История о сене и собаке
(По мотивам комедии Лопе де Вега «Собака на сене»)
«Любовь – опасная стезя…»
Лопе де Вега «Собака на сене»
(действие I, явление 17) Глава 9
Кристина испросила разрешения пожить со своим семейством в моей квартире еще неделю, на что я с удовольствием согласилась, не без задней эгоистичной мысли, что вне их веселой суеты меня совсем одолеют гормонально-пакостные мысли и жених. Предстоящая свадьба ушла куда-то вбок, иногда я просто забывала о ней, если не напоминал Федор, который упорно бранил меня за индифферентное отношение к предстоящему событию. Подруга моя была все-таки в чем-то права, когда рассуждала о заключении брака и замужестве.
В конце недели выяснилось, что тендер на новое строительство мы проиграли, что, само собой, не добавило светлых пятен к моему мрачному настроению. Неудача столь критически повлияла на мой рассудок, что я отправилась навестить пострадавшего зама Сурикова, решив показать себе, что удары судьбы не сделали меня черствой и бесчеловечной. С Мишей Суриковым мы учились в одном вузе и, более того, в одной группе, но никогда не испытывали друг к другу особых симпатий. Я просто не обращала на него внимания, он отвечал мне тем же. Волею судеб мы оказались с ним сотрудниками одного и того же Мостоотряда, а затем, познав падения и взлеты, достигли того, чего достигли. Михаил всегда умудрялся работать и на своих, и на чужих, поменял трех жен, расставшись с последней полгода назад, развлекался от души и мало помалу становился вредным наростом на теле компании.
Суриков восседал в кресле, вытянув на журнальный столик изящно зашитую в аппарат Илизарова ногу. Рядом с ногой царила бутылка любимого Мишиного коньяка и пузатый бокал с коричневатыми подтеками.
− Ты хоть закусываешь, Михаил? – спросила я, не заметив на столе никаких признаков подходящих к коньяку закусок.
− Бери, Даша, бокал, наливай, – откликнулся Суриков. Его полное раскрасневшееся лицо и мутноватый взгляд сигналили о длительном принятии на грудь крепкого заморского напитка.
Я отказалась, сославшись на свою Пежо и руль, за которым предстояло сидеть.
− Тогда в холодильнике пошуруй, найди что-нибудь перекусить, – предложил Суриков.
− А девушки твои о тебе не заботятся? – спросила я, распаковав плитку шоколада из набора продуктов для больного, который сердобольно принесла с собой.
− Заботятся… – махнул рукой Суриков. – Боюсь, нечаянно столкнутся во время визитов…
− Ситуация выходит из-под контроля?
− Ну да, где-то выходит… – пробурчал Михаил.
Он замолчал, вздохнув, и я не знала, что сказать. Обычно наши разговоры сводились к выяснению отношений на производстве, а вот так, в неофициальной обстановке, мы с ним встречались лишь на заре туманной юности, да и то не с глазу на глаз.
− А у тебя тут… – начала я, решив, что нашла тему для разговора.
− Слушай, Даша… – одновременно со мной затянул Суриков.
Я замолчала, он тоже.
− Ну, говори… – уступила я очередь.
− А ты о чем собиралась?
− Да так, ерунда.
− Ладно, скажу, – Суриков плеснул коньяку в бокал и выпил одним глотком, даже не поморщившись. – Мы с тобой, Даша, враждуем и спорим, и ты считаешь, что я подыгрываю Гладилину, ведь так?
− Так, – отрубила я. – А разве нет?
− Вот за что ты мне нравишься, Дарья Васильевна, так это за умение врубить, не глядя. Хотя, иногда это не срабатывает.
− Ты к чему начал разговор? – спросила я. – Перекидываться с тобой мячом не входило в мои планы. А вопрос твоих отношений с Гладилиным стоит поставить на совете директоров!
Вот так всегда, мой миролюбивый настрой улетучился, а желание навестить больного привело к выяснению отношений.
− Даша, не злись… не надо про совет директоров, у меня к тебе совсем другой вопрос…
− Какой еще вопрос?
− Ты надежна и благополучна, ты восхитительна, и я хочу узнать, насколько благополучен сам.
Я изумленно уставилась на Сурикова. Что он такое несет?
− Миша, ты о чем? Совсем сбрендил на коньячной почве? – вырвалось у меня.
− Не хами, Дарья. Я к тебе, между прочим, с предложением. Я очень рад, что ты пришла, хоть верь, хоть не верь.
− С каким предложением? – спросила я, предчувствуя нечто очень неладное.
− С предложение руки и сердца, между прочим! Извини, что так обыденно, но раз уж ты пришла, то пользуюсь моментом! – выдал Суриков, спустил со столика ногу и с кряхтением поднялся.
