Творческие забавы

Ольга Болгова

Начало  Пред. гл.

«Любовь – опасная стезя…»

               Лопе де Вега «Собака на сене»
           (действие I, явление 17)

Глава 11

С утра загрузились с главным инженером в служебную машину и отправились в область, в поселок Сунжа, в районе которого через одноименную реку наша компания строила мост. Поездка Сударева была запланированной, а я, отложив текущие дела, присоединилась к нему с целью взглянуть на объект собственными глазами, а кроме того, мне просто не сиделось в кабинете, словно там рассыпали жгучий перец вперемешку с киндзой. Я переоделась из офисного костюма в дежурные куртку, джинсы, свитер и кроссовки. Эту одежду я всегда держала под рукой на случай неожиданных выездов на объекты, требующие детальных осмотров, которые предполагали передвижение по распаханной земле и проникновение внутрь всяческих железобетонных и прочих конструкций.

В Сунжу мы прибыли в полдень. Шофер Дима вырулил на стройплощадку, я выбралась из машины вслед за Сударевым, натянула капюшон – с мутно-серых небес опять моросил противный октябрьский дождь. Обойдя стройплощадку, и получив дозу положительно-отрицательной энергии от беседы с прорабом – умудренным опытом мостовиком еще советской закалки, я оставила Сударева и строителей, чтобы не мешать им обсуждать открытым текстом животрепещущие подробности и проблемы строительства, и спустилась по деревянной, временной брошенной с берегового откоса лестнице к реке. Серая тягучая вода неторопливо текла, мутно отражая неприглядно скучный берег, пейзаж был скомкан, перечеркнут грохочущим над рекой драглайном, в общем, картина ждала кисти художника-соцреалиста и явилась отличным фоном к моему смутному настроению. Поставить задачу, оградить ее, как котлован шпунтом, продумать детали, выгрести и отбросить все ненужное, забетонировать и забыть. Все было бы просто, если бы я могла выгрести, выбросить и забетонировать.

Вчера днем мне вновь посчастливилось столкнуться с Ритой, которая процедила мне сквозь зубы холодное «Здрасте» и удалилась в свой кабинет, стуча каблуками и гордо неся кудрявую голову. Я попыталась заняться аутотренингом, внушая себе, что нет ничего глупее, чем обращать внимание на выходки недалекой девицы, но это мало чем помогло. До обеда образ подлеца Лудовина преследовал меня с неприятным постоянством.

Вечером же я, как пионерка, отправилась мотаться по салонам в поисках свадебного платья, причем, в гордом одиночестве, Кристина была нетранспортабельна, а никого другого мне брать в компанию не захотелось. Платье я, естественно, не купила и удовольствия, само собой, не получила. На Троицкой меня подрезала нахальная Лада Калина и удрала в сторону Кронверкского, а мне пришлось приходить в себя после основательного выброса адреналина. В результате, плюнув на платье, я отправилась домой, где меня настиг явившийся навестить невесту Федор. Я встретила его столь радушно, что после его ухода Кристина объявила мне, что ей искренне жаль несчастного, который женится на такой стервозе, как я. Я не стала реагировать на выпад подруги, и на этой торжественной ноте мы разошлись по своим углам.

С откоса замахал руками Сударев, призывая возвращаться, и я резво двинулась на подъем, задохнувшись на верхних ступеньках.

На обратном пути, видимо, надышавшись свежим воздухом и напрыгавшись по стройплощадке, я даже задремала и очнулась, когда машина катила по Светлановскому. «Кажется, еще квартал, и будет Васькина спортшкола», – вдруг накатила мысль, когда я, стряхнув дрему, повернулась к окну, за которым тянулись монотонные стены многоэтажек проспекта. «А что, если…», – мелькнула вторая, крамольная, мысль. Я взглянула на часы. «Но зачем ставить себя в дурацкое унизительное положение?» – накрыла первые две третья, разумная, но было уже поздно.

«Дима, тормозни вон там, у павильона, мне нужно кой-куда забежать!» – неужели это сказала я?

− А как домой добираться будете, Дарья Васильевна? – спросил Сударев. – Может, Диму прислать попозже?

− Не нужно, – отважно бросила я, отрезая себе путь к отступлению.

Попрощавшись, я хлопнула дверцей джипа, накинула на плечо сумку и ринулась в подземный переход. Поставить задачу, оградить ее, как котлован шпунтом, продумать детали, выгрести и отбросить все ненужное, забетонировать и забыть. Именно так. И никакого дурацкого положения!

У дверей спортшколы я притормозила, подумав, что выгляжу из рук вон плохо, но успокоила себя мыслью, что этот пункт в моей задаче является факультативным. Застыв у двери, я пыталась взять себя в руки. Все будет нормально. Во всяком случае, если я его застану, я смогу задать ему вопросы и получить на них ответы. Я толкнула дверь, прошла мимо вахтера, и двинулась по коридору в сторону спортзала. Решимость моя с каждым шагом уменьшалась, но я повторяла, как молитву: поставленная задача требует разрешения, нерешенная – будет мешать и может выплыть проблемой в самый неподходящий момент. Одна из проблем уже плавала передо мной с гордо раскрытыми парусами в виде каравеллы Риты.

У дверей спортзала никого не было, значит, тренировка уже закончилась. Изнутри раздавались звуки избиваемого мяча. Футболист! Что за профессия? Вся жизнь – игра, бег за мячом, кубки, проигрыши, травмы, болельщики, неудачи, удачи… Хотя, риск волнует, движение стимулирует, да и финансово они сейчас неплохо обеспечены. И зачем Лудовина понесло на стройку? Его ответ меня совсем не устраивал, и мне хотелось услышать от него что-то более вразумительное, но я застыла перед очередной дверью. «Мы просто люди, и каждый имеет право на получение ответов на свои вопросы», – твердила я, пытаясь убедить себя, что в моем поступке нет ничего двусмысленного.

Психотренинг прервало раскатистое: «Девушка, вы кого-то ждете?» Я резко обернулась. Тот самый амбал, с которым я чуть не столкнулась в прошлый раз, улыбался, глядя на меня сверху вниз.

− Э-э-э-э… нет… да, я приехала забрать ребенка, но, кажется, его уже забрали…

− Ваш у Лудовина тренируется? – спросил он.

