске. В то же время сэр Уильям, к полному удовольствию Элизабет, расположился на крыльце, почтительно созерцая находившуюся перед ним величественную особу и отвешивая поклоны каждый раз, когда на него устремлялся взгляд мисс де Бёр.
    В конце концов все было сказано, коляска отъехала, и хозяева вернулись в дом. Как только мистер Коллинз увидел обеих девиц, он тут же поздравил их с радостной новостью. Как пояснила Шарлот, новость эта заключалась в том, что все они приглашены на завтра к обеду в Розингс.

       Глава VI

Торжество мистера Коллинза по поводу полученного приглашения было поистине полным. Больше всего ему хотелось представить гостям все величие своей патронессы и дать им воочию убедиться в знаках ее внимания по отношению к миссис Коллинз и к своей собственной особе. И то, что он столь быстро получил соответствующую возможность, свидетельствовало о таком расположении со стороны леди Кэтрин, которому он никак не мог достаточно надивиться.

- Признаюсь, - говорил он, - мне не показалось бы странным, если бы ее сиятельство предложила нам выпить с ней чаю и провести в Розингсе воскресный вечер. Более того, зная ее беспредельную доброту, я, говоря откровенно, был даже к этому подготовлен. Но кто бы мог подумать, что она окажет нам столь большое внимание! Кто бы вообразил, что мы получим приглашение на обед,- к тому же, приглашение на обед для всей нашей компании, - почти тотчас же после вашего приезда!
   - А меня это вовсе не удивило, - откликнулся сэр Уильям. - Благодаря своему положению в обществе я, слава богу, немного знаком с обычаями великих мира сего. И должен сказать, что подобные примеры обходительности при дворе вовсе не являются редкостью.