− Что-о-о?! – взревела я. – Миша, я, конечно, понимаю, ты сидишь здесь, со сломанной ногой, с коньяком и девицами, и у тебя на этой почве возникают неадекватные идеи! Но не настолько же?! Или эта мысль пришла тебе в голову пять минут назад?
− Я, между прочим, давно это обдумываю, – обиженно ответил Суриков, окончательно покраснев. – Мы могли бы с тобой объединиться и начать свое новое дело.
− Зачем мне это?
− А ты уверена, что наша фирма долго продержится на этих социальных проектах? И тендер мы проиграли… А наш с тобой союз очень перспективен, ты – женщина чудесная во всех отношениях, умная, с характером…
Я просто оборвала его. Налила себе коньяку, от гнева позабыв, что внизу меня ждут руль и машина, выпила, распрощалась и ушла. Я кипела, как жидкость в автоклаве. Я даже позабыла сказать Сурикову о том, что уже собираюсь замуж!
На перекрестке меня остановил гаишник-гибэдэдэшник, словно почуяв, что я благоухаю коньячными парами. Он явно терпеть не мог иномарки, потому что смотрел на мою малютку с нескрываемым отвращением, но на уговоры все же согласился, прочитав мне внушение и отпустив почти без последствий. Общение с представителем власти подействовало на меня странно успокоительно, словно щелочь нейтрализовала кислоту, создав некий, пусть и неустойчивый, баланс.
А дома я обнаружила содом и лазарет. Кристина, скрюченная от почечного приступа, звонила Ваське-старшему и не могла дозвониться.
− Скорую вызвать? – спросила я, скидывая пальто на диван в прихожей.
− Не надо, оклемаюсь, не в первый раз… До Васьки не могу дозвониться, и родителей, как назло, на дачу унесло. И Дора где-то шляется. Ваську-младшего из спортшколы со Светлановского надо забрать, а я, боюсь, не доеду.
− Не проблема, – бросила я. – Сейчас съезжу, заберу.
− Ты же только вернулась, Даша, – жалобно протянула Кристина.
− Я уехала, если что, звони в скорую и мне. Давай адрес школы! – отрезала я.
Я не только успела добраться до спортшколы вовремя, но, как оказалось, приехала раньше окончания тренировки. Разузнав у вахтера, где занимается младшая группа, я промчалась по мрачноватому коридору и толкнула указанную им тяжелую дверь, из-за которой доносились голоса и гулкие удары мячей. Взору предстал просторный зал с высокими окнами, усыпанный мальчишками, которые увлеченно бегали за несколькими мячами. Пока я пыталась высмотреть среди них Ваську, подошел юноша лет пятнадцати, спросил, кого я ищу и, не дожидаясь ответа, сообщил, что тренировка закончится через пять минут, а пока он просит покинуть помещение, чтобы не мешать процессу. Стушевавшись и извинившись, я вышла и, оглядев коридор, заметила скамейку, на которой сидели, по всей видимости, родственники юных футболистов, терпеливо ожидая своих спортсменов и не позволяя себе, как это бесшабашно сделала я, святотатственно врываться в спортзал. Я пришла к такому выводу, поймав несколько укоризненно-снисходительных взглядов, устремленных в мою сторону.
Возникшую паузу можно было неспортивно, но приятно заполнить сигаретой, и я уже намылилась было в сторону выхода, но пожилая полноватая дама, сидящая с краю, вдруг обратилась ко мне с вопросом:
− Вы кого ждете?
− Мальчика… – брякнула я, вдруг растерявшись, как юная дева.
− Понятно, что не девочку, – сказала дама с каким-то неудовольствием. – Что-то я вас раньше здесь не видела.
− Но девочки ведь тоже играют в футбол, – ответила я, не сдержав накатившее желание противоречить.
− Играют, но здесь мальчуковая секция, – невозмутимо продолжила дама, словно вела речь о продаже детской одежды, и уставилась на меня, явно ожидая ответа на поставленный ранее вопрос.
Я почувствовала разоблаченным шпионом во вражеском тылу. Дожила, долетела, добежала до тридцати с хвостом… и не семьи, ни детей!
«Но будет же, и скоро, – тут же напомнила я себе. – И сын, возможно, будет, и я стану водить его на футбол. Хотя нет, не буду – футболистов мне уже и так хватило. И отчего мы с Федором никогда не обсуждали эту тему?»
− А вы, наверное, внука ждете? – дипломатично спросила я.
− Двух внуков! – гордо объявила та и тотчас же вздохнула: – У дочери двойня. А у вас кто? – упрямо добавила, не поддавшись на мою уловку.
− У меня сын знакомых, – ответила я и уточнила протокола ради: – Форс-мажорные обстоятельства, вот меня и попросили забрать
− Ах, форс-мажорные… надо же… что-то случилось? – встревожено поинтересовалась бабушка близнецов.