− Да… но ребенок не мой, меня просто попросили…

− Кажется, я уже вас здесь видел. Что ж вы так поздно, тренировка закончилась с полчаса назад. Да вы загляните в зал…

− Меня так сурово выгнали из зала в прошлый раз, – ответила я.

− Ничего, сейчас не выгонят…

Даже если мне и хотелось убежать, сделать это я уже не могла, потому что титан распахнул дверь и жестом пригласил меня пройти внутрь.

Я вошла, одарив верзилу благодарственной улыбкой и втайне надеясь, что Лудовина там не окажется, но моим надеждам не суждено было сбыться: по залу за мячом бегали двое: Роман Петрович и юноша-подросток.

− Вот, видите, всех уже разобрали. Так вы позвоните, узнайте… – сочувственно обратился ко мне детина. – С тренером поговорите…

− Да, спасибо вам большое, я, конечно, позвоню, думаю, что ребенка забрали, – пробормотала я.

− Роман! – заорал детина густым басом и замахал ручищами. – Давай сюда!

Кажется, по моей спине заструился холодный, нет, ледяной, ручей. Лудовин остановился, обернулся, замер на мгновение, пнул мяч, что-то сказал своему партнеру и, прихрамывая, двинулся в нашу сторону.

− Вот, Роман, тут дама за ребенком пришла, побеседуй… да и не забудь, завтра в десять в Кавголово!

−  Как, я не сплю? Здравствуйте, Дарья Васильевна, – сказал Лудовин, бросив на меня быстрый взгляд.

− Да, я помню, – это было адресовано разговорчивому амбалу. – Вы за Василием приехали? А его уже отец забрал, – это мне.

− Странно, значит, получилась какая-то путаница, – пробормотала я.

Детина, оказавшийся главным тренером школы, удалился, попрощавшись и слегка удивившись нашему знакомству. Мы молчали, глядя в разные стороны. Я ругала себя за то, что затеяла всю эту авантюру. О чем думал Лудовин, мне было, само собой, неведомо, но молчание он нарушил первым.

− Дарья Васильевна, раз уж так получилось, и если вы не торопитесь, давайте… давайте сходим куда-нибудь, поужинаем. Если вы не против…

− Нет, я совсем не против, Роман Петрович, – ответила я.

− Голодный, как черт… – добавил он. – Вы подождете меня, я переоденусь…

− Да, я подожду, Роман Петрович.

Он шагнул в сторону, потом вернулся на место, взъерошил волосы, снова шагнул.

− Я сейчас, быстро, вы посидите… вон там, на скамье.

Он махнул рукой в направлении скамеек, стоящих вдоль стены зала.

− Нет, спасибо, я лучше здесь постою… идите… – пробормотала я. – Идите…

Он пошел, затем вернулся, спросил:

− Вы можете звать меня просто Романом?

− Могу, – ответила, чувствуя, что почему-то постыдно краснею.

− Я рад, – бросил он, уходя в очередной раз.

Я вышла в коридор и села на скамью, но вскоре пожалела, что не последовала приглашению Романа подождать его в зале, потому что ко мне тут же пристроился и начал нахально клеиться возникший из недр школы футболист. Через пять минут пикировки я мысленно помянула неформальными словами рогатое существо, которое занесло меня в эти стены. Еще через пять минут я обрубила все концы, объявив нахальному пикаперу, что жду Романа Петровича Лудовина по делу и прошу не доставать меня пустыми разговорами. Футболист по имени Артем попытался противопоставить свою кандидатуру лудовинской, затем увял, пробормотал, что тому вечно везет, и удалился, а я увяла еще больше, поднялась со скамьи и шагнула в сторону выхода, снова поминая рогатого. Конечно, а чего же я ожидала? Явилась, клюнула, заглотила наживку! Которая я у него по счету за неделю, хотелось бы знать? Нет, не хотелось бы!

− Дарья Васильевна! – услышала я за спиной. – Я готов…

Пришлось отреагировать и развернуться. Блестяще! Влажные волосы зачесаны назад, но прядка упорно падает на лоб, в глазах… ожидание и удивление.

− Я готов, – повторил он. – Я не слишком вас задержал?

− Нет, вы меня совсем не задержали!

− Но вы сердитесь…

− Даже не думала сердиться, просто передумала с вами ужинать, о чем и хочу сообщить.

Он нахмурился, провел рукой по подбородку, на котором уже синела полуденная щетина.

− Что случилось? Почему?

− Я… мне срочно позвонили и…

Я замолчала, не в силах придумать содержание мнимого звонка.

Он тоже молчал, смотрел на меня, потом вздохнул, резко застегнул молнию на куртке.

− Знаете, Дарья Васильевна, если так срочно, уезжайте… поужинаю и без вас.

− И прекрасно, Роман Петрович, я тоже, знаете ли, найду, где поесть и с кем…

Я снова рванула прочь, не оглядываясь. Сердце лупило по ребрам так, словно я только что пробежала стометровку. Вылетев из школы во влажное промозглое питерское марево, я резко остановилась, жадно вдохнув прохладный воздух, словно мне долго не давали дышать. Да что же такое со мной? Я что, втюрилась в этого хромого футболиста? За компанию с Ритой? Чем же он нас так очаровал? Позади стукнула дверь.

− Вы за рулем? – спросил Роман мне в спину.

Еще один прокол! Глупейшее положение, и как я об этом не подумала! Явилась за ребенком пешком! Как все очевидно и нелепо!

− Нет… с машиной проблемы, – пробормотала я, обернувшись.

− Неужто на метро? – спросил он.

Я проигнорировала саркастическую ноту, явно прозвучавшую в смысле и тоне вопроса, но не удержалась от демонстративной лжи.

− Да, – сказала я. – На метро, а вас что-то смущает, Роман Пет… Роман?

− Нет, абсолютно ничего. Вас проводить до метро? Или, может, такси?

− А проводите, – сказала я.

И почему я не могла уйти, оторваться от его взгляда?

− Прекрасно…

Я натянула капюшон куртки, взглянула на него и двинулась вперед.

− Вам все-таки нужно уезжать? – спросил Лудовин.

− Нет, – помедлив, ответила я. – Дело не срочное, подождет.

− Тогда, может, снимите горчичник с ужина?