В течение всего остального дня и следующего утра в доме только и было разговоров, что о визите к ее сиятельству. Мистер Коллинз тщательнейшим образом подготавливал своих гостей к тому, что их ждет в Розингсе, с тем, чтобы они не утратили присутствия духа при виде огромных зал, большого количества прислуги и великолепной сервировки.
   Прежде, чем дамы ушли переодеваться, он нашел нужным дать Элизабет следующий совет:
   - Вы можете не тревожиться, дорогая кузина, по поводу вашего костюма. Леди Кэтрин вовсе не требует от нас того изящества туалетов, которое свойственно ее сиятельству и мисс де Бёр. Я бы посоветовал вам просто выбрать платье, которое вам кажется несколько более нарядным, - ничего другого не требуется. Уверяю вас, что леди Кэтрин вовсе не подумает о вас хуже, если вы будете скромно одеты. Напротив, ей даже нравится, когда сохраняется различие в положении.
   Пока все одевались, он по два-три раза подбегал к каждой двери, советуя поторопиться, так как ее сиятельство очень не любит, когда ее задерживают с обедом. Столь устрашающее описание леди Кэтрин и ее привычек вконец перепугало не привыкшую к обществу Мерайю Лукас, так что она стала смотреть на свое появление в Розингсе с тем же трепетом, с каким отец ее ждал когда-то представления ко двору.
   Воспользовавшись прекрасной погодой, они около полумили прошли по парку пешком. Каждый парк имеет свои особые красоту и очарование. И Элизабет любовалась им с большим удовольствием, хотя и не приходила от величия представившейся ей картины в тот восторг, которого ожидал мистер Коллинз. Она не была потрясена даже названным ей числом окон на фасаде здания и стоимостью стекла в этих окнах, когда-то приобретенного покойным сэром Льюисом де Бёром.
   Робость Мерайи возрастала с каждым шагом вверх по входной лестнице замка, и даже сам сэр Уильям не казался в этот момент вполне спокойным. Элизабет, напротив, не испытывала тревоги. Она не слыхала ни о каких необыкновенных талантах или особых добродетелях леди Кэтрин, которые требовали преклонения, а что касается признаков знатности и богатства, то она считала, что сможет созерцать их без особенного волнения.
   Миновав прихожую, в которой мистер Коллинз с восторгом обратил их внимание на размеры помещения и изящество орнаментов, они следом за слугами прошли через холл в комнату, в которой уже сидели ее сиятельство, мисс де Бёр и миссис Дженкинсон. Леди Кэтрин снизошла до того, чтобы подняться им навстречу, и, так как Шарлот заранее условилась с мужем, что она сама представит гостей хозяйке дома, церемония знакомства совершилась естественным образом, без излишних извинений и оправданий, которые не преминул бы употребить по такому случаю мистер Коллинз.
   Хотя сэр Уильям когда-то имел честь побывать даже в Сент-Джеймсе, он был сейчас настолько подавлен окружавшим его величием, что смог лишь отвесить низкий поклон и затем молча занять предложенное ему место. Его дочка, напуганная почти до бесчувствия, уселась на самый краешек стула, не смея поднять глаза. И только Элизабет не испытывала особого волнения и смогла спокойно рассмотреть трех находившихся перед нею дам. Леди Кэтрин оказалась высокой и полной женщиной с резкими чертами лица, которое в давние годы могло быть красивым. Она ничем к себе не располагала, и в ее манерах не чувствовалось желания хозяйки, чтобы ее гости забыли о своем более низком общественном положении. Она не наводила страха молчанием, но все, что она говорила, произносилось самым авторитетным тоном, подчеркивавшим всю значительность ее особы - именно так, как рассказывал о ней мистер Уикхем. И, наблюдая ее в течение всего вечера, Элизабет решила, что леди Кэтрин вполне соответствует нарисованному им портрету.
   Рассмотрев хозяйку дома, в лице и жестах которой она вскоре уловила некоторые черты мистера Дарси, Элизабет взглянула на ее дочь и была удивлена ее худобой и тщедушием почти в такой же степени, как Мерайя Лукас. Между матерью и дочерью не замечалось никакого сходства ни в лице, ни в фигуре. Мисс де Бёр была девушкой бледной и болезненной. Лицо ее нельзя было назвать некрасивым, но казалось невыразительным. Она почти ничего не говорила, если не считать нескольких фраз, обращенных к миссис Дженкинсон, ничем не примечательной женщине, занятой только словами своей воспитанницы и тем, чтобы получше установить перед ее глазами защитный экран.
   Гости не просидели и пяти минут, когда им было предложено подойти к одному из окон и полюбоваться открывшимся из него видом. Мистер Коллинз взялся при этом обратить их внимание на его красоты, а леди Кэтрин снисходительно пояснила, что смотреть на этот вид еще приятнее в летнее время.
   Обед оказался превосходным и, пока он продолжался, им были представлены все предметы сервировки и вся прислуга, обещанные мистером Коллинзом. Как он и предсказывал, ему, по желанию ее сиятельства, пришлось занять место напротив хозяйки дома. При этом вид у него был такой, как будто он достиг высочайших почестей в мире. Он орудовал ножом, ел и восхищался каждым подаваемым блюдом. Сначала свое суждение высказывал мистер Коллинз, а следом за ним - сэр Уильям, который достаточно пришел в себя, чтобы повторять его слова. К удивлению Элизабет, леди Кэтрин не только переносила все это, но даже казалась довольной их чрезмерным восхищением и смотрела на них с самой снисходительной улыбкой, особенно в тех случаях, когда поданное блюдо оказывалось для них совершенно незнакомым. Никакой беседы за столом так и не завязалось. Элизабет была готова поддержать разговор, но она сидела между Шарлот и мисс де Бёр. Первая была целиком занята тем, что прислушивалась к словам хозяйки дома, а вторая на протяжении всего обеда ни разу не обратилась к Элизабет. Внимание миссис Дженкинсон было целиком поглощено тем, что ее подопечная почти ничего не ела, попытками уговорить ее попробовать хотя бы еще одно блюдо и беспокойством по поводу самочувствия мисс де Бёр. Мерайя не могла произнести ни слова, а джентльмены все время только ели и восторгались.