− Нет, все в порядке, просто небольшие нестыковки.
− И слава Богу. А кто сынок-то? – облегченно вздохнув, продолжила она, демонстрируя твердое упорство в достижении намеченной цели.
− Трудно, наверное, с двойней? – упрямо спросила я, отчего-то решив во что бы то ни стало выиграть в этой дуэли. − Я бы, наверное, не смогла.
- Трудно бывает… – собеседница все-таки заглотила наживку и принялась рассказывать о сложностях взращивания и воспитания братьев-двойняшек. Я слушала ее, ловя себя на мысли, что почему-то завидую ей, точнее не ей, а ее дочери. Странно, но до сих пор у меня не часто возникали подобные чувства. Старею, явно старею… становлюсь сентиментальной и чувствительной. Атавизм. «Все-таки стоит пойти покурить», – решила я, почти маниакально ощутив потребность воспроизвести алгоритм простых успокаивающих действий – пристроиться в уютном месте, открыть пачку, щелкнуть зажигалкой, ловя огонек, затянуться и выпустить в пространство горький дым, сжимая сигарету пальцами.
− Извините, – вклинилась я в речь словоохотливой женщины. – Это очень любопытно, все, что вы рассказываете… но я…
− А у вас-то есть дети? – вдруг спросила она.
− У меня? Нет, пока нет, – пробормотала я и добавила, чтобы предупредить возможные вопросы по поводу моих планов завести детей. – Я пойду, выйду…
− Так деток уже скоро выпустят, – проворковала она.
Я не ответила, изобразила сочувственную улыбку и двинулась в сторону выхода.
Перекур не задался: предвкушаемое удовольствие было нарушено наплывшим воспоминанием о предложении Сурикова и беспокойством о Ваське, который расстроится, выйдя в коридор и не увидев никого из родителей. Я силой заставила себя простоять на улице, пока сигарета не превратилась в неприглядный огрызок фильтра и как можно медленней вернулась в здание, внушая себе, что с внезапными психозами следует бороться путем поддержания хладнокровно-безразличного состояния.
Беспокойство мое не было беспочвенным, потому что, когда я добралась до конечного пункта, Васька стоял среди шумной компании мальчишек и их родителей, озираясь вокруг с весьма огорченным видом.
− Вася! – я махнула рукой и ринулась к нему.
− Теть Даша! А где мама? Она же обещала приехать… – разочарованно протянул он.
− Мама немножко приболела, а папа занят, – объяснила я. – Поедешь домой со мной.
− На Пежо?! – радостно встрепенулся Васька, по-детски пропустив сообщение о нездоровье матери.
− На Пежо. Одевайся, я тебя жду.
− За Васенькой, значит, приехали? – бабушка с близнецами прошествовала мимо, просияв довольной улыбкой.
− Счас, теть Даш! – Васька обменялся с двойняшками одним им понятными репликами и скрылся за дверью спортзала.
Я села на опустевшую скамейку. Мимо, басисто хохоча, прошествовала компания подростков, они свернули за поворотом коридора, и снова почти все стихло. Через несколько минут появился Васька.
− Теть Даш, застегните куртку, молния заела… А мама чем заболела? А я сегодня Серого дриглингом обвел. Устал! Есть хочу!
Я села на корточки и начала осторожно протягивать вниз застрявший замок, пытаясь свести воедино полы куртки. Васька замер, разведя в стороны руки, от его свитера пахло спортзалом и одеколоном Василия-старшего.
− У меня шоколадка в кармане есть, но я не люблю его! – продолжил Васька мне в волосы. – А у нас новый тренер! Он хромает! Его зовут Роман… Роман… забыл как! Классный!
Я вздрогнула и неловко дернула язычок заевшего замка – он остался у меня в руке. Застежка накрепко застряла на середине, распахнув куртку выше и ниже этой мертвой точки.
− Не дриглингом, а дринлингом, то есть, дриблингом… – пробормотала я, пытаясь ухватить пальцами бегунок и сдвинуть хоть в какую-то сторону злосчастную молнию.
− Сломался совсем? – весело спросил Васька.
− Язычок отвалился. Подожди, стой так, сейчас попробую еще раз.
Хромой тренер по футболу по имени Роман. Таких совпадений не бывает. Или бывает? Неужели это он? Но в зале я его не видела. Или не заметила, разглядывая мальчишек? В висках противно застучали молоточки, задрожали руки, я дергала молнию, которая и не собиралась никуда продвигаться. Психоз продолжался.
Позади стукнула дверь, затем раздались шаги, Васька заерзал, замахал руками. Я еще раз подергала молнию и взглянула снизу вверх на его расплывшуюся в щербатой улыбке физиономию, улыбка явно предназначалась личности, нависшей за моей спиной.