− Что сниму? – я остановилась и уставилась на него. – Что у вас за манера говорить загадками? Вы философ, а не футболист…

− Такой уродился, – сказал он. – А горчичник – это как раз от футбола, желтая карточка.

− А, штраф… – кивнула я и продолжила путь. – Хорошо, горчичник снимаю. У вас есть что-то на примете? Я не слишком знакома с этим районом, бываю здесь редко.

Вот только в последнее время зачастила, идиотка.

− Да я тоже не так давно здесь обосновался. Поедем, куда хотите? Или на мой выбор?

Надо же! Такой предупредительный и осторожный!

− А у вас совсем нет машины, Роман? – зачем-то брякнула я и прикусила язык, поздним зажиганием подумав, что, возможно, напоминание о машине ему неприятно.

− Нет, как свою разбил, так до новой дело и не дошло… – ответил он спокойно. – Не могу вас доставить сам, но тормознем такси.

Я решила расслабиться и понаблюдать, что же будет дальше. В конце концов, я же пришла не на свидание, а для того, чтобы разобраться в гнетущей меня ситуации. Предоставив Роману возможность выбрать харчевню, поймать такси, я даже чуть было не позволила ему вольное обращение к себе по имени, но наличие водителя в салоне и остатки разума вовремя спасли меня от этого опрометчивого поступка. Лудовин не блеснул оригинальностью, выбрав направление к центру и остановив машину напротив Гамбринуса. Мы спустились по ступенькам, вошли в длинный полупустой прохладный зал, расположенный в цокольном этаже, и, не сговариваясь, направились к дальнему столу в углу, Здесь было вполне уютно, лишь слева на стене мерцал плоский дисплей, по которому двигалась в немом зажигательном танце компания смуглокожих певиц.

− Почему сюда? Это же пивная! – сказала я. – Вы часто здесь бываете?

− Вам не нравится? Здесь вкусно готовят, и пиво неплохое, – отозвался Лудовин. – Бываю нечасто, но это первое, что пришло в голову.

Я кивнула в знак одобрения и углубилась в меню, чтобы как-то заполнить нависшую вдруг паузу, да и есть, признаться, очень хотелось.

Выбрав блюдо посытнее, я, неожиданно для себя, впрочем, это была отнюдь не первая неожиданность за сегодняшний день, согласилась на пиво, которое по уверениям Лудовина, меню и официанта разливалось из бочек, и являлось наисвежайшим и изготовленным по старинным технологиям.

Покончив с заказом, мы снова погрузились в неловкое молчание, которое опять нарушил Лудовин.

− Я рад, что вы отложили свое срочное дело.

Выдался не занятый Ритой вечер, а тут нежданно-негаданно подвернулась директорша, не так ли?

− Неважно, хотела с вами поговорить, ну и не стала упускать возможность, а то дело подождет, – старательно сформулировала я.

− Понятно. И о чем вы хотели поговорить, Дарья Васильевна?

− Обо всем… что получилось. Чтобы разрулить сложившуюся ситуацию.

− Гм-м-м, и что же вы хотите разрулить?

− Ну… – я замолчала, не в силах продолжать разговор в этом направлении. А в каком направлении у меня хватит сил продолжать? Я уже собралась было удалиться под предлогом покурить и страшно обрадовалась официанту, который появился перед нашим столом, каким-то чудом держа одной рукой огромный поднос, заставленный тарелками и прочими атрибутами заказанного ужина.

− Давайте за встречу… – сказал Роман, приподнимая высокий пивной бокал и улыбаясь, словно, мы встретились по взаимной договоренности.

− За встречу, – эхом откликнулась я.

Не будучи любительницей пива, я, с неожиданным для себя удовольствием, опустошила половину бокала, наполненного аппетитно-золотистым, дышащим шапкой пены напитком, и с тем же удовольствием занялась своим блюдом. Опять наступила пауза в разговоре, на этот раз заполненная весьма приятным для оголодавшего организма делом.

− Как вам пиво? – спросил Лудовин. – Надеюсь, не очень разочарованы?

− Не слишком разбираюсь, но это понравилось, – без всякой логики ответила я.

Он поставил бокал на стол и спросил:

− И все-таки, какую ситуацию вы хотели разрулить?

− Ту, что сложилась между нами, – ответила я, осмелев от пивных паров и мясных ароматов. – Я не в праве судить вас, но дело коснулось и меня.

− Я ваших слов не понимаю…

− Не понимаете? Но вы мне столько наговорили в прошлую нашу встречу. Зачем?

− Зачем? – повторил он рефреном и замолчал.

− Не слишком ли это низко – ухаживать сразу за двумя женщинами? Мне не нравится, что я попала в подобную историю, благодаря вам, Роман…

Он уставился на меня, качнул головой, словно боднул неведомого противника. Кажется, растерялся. Неплохо притворяется, и неудивительно. А жаль.

− Дарья Васильевна, смысл ваших речей мне темен! Какие две женщины?

− Роман… Петрович, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! Вы умный человек, а строите из себя…

− …болвана? – продолжил он. – Я понял…

− Вы издеваетесь? – спросила я.

− Вы хотите, чтобы я понял вас, и я же глуп, когда вас понял! – отрезал он. – Если вы имеете в виду вашу сестру, то напрасно, совсем напрасно.

− Почему напрасно? Желаю вам успехов в этом деле, а за ней дело не станет!

Ну что же такое я говорю? Устраиваю какие-то разборки на уровне примитивного любовного романа! А ведь хотела подойти к вопросу конструктивно.

− Дарья Васильевна! Все не так, Рита здесь совершенно не при чем…

− Послушайте, Роман! Называйте меня просто Дарья! – рыкнула я, зверея от его нахальства и взгляда.

− Я… с удовольствием, Дарья!

− И вообще, пойду покурю! – объявила я, поднимаясь из-за стола.

Он смотрел на меня, пока я накидывала куртку и, уходя, я спинным и прочим мозгом чувствовала его взгляд.

Я рассмеялась вслух, напугав прохожего, который окинул меня изумленным взглядом и, кажется, даже шарахнулся в сторону. Мне стало смешно оттого, что все повторялось: я опять стояла под дождем у ресторана и держала в руке бесполезную сигарету, потому что у меня снова не было зажигалки. Постоять еще или вернуться? Вернуться, забрать вещи и уйти, чтобы не продолжать бестолковый разговор, который все равно ни к чему не приведет? Или вернуться, взять зажигалку и все-таки покурить? Над улицей спускались сумерки, медленно расцвел матовым светом фонарь напротив, замигала вывеска ресторана.