   Когда дамы перешли в гостиную, Элизабет тоже не оставалось ничего другого, как слушать разглагольствования леди Кэтрин, продолжавшиеся без перерыва до тех пор, пока было подано кофе. Мнения, высказывавшиеся хозяйкой дома, произносились таким безапелляционным тоном, который свидетельствовал, что она не привыкла к возражениям. Она подробнейшим и самым нескромным образом расспрашивала Шарлот о ее домашних делах, давала ей всевозможные советы, объясняла, как следует вести ее маленькое хозяйство и наставляла ее в отношении ухода за птицей и коровами. Элизабет поняла, что для этой важной дамы не существовало мелочей, недостойных ее внимания, если только эти мелочи служили ей поводом поучать окружающих. В промежутках между обсуждением различных дел, касавшихся миссис Коллинз, леди Кэтрин обращалась со всевозможными расспросами к Мерайе и Элизабет. В особенности ее интересовала мисс Беннет, о родне которой ей было известно меньше всего и которую она охарактеризовала, обращаясь к Шарлот, как вполне приличную и миловидную девицу. Постепенно она узнала у Элизабет, сколько у нее сестер, старше ли они ее или моложе, можно ли надеяться, что какая-нибудь из них выйдет замуж, красивы ли они, где они получили воспитание, какой экипаж у ее отца и какова была девичья фамилия ее матери. И хотя Элизабет сознавала всю бесцеремонность подобного допроса, она давала хозяйке дома каждый раз исчерпывающие ответы. Далее леди Кэтрин заметила:
   - Я слышала, что имение вашего батюшки наследуется по мужской линии и должно перейти к мистеру Коллинзу? В данном случае, имея в виду ваши интересы, миссис Коллинз, - сказала она, обращаясь к Шарлот, - я, конечно, не могу этому не радоваться. Но вообще я не одобряю, когда женщин в семье лишают наследственных прав. В семействе сэра Льюиса де Бёра, слава богу, не сочли нужным заводить такой порядок. Вы поете и играете, мисс Беннет?
   - Немножко.
   - О, в таком случае мы будем рады как-нибудь вас послушать. У меня, знаете, превосходный инструмент, уж верно получше, чем... Вы сами в этом убедитесь. А ваши сестры тоже поют и играют?
   - Да, одна из них.
   - Почему же только одна? Нужно было научить всех. У мистера Уэбба музыкой занимались все дочки, а доход у него даже меньше, чем у вашего отца. Вы рисуете?
   - Увы, не рисую.
   - Как, ни одна из вас?
   - Ни одна.
   - Это странно. У вас, должно быть, не было случая поучиться. Вашей матери следовало каждую весну вывозить вас в столицу, чтобы вы могли брать уроки.
   - Моя мать не имела бы ничего против, но отец ненавидит Лондон.
   - Ваша гувернантка с вами больше не занимается?
   - У нас никогда не было гувернантки.
   - Не было гувернантки? Но это просто немыслимо! Пять дочерей воспитаны без гувернантки! Никогда не слыхала ничего подобного. Ваша мать, должно быть, не имела минуты покоя, заботясь о вашем воспитании!
   Элизабет едва удержалась от улыбки, заверив леди Кэтрин в том, что она ошибается.
   - Но кто же тогда занимался вашим обучением? Кто за вами следил? Без гувернантки вы были предоставлены сами себе!
   - По сравнению с некоторыми семьями это, наверно, так и было. Но те из нас, кто хотел учиться, имели для этого все, что требовалось. Нас всегда поощряли к чтению, и у нас были необходимые учителя. Конечно, если одна из нас предпочитала бездельничать, то для этого у нее оставалась полная возможность.
   - Еще бы, нисколько не сомневаюсь. С этим-то гувернантке и необходимо бороться. Если бы я была знакома с вашей матерью, я бы самым решительным образом посоветовала ей нанять гувернантку. Я уже много раз говорила, что в образовании ничего нельзя достигнуть без каждодневных и упорных упражнений, а это может обеспечить одна только гувернантка. Просто удивительно, скольким семьям принесли пользу мои советы. И я всегда с удовольствием помогаю подыскать место молодым особам. Мне, например, удалось отлично пристроить четырех племянниц миссис Дженкинсон. А совсем на днях я порекомендовала одной семье девицу, которую мне только случайно назвали, и, представьте, ею оказались очень довольны. Миссис Коллинз, я не рассказывала вам, что вчера ко мне заезжала леди Меткаф и очень меня благодарила? Подумайте только, она находит, что мисс Поуп - настоящее сокровище. Она прямо так и сказала: «Леди Кэтрин, вы мне подарили сокровище». Ну, а выезжает кто-нибудь из ваших сестер в свет, мисс Беннет?
   - Да, сударыня, все.
   - Как все? Что же - все пять одновременно? Вот странно! И вы только вторая дочка в семье! Младшие сестры выезжают в свет, прежде чем старшие вышли замуж! Ваши младшие сестры должны быть еще совсем девочками?
   - Да, самой младшей нет еще и шестнадцати. Возможно, она и в самом деле слишком молода, чтобы бывать в обществе. Но, по совести говоря, было бы слишком жестоко по отношению к младшим сестрам, если бы они лишились своей доли светских развлечений только из-за того, что старшие не имели возможности или охоты рано выйти замуж. Та, которая родилась последней, имеет такое же право радоваться своей молодости, как родившаяся первой. Оказаться лишенной этих радостей из-за того, что ты моложе других! При этом, я полагаю, трудно было бы рассчитывать, что между сестрами возникнет достаточная привязанность и они будут обладать необходимыми душевными качествами.
   - Клянусь вам, вы высказываете свое мнение довольно решительно для столь юной особы, - проговорила леди Кэтрин. - Интересно, сколько вам лет?
   - Учитывая, что у меня уже три взрослых младших сестры, - ответила Элизабет, улыбаясь,- ваше сиятельство едва ли полагает, что я могу назвать вслух свой возраст.
   Леди Кэтрин, казалось, совершенно опешила оттого, что не получила прямого ответа, и Элизабет заподозрила, что ей суждено было оказаться первым человеком, осмелившимся дать отпор бесцеремонности столь важной особы.
   - Вам, я уверена, не может быть больше двадцати. А потому вам вовсе незачем скрывать свои годы.
   - Увы, мне уже и не двадцать один.
   Джентльмены присоединились к ним, и после чаепития появились карточные столы. Леди Кэтрин, сэр Уильям, мистер и миссис Коллинз уселись за кадриль. А так как ее дочери захотелось сыграть в казино, двум приезжим девицам вместе с миссис Дженкинсон выпала честь составить партию мисс де Бёр. За их столом царила отменная скука. Едва ли на протяжении всей партии было произнесено хотя бы одно слово, не относившееся к игре, если не считать того, что миссис Дженкинсон иногда беспокоилась, не холодно или не жарко ли ее воспитаннице или не слишком ли ей светло или темно. Другой стол отличался зато значительно большим оживлением. Леди Кэтрин говорила почти беспрерывно, то отмечая ошибки своих партнеров, то рассказывая им какой-нибудь случай из своей жизни. Мистер Коллинз был поглощен тем, что соглашался со словами ее сиятельства, благодарил ее за каждое выигранное очко и извинялся, когда полагал, что выиграл их слишком много. Сэр Уильям говорил мало, стараясь запомнить услышанные анекдоты и аристократические имена.