− Роман… я забыл как… – начал Васька.
− … Петрович, – продолжил знакомый голос. – Что, авария?
− Да, авария… – сказала я, поднимаясь и разворачиваясь.
Лудовин, а это был именно он, уставился на меня, как на привидение, и, кажется, даже растерял слова.
− Дарья Васильевна? – наконец спросил он, словно решив удостовериться, действительно ли это я, а не двойник или фантом.
− Здравствуйте, Роман Петрович, – я поправила растрепавшиеся волосы, щеки горели, видимо, оттого, что я резко выпрямилась. – Значит, теперь вы здесь работаете… по специальности?
− Здравствуйте…. Да, как видите, Дарья Васильевна. А как вы здесь оказались? – Лудовин бросил взгляд на Ваську, который взирал на нас с нескрываемым интересом и явно намеревался что-то спросить.
− Нет, это не мой ребенок, – зачем-то открестилась я от Васьки.
− А я и не подумал ничего подобного…
− Это сын моих знакомых, я просто выполняю благотворительную миссию.
− Какую миссию, теть Даш? – все-таки вставил свое слово юный футболист.
− Василий, не встревай в разговор взрослых! – рыкнула я.
Васька обиженно надулся и начал демонстративно дергать бегунок молнии.
− Вася, совсем сломаешь! – я снова опустилась на корточки и взялась было за замок, но Лудовин дотронулся до моего плеча:
− Дайте-ка, я попробую…
Я не стала упорствовать и уступила ему поле деятельности. Васька сиял от восторга, пока его новый тренер пытался справиться с упрямым замком. Дело закончилось тем, что движок замка окончательно развалился, и куртка раскрылась на свои две половинки.
− Плохи дела, парень, – сказал Лудовин, поднимаясь. – Тебя как зовут?
− Вася, – ответил виновник суеты. – Вы меня еще не запомнили?
− Нет пока… и что будем делать? – вопрос был обращен ко мне.
− А какие проблемы? Мы же на колесах, садимся в машину и едем, – ответила я.
И зачем только мы возились и ломали этот замок?
− Действительно, – сказал он, обращаясь к Ваське: – Ну что, извини, Василий, не получилось. Придется менять молнию.
− Пойдем, Вася, нам пора…
В сумке запел сотовый. Звонила Кристина, спросила о сыне и сообщила, что ей полегчало. Поговорив с подругой, я решительно ухватила Ваську за руку и повернулась к Лудовину. Смотреть на него почему-то было трудно, и я постаралась избежать его взгляда.
− До свидания, Роман Петрович. Рада за вас, вы нашли достойную работу и достойную девушку.
Сказав это, словно сбросив с плеч какую-то ношу, я развернулась и потянула за собой Василия, направляясь в сторону выхода. Из-за поворота неожиданно вывернул мужчина внушительного вида и размеров, и я чуть не врезалась в него. Он шарахнулся в сторону, пропуская нас с Васькой, и я услышала, как он воскликнул:
− Роман, отлично, что я тебя застал!
− Запахнись и побежали к машине, – сказала я Ваське, когда мы наконец-то оказались на улице. Уже стемнело, вечер был тихим и вполне теплым для поздней осени.
− Наперегонки? – азартно поинтересовался Васька.
− Давай, – согласилась я.
Василию удалось обогнать меня на последнем этапе, но он благосклонно согласился не учитывать мое поражение, сделав скидку на высокие каблуки моих сапог. Бег к машине привел меня в какое-то сумасшедшее состояние, стало вдруг весело, словно я глотнула хорошего шампанского и воспарила среди его шипучих пузырьков. Правда, эйфория прошла столь же быстро, как опали бы эти пресловутые пузырьки. Когда Васька устроился на заднем сиденье, а я захлопнула дверцу, веселье помахало мне рукой и удалилось прочь, растаяв в сумерках легким облачком. Я завела мотор и дала задний ход, выруливая с узкого пространства стоянки. В зеркале заднего вида мелькнула мужская фигура, и в тот же момент Васька завопил: – Теть Даш, сумку, мою сумку на тренировке оставили!
Я чертыхнулась про себя, вернула транспортное средство в исходную позицию и заглушила мотор.
− Подожди в машине, – бросила я Ваське, энергично рвущемуся выскочить наружу.
Далеко идти не пришлось. Мужская фигура, которую я заметила в зеркале, принадлежала Лудовину. Он, прихрамывая, приближался к нам, и я пошла навстречу, почти спокойная, как то, широко известное, неживое домашнее животное.
− Это не вы, случайно, оставили сумку? – спросил Лудовин, останавливаясь передо мной.
− Да, Вася только что вспомнил. С этой молнией обо всем позабыли… – пробормотала я.