Трое мужчин прошли, спустились по ступенькам в пивную. Дверь за ними закрылась, чтобы тотчас же раскрыться, выпуская Романа. Он в пару шагов преодолел ступеньки и оказался передо мной.

− Не беспокойтесь, Роман, со мной все в порядке, – сказала я.

− А я почему-то подумал, что у вас опять нет зажигалки…

− Но у вас ведь ее тоже нет, – отрезала я. – Вы же не курите.

− Значит, у вас все-таки нет? – улыбнулся он.

− А у вас есть?

− Нет… – сказал он и засмеялся.

− Ладно, не буду курить, – я кинула сигарету в урну. – Согласна, это очень забавно, я как раз думала о совпадениях.

− Не знаю, совпадения или нет, но… но вы меня просто достали, Дарья…. – он шагнул вперед и навис надо мной.

− Я вас достала? Хотите сказать, что я вам надоела? Роман, да как вы смеете! – возмутилась я, ища пути к отступлению, но за спиной громадой возвышалась стена.

− Знаете, нет ядовитее сосудов для мужчины, чем эти женские глаза…

Его ладони обхватили мои плечи, я дернулась, но он не отпустил меня, а совсем наоборот.

− Вы опять говорите афоризмами… Вы всем женщинам такое говорите, Роман? – пробормотала я. – И отпустите меня сейчас же! Вы забываетесь!

− Да, забываюсь! И черт вас побери: отдайте мне самого себя!

С этими словами этот мерзавец наклонился ко мне и поцеловал в губы, вот так, посреди улицы, заполненной спешащим по делам народом. Хотя, признаться, улица не была столь уж сильно заполнена, да и я вдруг забыла о том, что стою на улице и почему-то ответила на его поцелуй. Это длилось долго или не очень, я не знала, но когда он отпустил меня, все так же моросил дождь, и мигал веселенький курсив «Гамбринус».

− Если я вас так достала, то отчего вы лезете ко мне целоваться? Что это значит? – задала я очень подходящий к ситуации вопрос и получила на него безмолвный, но практический и волнующий от макушки до пяток ответ.

− Роман, мы на улице… – напомнила ему я.

– Ах, да… забылся… вы же хотели покурить?

– Нет, уже не хочу. Хочу знать, что это значит…

– Разве непонятно? Я завяз с вами, это фол, ерунда, бред, но вы появились, как снег на голову! Вы меня забрали, затянули, не знаю, сам не знаю чем!

– Вот именно это я и хотела выяснить! Вы наговорили мне что-то такое про бутсу хавбека, теперь про глаза, и что? Что вы хотите, Роман? У нас с вами ничего, ничего не получится! И не надейтесь!

– Дарья… Даша, можно на ты? – сказал он и, не ожидая моего разрешения, продолжил:

− Ты гордая, резкая, грубая… ты рубишь с плеча и судишь со своей колокольни, но все это – ты, и все это мне нравится! Хотя, согласен, у нас с тобой ничего не выйдет!

− Не выйдет, совершенно верно! – эхом повторила я.

− Но если даже и не выйдет, может, просто, попробуем? Сейчас… сегодня… – спросил он, глядя на меня в упор. И мелкие капли опять блестели на его волосах.

− Вы… ты имеешь в виду…?

− Даша, да, имею… именно! – он снова наклонился ко мне, но я оттолкнула его.

− Мы на улице, Роман! И это невозможно! Хочешь развлечься, хорошо провести время? Или…. «Или унизить меня?» – чуть не добавила я, но проглотила эти слова, вдруг испугавшись произнести их.

− Развлечься?! Ладно, я понял… – сказал он, отстраняясь. – Тебе все равно, ты же замуж выходишь, при чем тут я!? Дождь идет, ты промокла, идем.

Сказал, но не сдвинулся с места. И надо же, вспомнил про мое замужество! Очень вовремя, кстати. Его слова словно встряхнули меня, приводя в чувство.

− Это ты промок, ты же без куртки… Да, между прочим, я замуж выхожу…

− Зачем ты пригласила меня на свою помолвку? – вдруг спросил он.

− Просто пригласила, хотела, чтобы вы помирились с Ритой…

− План не сработал… – бросил он мрачно.

− Не сработал?

− Нет, не сработал! Ну почему ты мне не веришь? Ты же не знаешь меня совсем!

− А зачем мне тебе верить? ­– брякнула я. – Ты же сказал, что у нас ничего не получится! И был прав! Мы слишком разные!

− Я понял, – снова сказал он. – Идем, ты вся вымокла.

− Идем, надо рассчитаться за ужин, – согласилась я, обошла его и спустилась по ступенькам «Гамбринуса».

Через четверть часа я одиноко сидела в такси, тупо глядя на мокрую рябь, покрывшую стекло на окнах машины. Я тщетно боролась со слезами, которые накатили и полились в унисон питерскому дождю. Он сказал мне так много, но я не могла ему поверить! Он не может быть тем человеком, с кем я была бы рада жить вместе! Да он мне этого и не предлагал! И все же просится слеза, кто мало видел, много плачет!

Глава 12

− Неужели правда, что я слышу? Ты это сделала? – спросила меня Кристина, поставив на стол крошечную кофейную чашку и потянувшись за венским пирожным.

− Да, правда, – подтвердила я. – Я сделала это. И ты знаешь, стало как-то легко, словно ношу с плеч сбросила.

− Значит, я была права… – задумчиво протянула подруга, разглядывая пирожное. – Как там, с угрызениями?

− Наверное, я – стерва, не чувствую угрызений, но и не ликую. Трудно было начать, а потом Остапа понесло, – я глотнула уже остывший, но еще благоухающий собственным ароматом, смешанным с запахами корицы и гвоздики, кофе.

− И как отреагировал несчастный? – цинично поинтересовалась Кристина.