Когда хозяйке дома и ее дочери игра стала надоедать, столы были убраны. Леди Кэтрин предложила Шарлот экипаж, и, так как она с благодарностью приняла это предложение, хозяйка дала необходимые распоряжения. Вслед за тем все собрались около камина послушать, как леди Кэтрин распорядится относительно завтрашней погоды. Ее предсказания были прерваны прибытием кареты и, после множества благодарственных речей мистера Коллинза и поклонов сэра Уильяма, они, наконец, отбыли. Не успели они отъехать, как мистер Коллинз осведомился у Элизабет о ее впечатлениях от Розингса. Ради подруги она постаралась высказать свое мнение в более благоприятном свете, чем оно у нее сложилось на самом деле. Но, несмотря на сделанные ею усилия, выводы ее ни в моей мере не смогли удовлетворить мистера Коллинза, которому вскоре пришлось самому заняться восхвалением ее сиятельства.

       Глава VII

Сэр Уильям провел в Хансфорде всего одну неделю. Но и за этот срок он смог вполне удостовериться в благополучии своей дочери, имевшей счастье приобрести такого супруга и такую соседку, которые не часто встречаются на свете. На протяжении визита тестя, мистер Коллинз ежедневно выезжал с ним по утрам в своем шарабане, чтобы показать ему окрестные места. Но когда гость уехал, все обитатели Хансфорда вернулись к обычным занятиям. К радости Элизабет, перемена не заставила ее проводить в обществе кузена больше времени, чем прежде. В самом деле, в часы между завтраком и обедом хозяин дома теперь либо копался в саду, либо уходил к себе в кабинет и там читал или писал, а то и просто смотрел из выходившего на дорогу окна. Дамы проводили время в комнате с окнами, обращенными во двор. Сначала Элизабет показалось странным, что Шарлот предпочитала эту небольшую комнату просторной столовой с более красивым видом. Однако вскоре она поняла, что у ее подруги имелись для такого выбора достаточно веские основания: будь общая комната расположена так же удачно, как и кабинет мистера Коллинза, последний, несомненно, проводил бы гораздо меньше времени в одиночестве. И она вполне согласилась с разумным выбором Шарлот.
   Из своей гостиной дамы не могли наблюдать за дорогой. Поэтому сведениями о проезжающих по ней экипажах и, в частности, о прибытии фаэтона мисс де Бёр, они были целиком обязаны мистеру Коллинзу. Подобные сообщения делались неукоснительно, несмотря на то, что мисс де Бёр заезжала в Хансфорд достаточно часто. Нередко она задерживалась около дома и обменивалась несколькими фразами с Шарлот, почти никогда не покидая своего экипажа.

Дни, в которые мистер Коллинз не отправлялся в Розингс, выпадали не часто. И почти всегда его жена считала необходимым его сопровождать. Готовность Шарлот жертвовать столь многими своими часами оставалась непонятной Элизабет до тех пор, пока она не сообразила, что у леди Кэтрин в будущем могут появиться и другие вакантные церковные приходы. Изредка Коллинзов удостаивала своим визитом сама леди Кэтрин. Во время своих посещений ни одно обстоятельство не ускользало от внимания ее сиятельства. Бесцеремонно вмешиваясь в их дела, она рассматривала дамское рукоделие, советуя пользоваться иными приемами, находила недостатки в расстановке мебели и разоблачала недобросовестность прислуги. И если она соглашалась разделить с ними трапезу, казалось, что она делала это лишь для того, чтобы обратить внимание на слишком большой кусок жаркого, подаваемый к обеду столь малочисленного семейства.
   Элизабет вскоре заметила, что, хотя заботы о судьбах местных жителей могли бы и вовсе не обременять эту важную даму, она тем не менее принимала горячее участие в делах прихода и что даже самое мелкое из этих дел непременно доводилось до ее сведения мистером Коллинзом. И если кто-нибудь из прихожан оказывался недовольным, несговорчивым или слишком стесненным в средствах, ее сиятельство всегда была готова немедленно помчаться в деревню, чтобы рассудить спорщиков, заставить умолкнуть жалобщиков и должным образом водворить общее благополучие и согласие.

Раза два в неделю жителям Хансфорда выпадала честь обедать в Розингсе. И, не считая отсутствия сэра Уильяма, а вместе с ним и второго карточного столика, все последующие обеды в замке ничем не отличались от самого первого. Иных развлечений жители Хансфорда были лишены почти полностью, так как образ жизни большинства соседних семейств не соответствовал возможностям Коллинзов. Впрочем, Элизабет вовсе от этого не страдала, проводя дни достаточно приятно. Время от времени она могла с удовольствием поболтать полчаса со своей подругой. А необыкновенно хорошая для ранней весны погода позволяла ей почти ежедневно наслаждаться прогулками. И когда все остальные отправлялись с визитом в Розингс, она чаще всего уходила в примыкавшую к ближней стороне парка открытую рощу и бродила там вдоль полюбившейся ей дорожки, густо обсаженной деревьями, прелесть которой, казалось, оценила только она одна и где она чувствовала себя достаточно защищенной от любопытства ее сиятельства.

Так спокойно, без всяких происшествий, протекли первые две недели ее пребывания в Кенте. Приближалась пасха, и за неделю до праздника население Розингса, прежде столь немногочисленное, заметно увеличилось. Еще вскоре после своего прибытия в Хансфорд Элизабет услышала об ожидающемся в ближайшие недели визите мистера Дарси. И хотя у нее было мало знакомых, с которыми бы она менее охотно встретилась, чем с племянником леди Кэтрин, его приезд обещал дать ей новую пищу для наблюдений во время визитов в Розингс. При этом, увидев его обращение с кузиной, которую леди Кэтрин прочила ему в жены, она могла бы порадоваться беспочвенности надежд, питаемых в отношении мистера Дарси сестрой мистера Бингли. Леди Кэтрин была весьма довольна ожидавшимся приездом племянника, отзывалась о нем в самых восторженных выражениях и чуть ли не пришла в негодование, когда обнаружила, что мисс Лукас и Элизабет успели с ним познакомиться в другом месте.
   О приезде Дарси тут же стало известно в Хансфорде, так как мистер Коллинз, жаждавший узнать об этом событии как можно раньше, в течение всего утра, назначенного для приезда, прогуливался по дороге, с которой можно было беспрепятственно наблюдать за воротами замка. Отвесив поклон прибывшему экипажу в тот самый момент, когда он заворачивал в парк, мистер Коллинз сразу устремился домой, желая поскорее доставить туда важное известие. На следующее утро он поспешил в Розингс, чтобы засвидетельствовать там свое почтение. Его приветствие было принято сразу двумя племянниками леди Кэтрин, ибо вместе с мистером Дарси в Розингс приехал еще и младший сын его дяди, лорда***, полковник Фицуильям. И, ко всеобщему изумлению, мистер Коллинз вернулся домой в сопровождении обоих молодых людей. Шарлот увидела их из окна кабинета в тот момент, когда они пересекали дорогу, и, тотчас же перебежав в гостиную, сообщила девицам об ожидавшей их чести, добавив при этом:
   - Этим знаком внимания я, конечно, обязана только тебе, Элайза. Мистер Дарси ни за что не навестил бы так скоро меня одну.