− Спасибо, Роман Петрович, но вам не стоило беспокоиться, я бы сама вернулась и забрала. Извините, что напрягли…
− Никакого напряга, увидел сумку, подумал – ваша. Вроде, мы с вами немного знакомы, вот я и решил попытаться догнать вас.
− А если бы не догнали? – тупо спросила я.
Он не ответил, молчал, глядя на меня в упор, кажется, точно также как тогда, у входа в ресторан. И опять вечер, только без дождя, капли не блестят на его волосах. Бред…
− Я пойду… – то ли сообщил, то ли спросил он.
− Да, конечно, и мне ехать пора…
Он кивнул, развернулся и, не прощаясь, двинулся прочь.
Я смотрела ему вслед и почему-то злилась оттого, что он вот так равнодушно и уверенно уходит.
− Роман Петрович! Подождите! – воскликнула я, поддавшись этой злости.
− Да? – он резко остановился, обернулся, подошел ко мне.
− Вы хотели что-то спросить, Дарья Васильевна?
Что я хотела спросить? Ничего не хотела, я все уже ему сказала, и если бы не эти чертовы молния и сумка, я бы уже катила по проспекту и знать не знала об этом новоиспеченном тренере. Не расспрашивать же его о делах, которые меня больше никоим образом не касаются, да и прежде касались постольку поскольку. По совпадению случайностей. Почему именно он оказался новым Васькиным тренером? Но пауза слишком затянулась, и мне нужно было хоть что-то сказать, потому что он стоял и смотрел на меня так серьезно-выжидающе. Кстати, он ведь так и не отдал мне Васькину сумку, а собрался уходить. И я не заметила этого. Надо же! Зачем, спрашивается, догонял?
− Роман Петрович, давайте же сумку… – начала я и продолжила более чем
неоригинально: − Рада за вас, что вы нашли работу… не век же вам таскать тяжести на стройке…
− Да, я это понял, вы рады за меня, если не шутите, – ответил он, даже не пошевелившись, чтобы вернуть мне злополучную Васькину вещь.
− А отчего же мне за вас не порадоваться? – спросила я. – Что-то не так?
− Нет, все нормально, вы сами видите, – в голосе его я услышала язвительные нотки.
− Ну и как, вам легче, Роман Петрович?
− В каком смысле? Не понял… – сказал он.
− Все у вас утряслось, вы ушли со стройки, хотя я не понимаю, зачем вы вообще там работали… с вашими возможностями. И… с Ритой… – имя нахалки слетело с языка помимо воли, – у вас все наладилось.
И зачем я брякнула это? Какое мне дело?
Он растерялся, удивился, или ловко разыграл удивление?
− Рита? При чем здесь Рита?
− Но как же, Роман Петрович… – я замолчала, злясь, что начала этот разговор и, более того, так необдуманно окликнула его. Хотя, он же не отдал мне сумку.
− Дарья Васильевна… – начал Лудовин, помолчал, вздохнул, потом продолжил:
− Вы так убиваетесь о своей сестре, но напрасно, совсем зря.
− Я не убиваюсь, мне просто не совсем понятно… не совсем понятны ваши поступки, Роман Петрович!
− Какие поступки?
− Вы прекрасно понимаете, какие…
− Дарья Васильевна, я не могу разгадывать ваши загадки, скажите, чего вы хотите от меня?
− Я? От вас? – взорвалась я. – Ничего, абсолютно ничего не хочу! Прощайте, Роман Петрович, надеюсь, что больше вы никогда не возникните на моем пути!
Я двинулась в сторону машины и через пару шагов сообразила, что сумку он так мне и не отдал.
− Роман Петрович! Вы отдадите мне сумку или нет? – ринулась я обратно.
− Вы все-таки хоть что-то хотите от меня, – произнес он, не сделав ни малейшего телодвижения.
− Отдайте сумку! – взревела я.
− Возьмите же, – он стащил ее с плеча и протянул мне.
Я дернула сумку к себе.
− Что за дурацкие игры? Я вам кто, девочка?
− Нет, вы очень… привлекательная женщина, – сказал он, отпуская ремень сумки.
Еще не хватало, чтобы он начал отпускать мне какие-то сомнительные комплименты!
− Прекратите, Лудовин! Вам есть кому говорить такие вещи и делиться вашими рассуждениями! – бросила я в сердцах и снова рванула к машине. На сегодня хватит! Слишком много всякого негатива, слишком много!
− Мне некому говорить и не с кем делиться! – Лудовин остановил меня, схватив за локоть.
− Отпустите же, что вы себе позволяете! – возопила я, пытаясь вырваться из его хватки.