Я вздохнула. Вспоминать о подробностях вчерашнего объяснения не хотелось. Произошло оно почти случайно, я не планировала ничего говорить, не планировала все ломать, просто не смогла сдержать свое раздражение и протест против того, что происходило со мной помимо моей воли. Я, чуть ли не впервые в жизни, не могла ничего сделать, изменить, преодолеть, наступить на горло обстоятельствам – так, как я делала почти всегда, наперекор всему. Правда, это не касалось личной жизни, в которой все страсти, кажется, закончились еще в юности, а потом были лишь короткие романы, обрывающиеся иногда по моей, иногда нет, инициативе. Затем появился Федор, и все утряслось, устаканилось, личная жизнь должна была войти в нормальную устойчивую колею, если бы не эта нелепая встреча, сдвинувшая мои мозги настолько, что я перестала управлять собой.

− А ты как думаешь? Был в полном восторге! – отбрыкалась я от ответа.

− И в чем же выразился восторг? – продолжила безжалостная подруга, надкусывая аппетитную корочку пирожного.

И отчего я тоже не заказала себе пирожное? Или торт? Или стакан водки… Хотя, водку в изящной кофейне, где устроились мы с Кристиной, оправившейся после болезни, естественно, не подавали.

− Ну как тебе сказать… Объяснил мне, какая я… неуравновешенная, нечестная, неверная, в общем, сама можешь представить. Ладно, давай не будем больше об этом, как-нибудь потом, – отрезала я.

− Дай мне право на последнее слово! – возопила Кристина. – Знаешь, отчаянный призыв души искупает все преступленья! Да, ему обидно. Да, тебе тяжко, понимаю. Но какой смысл вам соединяться в подобном союзе, в котором и расчета-то даже нет? Считай, что ты сделала все правильно и не оглядывайся, Дашка! Здесь рецепт – подобный брак после пары-трех недель будет клизмой натощак!

− Скажешь тоже… Браковед доморощенный! Возьму пирожное, – проворчала я, осторожно выбираясь из-за миниатюрного круглого столика. В этой кофейне все выглядело столь хрупким, что, казалось, любое резкое движение может разрушить его нежный интерьер.

− Ну-ну… давай, а я тебе сразу предлагала: бери, это лекарство от тоски! – бросила мне вслед подруга.

− Опасное лекарство! – глубокомысленно отрезала я, но пирожное заказала.

Я не стала удовлетворять ставшее уже болезненно-профессиональным любопытство подруги, и не посвятила ее в детали и причины моего расставания с Федором. Признаться, даже если бы захотела, я не смогла бы ничего толком рассказать. Почему я сделала это? Неужели из-за тех двух поцелуев под дождем у «Гамбринуса»? Или из-за моей глупой ревности? Из-за слов Кристины о браке и замужестве? Из-за серых глаз и капель дождя, блестящих на волосах? Из-за не выкуренных сигарет и не найденной зажигалки? Все это –романтические бредни, которые толкнули меня на опрометчивый, глупый поступок, нарушили течение моей жизни и сделали ее другой, мучительно-волнующей, горькой и снова одинокой. Зачем? Теперь я могла хоть тысячу раз задавать себе подобные вопросы – на них не было логичных ответов, но это уже не имело значения, потому что все мосты были сожжены, а впереди оставалась свобода, работа, работа и еще раз работа. И забытый в последнее время фитнес-центр, и отдых – поездка в хорошее, спокойное, теплое место, которую я решительно запланировала, дав себе слово осуществить ее, несмотря ни на что. А личная жизнь пусть пока останется за бортом. Слишком много пустых переживаний и глупых порывов.

Более того, я решила помириться с Ритой, чтобы раз и навсегда поставить точку во всей этой истории. Этот пункт своего антикризисного плана я и осуществила на следующий день после беседы с ныне уже бывшим женихом, благо оказалось необходимым съездить на Восточную, и я пригласила инженера по технике безопасности сопровождать меня.

За прошедшие недели нулевой цикл торгового комплекса на Восточной перетек в следующий этап, котлован начал приобретать упорядоченно-бетонированный вид, а бывший виновник общественного конфликта – сваезабивочная установка скучно безмолвствовала. Рита тоже молчала, изображая оскорбленную добродетель, и я, рассвирепев, отправила ее проводить детальную инспекцию соблюдения тружениками правил техники безопасности, а сама устроилась с документацией и сигаретой в вагончике прорабской. Прораб, вынужденный сидеть со мной, недовольно пыхтел и в конце концов проворчал, что генеральному директору не след заниматься такой мелочевкой. Я возразила, что для хорошего руководителя мелочевки не бывает, на что зануда-прораб упрямо парировал, что, несмотря на все уважение, которое он ко мне питает – еще бы попробовал не питать – можно было бы переложить все эти дела на плечи замов. Я отрезала, что, несмотря на мое взаимное уважение к его профессиональному уровню, подобные вещи не входят в его компетенцию, следовательно, разговор наш бесперспективен.

− Красивая вы женщина, Дарья Васильевна, – сказал на это прораб. – Красивая, но трудная…

− А вы как думали, Петр Сергеевич? – отрезала я.

Вот так, докатилась, уже и прорабы начинают делать замечания, да еще позволяют себе подобные мужские вольности! Может, у меня на лбу написано: «Неудачница в личной жизни!»? Я даже невольно провела пальцами по лбу, словно искала там горящие буквы.

Прораб извинился, обиделся и ушел, а я достала вторую сигарету. И я еще собиралась мириться со своей нахальной сестрицей? Чтобы она стала следующей в списке дающих советы и поучения? Скрипнула дверь, и легкая на помине Рита явилась предо мной.

− Как успехи, Маргарита Николаевна? – спросила я, со злорадным удовольствием отмечая забавную красноту ее замерзшего носа и растрепанность волос, выбившихся из-под кокетливой вязаной шапочки.

− Все посмотрела, Дарья Васильевна, – сухо отчиталась Рита. – Результаты предоставлю.

− Судареву отдадите, мне они не нужны, – ответила я, стряхивая пепел в импровизированную пепельницу, изготовленную каким-то умельцем из пивной банки.

− Как скажете, Дарья Васильевна…

− Присаживайтесь, Маргарита Николаевна, – я кивнула на стул. – Поговорим. Рита помялась, но села и уставилась на меня в упор.

− А почему именно здесь, Дарья Васильевна? Прямо, как в американском боевике – разговор на заброшенном заводе…

− Остроумно, но здесь не заброшенный завод, а перспективная стройка. Хотя, можем сразиться, если желаешь! Выбор оружия за тобой!