У Элизабет едва хватило времени, чтобы отказаться от комплимента, прежде чем зазвенел колокольчик, возвестивший о приходе гостей. И тотчас же после этого три джентльмена вступили в комнату. Вошедшему первым полковнику Фицуильяму можно было дать лет тридцать. Он был не слишком хорош собой, но по обращению и внешности казался истинным джентльменом. Мистер Дарси был в точности таким же, каким его привыкли видеть в Хартфордшире. С обычной для него сдержанностью, он засвидетельствовал свое почтение миссис Коллинз. И каковы бы ни были его чувства к ее подруге, он встретился с ней с полным самообладанием. Элизабет встретила его едва заметным поклоном, не проронив при этом ни слова.

С легкостью, свойственной хорошо воспитанному человеку, полковник Фицуильям сразу завязал беседу, доставившую удовольствие всем присутствовавшим. Его кузен, обменявшись несколькими словами с Шарлот по поводу ее дома и сада, хранил в течение некоторого времени полное молчание. В конце концов, однако, у него хватило любезности осведомиться у Элизабет о здоровье ее семейства. Ответив ему подобающим образом, она, после короткой паузы, добавила:

- Моя старшая сестра последние три месяца провела в Лондоне. Вам не приходилось встречаться?

Она заранее знала, что ответ будет отрицательным. Но ей было любопытно, не выдаст ли он свою осведомленность о том, что произошло между семьей Бингли и Джейн. И, как ей показалось, Дарси слегка смутился, ответив, что ему не посчастливилось встретить в столице мисс Беннет. Больше об этом не говорили, и молодые люди вскоре покинули Хансфорд.

       Глава VIII

Манеры полковника Фицуильяма произвели в Хансфорде самое благоприятное впечатление, и дамы почувствовали, что удовольствие, получаемое при посещениях Розингса, с его приездом должно будет значительно возрасти. Прошло, однако, несколько дней, прежде чем они туда были приглашены. Пока у леди Кэтрин жили ее племянники, она вполне могла обходиться без гостей из пасторского домика. Только в первый день пасхи, почти через неделю после приезда молодых людей, Коллинзы, наконец, удостоились приглашения: покидая церковь, леди Кэтрин попросила их провести в Розингсе вечер. В последнюю неделю им почти не довелось видеть леди Кэтрин и ее дочь. Полковник Фицуильям, правда, несколько раз навестил пасторский домик, но мистера Дарси они встретили только в церкви.

Приглашение было, разумеется, принято, и в должный час они присоединились к собравшимся в гостиной Розингса. Леди Кэтрин приняла их любезно, однако, чувствовалось, что их общество уже было далеко не так дорого ее сердцу, как в те дни, когда она не могла рассчитывать на чье-либо другое. Сейчас внимание хозяйки было главным образом поглощено обоими племянниками, с которыми,- особенно, с Дарси,- она разговаривала гораздо больше, чем с остальными присутствовавшими.
   По-настоящему их приходом был доволен только полковник Фицуильям. Его радовало все, что хоть как-нибудь помогало ему рассеять скуку пребывания в Розингсе. К тому же хорошенькая подруга миссис Коллинз не на шутку вскружила ему голову. И теперь, усевшись около нее, он так мило болтал с ней о Кенте и Хартфордшире, о домашней жизни и путешествиях, о новых книгах и музыке, что Элизабет впервые испытывала удовольствие от посещения замка. Живостью и непринужденностью своей беседы они привлекли к себе внимание мистера Дарси и самой леди Кэтрин. Его взгляд не раз обращался к ним с выражением любопытства. То же чувство было прямо высказано хозяйкой дома, которая не постеснялась спросить:
   - Что это ты говоришь, Фицуильям? О чем вы толкуете? Нельзя ли и нам услышать, что ты рассказываешь мисс Беннет?
   - Мы беседуем, сударыня, о музыке,- сказал он, когда больше уже невозможно было уклоняться от ответа.
   - О музыке! Так, ради бога, говорите погромче. Музыка для меня превыше всего. Я не могу промолчать, коли вы заговорили о музыке. Я полагаю, что в Англии едва ли сыщутся люди, которые ценят музыку больше меня или питают к ней большую склонность. Если бы только меня с детства ей обучили, я стала бы великой артисткой. Так же, как и Энн, будь она только покрепче здоровьем. Уверена, что ее игра доставляла бы всем несравнимое наслаждение. А как обстоят дела у Джорджианы, Дарси?
   Мистер Дарси весьма одобрительно отозвался об успехах своей сестры.
   - Что же, я рада услышать о ней столь похвальный отзыв,- произнесла леди Кэтрин.- Пожалуйста, предупреди ее от моего имени, что ей ничего не добиться без достаточного усердия.

- Ручаюсь вам, сударыня, что она не нуждается в таком предостережении,- ответил мистер Дарси.- Она упражняется очень прилежно.