− Простите… сам с собой в раздрае, – сказал он, отпуская мою руку. – Но, подождите… все же скажу: у вас гну… трудный характер, и вы совсем не та женщина, и я не хочу быть ни подписью на объяснительной, ни цифрой вашей сметы… ни ножнами кинжала, ни рукояткой шпаги, ни бутсами хавбека, потому что с вами может получиться только так…
− Что? Что вы хотите этим сказать? – воскликнула я. – При чем здесь мой характер и бутсы хавбека? Да! у меня такой характер! какой есть, но вам-то какое дело до моего характера? И мне не нужны ни ваша подпись, ни ножны, ни рукоятка и что там еще вы предлагаете, Роман Петрович!
Я пылала от негодования. Или это было не негодование, а что-то иное? Я злилась, но от его слов и взгляда защекотало внутри, как перед прыжком с десятиметровой вышки.
− Не нужны? И правильно, что не нужны! – сказал он. – Вы же не женщина, вы – шеф!
− Роман Петрович! Кажется, вы, не далее, как пять минут назад, сообщили, что я – привлекательная! – взвилась я. – Женщина! Или мне послышалось? Моей руки, между прочим, и для вас это не тайна, весьма усердно ищут двое!
− Как, уже двое? Насколько я в курсе, у вас была помолвка с одним! Уже есть и второй? Как же им только удалось?
Он ухмылялся и сарказм, жалкий сарказм звучал в его голосе. Он явно издевался, и поделом мне, совершенно не владеющей собой, распустившейся перед ним, как та курица перед павлином!
− А вы – мошенник и негодяй, вас убить мало! Цепляетесь к двум, а может, и больше, женщинам! Как вы смеете?! – не сдержалась я.
Если бы я могла, если бы это не было дико, нелепо и смешно, я бы с удовольствием влепила бы пощечину этому наглецу, в кровь бы разбила его ухмыляющиеся губы. Он лез в мою личную жизнь, вынуждая говорить то, что я никогда никому ни под каким предлогом бы не сказала! Тем более, малознакомому мужику!
− И убейте, Дарья Васильевна! – резко бросил он, вдруг снова став серьезным. – Убейте… потому что я… вы… меня, черт, я не мальчик говорить это, но вы меня так зацепили … лучше мне вас не видеть совсем!
Он запустил пятерню в волосы, взъерошил их, махнул рукой, развернулся и пошел прочь, а я полетела вниз, с десятиметровой вышки, ужасаясь от звенящей внутри, обжигающей пустоты. Из состояния шока меня вывел Васька, который выбрался из машины и сейчас дергал за рукав:
− Теть Даш, мы домой поедем? Мама звонила…
− А, что? Да, сейчас поедем, Вася.
Когда я захлопнула дверь, перед капотом возник Лудовин. Я спустила окно, вопросительно взглянув на него. Он протянул мне визитку, сказал совершенно спокойно, словно и не кипел пару минут назад:
− Это не моя… клубная, но там есть и мой номер телефона. Для Васи.
− Спасибо, Роман Петрович, – сказала я, вытягивая из его пальцев картонный четырехугольник. – Передам Васиным родителям.
− Не забудьте, Дарья Васильевна.
− Что вы, ни в коем случае не забуду, Роман Петрович! Прощайте…
− Всего хорошего… до свидания, Василий…
Я закрыла окно и завела мотор.
Глава 10
− Как дела? – спросила я Кристину, возлежащую на диване с ноутбуком на животе. С утра Василий-старший свозил жену к врачу, и ныне она болела на законных основаниях, усердно трудясь над статьей, без которой, видимо, следующий номер газеты не имел никакой возможности добраться до печатного станка.
− Ничего, вроде отпустило… сейчас погоди, пару слов допишу и вся твоя… – бросила Кристина, не отрывая взгляда от экрана монитора, пальцы ее лихо летали по клавиатуре. – Один момент! Мысль поймала!
Я забралась с ногами в кресло, кутаясь в уютный палантин, закрыла глаза и не заметила, как задремала под мягкое пощелкивание клавиш. Проснулась от звонкого голоса, зазвучавшего прямо в ухо, вздрогнула и пару секунд изумленно озиралась, приходя в себя.
− Васька, ну что ж ты так орешь? Дарью Васильну разбудил, негодник! – вполголоса отчитывала Кристина сына, который с воплем влетел в комнату, отчего я и очнулась.
− Устала? – спросила меня Кристина, отправив расшумевшегося Ваську и снова устроившись на диване. − Удобное кресло у тебя, как берлога для утомленной медведицы.
− Твои эпитеты достойны твоего пера, – буркнула я. – Сама не заметила, как заснула. Да, кресло и впрямь удобное, купила пару лет назад, когда квартиру обставляла. Вроде с виду непрезентабельное, но очень уютное. Частенько в нем вырубаюсь после работы.