− О, Дарья Васильевна, вы ли это? Всегда столь уверенная в себе и все знающая, практичная, расчетливая! Вы, и о чем? Ушам своим не верю!

− Дорогая моя, изволь выбирать выражения!

− Я вас чем-то оскорбила?

− Нет, ты просто несешь невесть что!

− Ах, да, я позабыла, ведь вы та, что учит жить!

Наш разговор опять неумолимо скатывался в банальную бабскую перепалку, нужно было срочно менять его тон и направленность. Что мы с ней не поделили? Мужика? Глупее не придумать! Именно это я и сказала Рите, упаковав мысль в сухую, почти техническую, формулировку:

− Маргарита Николаевна… Рита, люди имеют право ошибаться, а все мои действия были направлены исключительно на пользу дела, и если в каких-то деталях я допустила промахи, а ты в результате создала надуманную проблему, это не значит, что все наше дальнейшее общение должно сводиться к низкопробным разборкам по весьма банальной причине.

− Что это, новая насмешка? Умеешь же ты накрутить! Уважаю! – помолчав, ответила Рита. – Проще говоря, хочешь сказать, что победила, все порушив – ни себе, ни людям, как собака на сене, а я должна с тобой жить мирно? Так? Конечно, мне придется, ты же – директор, а я кто?

− Хорошо, давай прямым текстом, – разозлилась я. – Забудь на минуту, что я директор, во-первых, а во- вторых, мне надоела эта собака! Ты повторяешься, Рита!

− А это очень применимо к тебе, Дарья! Извини, конечно, и не обижайся, – смягчила вдруг тон Рита, – но ведь ты отбила Романа у меня, и сама же его бросила. И не пытайся отрицать это! Она стащила с головы свою вязаную шапочку, положила ее на стол и начала прибирать растрепавшиеся волосы.

− Мне кажется… – медленно начала я. – Мне кажется, что сами твои формулировки неверны. Изначально. Во-первых, я не могла отбить Романа у тебя, потому что даже не встречалась с ним. Во-вторых, я не могла его бросить по той же самой причине.

Отчего же при упоминании его имени какая-то струна натянулась внутри и болезненно зазвенела, словно от неосторожного прикосновения?

− Тогда почему он бросил меня? – спросила Рита. – Безо всякой причины? В один прекрасный день сказал, что нам не стоит больше встречаться? А после этого встретился с тобой! Почему, когда я позвонила ему и передала твое приглашение, он вежливо послал меня подальше, а сам пришел? Я знаю! Ты же не станешь это отрицать! Но если ты заполучила его, так бери! Но тебе он не нужен, он не дотягивает до тебя, так? Так! Но зачем ты его цепляла, зачем? Прийти к решению такому, прийти к жестокости такой! Развлеклась, а теперь замуж пойдешь! Да!

− Ты хочешь сказать, что врала мне, и не встречаешься с ним? – вырвалось у меня помимо воли.

− Да! – Рита закрепила волосы заколкой и махнула рукой. – Врала, представь себе! А теперь, что толку… – она вдруг всхлипнула, засуетилась, достала носовой платок и начала старательно промокать потекшие по щекам слезы.

− Тебе он не нужен, а мне нужен… но он… он упрямый, как…

− Рита, Рита, перестань сейчас же! – я вскочила, схватила стакан с подноса, плеснула в него воды из чайника, протянула всхлипывающей сестрице. – Плюнь ты на него, зачем он тебе, ну зачем? Ты посмотри, сколько вокруг тебя мужиков вьется! У нас же мужской коллектив! Нормальные, состоявшиеся мужчины, а не упрямый футболист с темным прошлым!

Рита продолжала твердить о своем желании заполучить именно Лудовина, несмотря на его вопиющие недостатки, я вдруг прониклась к ней сочувствием, в общем, встреча закончилась к обоюдному полу-удовлетворению сторон. Прораб, явившийся в вагончик, поставил на переговорах жирную точку в виде сообщения о поломке новой супертехнологичной бетономешалки.

В конце ноября природа преподнесла подарок. Выпал снег. Выпал удачно, в субботу вечером, под морозец, поэтому не растаял сразу, а продержался до утра, порадовав своей хрупкой белизной. Именно этим снежным воскресным утром я курила у окна, разглядывая любимую березу, нацепившую на себя зимний наряд и от этого невероятно похорошевшую.

Жилище скучно опустело. Кристина с семейством перебрались в свою почти отремонтированную квартиру, а Дора укатила домой на несколько дней. Выбравшись из постели, я покайфовала от одиночества, бродя в стриптизного вида пижаме без опаски наткнуться на одного из Василиев, заварила себе кофе, который никогда не умела готовить, да так и не научилась, соорудила омлет из трех яиц, от души натолкав в него ветчины, огурцов, сладкого перца и сыра, позавтракала и устроилась на широком подоконнике курить и разглядывать обновленный снежный, истинно зимний пейзаж. Я думала о работе – за неделю набралось множество мелких и не очень проблем, вспоминала о несостоявшемся замужестве, – на днях состоялся очередной, и я надеялась, что последний, разговор с Федором, в ходе которого он пытался выяснить, кто же перешел ему дорогу, как будто не могло быть иных причин для разрыва, кроме наличия соперника. Я думала об этом невнятном сопернике: после разговора с Ритой я перестала воспринимать его в прежнем отрицательном ключе, мне было жгуче приятно вспоминать о наших случайных и не случайных встречах, тех внезапных поцелуях, перебирать в памяти его слова. Во всяком случае, если жизнь моя в личном плане уже не сложится, мне будет о чем размышлять на старости лет – о странном не сложившемся романе с Романом, человеком из иного круга, который навсегда останется для меня чужим, загадочным и… влекущим. Я по-мазохистски наслаждалась этими мыслями, играя с собой в игру «Что было бы, если бы…?» Что было бы, если бы я согласилась на его откровенное предложение? Я переспала бы с ним, удовлетворив его мужское самолюбие и растоптав свое женское, а дальше? Дальше последовало бы мгновенное расставание и, возможно, свадьба с Федором? Что было бы, если бы я не рассталась с Федором? Я стала бы его женой и, возможно, родила бы ребенка. Впрочем, в день расплаты нет поблажки, жив больной или помрет.