- Тем лучше. Упражнения никогда не могут быть лишними. Когда я буду ей писать в следующий раз, я постараюсь ее убедить, чтобы она ни в коем случае не пренебрегала прилежанием. Мне постоянно приходится втолковывать молодым девицам, что без повседневных упражнений в музыке нельзя добиться успехов. Ведь вот, сколько раз я это объясняла мисс Беннет: она не сможет играть по-настоящему хорошо, если перестанет упражняться. И раз у миссис Коллинз нет своего инструмента, она вполне может ежедневно приходить в Розингс и играть на фортепиано в комнате миссис Дженкинсон. В этой части дома она никому не помешает.
   Мистер Дарси, казалось, был несколько смущен бестактностью своей тетки и ничего не ответил.
   Когда с кофе было покончено, полковник Фицуильям напомнил Элизабет ее обещание поиграть ему на фортепиано, и она села за инструмент. Он придвинул свое кресло поближе. Леди Кэтрин прослушала пьесу до середины, а затем, так же, как и раньше, принялась болтать с другим племянником, пока тот не оставил ее и, перейдя с обычным для него задумчивым видом к инструменту, расположился таким образом, чтобы получше видеть лицо хорошенькой исполнительницы. Элизабет это заметила и в первом же перерыве между пьесами сказала ему, насмешливо улыбаясь:
   - Вы думали смутить меня, мистер Дарси, приготовившись слушать меня с таким вниманием. Но я вас нисколько не боюсь, хоть ваша сестра и играет столь превосходно. Свойственное мне упрямство не позволяет мне высказывать малодушие, когда того хотят окружающие. И при попытке меня устрашить я, напротив, становлюсь еще более дерзкой.
   - Мне незачем доказывать, что вы ошибаетесь, - ответил мистер Дарси.- Не могли же вы в самом деле счесть меня на это способным. Я имею удовольствие быть с вами достаточно знакомым, чтобы знать, как охотно вы высказываете суждения, которые вовсе не отвечают вашим мыслям.
   Такой отзыв о ней заставил Элизабет искренне рассмеяться. И, обращаясь к полковнику Фицуильяму, она сказала:
   - Мистер Дарси может неплохо обрисовать мой характер, научив вас не верить ни одному моему слову. Мне на редкость не посчастливилось встретиться с человеком, способным вывести меня на чистую воду в тех местах, где я надеялась хоть немного пользоваться доброй славой. В самом деле, мистер Дарси, с вашей стороны не очень великодушно припоминать все дурное, что вы разузнали обо мне в Хартфордшире. Могу добавить, что это также и неразумно, так как может вынудить меня дать вам отпор. И тогда как бы и о вас не открылись такие вещи, которые будут неприятны вашим родным.
   - Я этого совершенно не боюсь,- сказал он с улыбкой.
   - Умоляю вас, откройте нам, в чем его можно обвинить,- воскликнул полковник Фицуильям.- Должен же я знать, как он ведет себя за пределами родного дома.
   - Ну так вы об этом узнаете! Но приготовьтесь услышать нечто чудовищное. Могу сообщить вам, что в первый раз мы встретились с мистером Дарси в Хартфордшире во время бала. И чем, вы полагаете, он на этом балу отличился? Несмотря на недостаток молодых людей, он соизволил принять участие только в каких-нибудь четырех танцах! Мне жаль вас огорчать, но дело обстояло именно так. Он танцевал только четыре раза. И это в то время, когда, как мне доподлинно известно, немало молодых леди вынуждены были сидеть из-за отсутствия кавалера! Надеюсь, вы не станете этого отрицать, мистер Дарси?
   - В тот вечер я не имел чести быть знакомым ни с одной из присутствовавших дам, кроме тех, с которыми приехал на бал.
   - О, разумеется. И ведь нельзя было допустить, чтобы вас тогда же с кем-нибудь познакомили! Полковник Фицуильям, что я играю дальше? Мои пальцы ждут ваших приказаний.
   - Быть может,- сказал Дарси,- обо мне судили бы лучше, если бы я потрудился кому-нибудь представиться. Но я не стремлюсь навязывать свое общество незнакомым мне людям.
   - Не объяснит ли нам ваш кузен, чем это вызвано? - спросила Элизабет, по-прежнему обращаясь к полковнику.- Может быть, он в силах назвать причину, по которой образованный и неглупый человек, к тому же принятый в светском обществе, не вправе рассчитывать на расширение знакомства?
   - Пожалуй, я и сам смог бы ответить на ваш вопрос, - промолвил Фицуильям.- Это, конечно, не относится к мистеру Дарси! Причина может состоять в нежелании доставить беспокойство собственной персоне.
   - Я и вправду лишен присущего некоторым людям таланта,- отвечал Дарси,- свободно болтать с человеком, которого я прежде никогда не встречал. Мне не легко, подобно другим, подладиться к тону его рассуждений или сделать вид, что меня интересуют его дела.
   - Мои пальцы,- сказала Элизабет, - движутся по клавишам этого инструмента не с тем мастерством, какое мне приходилось наблюдать в игре многих других музыкантов. Им недостает ни силы удара, ни выразительности, ни беглости. Но мне всегда казалось, что я виновата в этом сама, не дав себе труда как следует поупражняться. Мысль о том, что у меня неподходящие пальцы, почему-то не приходила мне в голову.
   Улыбнувшись, Дарси сказал:
   - Совершенно с вами согласен. Время, которым вы располагали, вы использовали гораздо лучше. Тем, кто пользуется привилегией быть вашим слушателем, едва ли удается заметить какой-нибудь ваш недостаток. А при посторонних мы с вами оба не выступаем.
  Здесь они были прерваны хозяйкой дома, которая потребовала, чтобы ее посвятили в содержание их разговора. Элизабет тотчас же начала новую пьесу. Леди Кэтрин подошла ближе, и немного послушав ее игру, снова заговорила с Дарси.
   - Мисс Беннет играла бы не так плохо, если бы больше практиковалась и пользовалась указаниями лондонского маэстро. У нее есть даже некоторая беглость пальцев, но она не обладает вкусом моей дочери. Из Энн вышла бы превосходная исполнительница, если бы только здоровье позволило ей заниматься музыкой.