− Запарилась ты совсем с твоей работой. Не надорвешься, подруга?
− А ты сама? Вчера загибалась, а сегодня уже статью кропаешь, вперемешку со стонами.
− Ну… я имею в виду ответственность и риск, – ответила Кристина. – Я же не веду репортажи из горячих точек и не разоблачаю политиков, следовательно, не слишком рискую, а ответственность несу лишь перед теми, о ком пишу. А ты тащишь на себе воз проблем, вагон ответственности и маленькую тележку комплексов.
− Любишь ты, Кристя, ударяться в философию… но, честно признаться, ты права и насчет воза, и по поводу вагона, ну и тележка тоже пойдет. Да, я устала… и… замуж не хочу, – сказала я.
Кристина уставилась на меня, молча, но не удивленно, а с нахальной улыбочкой.
− И что ты улыбаешься и молчишь? – сердито спросила я. – Что смешного ты обнаружила в моих словах? Радуешься, что уже попала в точку?
− Дашка! – дар речи наконец вернулся к подруге. – Ты не хочешь замуж в принципе или не хочешь за Федора? Неужто тебя проняло? Или есть более веские причины? О-о-о, блин… – последняя реплика относилась к Кристининым почкам, и она тут же махнула рукой, предупреждая сочувственные реплики.
Я замолчала. Признаться, мне хотелось поговорить с подругой о скопом навалившихся на меня заморочках с тремя мужчинами, но на фоне её недомогания они вдруг показались неуместными и легкомысленными. И, кроме того, я вдруг испугалась, что так легко высказала вслух мысль, которую старательно загоняла подальше, на задворки.
− Что молчишь? – настойчиво спросила подруга. – Колись, что стряслось? Отчего вдруг возникло нежелание бракосочетаться? Повздорила с женихом? Или…
Или? В том-то и дело, что или. Проклятое «или» застряло в моей голове бутсой хавбека, цифрой сметы, и чем там еще. Почему он сказал, что со мной может получиться только так, то есть, иначе говоря, совсем ничего не получиться? Я, что, прокаженная? Мне, между прочим, уже два предложения руки сделали! А может, он боится меня?
Сегодня я с большим трудом удержалась, чтобы не вызвать к себе Риту и не спросить ее в лоб, что она имела в виду, утверждая, что снова встречается с Лудовиным. Кто из них врет? И зачем? Эта мысль накатила даже во время разговора с главным инженером, в результате я ответила ему невпопад, чем сильно удивила педантичного Сударева. Рассеянность на работе была непростительна, неуместна и выходила за все возможные рамки, и мне нужно было что-то делать, как-то расставить все точки над й.
«Даша, ты где?» – услышала я. Кажется, сильно торможу. Кристина что-то спросила. Ах, да про или…
− Что или? – спросила Кристина.
− Какое или?
− Но ты же сама сейчас сказала: «или»!
− Я сказала?
Неужели слова помимо моей воли вырываются наружу?
− Ну да, именно ты! Даш, здесь, вроде, больше никого нет!
− Прекрати издеваться!
− Дашка… что случилось? Чувствую, случилось что-то ужасное… Нет?
− Прекрати издеваться!!
− Даш, ну не сердись, не злись, не хочешь, не рассказывай, ой… зараза… неужели… футболист? А, Даш?
Кристина поморщилась от боли и снова уставилась на меня. Проницательная ведьма! Ну откуда ей знать, в чем причина моей рассеянности!
− Футболист… – брякнула я. – Давай закончим разговор, ты же плохо себя чувствуешь.
− Ах, футболист? Замечательно…
− Какой футболист? Кристина, ты совсем на мужиках помешалась? Вроде, замужем, а не в браке! – я сделала рокировку ее же турой. – Ты меня пугаешь. Я пошутила!
Кристина смотрела на меня, и глаза ее стервозно смеялись.
− Ну что за страхи, в самом деле, у тех, кто шутит, никогда так густо не краснеют щеки…
− Я уже не в том возрасте, чтобы краснеть!
− И этот взгляд и вздох глубокий…
− Я даже не думала вздыхать! Стервоза ты, Крушина!
− А как же, на том стоим! – пропела подруга. – И что ты собираешься со всем этим делать?
− С чем со всем? Мне, между прочим, мой зам Суриков предложение сделал! – ответила я.
− Опа! Офигеть! Ну ты, Дашка, даешь! Кстати, ничего удивительного, ты женщина в соку, персик просто… м-м-м… А как же футболист?
− Сурикову мой сок не нужен, он капиталы хочет объединить.
− Тоже неплохо! А как же футболист? У него нет капиталу?
− А мне какое дело до его капиталов? – возмутилась я и зачем-то добавила: – Думаю, нет. А ты знаешь, что он – новый тренер твоего Васьки!