Я достала очередную сигарету, закурила и закашлялась. Кажется, пора бросать это гнусное дело, собираться и отправляться ловить настоящий зимний день, столь редкий в нашем мокром городе и глобально теплеющем мире, прекратив сочинения бы-сценариев и отбросив несносные мысли о работе и мужиках. Покинув свой наблюдательно-мыслительный пункт, я высыпала окурки в мусорное ведро, вымыла посуду и, облачившись в любимую джинсово-спортивную униформу, вышла в мир, с удовольствием окунувшись в холодный, поскрипывающий от минус десяти градусов, воздух.

Звонок мобильника настиг меня, когда я выводила машину со стоянки. Вырулив за ворота, я тормознула у выезда на проспект и взглянула на номер. Кристина.

− Дашка, привет! Надеюсь, не в трудах праведных и неправедных?

− Привет! Нет, свободна и даже собралась прошвырнуться по городу. А что звонишь? Проблемы?

− Нет, наоборот… отлично! Ты еще дома?

− Уже выезжаю со стоянки…

− Еще лучше! Тогда давай, двигай в нашу сторону и быстро!

− Да что случилось-то?

Судя по бодрому и довольному голосу подруги, намечалось нечто коллективное, но мне не очень-то хотелось вливаться в какой-либо коллектив, и я попыталась отбрыкаться, приведя в качестве аргументов головную боль и желание прогуляться по зимнему Летнему саду. Сопротивление оказалось бессмысленным, потому что в ответ Кристина разразилась пышной тирадой на тему перетрудившихся воротил строительного бизнеса, которые по неясным причинам воротят нос от приглашений единственной и лучшей подруги, той, что наконец-то почти управилась с бедствием по имени ремонт.

− Так это, значит, с утра сабантуй по поводу ремонта? – спросила я в ответ на тираду.

− С утра, потому что на воздухе – едем шашлычничать на нашу дачу!

− Кристина, ты ж только что оклемалась, куда тебе шашлычничать? – докторским тоном поинтересовалась я.

− Расслабься, свежий воздух с мясом больному не повредит, а наоборот, возродит к жизни, но мысль, что ты, приютившая наше измученное семейство, не отведаешь Васькиных шашлыков, которые он замочил в благородном вине еще с вечера, истерзает мои бренные почки и лишит радости существования!

− Зараза! Почему вчера не позвонила? – ругнулась я.

− Чтобы застать тебя врасплох и не дать времени на размышления, – отрезала Кристина. – Даю полчаса форы.

− Ладно еду, ждите… – сдалась я и, отключив телефон, вырулила на проспект.

По пути я задержалась, тормознув у супермаркета, чтобы приобрести продукты, те, что посчитала подходящими в качестве личного вклада в общее дело, поэтому, когда добралась до пункта назначения, обнаружила все семейство во дворе в боевой готовности. Кристина командовала Василиями, которые загружали шашлычно-дачным инвентарем багажник Нивы, точнее, загружал Василий-старший, а младший гонял по снегу футбольный мяч. Сей простой предмет вызвал у меня если не учащенное сердцебиение, то некое внутреннее содрогание, как у барышни, нашедшей среди страниц старой книги засушенный цветок – безмолвный свидетель романтических отношений. Приобрести, что ли, футбольный мяч и хранить его в таком же качестве? Или попросить Ваську стащить из спортшколы тот мяч, которого касались руки и бутсы господина Лудовина? Я невольно хихикнула, Кристина бросила на меня удивленный взгляд.

− Что смешного? Поделись…

− Да так, ничего, глупости всякие, – махнула я рукой.

Кристина выразила желание ехать со мной. «Проконтролировать, чтобы ты не свернула куда-нибудь налево», – объяснила она свой выбор.

− За что ты мне так не доверяешь? – поинтересовалась я, заводя машину.

− Так ты же у нас непредсказуемая и упертая. Кто тебя знает, втемяшится что-нибудь в голову, и свернешь с правильного пути…

− Пристегни ремень! – суровым тоном скомандовала я, чтобы хоть как-то ответить на выраженное подругой недоверие. – И отчего ты так волнуешься за меня? То годами не видимся, то опять не разлей вода.

− Видишь ли, подозреваю, что мы с тобой связаны некими невидимыми нитями, и жизнь неуклонно сводит нас вместе. В добрые часы, заметь…

− Соглашусь, – ответила я. – Если очистить твою речь от пафосной шелухи, мысль верная. И насчет добрых часов ты права.

− Ну вот, видишь, значит, все должно сложиться, – ответила Кристина и поерзала на сиденье, поправляя застегнутый по моему требованию ремень безопасности.

− Что должно сложиться? – поинтересовалась я.

− Что сложиться? – переспросила она, удивленно приподняв бровь.

− Ты только что сказала: «все должно сложиться». Вот я и спрашиваю: что?

− Я сказала? Ну если сказала, то в контексте разговора, – объявила Кристина и, уставившись вперед на дорогу, вдруг ни с того ни с сего поинтересовалась, насколько критически я отношусь к строительству в исторических районах города зданий из пластика и стекла. Не поддержать эту тему я, естественно, не могла, и беседа плавно перетекла в область градостроительных и архитектурных проблем.

Так в разговорах и в достаточно хорошем темпе мы отмахали положенные десятки километров – воскресные дороги радовали отсутствием пробок – не прошло и часа, как мы въехали в пределы деревни Медный завод. Здесь и находилась дача – старый дом, давно приобретенный родителями Василия – с небольшим участком, засаженным фруктовыми деревьями, которые сейчас, укутанные по пояс мешками, тянули к небесам ветви, покрытые легким снежным пушком. Старшее, более организованное и ответственное поколение в составе Василия Васильевича, отца Василия-старшего и деда Василия-младшего, его жены, Кристининой свекрови ­– я никак не могла запомнить ее имя – было уже не только в сборе, но и трудилось в поте лица. Над внушительного вида самостийным мангалом пятимиллиметрового листового железа – здесь явно потрудился сварщик разряда не ниже пятого – поднимался дым, вспыхивали и вились языки пламени.