Элизабет взглянула на Дарси, стремясь понять по его лицу, насколько он присоединяется к восхвалению кузины. Но ни в эту минуту, ни в какое другое время она не смогла заметить в нем никаких признаков сердечного увлечения. Отношение Дарси к своей кузине позволило сделать вывод, который весьма порадовал бы мисс Бингли: при таких же родственных связях, она могла бы с тем же успехом выйти за него замуж, как и мисс де Бёр.
   Леди Кэтрин продолжала еще в течение некоторого времени высказывать замечания о музыкальных способностях Элизабет, сопровождая их различными советами о манере игры и музыкальном вкусе. Мисс Беннет переносила это с подобающим гостье терпением. И, подчиняясь просьбам джентльменов, она просидела за инструментом до того времени, когда была подана карета ее сиятельства, чтобы доставить их в Хансфорд.

       Глава IX

На следующее утро, когда миссис Коллинз и Мерайя отправились по делам в деревню, а Элизабет, сидя в одиночестве, писала письмо своей старшей сестре, ее вдруг потревожил колокольчик, звон которого извещал о приходе гостей. Она не слышала шума колес подъехавшего экипажа, и ей пришло в голову, что это могла внезапно нагрянуть леди Кэтрин. И, чтобы избежать назойливых расспросов бесцеремонной посетительницы, она как можно быстрее спрятала недописанное письмо. Дверь распахнулась, и к ее глубочайшему изумлению, в комнату вошел мистер Дарси, притом совершенно один. Гость, казалось, был тоже озадачен тем, что нашел ее в одиночестве, и, принеся свои извинения, сказал, что надеялся застать в этой комнате сразу всех дам.

Оба сели, и после заданных ею вопросов о здоровье обитателей Розингса, наступило молчание, грозившее затянуться на неопределенно долгое время. Совершенно необходимо было придумать какую-нибудь тему для разговора. В эту критическую минуту Элизабет вспомнила, при каких обстоятельствах она в последний раз видела Дарси в Хартфордшире, и ей захотелось узнать, чем он объяснит свой внезапный отъезд из Незерфилда.

- Как неожиданно вы покинули наши места в ноябре, мистер Дарси! И каким, наверно, приятным сюрпризом для мистера Бингли была возможность увидеться с вами так скоро после разлуки. Ведь он сам, помнится, выехал в Лондон всего только за день до этого, не так ли? Надеюсь, что он и его сестры были здоровы, когда вы покинули Лондон?

- Благодарю вас, вполне здоровы.
   Она почувствовала, что больше он ничего не ответит и после короткой паузы продолжала:
   - Как мне сказали, у мистера Бингли нет большого желания опять поселиться в Незерфилде?
   - Я никогда не слышал, чтобы он об этом говорил. Но весьма вероятно, что ему не придется проводить там в будущем много времени. У него немало друзей, а сейчас он вступил в тот период жизни, когда число друзей и занятость увеличиваются день ото дня.
   - Раз он больше не намерен жить в Незерфилде, то для его соседей было бы лучше, если бы он вообще распрощался с нашим краем. В таком случае это поместье могла бы занять другая семья. Впрочем, быть может, мистер Бингли арендовал Незерфилд, заботясь о собственных удобствах больше, чем об удобствах соседей, и нам следует ждать, что он удержит или освободит Незерфилд, руководствуясь теми же побуждениями?
   - Меня бы не удивило, - сказал Дарси,- если бы Бингли в самом деле покинул Незерфилд навсегда, представься ему подходящая возможность приобрести дом в другом месте.
   Элизабет промолчала. Боясь продолжать разговор о его приятеле и не имея сказать ничего другого, она решила переложить теперь заботу о поддержании беседы на мистера Дарси.
   Тот понял намек и вскоре проговорил:
   - Дом этот выглядит очень уютным. Леди Кэтрин, я полагаю, немало здесь потрудилась, когда мистер Коллинз переселился в Хансфорд.
   - Думаю, что вы правы - и я уверена, что она не могла бы уделить свое внимание более благодарному человеку.
   - Мистер Коллинз, кажется, удачно женился.
   - Еще бы. Его друзья могут только порадоваться тому, что он встретил одну из немногих разумных женщин, которые согласились бы выйти за него замуж и к тому же обеспечили бы ему счастливую жизнь. Моя подруга очень неглупа, хотя я и не уверена в том, что вступление ее в брак с Коллинзом было самым мудрым из принимавшихся ею в жизни решений. Она, однако, кажется вполне счастливой, а, с точки зрения здравого смысла, этот брак для нее может считаться весьма удачным.
   - Особенно благоприятным должно быть то обстоятельство, что она поселилась так близко от родителей и друзей.
   - Вы находите, что отсюда до Меритона «так близко»? Но ведь здесь почти пятьдесят миль.
   - Что значит пятьдесят миль хорошей дороги? Чуть больше, чем полдня пути. Мне кажется, что это весьма короткое расстояние.
   - Мне бы не пришло в голову оценивать преимущества брака милями! - воскликнула Элизабет.- И я вовсе не считаю, что миссис Коллинз поселилась поблизости от своих родителей.
   - Это свидетельствует о вашей собственной привязанности к Хартфордширу. Вам, должно быть, кажется далеким все, что находится не совсем рядом с Лонгборном?
   Он проговорил это с улыбкой, которая его собеседнице показалась понятной. По-видимому, он считал, что ее слова относятся к Незерфилду и к Джейн. И, покраснев, она ответила:
   - Я вовсе не хотела сказать, что женщина не может поселиться слишком близко от дома своих родителей. Близость и отдаленность - понятия относительные, зависящие от обстоятельств. Там, где богатство делает дорожные расходы несущественными, расстояние перестает быть злом. Но в данном случае это отнюдь не так. Коллинзы имеют приличный доход, которого не может, однако, хватить для частых разъездов. И я убеждена, что моя подруга не считала бы, что она живет близко от родительского дома, даже и в том случае, если бы расстояние до него было бы вдвое короче пути из Кента в Хартфордшир.
   Мистер Дарси пододвинул свой стул немного поближе и сказал:
   - Не следует так привязываться к родным местам. Не сможете же вы всю жизнь провести в Лонгборне!
   Элизабет была удивлена этими словами. Но настроение Дарси переменилось, он отодвинулся, взял со стола газету и, глядя поверх нее, произнес уже более равнодушным тоном:
   - Как вам понравился Кент?
   За этим последовал короткий обмен мнениями о здешних местах, достаточно лаконичный и сдержанный с обеих сторон. Он был прерван возвращением с прогулки Шарлот и ее сестры, которые немало удивились столь неожиданному tete-a-tete. Мистер Дарси объяснил им свою ошибку, из-за которой мисс Беннет пришлось прервать свои занятия и, просидев еще почти в полном молчании несколько минут, удалился.
   -Что бы это могло означать? - спросила Шарлот, как только он ушел.- Элайза, дорогая, он, должно быть, в тебя влюблен - иначе он ни за что бы так запросто к нам не пришел.
   Но когда она узнала от Элизабет, как мало он с ней разговаривал, подобная догадка уже не показалась убедительной даже заинтересованной Шарлот. И после ряда предположений им в конце концов пришлось объяснить визит Дарси только отсутствием более подходящего способа провести время. В самом деле, охотничий сезон уже прошел. В замке были леди Кэтрин, книги и биллиард. Но не могут же мужчины проводить весь день взаперти! Привлеченные ли близостью пасторского дома или прелестью ведущей к нему дороги, или, наконец, удовольствием от встречи с его обитателями, но с этого времени оба двоюродных брата стали наведываться туда чуть ли не ежедневно. Они приходили в утренние часы, иногда врозь, иногда вместе, а иной раз и в сопровождении своей тетки. Для дам было ясно, что появления полковника Фицуильяма объясняются тем, что ему нравится их компания - качество, особенно его рекомендовавшее. Удовольствие, которое получала Элизабет, находясь в его обществе и замечая, какое сильное впечатление она производит на него, напомнило ей об ее прежнем избраннике, Джордже Уикхеме. И хотя, сравнивая обоих, она видела, что в манерах полковника недостает подкупающей задушевности ее меритонского приятеля, ей казалось, что зато он обладает значительно более развитым умом.
   Но почему в Хансфорде так часто появлялся мистер Дарси,- было решительно необъяснимо. Он явно не нуждался в собеседниках, так как нередко в течение десяти минут не произносил ни единого слова. И даже когда он, наконец, начинал говорить, казалось, что он это делает лишь по необходимости, а не из душевной потребности,- ради приличия, а не для собственного удовольствия. Он редко был по-настоящему оживленным. Миссис Коллинз просто не знала, что о нем думать. Поскольку полковник Фицуильям время от времени подтрунивал по поводу его рассеянного вида, можно было предположить, что обычно он ведет себя по-другому. Собственное ее знакомство с Дарси не позволяло ей судить об этом с уверенностью. Разумеется, она была бы непрочь объяснить эту перемену влюбленностью в ее подругу и всячески старалась в этом удостовериться. Она стала внимательно наблюдать за Дарси, когда им случалось навещать Розингс или когда он приходил в Хансфорд, но так и не смогла достичь заметного успеха в своих наблюдениях. Он, несомненно, часто останавливал взор на Элизабет, однако выражение его лица при этом можно было толковать по-разному. Этот взор был пристальным и серьезным, но Шарлот нередко сомневалась в том, что он заключает в себе какое-то чувство. А иногда ей просто казалось, что когда Дарси смотрит на ее подругу, он думает о чем-то другом.
   Раз или два она пыталась поделиться с Элизабет своими догадками относительно того, что Дарси мог быть в нее влюблен, но та обращала этот разговор в шутку. И Шарлот не сочла более возможным настаивать, опасаясь вызвать надежды, которые могли бы привести к напрасному разочарованию. В самом деле она нисколько не сомневалась, что питаемая ее подругой неприязнь к мистеру Дарси исчезла бы сразу, как только она вообразила бы, что он находится в ее власти.
   Желая своей подруге всяческого добра, Шарлот иногда задумывалась о возможности ее брака с полковником Фицуильямом. Это был вне всякого сомнения приятнейший человек. Элизабет ему явно нравилась, и он занимал прекрасное положение в обществе. Однако, в противовес этим преимуществам, Дарси был патроном многих церковных приходов, тогда как у его кузена не имелось в распоряжении ни одного.

Книга 1
Книга 2
Книга 3
Полный текст примечаний к роману Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

О жизни и творчестве Джейн Остин

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала
полностью или частично запрещено

В начало страницы