− Ага… – глубокомысленно сказала Кристина, с весьма довольным видом потирая ладони, – раскололась все-таки… Дорогая, я справки уже с утра навела, Васька мне вчера все уши прожужжал про нового тренера Романа Петровича, хромого, с которым тетя Даша разговаривала.
− Тебе бы на улицу разбитых фонарей…
− Даш…
Я махнула рукой, покрутилась в кресле, ища удобное положение, которое никак не находилось. Кристина вопросительно смотрела на меня.
− Слушай, подруга, – сказала я. – Вчера тебе визитку давала… футбольного клуба.
− Сейчас! – Кристина сползла с дивана, заохала.
− Лежи! Скажи, где искать, – остановила ее я.
− На столике возле кровати, кажется, лежит.
Итак, я дошла до какой-то критической точки. Я сжимала в руке мобильник и смотрела на гладкий кусок картона, на котором под отпечатанными адресом и телефонными номерами было от руки написано: «Лудовин Р.П. 89017537712». И что же я собираюсь ему сказать?
Я держала телефон в руке, заворожено глядя на черные цифры, выстроившиеся на светящемся дисплее. Зеленая кнопка, скромная маленькая кнопочка, притулившаяся слева, казалась ключом для входа в бездну. Именно так, патетично, но точно, можно было описать мои ощущения от созерцания этих одиннадцати цифр. Что за дурацкий порыв? Ведь он отдал визитку не мне, он передал ее Васькиным родителям, чтобы быть с ними на связи в каких-то экстренных случаях. Ничего другого он в виду не имел. С какого перепугу я вдруг ринулась звонить ему? Решила назначить свидание? Он будет несказанно удивлен или страшно развеселится, наслаждаясь, что гордая генеральная директорша позвонила с шитой белыми нитками целью. Или пошлет меня подальше. Пусть только попробует! Даже повод искать не буду, возьму и позвоню, и спрошу в лоб, какого черта он наговорил мне все, что наговорил! Кажется, в последнее время, в моих рассужденьях больше бывает светлых промежутков, чем в моем разуме. Я вздрогнула оттого, что телефон в руке дернулся и разразился веселенькой мелодией… одиннадцать цифр поблекли под вырвавшимися на дисплей пятью буквами ФЕДОР. Как вовремя… Я кликнула зеленую кнопку.
− Даша, прости, не звонил сегодня, но ты тоже не удосужилась без пяти минут мужу звякнуть. Ты сходила в салон насчет платья? Беседовал с твоей мамой, она жаловалась, что ты обещала…
О, черт! Платье, салон, мама, я обещала… что я обещала? Я слушала Федора, поддакивала, даже оправдывалась, и меня накрывало противное чувство стыдливого раскаяния, в компанию к которому пристроились раздражение и злость на саму себя.
Что я делаю, зачем и почему? Более-менее устоявшаяся жизнь дает трещину из-за мужика, который зачем-то завладел моими мыслями, и глупой девицы, что навела меня на этого мужика. Кое-как распрощавшись с Федором и договорившись с ним встретиться завтра, я отключила телефон и несколько минут сидела, совершенно выпав из действительности. Из ступора меня вывели звук открывающейся двери и Кристинин вопрос:
− Позвонила?
− Нет, – вяло протянула я. – Да и зачем? И неудобно… у него там Рита, наверное, или еще кто… да и вообще, это тупо… Федор вот звонил…
− А, понятно… порыв остыл. Нет, я тебе советовать не могу, это дела личные, но ведь с тебя никак не убудет. Придумай что-нибудь, скажи какую-нибудь глупость и посмотри на реакцию: если обрадуется…
− Кристина, ты соображаешь, что говоришь? Я, взрослая женщина, звоню мужику, чтобы проверить его реакцию на себя? Да еще и говорю какую-то глупость? Да я в жизни такого не делала и не собираюсь! И зачем он мне, ответь! Зачем?
− Я тебе уже говорила, зачем, – отрезала подруга. – Ладно, отдыхай, спок ночи!
Кристина удалилась, оставив меня в состоянии полного раздрая. Как мне могла прийти в голову подобная мысль: позвонить Лудовину в десятом часу вечера ? Сдурела совсем. Хорошо, хоть Федор вовремя появился в эфире, а то я уподобилась бы влюбленной по уши сестренке Рите. Сопернице. Мне вдруг стало смешно. До чего же я докатилась, позволив втянуть себя в нелепый любовный треугольник! Я швырнула телефон на кровать и отправилась в ванную смывать дневные заботы, раздрай и дурь. Будет день, будет и песня. Завтра или успокоюсь и забуду о Лудовине навсегда, или приму меры, чтобы поставить точку в этой нелепой истории.
декабрь, 2009 г.
Copyright © 2009 Ольга Болгова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено | 