Если бы я умела, я могла бы описать этот снежный день, безветренный, чуть морозный, из тех редких дней, когда легко дышится и оттого не думается о плохом. Если бы я владела художественным словом, то поведала бы, как в дрожащем в прозрачном воздухе пекле, рожденном тлеющими углями на дне мангала, аппетитно румянились, сочились и благоухали куски мяса, нанизанные на опасно острые шампуры. Я бы рассказала, как было здорово, забыв обо всех проблемах и невзгодах, запивать терпким крепким вином сочные куски мяса, и болтать ни о чем, ощущая себя хоть на миг свободной от обязанностей, долгов и забот. Впрочем, все это общеизвестно, а я, к сожалению, или к счастью, всегда избегала даже попыток нарисовать какую-либо словесную картину, пусть даже она и затронула какие-то там струны души. Я так давно не ощущала подобной умиротворенности, так давно не могла настолько расслабиться, чтобы получать удовольствие от самой жизни, от того, что я дышу, двигаюсь, смеюсь, пью вино и закусываю сочным мясом. Проще говоря, я одурела, опьянела и в результате приняла участие в импровизированном футбольном матче на поляне перед домом, то есть, начала легкомысленно гонять мяч по снегу в компании деда, отца и внука Василиев. Не знаю, сколько времени мы бессмысленно носились по поляне с воплями: пасуй, подрезай его, бей, лови… и прочая, но в какой-то момент я вдруг поняла, что ситуация на поле приобрела смысл, поскольку в игре появилась опытная рука, точнее сказать, нога. Мой неловкий пас был ловко подхвачен и передан пустым, за неимением вратаря, воротам – ими служили два колышка, забитые на положенном расстоянии друг от друга.

− Роман Петрович! Гол! – заорал Васька.

Я остановилась, задохнувшись, и уставилась на Лудовина, который стоял передо мной и смотрел, серьезно и улыбаясь. «Как он умудряется соединять эти два в одно?» – была первая мысль, посетившая меня в этот момент.

− Роман Петрович, как вы здесь оказались? – вопросила я, оглядываясь вокруг в поисках автомобиля, вертолета либо летающей тарелки, поскольку его внезапное появление казалось катастрофически необъяснимым.

−  Встречи с вами становятся просто фатальными, – продолжила я, не дав ему ответить. – Неужели мне придется покинуть родной город, чтобы не сталкиваться с вами на каждом шагу? – понесло меня в каком-то кураже. – Откуда вы здесь взялись?

Вокруг нас радостно прыгал Васька, порываясь что-то сказать, Роман повернулся к нему, так и не ответив на поставленные мною вопросы.

− Роман Петрович, ура, вы приехали! – это Васька, получивший возможность выступить, констатировал очевидное.

− Приехал, – подтвердил Роман.

Мне ликовать или злиться? Отчего он игнорирует мои вопросы? Наглец!

− У вас что, дача где-то рядом? Или… – осенило мою нетрезвую голову, – «значит, все должно сложиться»?

Я покрутилась в поисках Кристины, но виновная, если моя догадка была верна, укрылась за пределами видимости.

− Что «значит, все должно сложиться»? – Лудовин наконец-то обратился ко мне, но с весьма странным вопросом.

− Что должно сложиться? – спросила я.

− Но ты же только что сказала: или значит, все должно сложиться, но я не понял, что ты имела в виду.

– Я сказала что-либо подобное? «Неужели я сказала это вслух?» Нет, Роман, ничего такого я не говорила, вам послышалось!

− Вы сказали, теть Даша! – завопил Васька.

− Василий, не встревай, когда беседуют взрослые!

– Мне казалось, что мы перешли на ты…

− Здравствуйте, Роман Петрович! – это Василий-старший подошел к Лудовину с мужским рукопожатием.

Васька обиженно замолчал. К рукопожатию присоединился Василий Васильевич-самый старший.

Отец принялся расспрашивать про успехи сына, дед включился в беседу, а я осталась в стороне, униженная и оскорбленная. Такого положения вещей я стерпеть не могла, поэтому развернулась и направилась к калитке, в намерении сей же час разыскать неверную подругу, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения и указать ей на недопустимость подобных манипуляций с моей личной жизнью. До калитки мне дойти не удалось, он догнал меня и остановил.

− Что же ты все-таки хотела сказать, Даша?

− По-моему, – возмущенно начала я, – тебе был задан простой вопрос: как ты здесь оказался? Тебя пригласила Кристина?

− Это имеет значение? – спросил он.

− У тебя просто идиотская привычка напускать туман там, где можно обойтись простым ответом!

− Неужели? Никогда не замечал за собой ничего подобного!

− Так почему не ответить прямо на мой вопрос?

− Отвечаю…

Он вдруг замолчал, словно сомневался в своем предстоящем ответе, затем продолжил, отчего-то махнув рукой:

− Приехал, потому что… очень захотел тебя увидеть!

− Зачем, Роман?

− Не знаю зачем. Но… у тебя же сейчас никого нет…

− Откуда ты знаешь?

− Знаю… – сказал он в этой своей загадочной, раздражающей манере.

− Донесли, сообщили! Да, я свободна, совершенно свободна и весьма довольна своим положением! – рявкнула я. – И прекратите, Роман Петрович, преследовать меня!

− У женщин, жалящих без жала, есть что-то такое… Да какого черта, зачем я приехал сюда? Чего ожидал? Вечные, вечные грабли! – взревел он и развернулся, чтобы уйти.

− Роман! – закричала я ему вслед.

Удивительно, но я испугалась, что он уйдет, испугалась так, что даже глаза наполнились слезами, что, в общем-то, можно было списать на мое неадекватное состояние.

− Что еще? – почти грубо спросил он, тормозя и оборачиваясь.

− Ничего, совершенно ничего… – пробормотала я.

− Ты плачешь? – он шагнул ко мне.

− Нет, мне в глаз попало что-то… – прошептала я, отчего-то потеряв голос.

− Может быть, любовь? – в тон хрипловато прошептал он, наклоняясь ко мне.

– Любовь? Но разве я боролась мало? – я несла полную чушь.

− Я поспешил явиться, прости, если виноват, но я так хотел…

− Сама с собой в раздоре… но, Роман, не делай этого, здесь же полно народу…

− Черт… да… нет, никого уже нет, Даша…

− Я вовсе не собака, которая лежит на сене…

− При чем здесь собака?

− Неважно, Роман…

декабрь, 2009 г.

Copyright © 2009 Ольга Болгова

Другие публикации автора

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы